Клинок и Пламя

      Но сразу проверить теорию госпожи не получилось. Остаток дня Рисса проверяла уровень заряда в амулете, что-то замеряла и исследовала, пока не ворвалась на кухню, куда малодушно сбежал муж, воспользовавшись первым попавшимся предлогом.       — Фэл! Фэл! Представляешь, он нейтрален!       — Кто, госпожа? — вежливо спросил дроу, убирая в сторону нож, которым крошил зелень. Его восхищало, что нежную ароматную травку можно было просто нарвать на грядке за домом.       — Амулет, — магесса даже не заметила, что едва не рассыпала готовые овощи из чашки.       — Это что-то значит?       — Конечно! Вот смотри, маги заряжают амулет заклятием, всегда каким-то одним, вот в этом камне был щит, я израсходовала его, когда наш отряд попал в окружение…       — Вы воевали, — кивнул дроу.       — Да. Потом. Давно. Так, слушай дальше. В этом амулете был щит, и наши маги считают, что больше ничего сюда закачать нельзя. Это если вообще удастся заполнить амулет энергией.       — То есть, если это был защитный амулет, лечебным его не сделать?       — Да! Ты умница, Фэл. А этот нейтральный, то есть он просто заряжен под завязку без строгой специализации. Ну, или я не вижу её, хотя… с моим четвёртым уровнем — должна. И самое вкусное, Фэл! Самое замечательное! Раньше я если запускала заклятие, то оно не убиралось, пока не закончится сила в камне.       — Остановить поток на половине пути невозможно, — кивнул дроу, которому было приятно, что его похвалили.       — В том-то и дело, что нет! Щит был мощным, держался примерно полчаса, потом истончился до прозрачности. А сейчас… смотри!       Рисса коснулась амулета пальцем и вытянула оттуда тонкую сияющую нить, пробормотала, что специально сделала силу видимой, чтобы было нагляднее. Подцепила её, скрутила в крохотный шарик и кинула его в сторону лампы, про которую дроу успел забыть. На конце трубочки вместо тоненького и жалкого лепестка огня вспыхнуло яркое и ровное пламя.       — Я воспользовалась своей родной стихией, чтобы было понятнее. Могу наполнить водой бак, если хочешь. Понимаешь, я владею всеми стихиями, но изначальное для меня именно пламя. Резерв у меня огненный, если ты ещё не понял...       — Я понял, — поспешно заверил Фэллон.       — А сейчас даже неродные стихии откликаются полностью, мне не приходится преобразовывать пламя, понимаешь?       Рисса наткнулась на удивлённый взгляд супруга, фыркнула и начала рассказывать об основах магии. Фэллон внимательно слушал, что оказывается, у каждого мага есть своя родная стихия — та, которая откликается на призыв охотнее всего, щедро делясь своей силой с носителем. Но маги, начиная уже с первой ступени, а это пятый курс школы, учатся работать с другими стихиями, сначала с одной, потом с двумя, пока не овладевают всеми четырьмя, достигнув уровня четвёртой ступени. Те, кто остался только с одной, родной стихией, считаются нулевыми, и уходят из школы на профессиональные курсы, пополняя ряды простых лекарей, зельеваров, иллюзоров всех категорий, начиная от тех, кто «исправляет» внешность и, заканчивая теми, кого зовут, чтобы пустить пыль в глаза. Среди нулевых магов есть те, кто работает на замене разрядившихся амулетов на полные, но они не наполняют их силой. Про способности первой, второй или третьей ступени, Рисса распространяться не стала, сказала только, что там большинство приверженцев боевой магии.       — Даже некроманты есть. Но особенно много там менталистов, залезть в голову другому, заставить его что-то сделать, можно, но затратно.       — Для чего тогда они вообще?       — Менталисты считывают эмоции, ловят их, преобразовывают в образы. Очень сложно, на самом деле.       — А вы можете так? — спросил Фэллон.       — Я? — Рисса покачала головой. — Я – нет. Я больше внимания и сил обращала на боевую магию. И немножко аналитику, потому что, не видя рисунка, невозможно сражаться. Важен не сам бой, а то, ради чего он начат.       — Да, — кивнул дроу, — нельзя драться только потому, что можешь это делать.       Девушка улыбнулась и кивнула.       — Но всегда и везде, любой маг зависит от своего резерва и родной стихии. Я легко и почти незаметно для себя создам пульсар, но на ледяную иглу мне придётся затратить вдвое больше времени, потому что сначала я призываю пламя, а потом превращаю его в лёд. Зато я могу воспользоваться амулетом, любым, главное дать толчок и развернуть заклинание.       — Интересно, — проговорил Фэллон.       — Да, но особенно интересно то, что мы с тобой умудрились зарядить амулет, просто занявшись любовью.       — Кровь.       — Не только, мне кажется, что эмоции тоже сыграли свою роль. Вот что ты чувствовал во время… э…       — Мне хотелось доставить вам удовольствие, не разочаровать вас.       — Так…       Рисса задумалась, прикусила губу, облизнула её кончиком языка. И проговорила:       — А что чувствовала я? — и ответила сама себе: — чистое удовольствие, оргазм. Думаю, что ваши леди во время жертвоприношений ощущали нечто подобное. Плюс кровь. Плюс пустышка равно заряженный амулет.       — Наши леди могут впитывать магию, — негромко проговорил Фэллон.       — Да, они сами являются накопителями, потому и не совершают жертвоприношения слишком часто. Насколько хватает магии у них? На несколько дней?       — Госпожа? Я не знаю…       — Как часто тебя… нет, как часто совершались жертвоприношения?       — На большом алтаре раз в три месяца.       — А где большой алтарь?       — В пещере Рождений.       — Это там, где стоит Купель? — уточнила Рисса.       — Да.       — Тогда ещё вопрос, а как часто ваши неплодородные женщины метали икру?       — Раз в три… О, Ллос!       — Вот! — воскликнула магесса. — Ты понял, да? Большое жертвоприношение заряжает Купель, а малое…       — Леди, — продолжил за супругу Фэллон.       — Как интересно… но мы сумели зарядить амулет простым действием, сочетанием моего оргазма, твоей крови и… ну, я всё же надеюсь, что ты испытывал какие-то эмоции.       — Да, госпожа, — опустил глаза дроу.       Девушка рассмеялась, глядя на смущённого супруга, а потом проговорила, что ничего страшного в этом нет, напротив, ей приятно, что она вызывает хоть какую-то реакцию у него. Она только заметила, что надеется на положительные эмоции, и снова рассмеялась, когда Фэллон возмущённо вскинул на неё глаза.       — Я не могу иначе относиться к своей госпоже! — воскликнул дроу. — Ваше счастье превыше всего. У нас говорят, что супружество, это бой, где оружие в руках леди.       — Знаешь, мой учитель говорил нам, что близость любовников в постели, ничто иное, как близость противников в сражении. Ты завоёвываешь, а я иногда сдаюсь на милость победителя, а иногда побеждаю тебя. И мне нравится, что ты, сдаваясь, остаёшься победителем. Думаю, что именно это так раздражало твоих леди, мать и жену. Даже распятый на алтаре, ты был сильнее их.       — Вы действительно так думаете? — растерялся Фэллон.       — Да я в этом уверена! Иначе тебя давно бы зарезали во славу Ллос. Мне кажется, что они хотели получить тебя целиком, а ты всё равно оставил где-то внутри себя что-то своё, маленький кусочек свободы. Не удивлюсь, если ты сумел проделать что-то, избежав внимания твоих женщин.       Фэллон так быстро отвёл глаза, что Рисса уверилась в своей правоте, но продолжать разговор не стала — придёт время, и супруг расскажет ей всё. Когда начнёт доверять.       Магесса махнула рукой, а потом заявила, что теперь ещё больше хочет узнать, кто или что заряжает осветительные амулеты в «Сладких ягодках».       