Перед самой сменой меньше всего Тойе хотелось иметь дело с ёбаным ребёнком, тем более, что у него сейчас наклёвывались дела повеселее. Ну, или хотя бы не такие напряжные, даже если в последнее время он терял последнюю в этом уверенность (откуда и росли ноги у его плохого настроения). В своё время выпускать именно таким образом пар выглядело хоть и тупым, но весёлым и забавным. Сейчас он не мог сказать наверняка, но было немного не по себе. Сейчас он был свободным человеком. В теории он мог иметь всё, чего не мог себе позволить, когда притворялся, что Тойя мёртв, но жив преступник Даби.
Так почему же было так неспокойно?
Терапевт говорила, что он в процессе приспособления, и пройдёт ещё немного времени, прежде чем он сможет жить и дышать с комфортом. Да он шесть лет прожил в качестве отброса общества, когда вообще ему в последний раз было комфортно? От одного слова «комфорт» хотелось вскочить на ноги и начать нервно мерить комнату шагами. На что вообще был похож этот странный комфорт? Ему даже в Лиге было тесно дышать — может, разве что, сейчас со стороны ему казалось, что он вписывается, но тот год в принципе был болезненным, даже если он получил надлежащую медицинскую помощь.
Если честно, Тойя не был против своих ожогов. Он знал, что из-за одной только внешности на него странно косились прохожие и откровенно пугались слабонервные. (Да и была у него своеобразная аура «отъебись», которая, к его счастью, в тюрьме никуда не исчезла.) Шрамы обычно выделяли его из толпы, и практически всегда в плохом смысле. Вот Шигараки свезло — с его модным бабским лосьоном он мог сойти за нормального, а учитывая, что он умудрился сделать ребёнка — так вообще, некоторые вполне допустят мысль, что он симпатичный.
Ну, или так, или у той Химуры был отдельный кинк на криминальных авторитетов.
Тойя знал, что он другой. Его шрамы были его частью, и он не хотел полностью их сводить. Фуюми думала, что это остатки от юношеской злобы, и он знал, что она его решению не рада. По сути, он согласился хотя бы частично всё залечить только потому, что из-за постоянных кровотечений можно было на раз-два схлопотать заражение и болячку. Из-за охреневших счетов за лечение ему пришлось устроиться на первую же работу, которая была готова принять человека вроде него и обещала быстрые, лёгкие и легальные деньги. Да и он многому в своё время научился у Курогири, так что был лучше всех в этой обрыгаловке, которую хозяин звал «баром».
Отец предложил оплатить все процедуры и счета. Тойя предпочёл бы захлебнуться в собственной крови. Что-то было невозможно исправить ни деньгами, ни терапией, и, откровенно говоря, он был бы не против оставить на виду и этот шрам тоже. Он не хотел даже пытаться преодолевать этот разрыв между ними, да и не обязан был. Не всем детям нужно было общаться с родителями (тем более, такими отбитыми), а Тойе, которому уже было за тридцать, и подавно папочка был не нужен.
Типа Юкико, которой не нужна была её родная мать даже с доплатой. Бля, эта баба как будто из палаты для буйных сбежала, а может, и того хуже. Будучи Даби, он много сомнительного (и достойного самых слёзных сожалений) говна натворил, но даже он не мог представить себе женщину на восьмом месяце беременности в её попытках кого-то убить. Он знал, что Шигараки не считал себя намного лучше, но… даже если он придумал этот тупой план оставить себе ребёнка, он пытался исполнить его правильно. Тойя очень неохотно, но мог признать, что восхищался этим решением.
Потому что именно Тойя лучше всех знал, что такое быть кинутым собственным отцом. Даже если Шигараки имел право (и это было бы куда более разумным выходом) отказаться от Юкико, он этого не сделал. Он оставил её, принял, и перенастроил свою жизнь по максимуму, чтобы теперь в центре была она. Он был совершенно не обязан, и это делало его… хорошим человеком.
Ох, ёбаный боже, неужели тюряга и все эти мозгоправы всё-таки
сделали что-то хорошее?
Вот год назад Тойя, скорее всего, на просьбу забрать ребёнка из садика просто послал нахуй — в то время он только-только вышел из тюрьмы и даже не знал, с чего собственную жизнь начинать. Всё, что он знал — жить он будет у Фуюми, и она сделала всё возможное, чтобы помочь приспособиться. Изначально он даже с ней жить не хотел, но его инспектор из полиции настоял, что так будет проще что ему, что самому Тойе. Папочка, конечно, не одобрил, но Фуюми за то время, что он был в бегах, успела отрастить хребет и отстояла право брата жить в своём доме. Это было последним доводом не жаловаться, когда он приехал жить к ней.
К тому же, отчасти он пошёл за Юкико, потому что Фуюми, узнав, что он отказался, тупо отгрызла бы ему голову. Да, он сейчас занимался какой-то ерундой. Да, в каком-то смысле он использовал Юкико в качестве предлога, чтобы слинять пораньше — хотя, задумываясь сейчас, это наверняка было плохой темой. Но он не хотел много думать. Младенцы всегда были хорошим оправданием во всех случаях жизни, и в следующий раз, когда ему будет нужен повод от чего-то отказаться, он просто её использует. Она всё равно ещё слишком мелкая, чтобы за это обижаться.
