Перенастройка

К тому времени, как Шигараки разобрался с Наомасой, телефон звенел как минимум пять раз. Времени уже было почти девять вечера — к ужину у Тодороки он немножко опоздал. Тойя, конечно бы, не стал бы лезть на стену от обиды, но раз уж Томура ни словом его не предупредил и на сообщения не отвечал, тот мог немного занервничать. Они часто шутили, но всё же, на одного из них вполне могли напасть — Лига в своё время нажила себе немало врагов, да и многие гражданские были не особо довольны решением об амнистии. И был ещё один момент, который вслух ни разу не обсуждался: Тойя и Томура присматривали друг за другом, служили друг другу эдакой ходячей совестью с голосом разума и пресекали любые порывы снова пойти по скользкой дорожке. Это бесило до упаду, но такова была истина — они не доверяли друг другу до конца, даже если вслух этого не признавали. Они знали друг друга как облупленных, и лучше других знали, как легко было творить хаос. Мирная жизнь хорошего человека давалась куда труднее. Дитё, на удивление, мирно уснуло на его руках. И если до этого у Шигараки не было чётких намерений до этого момента, теперь он ощутил себя странно замотивированным этим фактом. Он не проверял телефон — по крайней мере, пока не сел в самом дальнем углу метро. Он ловил на себе любопытствующие взгляды случайных женщин, даже заметил в свой адрес пару улыбок (это немного смущало, раньше такого не было), но его никто не беспокоил. Усевшись, было немного сподручнее одновременно держать ребёнка и копаться в телефоне, и разумеется — экран спешил уведомить о двух пропущенных звонках и пяти непрочитанных сообщениях. [Эй, говно, ты опоздал] [Ты там идёшь или где?] [Я сейчас сам всё сожру] [Блядь, серьёзно, ты там потерялся?] [Гандон, хватит меня игнорить. Если ты сдох в канаве, я тебя убью] Проведя рукой в перчатке по мягкой макушке младенца, Шигараки запрокинул голову, расслабляясь в кресле. Какую же хрень он сейчас творил… Последнее, что сейчас было нужно в жизни — ёбаный ребёнок, и посмотрите, кто тут у него на руках? Он быстро набрал коротенькое сообщение ([еду]) и вырубил экран. Тойя наверняка будет беситься, но зато перестанет волноваться, что Шигараки мог где-то помереть или попасть на какую-то незаконную хрень — в этом случае он бы и близко не совался к дому Фуюми. Милостью всего сущего, ребёнок в поезде не просыпался. Зато, когда он вышел, она начала ворочаться и хныкать, и Томура вообще не знал, что делать. Он был уверен, что сейчас все начнут на него пялиться, тыкать пальцем и орать, что ребёнка убивают, но на деле никто и бровью не повёл. Плачущий младенец не был чем-то странным — младенцы плакали постоянно. Как-то он умудрился успокоить ребёнка, но с каждым шагом к зданию отчаяние подступало к горлу только сильнее. Какая же тупая, абсолютно идиотская ошибка с его стороны. Нужно было ребёнка отдать, когда была потрясающая возможность, а что он вместо этого сделал? Что он собирался делать дальше? Какого хрена он всё равно пришёл к Тодороки? Ладно, на последнее ответ у него был — он просто не знал, куда ещё идти. Не к кому больше было пойти за хоть каким-нибудь советом, и не то чтобы он мог в любой момент позвонить Курогири и попросить родительской консультации — да и нянька из того была ну такое себе. Слава всему святому, у ребёнка ещё не было причуды. Шигараки мог только представить, какого ужаса он сам наводил своим «разложением» во время детских и подростковых истерик. Наверняка там в пыль обращалась половина жилища. Неловко поправив снова уснувшую девочку на руке, Шигараки долбанул кулаком в дверь. С той стороны почти сразу же послышалось шарканье и ворчливое «мы уже всё доели», прежде чем излучающий раздражение Тойя Тодороки открыл дверь.  — Ты где вообще…  — Эта штука, наверное, хочет жрать. Я не знаю, чем оно питается, — резко выпалил Шигараки первую же мысль. Тойя распахнул глаза так широко, что ещё немного — и те покатились бы по полу.  — Что за херня, ты где ребёнка достал? — побледнев, он сделал шаг назад. Ярко-голубые глаза выражали такой ступор, будто он младенца впервые в жизни увидел. — Ты охуел чужих детей воровать?  — В см… Дебил, я его не крал! — возмущённо ответил Шигараки.  — Тогда где ты его взял? Только не говори, что нашёл в переулке, — Тойя склонил голову, рассматривая младенца, а потом заметил спортивную сумку. — Ну?  — Это мой ребёнок, — только и сказал Шигараки, отталкивая Тойю в сторону, чтобы протолкнуться в дом. Тот был в таком шоке, что покорно стукнулся спиной о стену и тупо смотрел вслед. Шигараки притормозил и вернулся ко входной двери, чтобы разуться, пока Фуюми не отругала.  — С каких пор у тебя ребёнок? — сузил глаза Тойя. — Когда я проверял в последний раз, у тебя его не было, и потенциальные мамаши вокруг тебя толпами не вились.  — Помнишь про ту подругу из бара? — подсказал Шигараки. Тойя окинул его равнодушным взглядом — он её не знал, поскольку вышел из тюрьмы немногим позже их встречи, и о самом факте весёлой ночи узнал только через месяц. Шигараки не до конца понимал, зачем вообще этим поделился. Наверное, хотел доказать, что не просто проёбывал всё свободное время в своей квартире наедине с видеоиграми. — Химуру.  — Вот это охренеть… — Тойя проверил коридор (вдруг Фуюми тоже пришла встречать) и захлопнул дверь в комнату, прежде чем фыркнуть от смеха. — Ну ты и лох, конечно. Обрюхатил подругу с одного случайного перепиха.  — Обрюхатил поехавшую маньячку-убийцу, — проворчал Шигараки.  — Чего? — уставился на него Тойя.  — Как оказалось, она в розыске за серийные убийства, — помассировал переносицу он. — Она подкараулила меня сегодня на выходе с работы, вручила девчонку и попросила понянчить, пока она вырежет семью копа, который её преследует.  — Что… за… — продолжал тупо смотреть Тойя, пока не зашёлся истерическим гоготом. Шигараки злобно нахмурился — настолько это было не в тему, тем более, что Тойя так громко ржал, что мог разбудить ребёнка. До сих пор он так не орал. Тойя мог усмехаться, ухмыляться, улыбаться, фыркать в коротких смешках, но никогда не истерил вот так, до потери последнего воздуха. Это было просто не в его привычках. Настроение его в основном варьировалось от скучающего похуизма до забавного презрения, и заканчивалось испепеляющим гневом. Шигараки тоже любителем похохотать не был, особенно сейчас. Ему было не смешно. Вообще ни разу не смешно.  — Блядь, это ещё лучше! Ты подцепил бабу впервые за полжизни — и она мало того, что убийца, так ещё и залетела! Я ебу… Нет, это же нереально. Я не могу… — Тойя, продолжая смеяться, отвернулся и приложил руку к голове. — Нет, это для меня слишком. Эй, Фуюми, познакомься! У нас здесь дочурка Шигараки! Из кухни раздался такой грохот, как будто в раковину уронили весь посудный шкаф. В открывшемся дверном проёме показалось хмурое личико Фуюми.  — Кто там у… — она не успела договорить, как её взгляд упал на вышеупомянутого ребёнка, и она зажала рот рукой, чтобы не закричать. Пару раз вдохнув, она убрала руку. — Что ты творишь?  — Не знаю, — только и ответил заебавшийся тупыми вопросами Шигараки.  — Зачем ты пришёл сюда? — спросил уже успокоившийся Тойя. Он старался не подходить ближе, чем на три метра — мало ли, вдруг его сейчас тоже заразит внезапным отцовством.  — Не знаю, — отрезал Шигараки уже с ноткой отчаяния. Ему, на самом деле, просто некуда было больше идти. Он мог, конечно, пойти в свою раздолбанную квартиру, но идея остаться наедине с вот этим вот его пугала. Боже, в какой же пиздец он вляпался. Он ни черта не знал о детях, нахрена же тогда забрал? Химура должна была понимать, что он понятия не имеет, как не угрохать случайно ребёнка, не говоря уже о том, чтобы его нормально растить. Хотя, она на это могла и рассчитывать — ей наверняка было посрать. Если честно, он теперь даже удивился, что девочка продержалась так долго, и перевёл на неё взгляд, поскольку та снова захныкала. Если считать от знакомства с Химурой и учитывать все те ограниченные знания о беременности, которые у него были — ребёнку было не больше трёх месяцев.  — Наверное, оно хочет есть, я не знаю, что делать, — сказал Шигараки, когда крики стали громче.  — Так, давай, — Фуюми зашла в комнату и, видя всю неудобную обстановку, протянула руки. Передав ребёнка, Шигараки вздохнул. Она сама по себе весила совсем немного, но внезапно свалившийся на плечи груз отцовства был куда тяжелее любого лидерства в Лиге. — И это девочка, а не «оно». Как её зовут? Томура начал припоминать, что там Химура говорила — даром, что мозг сейчас со скоростью света пытался обработать информацию последней пары часов.  — Вроде бы, Принцесса.  — Принцесса? — снова захохотал уже осипший Тойя. — Принцесса Пич Шигараки. Смерти моей хочешь?  — Э-это… милое… имя… — попыталась сделать комплимент Фуюми, но это было неважно. Она бы всё равно в жизни не соврала лучше своего близнеца.  — Не надо, — сказал он. — Я сам знаю, что имя тупое. Выберу другое.  — Да какое? — еле выдал Тойя между смехом и попытками глотнуть немного воздуха.  — Не знаю, — Шигараки бросил на него презрительный взгляд. — Но точно не буду просить совета у человека, который называл себя Даби. Этот кретин даже не попытался состроить какое-то смущение, но вместо него прикрыла глаза Фуюми. Очевидно, она привыкла мириться с его тупыми решениями ещё с детства, пока, конечно, он не инсценировал смерть, чтобы стать мелким преступником.  — Чем вообще таких мелких детей кормить? — повернулся Шигараки.  — Для обычного пюре она выглядит маленькой, — сказала Фуюми по пути на кухню. — Ей бы смесь. Наверное, поэтому он пришёл сюда — из всех, кого он знал (а знал он немногих и доверял ещё меньшему количеству людей) только эти ребята имели какой-то опыт с маленькими детьми. В конце концов, у них было двое младших братьев, и Старатель точно не был отцом года. Тойя, наверное, от основной ответственности отлынивал, но Фуюми не только помогала с братьями, но и сейчас работала с детьми. Ладно, если здесь этого ребёнка кормить было нечем, что тогда ей вообще нужно было?  — Так, стоп… — осенило его. Он схватил спортивную сумку, в которой всё-таки ощущался какой-то вес. Изначально он подумал, что Химура просто использовала сумку, чтобы ребёнка там носить, и это было по-своему изобретательно (но даже он понял, что ребёнка там можно случайно поломать, так что носить её там не собирался). Он вывалил на стол всё содержимое, и было там не очень много всего: пара подгузников, небольшая упаковка салфеток, ещё какие-то детские шмотки (вообще не по размеру), бутылка с какой-то белой жижей, и полупустая банка с каким-то кокаином. Он схватил бутылку. — Как думаешь, это сойдёт?  — Только подогреть нужно, — сказала Фуюми, забирая бутылочку, и зрелище её, одновременно с ребёнком на руках и едой было немного выше его понимания. Спустя примерно пятнадцать секунд в микроволновке, она проверила температуру и наклонила бутылочку. Девочка тут же перестала плакать, вместо этого вцепилась ртом в соску и как будто потянулась к еде руками. — Так-то лучше. Ты просто хотела кушать, да?  — А точно стоит её этим кормить? — крикнул Тойя из гостиной.  — Почему нет? — нахмурилась Фуюми.  — Сама посмотри, — загадочно ответил он. Фуюми переглянулась с Шигараки, прежде чем выйти с кухни. Тойя стоял перед телевизором, где как раз крутили вечернюю сводку. — Ты снова засветился в новостях. Шигараки покривился, но подошёл к телевизору (гораздо лучшему, чем был у него самого) — в сюжете как раз мелькали любительские фотографии двух героев, легко заломивших Химуру, а на заднем плане стоял Шигараки с то ли охреневшим, то ли раздражённым, то ли просто непонимающим видом и очевидно неправильно держал ребёнка в руках.  — Здесь говорят, она обвиняется в убийстве как минимум тридцати человек. Характер убийств разный, так что цепочку связывали долго, и есть случаи отравления, — прокомментировал Тойя, прежде чем перевести взгляд на ребёнка у Фуюми и пожать плечами. — Просто хочу сказать, что не доверял бы тому, что готовила эта подруга. Помявшись, Фуюми всё же убрала бутылочку. Шигараки уже было приготовился к очередной порции плача, но даже этого оказалось достаточно, чтобы девочка немного успокоилась. Он не думал, что в детской смеси (даже если она похожа на «кокос») будет какая-то отрава, но у Тойи была своя доля правды. Забрав бутылку у Фуюми, он пошёл на кухню, снял крышку и отправил всё содержимое в раковину. На всякий противопожарный даже стянул перчатку и, открыв мусорный бак, за несколько секунд разложил бутылочку в пыль, прежде чем проделать то же самое с самой банкой порошка. А захлопнув крышку, он тупо уставился в никуда — вот теперь действительно кормить ребёнка ему было нечем, но лучше так, чем рисковать.  — И что дальше? — спросил Шигараки, скорее, самого себя.  — Очевидно, ты с ребёнком не справишься, — сказал Тойя из дверного проёма.  — Предлагаешь её кому-нибудь отдать?  — Ага, брось где-нибудь под пожарной частью или типа того, — пожал плечами Тойя. — Совершенно уверен, что у нашего папки эта идея проскальзывала, но пятилетнего ребёнка выбрасывать было бы как-то слишком.  — Я не могу тупо её кинуть, — рыкнул Шигараки.  — И что тогда, будешь растить? — даже не моргнул тот, но усмехнулся и опёрся о косяк. — Будешь папочкой? Ты хоть что-нибудь об этом знаешь?  — Разберусь! — рявкнул Шигараки, прекрасно осознавая чужую правоту. Что он знал об отцовстве? Наверняка не больше, чем о детях в принципе.  — Шигараки, посмотри правде в глаза, — покачал головой Тойя. — Тебе это не по зубам. Ты еле-еле о себе можешь позаботиться. Всем будет лучше, если ты отдашь ребёнка кому-нибудь нормальному. Представь, каково ей будет иметь папашу-бывшего террориста. Дай ей шанс на лучшую жизнь. Неужели именно так Тойя на его месте и поступил бы? Если бы на его голову свалился беспомощный младенец, он бы просто отказался его растить и избавил себя от проблем? Либо он был настолько эгоистом, либо так сильно осознавал собственные недостатки. К сожалению, все ассоциации Шигараки с отцовством сводились к Все-за-одного — пусть тот часто был снисходительно-добрым, но любые положительные воспоминания омрачались голым фактом, что каждая секунда была ложью и манипуляцией. Его тупо прикормили, чтобы потом использовать. Он хотел оставить её, просто чтобы доказать, что он другой? Что он лучше? Он, получается, тоже хотел использовать ребёнка ради самоутверждения?  — Нет, — Шигараки натянул перчатку обратно. — Сказал, разберусь.  — Сам виноват, — только и ответил Тойя и перевёл глаза на светящиеся часы на плите. — Хорошо, что ты не покупаешь всякое барахло, и какие-то бабки у тебя накопились. Дети — удовольствие не из дешёвых. Шигараки это понимал, но в то же время ни хрена не понимал. А что ему покупать? Где покупать? Может, стоило загуглить «что нужно младенцам для выживания»? Недалеко от его дома был большой круглосуточный сетевой магазин, там можно было бы затариться чем-нибудь на неделю, а там он мог бы что-нибудь придумать. Он смог бы приспособиться, ведь именно так он раньше и справлялся с кризисами. Может, ему и требовалось немного времени, когда ситуация заходила в тупик (или вообще оборачивалась полным фиаско), но он находил способ выкрутиться. Когда Тойя вздохнул в следующий раз, перемена в его ауре стала явной. Сейчас он не пытался насмехаться или дразнить, но был предельно серьёзен.  — Послушай, не все это оценят. Я понимаю, что ты перевоспитываешься и всё такое, и даже в худшие времена ты не стал бы издеваться над детьми, но далеко не все будут того же мнения. Услышать это оказалось куда больнее, чем он ожидал.  — Эй, я бы не… Я же не буду… Он больше не был тем монстром, и даже тогда не мог вспомнить за собой агрессивные порывы к детям. В его понимании школота из Юэй была немного другим понятием — им было примерно шестнадцать во время его первого нападения, да и второго тоже, и всех остальных. Этой девочке не было и полугода.  — Я знаю, что ты не будешь. А ещё я знаю, что ребёнка можно ранить или укокошить как минимум сотней других способов, — сказал Тойя. Он не любил много болтать о своём детстве, но Шигараки знал, что эту тему долго и упорно мусолили в суде. Тойю даже вызывали из тюрьмы на дачу отдельных показаний. Не исключено, что его неприятности с отцом иногда могли закончиться очень плохо. — Ты наверняка не будешь специально ей пальцы отрезать. Но случайно может случиться всё, что угодно. Что ж, тогда он должен был принять этот риск, как принимал каждый человек, когда становился (или планировал стать) родителем.  — Ты не знаешь, что делать, — подытожил Тойя. — Ты понимаешь, насколько эта идея провальная?  — Ага, — Шигараки не нужно было дважды об этом напоминать. Он и сам знал, насколько идея пиздец. Дело даже не было в том, что он волшебным образом за час привязался к ребёнку или к идее стать отцом, просто… на плечи давила странная необъяснимая херня, от которой он знал, что так просто не избавится. — Спасибо, парень, это просто одиннадцать воодушевляющих напутствий из десяти.  — Не зря же лидером в Лиге был не я, — парировал он. Не стоило вспоминать, что лидером он был по большей части потому, что именно для этого его вырастили. Они оба, по сути, были одинаково хороши, но Тойя всех основных ответственностей успешно избежал. От некоторых вещей убежать было невозможно — вроде факта отцовства. Конечно, можно было бы последовать совету Тойи и оставить ребёнка на чьём-то пороге, но это по ощущениям будет всё равно, что носить на собственной шее бомбу, которая в любой момент взорвётся в лицо. Раскидав все нехитрые детские пожитки обратно в сумку, Шигараки, перекинув ремень через плечо, внезапно остановился.  — Надо будет чем-то её кормить, пока я разберусь, что вообще в магазине покупать. Даже если в тот момент идея казалась блестящей, сейчас он понимал, что отреагировал несколько агрессивно, когда разложил те детские штуки в пыль. Тойя только усмехнулся.  — Погоди, есть идея. Шигараки нахмурился — идея ему не понравилась заранее. Пройдя чуть дальше по кухне, Тойя начал копаться в шкафчике под раковиной — последнем месте, где человек (если только он не серийный убийца) мог хранить детское питание. Выудив нечто, он достал из холодильника молоко, и Томура чуть последний воздух от охреневания не потерял.  — Брось, это даже не смешно.  — Бутылки для неё у тебя нет, так что, импровизируй, — сказал Тойя, наливая молоко в резиновую перчатку. Шигараки прикрыл лицо ладонью в поиске прежнего спокойствия от ощущения чужой отрубленной руки на лице. — Помню, Фуюми вечно так котят выкармливала. Просто один палец иголкой проколи — и корми сколько влезет. Чёрт, это же человеческий ребёнок, а не котёнок.  — Но, если у тебя есть идеи получше…  — Давай уже, — сказал он, вырывая из рук Тойи перчатку и укладывая в сумку к остальному дерьму. Почему-то ему показалось, что Фуюми будет переживать при виде таких отчаянных мер. Шигараки вышел в гостиную, где она вовсю сюсюкала, но тут же передала ребёнка, как только он протянул руки. В конце концов, это же не её забота. — Мне пора, нужно сходить затариться. Как хорошо, что завтра выходной, — фыркнул он. — Успею позвонить и уточнить, что вообще с этим делать, не могу ж я с ребёнком в подсобке работать.  — Ты спроси, может, тебе родительский отпуск полагается, — предложила Фуюми, прежде чем закусить губу. — Хочешь оставить её с нами, пока?..  — Нет, я и так достаточно напряг, — покачал головой Шигараки. — Просто хочу уже вернуться домой.  — Не могу поверить, ты уже готова нас няньками сделать, — пожаловался Тойя, прежде чем обратиться к Томуре: — Если она после этого на детях помешается — виноват будешь ты.  — Тойя! — воскликнула покрасневшая Фуюми, прежде чем хлопнуть брата по руке.  — Ты просто ссышь, что можешь стать не единственным нахлебником в её жизни, — парировал Шигараки. Никто из них не утруждал себя лишними прощаниями — самому Томуре было не принципиально, да и Тойя (в своё время бросивший семью без единого слова) этим не особо дорожил. Шигараки молча покинул их дом, пытаясь подражать тому, как Фуюми держала ребёнка, но разум вовсю планировал предстоящую ночь. Может, этим вечером ему удалось бы купить самое необходимое, а завтра — всё остальное? По ходу разберётся.

***

 — Вот это, конечно, номер, — выдал Тойя, едва входная дверь захлопнулась. Рухнув на диван, он закинул руки за спину и уставился в потолок. — Наглядный пример для очередной социальной рекламы «предохраняйся, сука».  — Тойя, — строго сказала Фуюми. Она стояла прямо перед ним, положив руки на бёдра, но он активно смотрел только в экран телевизора — там до сих пор крутили сюжет о сегодняшнем аресте. Шигараки там по имени не называли, но упомянули «бдительного гражданина, сообщившего в соответствующие органы», что вызывало у Тойи только смешливое фырканье. Фуюми сверлила его взглядом ещё с полминуты, прежде чем он сдался.  — Ну, что? — равнодушно протянул он.  — Сам знаешь, что.  — Нет, ни за что, — покачал головой Тойя. — Я больше в это вмешиваться не буду.  — Издеваешься? Ты так и отпустишь его разбираться со всем в одиночку?  — Я ему не мама, — ответил Тойя. — А он уже смотри какой большой мальчик, принимает тупые самостоятельные решения. Я ему предложил выход — он отказался. Моя совесть чиста.  — Не ври. Он нахмурился. Люди в большинстве своём не знали, насколько тяжело иногда было жить с Фуюми. Но именно она помогала ухаживать за маленьким Шото, именно она лучше всех наладила отношения с отцом. Может, иногда и у них были разногласия, но она была тёплым, семейным человеком, и именно по этой причине Тойя с комфортом остался жить с ней.  — Ладно, уговорила, — фыркнул он, поднимаясь на ноги. — Присмотрю, чтобы он ребёнка не уронил. Но за ручку я его водить по магазину не буду!  — Спасибо, — улыбнулась она.  — Да не за что, — буркнул он, натягивая куртку, прежде чем выскользнуть из дома. Шигараки, скорее всего, направлялся в ближайший к дому маркет. Не нужно было иметь интеллект ракетостроителя, чтобы понять хотя бы примерный его план. Как же это всё было тупо. Какие же они все были тупые. Тойя должен был держаться от всего этого говнища на расстоянии пушечного выстрела, но в ту секунду, как увидел упрямый блеск в глазах Шигараки и его агрессию к идее бросить ребёнка, он знал, что не отмажется, даже если приложит к этому все усилия. Фуюми любила детей, она своей профессией выбрала работу с детьми, и к ребёнку Шигараки равнодушной тоже не осталась бы — а значит, его тоже во всё это втянут, хочет он этого или нет. Брать на свою совесть ребёнка было очевидно идиотской идеей, Шигараки должен был это понимать. Тогда какого хрена он всё это затеял?