Клинок и Пламя

      Столицу округа Бальден с трёх сторон окружала полноводная Сорма, впадающая в огромное, вытянутое Отец-озеро. Каждую весну река разливалась, затапливая низкие луга, а Ламберти смотрел на всё это свысока, раскинувшись на высоких берегах, и только у озера улицы спускались вниз, к пристаням и набережным. Благодаря такому расположению, город занимал почти правильный круг, что отразилось на его структуре. В центре находилась Главная площадь, со всех сторон окружённая красивыми зданиями, где разместились королевские и окружные службы — ратуша, дом градоначальника, конторы и банк, самые богатые магазины и рестораны…       От площади город делился на треугольники, названные по сторонам света, и у каждого была своя личная точка притяжения, подобная Главной, их называли Звёздами и туда сходились все улицы. Из верхнего луча Звезды улица шла в центр, а нижний спускался к озеру или набережным реки. Закованные в камень, ступенчатые, с прогулочными дорожками и скамьями для отдыха, с клумбами и парковыми зонами, где среди деревьев и кустов притаились скульптуры, переданные в дар городу мастерами, с площадками для детских или взрослых игр, с небольшими кафе или торговыми лавочками, набережные были излюбленными местами для прогулок горожан. Рисса, когда только приехала, долго удивлялась тому, что в Ламберти не было кварталов, где проживали самые бедные. Нет, они были, но городские власти построили там многоквартирные дома в два этажа, с балконами во всю длину, куда выходили двери небольших квартирок. Как она потом узнала проживали там семьи, как правило, временно, пока не накопят на первый взнос для покупки дома. А потом прямая дорога в контору по продаже недвижимости, а потом и в банк, за долгосрочным кредитом. Вот только земли для строительства больше не становилось, и новые участки нарезали за Отцом-озером, вдоль протоки к Матери.       Подумав немного, Рисса после того, как удалились гости, решила никуда не ходить, занявшись домашними делами — и так безнадёжно запустила. А устроить прогулку, совмещённую с выбором кухарки, на следующий день. Фэллон ожидаемо не стал спорить и возмущаться, Нари тем более промолчал — он до сих пор не верил, что с его тела убрали все следы несдержанности жестоких клиентов, и даже не слишком огорчился, когда понял, что новый глаз у него так и не вырос. Рисса же просто хотела погулять в свой последний отпускной день, показать тот Ламберти, который успела узнать и полюбить, прогуляться с мужем по паркам, улочкам и площадям.       Ей нравилось, как устроены порядки в Ламберти, пусть кое-что ей виделось иначе, да кто позволит переделать под свои мечты? Даже в баронстве она вряд ли сможет изменить всё полностью. Для того чтобы построить свой идеальный город или даже округ, ей нужно где-то найти пустую землю… ха! Ну, хоть выгоняй тварей из Пустоши и занимай её себе! Рисса даже улыбнулась — куда её завели мечты… эх…       — Это театр, видишь? Там дают спектакли, ну… про любовь, например… — Рисса подумала, что вряд ли местный репертуар привлечёт дроу. — А вот этот круглый шатёр, это цирк. Хочешь, зайдём, посмотрим представление?       — А Нари? — неожиданно спросил дроу.       — М?       — Нари, он же теперь входит в ваш род, или я ошибся?       — Хм… знаешь, я никогда не рассматривала покупку раба с этой точки зрения, — задумчиво проговорила магесса. — Наверное, ты в чём-то прав. Да, ты точно прав! Не зря же я пошла его искать, верно? И лечила. Действительно, нужно будет взять с собой Нари, вряд ли мальчик избалован подобными зрелищами.       — Он понравился вам? Он более искусен в постели, госпожа? Ох… простите…       — А вот и не прощу! — задорно улыбнулась Рисса. — Вот ещё, сравнивать он принялся. Ты мой муж, а он всего лишь наёмный… работник. А вообще мне его даже жалко, он деньги копил, на выкуп. Учился, я точно знаю, чтобы стать свободным и пойти работать куда-нибудь в контору. А его вот так… изувечили и выбросили. И деньги отобрали.       — Для меня это странно, — медленно проговорил Фэллон, успевший испугаться, что огорчил леди, и успокоиться, когда понял, что она шутит. — У нас тоже покупают воинов или низших. Могут приобрести искусных мастеров или подростков-вылупков, но они становятся детьми рода, а у людей всё иначе.       — Да, у нас, если кого-то покупают, считают этого человека ниже себя. Но ты прав, я не только потратила на него небольшую сумму, но и кое-что гораздо более ценное — наши эмоции. А это куда дороже. Наверное, стоит дать ему вольную и… как ты сказал? Ввести в род?       — Да, госпожа.       — Ты умница, Фэллон. Обычаи дроу часто страшные и пугают людей, но что-то мы могли бы использовать.       — Вы наследница, — заметил дроу. — Однажды вы возглавите род и дом.       — Не так, как ты думаешь, — вздохнула магесса. — Да и, по совести сказать, не очень-то и хочу. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь, но хотелось бы чего-то большего, чем место начальника стражи в столице округа или баронства на окраине королевства.       — Вы добьётесь всего, моя госпожа, — спокойно проговорил Фэллон.       — Как скажешь, муж мой, — шутливо склонилась магесса и потянула супруга за собой. — Если не в цирк, то в парк. Погуляем по дорожкам, подышим ароматом цветов… а в первый выходной день уже вместе с Нари на представление, отметим символическое принятие в род. Сначала зайдём с ним в ратушу, оформим вольную и отпразднуем это все вместе.       — А кухарку вы тоже введёте в род?       — А это смотря где мы её возьмём. Если на аукционе… то возможно. А если на бирже, то нужно посмотреть, что за человек. Не хочу потом исправлять ошибки.       — Вы гранд-леди рода, — пожал плечами Фэллон, — кто осудит, если вы казните негодное дитя?       — Ох… Фэл… — простонала Рисса, — я всё время забываю, что ты воспитан совершенно в иных традициях. Хотя твоя мысль мне понятна.       — Благодарю вас, госпожа, — склонил голову дроу.       — За что, спрашивать не буду, — открестилась магесса. — А вот и аукцион, сами не заметили, как пришли. И парк толком не увидели.       — Если вы пожелаете, мы придём сюда ещё.       — А ты? Ты хочешь?       Фэллон опустил глаза. Хочет ли он снова пройтись по тенистым дорожкам среди цветущих кустарников? Среди забавных каменных фигурок животных или сказочных существ? Среди смеха детей и улыбчивых и таких не страшных женщин? Свободным? Почти свободным? И медленно кивнул — да. Хочет.       — Тогда мы ещё не раз придём в парк. И не только сюда, в Ламберти много интересных мест. Знаешь, тут есть старинный храм, посвящённый богине Элистрае, она добрая, как говорили.       — Эелистрайе? — уточнил Фэллон.       — Ну… похоже. А ты знаешь, кто это?       — Да… богиня тех тёмных эльфов, что решили вернуться на поверхность. Жить здесь, как светлые, в лесах. Эелистрайе богиня песен и красоты, добра и света. Жрицы служили, танцуя под луной. Богиня помогает в охоте и воинском искусстве, любит пиры в свою честь.       — Забавно… дроу ушли в подземелья так давно, что уже память о вашей жизни наверху забылась, но богиня-покровительница есть. Мы сходим туда, говорят, алтарь Элистрае… Эелистрайе, — поправилась Рисса, — сохранился. И ты принесёшь ей жертву.       — Она любит, когда ей посвящают поэмы и баллады, а я не владею таким искусством.       — Видно будет, — отмахнулась Рисса, — если Эелистрайе нравится что-то возвышенное, подберём что-нибудь. Я плохо владею иллюзиями, а то можно было бы посвятить что-нибудь этакое… зрелищное… ну, подумаем.       — Благодарю, госпожа.       — А теперь за что?       — За… всё хорошее, что вы принесли в мою жизнь.       — О… принимаю, — кивнула магесса. — Смотри! Вон та женщина кажется мне подходящей. Так, что там по характеристикам? М… не кухарка, швея… тоже неплохо.       Фэллон смотрел, как госпожа и супруга читает с вощёной таблички, написанные там слова, и думал: как странно устроен мир людей! Как похоже и непохоже устроен Верхний и Подземный миры, и пусть здесь главенствуют по большей части мужчины, что очень странно, но всё равно всё ясно и понятно. Хорошо, что в их семье традиционно главой рода является леди. Да, госпожа — человек, не дроу, но она маг и сильный, уж он-то знает, сколько силы проходит сквозь него. Такой поток ревущего Пламени, что становится жутко — даже на алтаре Ллос он не испытывал подобного. Богиня сильна, конечно, раз держит в своей руке дроу столько веков, но иногда Фэллон осмеливался думать, что его госпожа не слабее любой леди илитиири. Или даже сильнее — ведь её Сила не крохи, дарованные богиней. Это её Пламя, её… ох, как же ему повезло, что в тот день именно госпожа взяла его супругом.       Между тем, госпожа о чём-то переговорила с торговцем и, разочарованная, повернула назад, пробормотав что-то вроде: «Совсем совесть потеряли…»       — Вам не понравилась та женщина? — осторожно уточнил Фэллон.       — Понравилась, но… она больна, и жить ей осталось совсем немного, а торговец не хочет признавать это.       — А вы можете вылечить её?       — Нет, — помрачнела Рисса. — Не в том случае…       Фэллон только склонил голову, признавая право госпожи выносить суждение.       — Извини, я расстроена, — проговорила некоторое время спустя Рисса. — Я не смогла бы вылечить её, но облегчить страдания и продлить жизнь в моих силах. А этот… сын орчихи и тролля отказался снижать цену, а когда услышал про болезнь, вообще отказался иметь со мной дело. Мол, покупателей отпугну.       — А он действительно сын орчихи и тролля? — с интересом спросил Фэллон.       — Нет, — буркнула Рисса. — Это я так ругаюсь. А как ругаются дроу?       — Мы упоминаем Ваэрона.       — А это кто?       — Господин в маске, его именем ругаются правоверные дроу.       — И ты?       — И я, — смутился Фэллон.       — Как забавно! — развеселилась магесса. — Я бы не назвала тебя правоверным дроу!       — Почему? — обиженно спросил Фэллон.       — Ну, ты же здесь и привыкаешь к жизни среди людей. Я бы сказал, что ты оказался достаточно гибким, чтобы не цепляться за неподходящие традиции, а принимать и понимать новое.       Дроу пожал плечами, снова подумав, насколько похожи и как сильно отличаются миры людей и илитиири. Он склонился, отводя в сторону развешенный на верёвке кусок ткани, и осмотрелся, удивляясь тому, что этот квартал совсем иной, чем те, где они обычно проходили. Рисса пояснила, что здесь живут небогатые люди, что это городские квартиры, за которые взимают плату в совете Ламберти, а взамен предлагают работу, не всегда постоянную, но люди не умирают от голода.       — Смотри, в этих домах маленькие квартиры, кухня, гостиная и спальня. А бывает, что комната только одна, где спят и готовят. Это очень дешёвое жильё, тут живут вольноотпущенники, сироты из приюта, бывшие бордельные работники, которым не хватило денег на выкуп до выхода в тираж, отставные солдаты, которых уволили за что-то неприглядное, дезертирство, насилие или мародёрство, те, кто вышел из тюрем или бывшие каторжники. В общем, то ещё население. Добропорядочные горожане стараются не заходить сюда без нужды, зато стража здесь патрулирует постоянно. Видишь? Я достала знак, чтобы к нам не цеплялись.       — Могут?       — Конечно, ты выглядишь очень привлекательно для охотников за головами.       — Кто это? И кому нужна моя голова? А остальное?       — Так называют работорговцев. Кстати, многие продают себя в рабство добровольно, если считают, что так им будет лучше. Или ради кого-то, всякое случается в этом мире.       — Верхний мир не менее жесток, чем Подземелья.       — Ты прав, Фэллон, — вздохнула Рисса.       Дроу кивнул, сказав, что у них… в мире илитиири тоже есть коридоры, где живут низшие. Риссу сразу заинтересовало, чем отличаются места обитания высших и нерождённых дроу. И Фэллон долго рассказывал про спальные закуты, для одного, как у него или других командиров и ценных мастеровых. Про ниши, вырубленные в скалах, туда заползали по нескольку, чтобы согреться, сбившись в тесный клубок — так спали вылупки-подростки и низшие дроу. Про роскошь покоев литти-леди, про то, как живёт повелительница. Он вспомнил мрачную торжественность тронного зала и ненавистную алтарную комнату.       Именно там сейчас находилась гранд-леди. Кайлирия стояла, опустив руку и по плети, зажатой в ладони, стекала кровь, капала на пол. Напротив застыл измученный долгими пытками дроу. В этом илитиири, уже почти утратившем разум, никто не узнал бы надменного офицера, так опрометчиво отдавшего изгоя не простой человеческой самке, но магессе. Он мог бы сделать попытку оправдаться: все женщины из Верхнего мира — ничтожества против леди дроу. Но молчал… он виновен уже в том, что изгой не только жив, но и благополучен. Откуда гранд-леди узнала это… кто знает? Может, сама Ллос просветила свою жрицу.       — Ты недостоин даже отдать свою жизнь ради Богини, — прошипела Кайлирия. — Ты сдохнешь, как изгой, сгоришь от жгучих лучей солнца. Тебя вышвырнут наверх, но сначала я разорву все связи с родом, с домом, со мной. Милость Паучьей Королевы никогда более не коснётся тебя.       Леди повернулась, собираясь позвать воинов, и стало заметно, что она беременна. Круглый упругий живот обтягивал дорогой шёлк, но было заметно, что это состояние не слишком радует Кайлирию — слишком брезгливая гримаса искажала её надменное лицо. Она бросила короткий приказ, и воины подхватили израненного офицера, поволокли его за собой. Дроу даже не пытался идти, да и не мог, после того как порезвилась гранд-леди, волочась по неровному полу коридора. Он даже не смог удивиться, когда понял, что принесли его не к одному из выходов наверх, чтобы выбросить, как ненужную вещь, а в небольшую пещеру. В центре мерцала поверхность подземного озерка или, скорее, подобие бассейна наполненного густой смесью воды и белёсых целебных водорослей. Дроу погрузили туда по самую шею и закрепили, чтобы он не сполз в жидкость с головой. Кто-то влил в него зелье, отдающее запахом гнили и горечи, и несчастного оставили одного. Зачем? Кто? Он не знал, погружаясь в восстанавливающий сон…       А в роскошных покоях бесновалась леди Кайлирия, лишь недавно узнавшая, что носит под сердцем мальчика, а отец ребёнка исчез, растворился в огромном Верхнем мире. И никогда это ничтожное порождение глупой бывшей повелительницы не узнает, как умер его сын.       Кайлирия не собиралась оставлять в живых мальчишку.