Детский сад был именно тем, чего он и ожидал: цветастым, тупым и неприятным. Впрочем, родителям бы понравилось. Смотрите, какое здесь счастливое место! С нами ваши дети будут самыми весёлыми и счастливыми! А наши внимательные и добрые воспитательницы за ними присмотрят! Тойя подавил желание высунуть язык и блевануть где-нибудь в углу. Кого эти люди наебать пытались? Шигараки наверняка целый час стоял здесь, как последний на свете параноик, и смотрел на всех, как на врагов народа.
С глубоким вздохом Тойя толкнул дверь и прошёл внутрь. В нос сразу же ударил сильный запах освежителя (наверняка чтобы перебить вездесущие детские говна), а повсюду висели самые уродские на свете рисунки. Подумай он об этом достаточно — вспомнил бы, как рисовал с Фуюми. Он и сам не был охуеть каким творческим человеком, а все его художества закончили в мусорном ведре — именно там и эта выставка по итогу закончит. Впрочем, никто не был виноват, что эти дети рисовать не умеют.
За стойкой сидела молоденькая девчонка с каким-то кислотным цветом волос, и громко чавкала жвачкой. Отлично.
— Чем могу быть полезна? — бросила она, даже не посмотрев, с кем разговаривает. Ну что ж, сама виновата.
— Я пришёл забрать Юкико Шимуру вместо её отца.
Работница (по виду больше походившая на недавнюю выпускницу школы) надула отвратный пузырь и шумно его лопнула.
— Ваше имя и паспорт.
Тойя вытащил тонкий бумажник, где покоилось удостоверение (одна из трёх карт в этой бесполезной трате ткани), и шлёпнул по столу.
— Тодороки Тойя.
Как неловко было жить с такой громкой фамилией — вроде бы ничего особенного, но люди вечно его лишний раз рассматривали, пытаясь выискать типичные черты Старателя. К несчастью для всех, он именно с этими чертами и был, хотя ожоги и крашенные волосы хорошо скрывали — но именно эти же ожоги с крашенными волосами выдавали в нём довольно знаменитого в прошлом преступника. Любое напряжение, которое девчонка могла испытывать по поводу потенциальной встречи с одним из тех самых Тодороки сменилось реальным живым ужасом от осознания, что он… ну, он — Даби.
— Вы… — вылупилась она.
— Да-да, вы правы, я очень сильно спешу, — перебил Тойя, прекрасно понимая, что она имела в виду совсем не это. — Мне сказали, там какие-то вопросы будут? Папаша Юкико — тот ещё параноидальный псих.
— А, э-э-э… Я… — она даже не посмотрела на удостоверение (серьёзно, уж ему паспорт был реально лишней вещью), когда полезла за какими-то документами под стол. А спустя минуту вытащила папку Юкико. — М-м-м…
— Всё нормально, — почти что терпеливо процедил Тойя. — Все постоянно так реагируют.
Она вся покраснела, явно скорее от давления, чем от смущения.
— Простите, я просто… не ожидала…
— Что я окажусь таким красавчиком? — спросил он. Девчонка издала странный звук, как будто ей воздуха не хватало. Вот же бедняга, может, не стоит с ней так жестоко? Она же просто отрабатывает свою минималку. — Не переживай, тоже постоянно подобное вижу.
Она быстро кивнула. Ну, по крайней мере, он подарил ей весёлую историю из жизни, которую можно рассказать всем своим тупым подружкам.
— Так, ладно, что он там за вопросы сочинил, чтобы меня проверить?
— Э-э-э… — девчонка сверилась с бумажкой. — Что вы сказали ему в вашу первую встречу?
— О, это легко, — фыркнул Тойя. — Я сказал, что вживую он ещё уродливее, — ага, а потом они чуть друг друга не убили. Вот так и начинаются самые плодотворные союзы. — Что там ещё?
— М-м-м, любимое мороженое?
Вот же ублюдок, хватило ему мозга… Тойя раздражённо поморщился, почесал затылок и отвернулся.
— Клубничное, — буркнул он.
Ну да, цвет тупой, вкус простой, но мороженое постоянно поднимало ему тонус и остужало внутреннее пламя. Он не хотел, чтобы люди знали об этой маленькой слабости — лучше пусть думают, что он льдом хрустит. Шигараки знал, что это подлый вопрос, а ещё он знал, что помимо него самого и пары людей из старого состава Лиги об этом никто и слышать не слышал.
— Хорошо, Тодороки-сан…
— Можно просто Тойя.
— Ладно… — она принялась наспех складывать все бумажки, пока Тойя забирал своё удостоверение. Он просто ждал, пока она соберётся — не в первый раз на него так люди реагировали, и далеко не в последний. Психотерапевт очень волновалась, что он пытается таким способом ещё больше себя наказать, но Тойя не был с ней согласен. Его это даже не задевало. Просто такова была жизнь. — Прошу за мной, она в игровой комнате с остальными.
Она чуть ли не выпрыгнула из-за стола, и потопала дальше по коридору, к одной из комнат. С учётом того, что он был готов получить в лицо все незабываемые ароматы в одном флаконе, комната оказалась не настолько отвратной. Было не так ярко, как в холле, стены были окрашены в пастельные тона — но всё ещё по-уродски, хотя младенцы ещё не умеют жаловаться на обстановку. В комнате были какие-то младенцы — кто в качелях, кто в манежах, а кто тупо лежал на полу в компании двух других воспиталок.