В борделе в это время суток было тихо: все, кто хотел спать – спал, кто не хотел, занимался своими делами. Появление в холле Риссы в сопровождении тёмного эльфа вызвало интерес, но в принципе, никого особенно не удивило — магесса же, мало ли кого она приручила? Вчера виверну, сегодня — дроу, послезавтра, может, ещё кого-то найдёт. Бордель папаша вежливо поклонился и только спросил, что привело постоянную клиентку в такое неурочное время.       — Хочу увидеть Нарцисса, — безмятежно заявила Рисса, опускаясь в кресло.       Мастер Таммар, как-то разом засуетился, начал перекладывать с места на место бумаги, а потом заявил, что этот мальчик более у него не работает. Магесса удивилась, но не собственно словам — такое бывало и раньше, когда раб, заработавший достаточно денег, выкупал свободу и уходил. Но в этот раз бордель папаша вёл себя как-то слишком непонятно, будто стыдился произошедшего.       — Простите, госпожа, но он здесь больше не работает.       — Почему? Он выкупил свою свободу?       — Нет, госпожа… он оскорбил клиента и поплатился за это. Мне… мне пришлось отдать его на откуп.       — Он сильно пострадал? — сдвинула брови Рисса.       Таммар снова опустил глаза, а потом ответил, что Нарциссу выкололи глаз и изуродовали лицо. Бордель папаша развёл руками и сказал, что такие работники ему не нужны, и он отправил раба на рынок.       — Может, купит кто-то желающий.       Рисса нахмурилась: парнишка когда-то рассказал о своей мечте, и там точно не было фермы или хозяина садиста.       — Давно отправил?       — Вчера утром, но… неужели вы хотите его приобрести? Он же… но зачем?       — Просто так, — проговорила магесса, поднимаясь.       И уже на выходе спросила, показав на горящий светильник, откуда такая дорогая вещь?       — Подарок от благодарного клиента, — пожал плечами Таммар.       — Давно?       — Э?       — Подарили давно?       — Ну… — бордель папаша задумался, — лет десять, кажется. Но… разве это запрещено? Тот маг сказал, что это его личный амулет.       — Личный, — кивнула Рисса, — и до сих пор рабочий.       Тут Таммар снова смутился, и магесса остановилась, повернулась к нему и поинтересовалась, как это возможно. Бордель папаша ещё некоторое время юлил и мялся, пока не рассказал, что обладает крохотной толикой силы, такой малой, что его даже на обучение не взяли. И всех его умений — возможность по капельке вливать энергию, поддерживая срок службы бытового амулета.       — Пустышку тоже зарядишь? — спросила Рисса.       — Нет, — покачал головой Таммар, — только рабочий. И чтобы он бытовой был.       — Светильники? Лечебные? Восстановители? Охладитель? Ещё какой? — забросала его вопросами магесса.       — Нет, только этот, — кивнул на крохотный шарик Таммар. — Пробовал с другими, не получается.       Рисса присмотрелась к его ауре, хмыкнула, что-то поняла и вышла.       Фэллон вообще не вмешивался в разговор — не его дело. Он только чуть удивился, когда узнал, что раньше его старшая платила за единение. Странные эти люди: леди илитиири достаточно приказать, и к её ногам опустится любой из дроу, готовый служить до самой… ох… не надо смерти! Он жив… он? Он-то живёт, а Дэтадиан? Фэллон зажмурился, стараясь, чтобы супруга не заметила его смятения. Как он мог забыть о друге? О том, кто столько раз прикрывал его? Кто поддерживал и помогал? Где-то он сейчас? Как же хорошо, что он, пользуясь правом принца Дома, разорвал привязку, позволив Дэтадиану и нескольким другим дроу получить относительную независимость. Если бы первая супруга узнала, что об этом, жизнь Фэллона уже бы закончилась на алтаре. А вместе с ним погибли бы и Дэтадиан, и те, кого он увёл в дальние коридоры. Дэтадиан… его друг, больше, чем друг — кровный брат, побратим, как угодно называйте, но эта связь не позволяет умереть нескольким хорошим дроу. Пускай у них всё будет хорошо… и тихо-тихо звенела тонкая ниточка связи с братом-по-крови…