— Воу, Даб…
Вопрос так и не прозвучал — человек осознал свою ошибку, но Тойя уже знал, что сейчас должно было случиться. Девчонка, судя по её чуть ли не физическому напряжению, тоже была готова взорваться в любую секунду, но опять же, ему даже «Даби» было слышать не так противно, как собственную фамилию. Обернувшись, он с удивлением признал знакомое лицо — это был тот, из Юэй, который сейчас трудился на геройском поприще. Но имени он вспомнить не мог, ему было слишком насрать на всех, кто не был близок с Шото, а этот парень больше общался с Бакуго.
(А Бакуго он бы не забыл даже в приступе деменции.)
— Оу, не помнишь меня? — неловко улыбнулся герой. Как удивительно складывалось, что героям было неудобно находиться в компании бывших преступников. Они что, все ожидали, что злодеи будут до конца дней гнить за решёткой? Вот так сюрприз, некоторых-таки выпустили, раз уж внезапно половина сути тюрьмы была в реабилитации.
Тойя посмотрел на его руки.
— А, ты этот… Изолента?
— Ха, да… Это я, — Изолента поправил ребёнка на руках, хотя она казалась достаточно взрослой, чтобы уже ходить самостоятельно. Впрочем, она цеплялась и прожигала Тойю слишком уж недоверчивым взглядом. Умная малявка. — Так что ты здесь делаешь? Я точно знаю, что у тебя нет… э-э-э…
— О, нет, спасибо большое, у меня этих штук ещё долго не будет.
— Штук, — с улыбкой повторил Изолента.
— Я же здесь самый отзывчивый гражданский на свете, — протянул Тойя. Изолента всё ещё выглядел немного сбитым с толку, но даже тогда закатил глаза — примерно так же, как реагировала Урарака на очередную подъёбку Шигараки в адрес самого себя. — Забираю ребёнка своего… товарища.
— А, точно, дочка Шигараки! — радостно выдал Изолента.
Тойя только выгнул бровь — а новость и правда недолго оставалась секретом. С другой стороны, Шигараки же дал Урараке добро рассказывать тем, кто спросит, но бля, она что, созвала видеочат со всеми однокашниками и затянула слезливую байку про бедного-несчастного бывшего террориста, к которому она снизошла со своей поддержкой? Нет, воображать подобное было бы слишком жестоко с его стороны — она выглядела… реально заинтересованной. Да и Шото её обожал, так что она априори не могла оказаться сучкой под прикрытием, но Шото и Мидорию обожал. Вкусы младшего брата были плохим критерием для доверия.
— Мне Мина рассказала, — продолжил тот парень. — Я не знаю, ты её помнишь? Она вся… розовая. — Тойя, к собственному удивлению, действительно её помнил. Отчасти по той причине, что эту пришелицу из-за одной внешности хуй забудешь. — Ей рассказала Урарака, а Мина — мне. Она подумала, что я могу через Урараку передать какой-нибудь совет. Ну, знаешь… — он красноречиво подбросил малявку на руках, — у меня же тоже дочка есть. К счастью, конечно, я воспитываю её не один.
— Ха.
Это… давало некоторую пищу для размышлений. Эти герои были ебучими клоунами. Они же первые должны были ненавидеть людей вроде Тойи, и не стоило даже допускать мысли о каком-либо к ним доверии (Шото не должен был желать иметь с ним хоть что-то общее после всего, что Тойя наворотил). Впрочем, некоторые из старых знакомых вполне себе были готовы высказать всё, что думают — Тойя в ближайшее время совсем не хотел пересекаться с тем же Бакуго. Не то чтобы тот мог что-то сделать, или Тойя его боялся — просто не хотелось даже видеть его тупой перекошенный ебальник.
— Вы все слишком добренькие. Но ты, наверное, и так знаешь, да?
— Да, пару раз такое слышал.
— Вот и Урараке передай, — сказал Тойя.
— Серьёзно? — неловко хохотнул Изолента. — Без шуток, когда Мина рассказала про Урараку с Шигараки, я сначала немного не понял. Думал, она хотела так отомстить Бакуго, но это вообще не в её стиле.
Он улыбнулся своей дочери, которая так и продолжала давить хмурую мину. Наверное, если бы она сейчас улыбнулась в ответ — была бы на него похожа, а так со своими кудрявыми волосами больше походила на мамашу.
— Я до сих пор переживал за неё, особенно после той истории с Бакуго, но смотрю, всё налаживается. Очако счастлива, я счастлив, и если что, буду рад подсобить советом. Воспитывать ребёнка так же тяжело, как и в полную смену пахать.
Так, стоп, какая история с Бакуго? Почему Урарака должна была ему мстить? Зачем ему вообще?..
Ох, Шигараки говорил про какого-то смутно упомянутого ей бывшего — того самого, который не хотел заводить с ней семью. Тот бывший — Бакуго, он же Динамит, он же парень, которому при рождении что-то засунули в жопу, так что он до сих пор упокоиться не может.
Тойя почти что расхохотался, но вовремя остановился и фыркнул. Учитывая всё, о чём этот Изолента сейчас распинался, времена и правда были страннее некуда. Впрочем, ему было плевать.
— Ну, я передам, что здесь ещё один герой жаждет помогать, — сказал Тойя. — Он охереет от счастья.
— Не нужно, — покачал головой Изолента. — Я и сам знаю, что он «спасибо» не скажет, поэтому мы и решили передавать через Урараку, раз уж они поладили… Хотя, она у нас такая, что с ней трудно не поладить.
Здесь да, без шуток — абы кто не смог бы так быстро пробить все стены Шигараки. Либо она была такой охуенной подругой, либо у неё была вторая причуда, о которой никто не знал, вроде расслабляющей ауры. Он о подобном слышал — обычно люди с такими причудами как раз посвящали себя психотерапии. Его терапевт была без этого дерьма (его личный запрос по причинам, обсуждать которые он не хотел), но с трудными клиентами это помогало. Кому-то нужна была дополнительная помощь, чтобы раскрыться.
Судя по всему, Шигараки, чтобы раскрыться, нужна была либо Урарака, либо ребёнок. Впрочем, Тойя немного не понимал, как ребёнок мог расслабить, учитывая, что в таком возрасте дети только срали, жрали и ныли, но он не собирался уточнять у этого героя, который по собственной воле женился и создал семью.
— Так, ладно, был рад поболтать, но мне нужно забирать эту мартышку, — сказал Тойя, прежде чем развернуться и уйти от Изоленты, пока он не начал прощаться. Пустая трата времени. Он был не обязан ещё и встревать в это говно Шигараки с героями, ему хватало Шото с его друзьями.
В дальнем конце комнаты лежала Юкико на животе — он смутно помнил, что мама тоже заставляла Шото лежать так же, говорила, что так он вырастет здоровым и сильным. Гораздо лучше он помнил, как сам лежал на полу возле младшего брата после очередной тренировки с отцом, слишком вымотанный, чтобы делать что-то ещё. Старик тогда ещё позволял проводить с ним время.
— Какая ты хорошая девочка, — сюсюкала работница рядом с ней. — Почти не плачешь, в отличие от некоторых здесь, такая послушная.
Потому что только в последние пару месяцев Юкико дошла до мысли, что её плач игнорировать не будут. Впрочем, Тойя знал, что это такое — его крики в основном тоже остались неуслышанными.
— Ладно, малая, погнали из этой дыры, — сказал Тойя, громко шаркая возле неё.
Юкико как будто услышала его голос и еле толкнулась ручками, как будто пыталась встать, но вместо этого перекатилась на спину и вскинула руки, как только поймала его взгляд. Его этот момент немного поразил, тем более, что воспиталка ахнула и начала хлопать, как будто этот перекат был самым интересным, что она видела за своё унылое существование. Бля, да он бы не удивился, если бы оно реально так и было.
— Юкико, какая ты молодец!
Прежде, чем работница подхватила малявку и засюсюкала до тошноты всех наблюдающих, Тойя наклонился и сам взял её на руки. На самом деле, было не так уж и неудобно, как все присутствующие могли подумать — и таки да, их удивление буквально можно было прочитать на лицах, когда Тойя правильно усадил Юкико на руках, а она, уткнувшись щекой в грудь, схватилась за футболку. Наверное, здесь все думали, что он в жизни детей не видел, но тот же Изолента вряд ли допустил бы мысль, что Тойя какое-то время помогал с Шото и Нацуо. Даже если старший брат был из него не ахти — он умел держать этих ебучих детей на руках.
— Ну, перевернулась она, что с того?
— Нет-нет, она перевернулась в первый раз! — взволнованно объяснила тётка и с яркой улыбкой поднялась на ноги. — Я чувствовала, что ей совсем немного до этого не хватало. Наверное, она узнала ваш голос и это её вдохновило. Ох, папа будет тобой гордиться!
— Уверены? — спросил Тойя. Он не мог припомнить, чтобы мама такие же крики радости поднимала, когда Шото научился переворачиваться. Что ж, наверное, в тот момент он с отцом тренировался.
— Конечно, это важный шаг на первом году жизни ребёнка.
Позади него Изолента насвистел мелодию грустного тромбона.
— О-о-о, чел, я бы на твоём месте не рассказывал Шигараки.
— Чего нет? — недоумённо посмотрел он.
— Он наверняка будет злиться, потому что сам этого не увидел, — сказал Изолента и начал качать головой с таким скорбным видом, как будто ему реально было жаль Тойю. Ему это не нравилось. Он не хотел, чтобы его жалели даже из-за такого ущербного дерьма. Ну, перекатилась эта ваша Юкико, и что дальше? Теперь можно её Колобком обзывать. — Помню, я забыл первые шаги Харуки заснять. Сецуна так расстроилась, что я ещё неделю на диване ночевал.
— Тебя за подобное баба с постели выгнала?
— Я сам себя выгнал, — со смехом объяснил Изолента и поднял руку, как будто хотел похлопать Тойю по плечу, но передумал. Он одарил его чем-то средним между нормальной улыбкой и очевидно фальшивой гримасой. — В общем, удачи. Тебе она пригодится.
— Во всяком случае, я же не один это видел, — задумчиво хмыкнул Тойя.
— Нет-нет, — покачал головой Изолента. — Меня в это не втягивай, меня устраивает наблюдать со стороны. Без обид.
— Что, настолько неприятно находиться в компании бывших преступников? — спросил Тойя, перекидывая через плечо сумку с вещами Юкико.
Изолента настолько очевидно фальшиво тянул губы, что складывалось ощущение, будто ему эту улыбку кто-то степлером закрепил.
— Только тех, кто пытался убить меня и моих друзей.
К этому моменту даже самые тупые воспиталки поняли, что вмешиваться в этот разговор не в их интересах — либо это, либо они хотели молча послушать и получить побольше материала для будущих сплетен. Какие же любопытные были эти гражданские, вот до потери самого понятия о личной жизни. Все эти жёлтые газетёнки были только лишним доказательством. Он ещё с детства их помнил, так как сам был лакомым куском всех журналюг, которые пытались охотиться хоть на какую-то сенсацию из-за закрытых ворот дома Старателя.
Тойя всегда мечтал рассказать кому-нибудь правду, вывесить на всеобщее обозрение грязное бельё героя номер два. А потом наблюдать, как самые преданные фанаты называют его куском дерьма. Его карьере от подобного удара тут же пришёл бы конец. Может, семья смогла бы исцелиться гораздо раньше, раз уж Старателя не нужно было прикрывать перед прессой. Это было бы самой прекрасной из виденных им катастроф.
Впрочем, мечта так и осталась мечтой, которую он продолжал воплощать в своей голове даже по сей день. Он мог бы претворить это в жизнь, но несмотря на всё, что он сделал, чтобы загубить репутацию отца, Тойя предпочёл промолчать. Ему всё ещё было интересно, что бы случилось, если бы он не подписал чистосердечное и отказался от показаний — если бы он позволил Шото выступить на заседании и рассказать всё, что он пережил. Об этом знала только его адвокат и была готова выпотрошить образ «Старателя» в любой момент, лишь бы его дети были готовы честно рассказать обо всём, что происходило в доме.
Тойя был уверен, что сможет это сделать. Он был уверен, что готов. А потом наступила последняя ночь перед судом, и…
Он просто запаниковал? Сейчас трудно было сказать наверняка. Вот она была, его мечта сама шла к нему в руки, но он выпустил её. Он недооценил свою жажду мести, впрочем, как и многое другое в своей жизни. Отец оказался прав. Какой, сука, сюрприз.
— Ну, как я уже сказал, — продолжил Изолента как ни в чём не бывало, — если Шигараки понадобится совет, передайте через Урараку.
— Вы, герои, такие клоуны, — проворчал Тойя на выходе из комнаты.
— Эй, нам за это платят! — весело крикнул Изолента так же, как и говорила Урарака. Может, они и не шутили — он бы не удивился.
В основном он в это не верил потому, что Старатель никогда таким не был. Его первым девизом была беспощадность к преступникам, без малейшего шанса на какое-либо искупление. Злодей однажды — злодей навсегда. Как же это было иронично. Когда дело дошло до собственной семьи, он сам не пытался искать чужого прощения — даже в ночь, когда Тойя согласился признать вину и впервые за долгое время остался с ним наедине. Отец не искал искупления, как на его месте могли попытаться очень многие. Прошлое уже случилось, он принял свою вину и пытался стать лучше.
Тойя по пути на станцию старался не думать, что он сам, по сути, сейчас делал то же самое.
— Какая же у тебя ёбнутая семейка, малявка, — вздохнул он.
Юкико хохотнула и прижалась к футболке крепче. Ей, наверное, было на всё это плевать.
***
К тому времени, как Шигараки выбрался из этого магазина, он был в самом хуёвом из настроений. Он даже не пытался скрыть раздражения, когда сменщик пришёл на пятнадцать сраных минут позже — при чём его злобная аура была достаточно явной, чтобы бедняга даже не подходил ближе, чем на несколько метров. В тот момент, как он переступил порог, как будто всё было на мази, Шигараки вылетел на улицу с таким рвением, будто там террористы нападали.
Будь проклята человеческая наглость. Вот почему людям было настолько насрать, что кого-то, наверное, ребёнок весь день дождаться не может? Фуюми всё ещё была на своих мероприятиях — получается, с Юкико сидел только Тойя. Пусть мозгом Томура понимал, что Юкико с ним в безопасности, но в подсознании он не был уверен до конца, что всё будет хорошо. Он не знал, можно ли доверять ему одному, или только в компании Фуюми, но сейчас у него не было выбора, и только каким-то чудом Тойя согласился присмотреть.
В поезде Шигараки начал писать Тойе сообщение.
[Клянусь, я убью этого опоздавшего кретина]
[Смотри, чтобы твоя надзирательница не спалила переписку, а то полетишь обратно на нары]
Да посрать ему было. Люди вечно кидались пустыми угрозами, это же было типа как нормально? Его терапевт больше бы волновался, если бы Шигараки держал чувства в себе и мариновался в собственном раздражении, пока не наступит совсем пиздец — примерно, как поступал Тойя. Он держал всё в себе, когда был ребёнком, не спешил открываться, будучи преступником, а сейчас был самым обычным замкнутым взрослым мужиком. Он страдал самым сильным эмоциональным запором из всех, что Шигараки видел у людей, и это включая его самого.
Почему-то, сидя в поезде, он захотел написать ещё и Урараке со своими жалобами, но он не знал, вдруг она всё ещё работает. Может быть нет, раз уж она в утренние смены наконец-то ходит. Да и в любом случае, переписка с ней делу не поможет — он уже написал Тойе и продолжит жаловаться до самой входной двери. Ему не было нужно, чтобы ещё и Урарака знала, какие у него дерьмовые коллеги. Пусть она герой, но от такого точно его не спасёт.
К тому времени, как добрался до дома Тойи, у Шигараки чуть ли не пар из ушей валил. Он застрял на работе. Его сменщик опоздал. Но сейчас он уже был свободен, а завтра был выходной, всё — конец! Можно не нервничать! В те дни, когда он был преступником, он бы зацикливался, пока дело не дошло бы до самой настоящей истерики. Когда стал лидером, он начал учиться какому-никакому самоконтролю, но темперамент иногда всё же брал верх. С чем терапия откровенно ему помогла — так это с собственным гневом.
Но не с раздражением.
— Эй, Тойя, — застучал в дверь Шигараки. — Открывай давай!
Верни мне моего ебучего ребёнка!
Шигараки сам не знал, почему так бесился — он просто хотел забрать Юкико и пойти домой спать. Сейчас как раз было время укладывать её спать, иначе она просто всю ночь спать не будет. Сейчас время снова играло против него.
Дверь резко распахнулась, являя откровенно скучающего Тойю.
— Я заждался.
— Да-да, расскажешь мне позже, — Шигараки прошёл мимо него и чуть не забыл разуться, но в последнюю секунду скинул кроссовки. У себя дома он бы не озаботился (как и Тойя), но здесь он уважал Фуюми достаточно, чтобы не пачкать её вылизанные полы. — Когда ты её кормил?
— Полчаса назад где-то. Не ссы, я её голодом не морил, — мягко улыбнулся Тойя, но сейчас было вообще не до него. После такого охуительного рабочего дня только его подъёбок не хватало. — Ну, и, где моя оплата?
— Оплата?
— Конечно, — Тойя плюхнулся на диван в гостиной. — В отличие от твоей обожаемой героини, я за бесплатно нянькой не работаю.
— Прекрати… — Шигараки закатил глаза, прежде чем заметить Юкико, лежащую на спине. — Ты что, просто положил её посреди комнаты и забыл? Какого хера?
Он наклонился, чтобы осторожно взять её на руки, и злобно зыркнул в сторону Тойи. Впрочем, Юкико выглядела вполне довольной, её всё устраивало.
— Она сама перевернулась, — сказал Тойя, поднимая оставленный на диване контроллер. Тот самый, который свистнул из квартиры Шигараки и до сих пор не вернул. Блядь, теперь придётся покупать ещё один, чтобы поиграть во что-нибудь с Ураракой в её следующий визит — но спасибо, что в этот раз контроллер не уничтожили.
А потом его слова окончательно дошли до Шигараки.
—
Что она сделала?
— Сама теперь перекатывается, — повторил Тойя, начиная игру. — Начала ещё в садике, когда я её забрать пришёл. Все такие охуевшие были, как будто она Мураками процитировала, но сейчас она постоянно катается, так что на здоровье, я её оставил на полу.
— Ты меня стебёшь?
— Не-а.
Шигараки изо всех сил подавил явное разочарование. Во всяком случае, он попытался. Он не хотел беситься с Юкико на руках, он и так, когда случайно пугал её, постоянно чувствовал такую вину, что хоть об стену головой бейся. Как же легко было напугать младенцев, буквально чем угодно. Даже если он просто куда-то уходил, и она не спала — она начинала паниковать. Но сейчас он… не сказать, что злился, иначе это бы означало, что он зол на Юкико (что было бы ёбаной комедией). Он злился, но не на неё, и даже не на Тойю. Может, всё ещё на этого сраного сменщика?
— Я… уже сколько недель пытался заставить её перевернуться, а она как будто специально отказывалась в последнюю секунду, — Шигараки одной рукой потёр висок. — Ну конечно, ей нужно было сделать это перед тобой, а не мной. Разумеется, это должен был увидеть кто угодно, кроме меня. Я с ней буквально каждую секунду, не считая работы или терапии. Я чуть ли не поселился на полу, пока думал, как её правильно подтолкнуть, а потом она просто так взяла и перевернулась в тот самый ёбаный день, когда я застрял на работе.
— Да забей ты, — фыркнул Тойя. — Все дети катаются.
— Да, но она впервые это сделала сама!
— И сделает снова, и ты заебёшься на это смотреть, уж поверь, — Тойя откинулся на спинку дивана и вздохнул. — Ты ничего важного не пропустил.
— Я первых три месяца её жизни пропустил! — рявкнул Шигараки. — Мне этого хватило.
Тойя, не отрывая головы от дивана, на него уставился. Шигараки и сам немного смутился собственной вспышке агрессии. Он просто устал, и нервы начали сбоить. Но даже так он не сказал ни слова неправды — он действительно пропустил три месяца, хотя его вины в том не было. Как она менялась за это время? Что он мог упустить? Что она упустила, потому что мамаше-Химуре было на неё побоку?
— А, так вот с чего ты бесишься…
— Я не бешусь, — проворчал Шигараки, прижимая Юкико крепче.
— Это всего лишь три месяца, и ты даже не знал о её существовании, — заметил Тойя, и это звучало подозрительно близко к утешению. Впрочем, даже сейчас он был грубым и резким, но такой уж он был человек. Шигараки не стал бы ожидать от него какой-либо чуткости и внимания. — И ты мог оказаться куда худшим батей. Ты вполне мог бы забрать её себе, только чтобы она воплотила все твои нереализованные амбиции. В этом смысле я бы предпочёл, чтобы отец так и не знал о моём существовании.
— Ну, твоими стараниями он какое-то время считал тебя трупом.
— Какое-то время, — задумчиво хмыкнул он.
Со вздохом Шигараки оттащил Юкико от своей груди, чтобы посмотреть сверху вниз.
— Я для тебя столько сделал, а ты перевернулась перед дебилом вроде него! — Юкико в ответ только молча посмотрела своими невинными краснющими глазами. — Могла бы, не знаю, хотя бы Урараку выбрать для этого. Не так было бы обидно.
— И после всего, что между нами было, ты выбираешь профессиональную героиню? — без особого энтузиазма протянул Тойя, не отвлекаясь от игры. — Ну ты и сука.
— Она не требует оплаты, — сказал Шигараки, пока искал глазами сумку. На самом деле он уже давно мог купить нормальную сумку для подгузников Юкико, но нахрена, если обычный рюкзак замечательно справлялся? Конечно, в садике на него вечно косились, как на нищего долбоёба, когда он передавал этот болтающийся на одних соплях ворох тряпок, но ему было плевать. Пока не развалился — сойдёт.
— Зато требует ежедневные отчёты, как там Юкико?
— Ей просто хочется быть в курсе, — сказал Шигараки. Он неловко перекинул один ремешок рюкзака на свободную руку, и пришлось перекладывать её на вторую руку, чтобы надеть рюкзак полностью — иначе тот бы упал на локоть, и это всегда было очень тупо. — И я не каждый день ей пишу.
— Или она использует Юкико, чтобы за тобой шпионить, — фыркнул Тойя. — Ты смотри, следи, чтобы она не подумала, что ты издеваешься над ребёнком или планируешь подозрительную хрень.
— Хватит уже.
— А что? — Тойя на секунду перевёл на него взгляд. — Если ты расслабил с Уравити булки, то хотя бы я буду напрягать их за двоих.
— Конечно, — усмехнулся Шигараки. — А сам-то не превращаешься в тряпку при своём любимом геройском братишке.
Тойя застыл на диване, пока его персонажа в игре убивали, но он не стал спорить — Шигараки ударил прямо по больному. Но это не имело значения. В этом и был смысл терапии и возвращения в мирное общество — они не должны были зацикливаться на своих проблемах с героями. Свой диссонанс они оба будут переживать, наверное, до конца своих дней, но никто не обещал, что реабилитация будет чем-то лёгким и весёлым.
— Я просто… — Тойя отвернулся.
— Что «просто»? Волнуешься за меня? — Шигараки покачал головой. — На тебя не похоже.
— Не волнуюсь, кретин. На тебя тоже не похоже (ладно, это ни на кого не было бы похоже) так быстро привыкать к общению с кем-то.
Здесь он не ошибался. Он потратил достаточно времени, чтобы научиться открыто разговаривать с терапевтом, и даже в этом случае он иногда что-то утаивал. Он знал, что здесь Тойя ничем не был лучше него — а то и был хуже.
— Я бы, конечно, не назвал тебя открытой книгой или самым тёплым парнем на планете, но… — Тойя нахмурился. — С Ураракой ты
реально другой человек.
Шигараки ни разу не понравилось, как это прозвучало, но, наверное, здесь Тойя тоже не ошибался.
— Я не ради себя это делаю, — он прекрасно знал, что ему нужна помощь, и ради Юкико был готов терпеть любые возникшие неловкие моменты с Ураракой. Да и просто было бы странно взять и послать её нахер, раз уж Юкико так сильно её обожала. — Выбор у меня небольшой.
— Да ну? — спросил Тойя. Шигараки не мог ответить. Он мог поклясться, что не видит другого выбора. — Ну, может, так оно и есть, хер знает. Но в любом случае, я не видел, чтобы ты раньше с кем-то вот так себя вёл.
Шигараки сжал челюсти. Он действительно выглядел вот настолько другим человеком рядом с Ураракой? Потому что он чувствовал себя как обычно, да и смысла не было корчить из себя какого-то лучшего парня. Уж кто, а Урарака могла бы смириться с тем, кто он, или валить на все четыре. В его случае притворство было весьма бесполезным.
— Но знаешь, с младенцами я тебя тоже не видел, так что думаю, оно всё взаимосвязано.
— У тебя слишком много свободного времени, если тебе его хватает на подобные мысли, — сказал Шигараки.
Тойя пожал плечами.
— Может, ты и прав.
— Ты, вроде бы, должен сейчас немного поспать перед работой?
— И кто теперь волнуется? — пошутил Тойя.
— Не я, — отрезал Шигараки, обуваясь у входной двери. — Просто не расслабляйся на работе. Фуюми забрала тебя не для того, чтобы тянуть нахлебника, начинай хотя бы половину счетов оплачивать.
— Да, я в курсе, — как-то слишком тихо ответил он. — А про должок за садик я тебе ещё напомню.
— Да хоть подавись.
Он даже больше не злился. От Тойи меньшего, в принципе, и не ожидалось, так что он не был как-то удивлён или разочарован. Всё, чего сейчас хотелось — вернуться домой и увалиться спать. Хотя, такими темпами укладывать Юкико спать будет отдельной песней. Может, позволить ей уснуть в кровати, чтобы она подумала, что они будут спать вместе, а потом аккуратно переложить в люльку? Да, это могло бы сработать. Просто нужно не уснуть самому в процессе.
Он вышел из дома Тойи, уставший просто до упаду. Ехать домой было даже не так долго, но после всего дня, плюс, с ребёнком на руках, будет достаточно тяжело. А судя по тому, как она ворочалась и кряхтела в его руках, Юкико тоже не устраивало в такое время куда-то там идти. Наверное, ей тоже хотелось домой. Поездка обещала быть весёлой, особенно, если она начнёт ныть. Да бля, к чёрту, пусть спит с ним в кровати, сейчас было слишком поебать на любые трюки.
***
[Сегодня она сама перевернулась]
Шигараки не был до конца уверен, почему ему захотелось рассказать Урараке, но, наверное, ей и самой было бы интересно узнать. Он мог буквально увидеть её разочарованное выражение лица, если бы она узнала об этом через несколько дней. Такая новость как раз походила на тот разряд, когда Урарака должна была чуть ли не кипятком ссать от счастья.
[Божебожебоже поздравляю!!!]
Ну да, как он и ожидал — безудержное возбуждение, как и всегда, когда дело касалось любого связанного с Юкико бреда.
[Ты заснял?]
[Нет, она перевернулась в садике, когда за ней Тойя пришёл]
[Он заснял?]
[Бля, не тупи]
[Уууууу поганенько(( но ты вряд ли пропустишь что-то ещё!]
[А если нет? Если я всё пропущу?]
Почему он сейчас сидел в поезде и паниковал из-за такой хуйни? Он и сам прекрасно знал, насколько тупые вопросы задаёт. Было чисто физически невозможно присутствовать на всех мелочах, которые Юкико делала в жизни впервые. Он ещё будучи лидером Лиги научился распределять полномочия. Тогда ему тоже хотелось делать всё самостоятельно, но пришлось учиться доверять важные миссии кому-то другому.
С воспитанием ребёнка дело обстояло так же. Ему пришлось доверить Юкико воспиталкам в садике. Он верил, что Урарака не заберёт её насильно, чтобы вырастить в кругу про-героев. На самом деле, он сейчас даже не думал об этом. Может, в первые недели он жутко параноил по этому поводу, но сейчас, даже несмотря на все их взаимоподъёбки (он признавал, что с ним иногда по-другому было просто нереально общаться) Урарака выглядела, в общем-то, чутким человеком.
Он был не против её компании, и это уже было каким-то показателем. С ней было легко. Да и она всегда знала, что ему сказать, чтобы поднять дух. Это было истинным чудом — учитывая, что даже Тойя предпочитал держаться подальше, когда Шигараки был на нервах, а Урарака даже бровью не повела и успокоила.
[Ну, за всем ты реально не уследишь]
[Но это жизнь, расслабься. Важные события ты уж точно не пропустишь, так что не зацикливайся]
[Откуда столько сраного позитива?]
Потому что он реально не знал, как можно быть одновременно честным человеком и оставаться оптимистом. Даже Всемогущий по этому поводу немного лукавил.
[Записывай рецепт: доля здравого отрицания на тонну сплошного упрямства]
И даже здесь она оставалась честной. Никто, сука, не удивился бы.
[Вот это энтузиазм, хоть жопой жуй]
[Эй, я здесь в настроение пытаюсь. Я только недавно с работы вышла, я УСТАЛА. Меня задержали, потому что какой-то идиот захотел ограбить ювелирный]
[Реально идиот. Передай, что ювелирку на чёрном рынке почти не толкнёшь, там придираются хуже, чем к органам]
[Я бы сейчас поверила, что ты знаешь на своём опыте, если бы ты был замешан хотя бы в одном ограблении]
[Я не грабил ювелирные. Это и так тупо, а я тем более в побрякушках не разбираюсь]
[Ну, зато теперь я знаю, что ты не из тех, кто дарит леди бриллиантовые колье]
[Я на тебе даже самого паршивого кулончика не видел, какое блять колье]
[А кто сказал, что это мне? :Р]
Шигараки нахмурился и убрал телефон в карман. Вот только подъёбок Урараки для полного счастья и не хватало — это заставляло лишний раз задуматься о словах Тойи, чего ему совершенно не хотелось. Какая-то его часть ждала услышать знакомый звук входящего сообщения, но этого так и не случилось. Она больше не писала. Либо он был настолько предсказуем, либо она уже сама чувствовала, когда разговор был окончен, потому что очень редко что-то писала ему вдогонку. Будто она знала, что ответа не получит.
Но его и это окончание разговора не устроило — не хотелось в этом состоянии вливаться в тупой стёб.
Юкико, убаюканная качкой в поезде, благополучно уснула в его руках, но у него подобных привилегий не было. Что, если он уснёт, а кто-то украдёт у него Юкико? Что, если бы он просто проснулся в поезде, а её больше не было? Что бы он тогда делал?
Ох, бля. Никто не предупреждал, что став родителем, он начнёт кипишевать по самым дебильным мелочам. Ну разумеется, зачем его предупреждать? Он что, кому-то давал понять, что собирается когда-либо в жизни детей заводить? Но жизнь сложилась тупее и абсурднее любых его ожиданий, и ему оставалось только мириться с этим, даже если ему казалось, что карма ебёт его гораздо жёстче, чем большинство из тех, кого он знал.
Чёрт, он совсем забыл рассказать ей про Бакуго. Он и Тойе забыл рассказать — ситуация под названием «Юкико впервые перевернулась, а я всё проебал» начисто выбила все мысли из головы. Может, тогда и не стоит рассказывать? Она могла бы начать переживать — и так дала понять, что разрыв причинил ей достаточно боли, и с его стороны ему казалось, что она по максимуму старалась перешагнуть своё прошлое. И он знал, что Бакуго сам ей не расскажет — он пришёл на понтах, а Шигараки, по сути, выпер его ни с чем.
Ну и пошло оно всё. Если придётся к слову — Шигараки расскажет. Если нет — то и нахуй. Он тоже перешагнул своё прошлое, и ебучего Бакуго Кацуки в том же числе.
