Перенастройка

[Наверное, нам надо поговорить] [Ты видел тот журнал?] [Ага] [Я зайду после работы] Сердце Урараки ушло в пятки, и она упала в рабочее кресло. Значит, Шигараки злился. Либо так, либо просто не знал, что ещё сказать. Это было странно и неловко — лично она видела мало ситуаций, в которых люди обсуждали слухи об их отношениях. И даже если отношений этих не было, сама мысль о её дружбе с террористом была достаточно дикой. Этого никто бы не понял — не считая, наверное, Деку и Тодороки. Где же бесконечные статьи о Тодороки в жизни его брата? Где слухи, теории? Урарака знала, что это глупо, но не могла сдержать своего раздражения и обиды. И было понятно, почему не было ничего больше кратких упоминаний о появлении Тодороки с Тойей на публике. На самом деле, бо́льшая часть семейной драмы Тодороки была скрыта от прессы, и даже Урарака знала не всё — одни только основные детали. Она хорошо сблизилась с Шото в последние годы, но не принуждала его рассказывать то, о чём ему будет некомфортно. Даже не звучало точного ответа, почему Тойя убежал из дома и ударился в терроризм, были одни домыслы и догадки, подпитывающиеся его молчаливой подписью чистосердечного. Урарака такой чести не получила. Она была молодой девушкой в геройском сообществе, и расплачивалась за это по полной программе: её личная жизнь выставлялась на всеобщее обозрение на страницах этого треклятого желтяка, и они даже полную историю не рассказали! Ни репортёры, ни так называемые «независимые источники» и близко не понимали, что происходит — потому что, отчасти, она сама не понимала, в какой момент настолько тесно сблизилась с Томурой Шигараки и его ребёнком. Да и как она могла предвидеть? Как она могла предвидеть, что это станет настолько важной частью её жизни? Кружась в кресле, Урарака уставилась на телефон, желая отправить ему какое-то тупое смешное сообщение, чтобы разрядить обстановку, но в голову ничего не приходило. В животе всё скручивалось чуть ли не настоящими узлами, она то и дело закусывала губу. Вот же тупой Бакуго, раздраконивший её до этого настроения. Она знала, что он переживает и по-своему о ней печётся, но сейчас было неподходящее время. Может, в один день они снова окажутся в жизнях друг друга, но она не хотела, чтобы он вмешивался в эту историю. Она в принципе не хотела, чтобы кто-либо вмешивался, но это было бы попросту нереально. Едва смена закончилась, Урарака мигом переоделась в гражданское и чуть ли не бегом выскочила из агентства. Она не знала, стоит ли благодарить судьбу за то, что никто в последнюю секунду не начал грабить магазины, или расстраиваться, потому что она слышала, как буквально весь офис шушукался за её спиной. В поезде Урарака набрала короткое сообщение. [Я только вышла с работы, уже еду] Он не ответил. Тревога начала нарастать. Он настолько взбесился? Он уже готовился порвать с ней любые связи? Ну что ж, в его жизни главным приоритетом была Юкико. Может, он и был готов к тому, что таблоиды рано или поздно его обнаружат (потому что далеко не только праздным зевакам было интересно, чем сегодня занимается Шигараки), но вторжение в жизнь его дочери было совсем другим делом. Урарака и сама была готова разорвать всю редакцию на британский флаг — это же просто ребёнок! И раз уж весь мир теперь знал об этом ребёнке, могли возникнуть серьёзные последствия. Кто знал, сколько его жаждущих праведного возмездия врагов притаились? Чем больше думала — тем сильнее она волновалась, сжимала руки в кулаки и прикусывала губы, пока во рту не появился солоноватый привкус крови. Почему он не ответил? Может, не ждал её сегодня? Или хотел просто по телефону обсудить? Или это было началом его тотального игнора. Чёрт, да с чего она так паниковала? Было на неё не похоже. Она так не тряслась с тех пор… Наверное, с тех пор, как близился конец их с Бакуго отношений, между ними повисало молчание чуть ли не на неделю, он начал уезжать на длительные миссии, а она с головой бросилась в работу, лишь бы не замечать, что всё идёт к чёртовой матери. Круче, мать его, некуда. Она же так обожала кипишевать по пустякам. Перед дверь его квартиры первой мыслью было развернуться и уйти, но лучше пережить эту ссору один раз и навсегда, так что Урарака постучала.  — Это я! — крикнула она. Послышался глухой удар, знакомые проклятия под звуки детского смеха, и через несколько секунд дверь открыл взлохмаченный Шигараки с ворочающейся на руках Юкико, замотанной в одно полотенце.  — Ох, бля, ты писала? Я Юкико купал, а телефон в гостиной остался.  — Ты её или она тебя? — выгнула бровь Урарака.  — Очень смешно. Юкико взволнованно крикнула то ли «Ура!», то ли «оу-у-ува-а-а», но Урарака всё равно в ответ протянула руки, чтобы её забрать. И плевать, что она вся мокрая и в мыльной пене. Она немножко чувствовала себя дурой из-за нахлынувшего облегчения от ощущения Юкико на руках, а потом пришла мысль, что будь всё настолько плохо, как она себе уже навоображала, Шигараки мало того, что не дал бы ей свою дочку на руки, так и на порог вряд ли бы пустил.  — Э-э-эх, ещё и переодеваться, — устало простонал Шигараки, отдирая от тела мокрую футболку. — Она столько плескалась, как будто утопиться в ванне решила.  — Иди, переодевайся, я закончу, — сказала Урарака. Она была не против пары мокрых пятен на своей рубашке, главное, что Юкико счастливо болтала и тыкала ей пальцами в лицо. — А где её?..  — Всё в ванной, — ответил он и пошагал в свою спальню. И действительно, в ванной обнаружились все её чистые вещи. Урарака смыла оставшуюся пену и поставила Юкико на полотенце рядом с ванной, чтобы наскоро вытереть, а потом уложила, прежде чем переодеть в пижаму. Было сложновато, учитывая, сколько та качалась в разные стороны, но Урарака уже считала себя экспертом.  — Ты не обязана это делать. Подняв глаза, Урарака обнаружила Шигараки прислонившимся к дверному проёму — наблюдал, как она помогает Юкико встать на ноги.  — Я не против. Схватившись за бортик ванны, она поднялась на ноги и протянула Юкико пальцы, чтобы вместе выйти в коридор. Юкико потопала на цыпочках (Урарака успела вычитать, что она так задирает ноги, потому что ещё не готова ходить самостоятельно), и Шигараки, пропустив их, только провожал их взглядом до гостиной. Пусть он по натуре не был болтливым, но это красноречивое молчание начинало действовать ей на нервы. Да, статья явно его задела.  — Ладно, я всё понимаю, но пора спать, — заявил Шигараки и, шагнув вперёд, протянул руку, чтобы увести Юкико. Та тут же прижалась к ноге Урараки.  — Не-е-е!  — Я могу её уложить, — предложила Урарака, чувствуя, как Юкико в неё вцепилась. Шигараки так и застыл с переплетёнными с рукой Юкико пальцами, и как-то странно на неё посмотрел. Эх, ну зачем сейчас всё усложнять? Ей и самой несладко. — Не в первый же раз. Он просто кивнул, и Урарака понесла Юкико в её комнату. С тех пор, как они переехали, он пытался укладывать её спать в одно определённое время, и это действительно срабатывало. Было очень странно слышать, как она могла спокойно проспать всю ночь, и вспоминать, как она полгода назад отказывалась спать, если только не под папиным боком. Наверное, как и ему, ей нужно было своё пространство, но она об этом не знала, пока ей не предоставили отдельную комнату. Урарака, качаясь из стороны в сторону, поглаживала Юкико по спине, и правда — не прошло и десяти минут, как ту начало клонить в сон. На самом деле, с этим динамиком белого шума Очако сама начинала дремать. Едва она сообразила, что Юкико крепко уснула, она осторожно уложила её в кроватку. Было не совсем понятно, какой смысл укрывать её в этом возрасте, но она всё равно укрыла — Юкико обожала своё одеяло. И, как только вышла из комнаты, Урарака всплеснула руками.  — Та-да! И без криков.  — А я с ней воюю, — прищурился Шигараки. Урарака пожала плечами.  — Говорила же, я волшебница.  — Наверное. Покачав головой, он прошёл на кухню, и она, опустив руки, медленно пошла за ним. Повисло такое напряжение, что внутри начало скручивать чуть ли не до боли. Хотелось бы верить, что это всего лишь её воображение, но она слишком хорошо научилась читать Шигараки, чтобы не замечать его явного дискомфорта.  — Ты… ужинать будешь? У меня кой-чего осталось…  — Нет, спасибо.  — Как хочешь. Он захлопнул холодильник и повернулся к ней лицом. Она закусила губу и снова на него уставилась. Никто из них не хотел поднимать эту тему, и может быть, они могли бы избегать этого разговора какую-то неделю, пока совсем не прижмёт. Появится больше статей, больше фотографий, больше домыслов, и они будут накапливаться, пока им не станет слишком неловко находиться в обществе друг друга и кто-нибудь не сломается. Она готова была поспорить, что сломается именно она, потому что Шигараки хватит упрямства игнорировать подобные вещи до самого победного конца. Ну и ладно. Она не была трусихой, она же героиня, в конце-то концов! Один неловкий разговор её не убьёт. Это в любом случае будет не так плохо, как всё то, что она обсуждала с Бакуго, лишь бы отношения не заканчивались (стоило ли говорить, что это не помогло). Всё будет хорошо. Она откашлялась.  — Так, статья… На мгновение на его лице мелькнула странная гримаса.  — Да, точно.  — Пожалуйста, прости! — тут же выдала она, не в силах сдерживаться, и сделала шаг к нему. Он не двигался, не моргал, просто на неё смотрел, и это сводило с ума. А можно какую-то нормальную реакцию, помимо недовольного выражения лица и пары слов? — Я же героиня, постоянно нахожусь в центре внимания, я должна была это предвидеть! Прости, я немного забыла. Но поверь, я не хотела тебя в это втягивать! Я знаю, как ты ценишь свои границы, а они же ещё и фотографии Юкико напечатали…  — Это вообще законно? — резко перебил он. — Бога ради, она же ребёнок.  — Думаю, всё ещё законно, — поникла Урарака. — Честно, я сильно расстроилась, когда мне это показали. Я же знала, что в мою жизнь и так постоянно вмешиваются, но ты просто пытался жить своей жизнью… Тебе сейчас только папарацци и не хватало. Шигараки сложил руки на груди и опёрся на стойку.  — Иногда медиа играют на руку, иногда они — злейшие враги. Думаю, сейчас не надо думать, кем они нам приходятся, — поморщился он. — Как же это противно. Ты же героиня, блядь, людей спасаешь, мосты в одиночку держишь, грабителей ловишь, все дела. А их только интересует, с кем ты… Урараке оставалось только молиться, чтобы она не краснела до самых ушей.  — Ну, да, остальное им почти не интересно. К тому же, если я сейчас хоть на килограмм поправлюсь, или неудачно сфоткаюсь, журналы начнут писать, что я могу быть беременна… Это будет сейчас очень не в кассу. Шигараки фыркнул, но с явным отвращением.  — Думаешь? А мне кажется, будешь у всех на слуху: спорим, каждый второй будет подходить и спрашивать, каково это, залететь от террориста? — он неопределённо махнул в сторону комнаты Юкико. — Я же здесь мастер дамочкам детей делать.  — В этих журналах практически никогда правду не пишут, — вздохнула Урарака. — Если бы не прошлая история с Кацуки, я бы уже с ума сошла. Слава богу, уже привыкла. И разумеется, тогда тоже в основном досталось именно ей. Конечно, были статьи и об отношениях Бакуго с Киришимой, а потом появились фотографии, как она страдает из-за них целыми днями. И это тоже было враньём — даже если она на фотографии плакала, это было из-за случившегося на работе, а не Бакуго. Как же всё было тупо и запутано. Ей не хотелось, чтобы через это прошёл Шигараки, чтобы все вокруг только и обсуждали, что Юкико или его с ней отношения.  — Но я всё равно не хотела, чтобы тебя в… это втянули, — закончила Урарака. — Извини. Шигараки тяжело вздохнул.  — Да ты не виновата.  — Если бы не я, журналисты на тебя бы не вышли…  — Рано или поздно вышли.  — Но…  — Урарака, плевать, что они пишут про меня, — твёрдо перебил он, и она тут же закрыла рот. Конечно, после сегодняшнего спора с Бакуго она горела желанием поспорить ещё и с ним, но всё же подавила это. — Конечно, я зол, что они ещё и Юкико там напечатали. Мне не нужно, чтобы весь мир вмешивался в мои дела или все знали, что у меня есть ребёнок, — на этих словах её сердце почти что буквально сжалось. — Но я… не злюсь на тебя. Ты всё равно не виновата. Урарака проглотила собравшийся в горле комок и кивнула.  — Наверное, я просто привыкла, что в подобных ситуациях люди злятся на всех подряд, — пожала плечами она. — Кацуки, вон, приходил сегодня. Прочитал мне лекцию, чтобы держалась от тебя подальше. Он… волнуется, как это всё скажется на моей карьере.  — Я терпеть не могу этого уебана, но он правду говорит, — неохотно признал Шигараки. — Плевать, что там: сплетни или домыслы, быть со мной… Находиться рядом со мной на пользу тебе не пойдёт. Твой рейтинг к херам полетит.  — Да плевать на рейтинг, — быстро вставила она.  — И на зарплату плевать? — парировал он. — Потому что я уверен, что одно от другого сильно зависит, даже если ваши там возмущаются.  — С зарплатой всё будет нормально. По крайней мере, надеюсь… — поморщилась Урарака. — Рюкю справедливый человек и не будет штрафовать меня за чужие сплетни. Во всяком случае, она была почти уверена, что начальница этого не сделает. Она брала за правило не лезть в личную жизнь подопечных, пока это не сказывалось на качестве выполняемой работы. Её отношения с Шигараки на работу никак не влияли, она великолепно справлялась.  — Всё будет хорошо.  — Только не обманывай саму себя, — вздохнул он. Урарака могла только ошалело таращиться в ответ. Серьёзно? Сначала Бакуго, теперь Шигараки, что дальше? Ворвутся Мина, Деку или Тодороки, чтобы прочитать ей одну и ту же лекцию? Она не понимала, он хочет, чтобы они продолжали общаться, или нет? Или он пытался спровоцировать её уйти, чтобы самому не пришлось посылать? То есть, чтобы её решение уйти было её собственным выбором, а не его желанием, чтобы она более не вмешивалась в их с Юкико жизни, потому что это слишком уж дорого ему обходится?  — Я не дура, — сказала она. — Я понимаю, что эти сплетни мимо не пройдут.  — Я и не называл тебя дурой, — сказал он, — но это не то же самое, как было после Бакуго. Она сама знала. Зачем он повторял то, что она уже знала?  — Тебя будут спрашивать обо мне журналисты. Тебя будут спрашивать просто гражданские — друзья, коллеги, семья. Ох, уверен, твои предки будут просто счастливы узнать, что ты зависаешь с парнем, который несколько раз чуть тебя не убил. Она покраснела, потому что реакция родителей была последней, что она приняла во внимание. На самом деле, она даже представить не могла, что они подумают, но было ясно, что ничего хорошего. После разрыва с Бакуго они её поддержали, как и во время скандалов в прессе, когда выяснилось про Киришиму, но здесь и так было понятно, что их реакция будет куда более тяжёлой, как она ни объяснялась.  — Другие герои тоже вряд ли одобрят, — подметил Шигараки. — Люди перестанут тебя уважать. Начнутся порицания, оскорбления, всё такое, — она не задерживалась на рабочем месте, чтобы оценить по достоинству все те реакции коллег на журнал, но несомненно, едва она ушла, эта статья разлетелась как горячие пирожки. Когда она вернётся завтра, будут ли они вообще в глаза ей смотреть? Что они ей скажут? — Ты будешь для всех предательницей.  — Я не… Она не знала, что сказать. Она обдумывала, но в то же время игнорировала — не хотелось думать о том, какие реальные сложности могут возникнуть от простого общения с человеком вроде него. Не тогда, когда всё было прекрасно и радужно. Ещё неделю назад было так легко нежиться в собственном неведении.  — И я молчу о том, что про тебя напишут в интернете фанаты Динамита, — поморщился он.  — На них мне точно плевать, — усмехнулась она.  — Я понимаю, но меня не устраивает. Ты лучше всего, что они могут про тебя напиздеть, но эти кретины не знают, когда нужно заткнуть свой поганый рот, потому что видите ли, им показалось, что они имеют какое-то право тебя судить… — Шигараки с явным волнением запустил пальцы в волосы. Она могла только стоять и думать обо всём, что он пытался донести. — Кто-то тебя поддержит, но идиотов в любом случае будет больше. И твои фанаты с другими героями встанут первыми в очередь на выливание грязи. Урарака вытерла глаза. Нет, она бы не расплакалась, но как же это было глупо. В ней закипало недовольство — из-за всех этих журналистов, из-за спора с Бакуго, из-за собственной неуверенности, да боже, из-за Шигараки! Она не хотела с ним спорить. Она не была до конца уверена в своих догадках, но кажется, всё шло к одному результату — она уже это проходила. Не в первый раз она видела человека, который стоял перед ней, явно думая, что её жизнь будет лучше без него.  — И что, по твоему мнению, нам делать? — спросила она, хотя ответ уже знала.  — Не знаю, — отвернулся Шигараки. — Может, сделать друг от друга перерыв.  — И всё, вот так перестанем общаться?  — Во всяком случае, на людях, блядь, я не знаю! — он снова перевёл на неё взгляд, но она не видела чего-то, чего стоило бояться. Он тоже отчасти злился, тоже отчасти был недоволен, и многое другое, чего прочитать она не могла. Его тоже этот выход не устраивал. И его всё бесило. — Я и так раньше только и делал, что пускал геройские карьеры под откос. Я сломал и испортил достаточно жизней. Я не хочу ломать ещё и твою. Я от этого устал. Я понимаю, что умею в этой жизни только ломать, портить и уничтожать… Урарака подскочила к нему — слишком близко, даже если она знала, как он ценил личное пространство.  — Эй, всё же изменилось. Ты научился в жизни гораздо большему, да и со мной всё будет в порядке. Ты… Он, нахмурив брови, так и смотрел на неё сверху вниз, глаза чуть ли не остекленели от явного напряжения, а она… не знала, что ещё говорить. Из лёгких как будто выбило весь воздух, и всё, что она сейчас могла — приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза, гораздо ближе, чем она ожидала. Она ему ни словом не соврала. Он не портил и не ломал её жизнь. Да, это будет сложно, напряжно, может быть, даже болезненно, но она сможет выдержать. Всё было в порядке, пока ей позволяли выполнять свою работу. А это — просто глупые сплетни. Шигараки медленно поднял руку, и на секунду ей показалось, что он хотел прикоснуться к её лицу (нет, она была готова поклясться, что именно это он хотел сделать), а потом он потянулся, чтобы почесать шею, и снова отвернулся.  — Я просто думаю, что надо немного завязать с нашими постоянными вылазками по паркам и кафешкам. По крайней мере, пока вся эта херня не уляжется, — ровно сказал он, но она всё равно чувствовала это лёгкое недовольство. Он хотел не этого (во всяком случае, так ей казалось), да и ей самой подобное решение мало нравилось, но это было самым логичным выходом, если только не прекращать общение начисто. — Ты важная часть жизни Юкико, если оно тебе ещё нужно…  — Да! — резко перебила она. Она сглотнула, смущённая собственным отчаянием в голосе, но извиняться не стала. — Конечно, нужно.  — Тогда ладно. Не хочу, чтобы она теряла хоть что-то хорошее в жизни, потому что её папаша… — Урарака тут же прожгла его красноречивым взглядом. — Когда-то был сраным террористом. «А как же ты сам?», хотела спросить она, но ей не хватило духу. Если он хотел свести всё чисто к её роли в жизни Юкико — и ладно. Так будет проще. Не так сложно. Она и сама понимала, потому что, если честно, от одной мысли о том, чего он мог бы хотеть, внутри начинало сводить.  — Будем держаться на расстоянии, вернёмся к тому режиму, какой был в первые месяцы, а там журналюги, дай бог, успокоятся. И твоя репутация… не так сильно пострадает. Урарака сжала руки в кулаки.  — Только если тебе кажется, что так будет лучше всего.  — Да, — с уже куда более решительным видом выпрямился он. Теперь, когда окончательное решение было принято, было гораздо проще смотреть друг другу в глаза. — Так будет проще всего, и не придётся постоянно оправдываться. Мне тоже не нужно, чтобы все подряд дёргали меня посреди улицы и спрашивали, как я докатился до жизни такой. Это даже звучит отвратно.  — Потому что так и есть, — глухо усмехнулась она.  — Так, послушай. Эти идиоты всё равно нашли бы меня и устроили поход за сенсациями, хотя бы из-за Юкико, — сказал ей Шигараки. — Это было неизбежно. Она только тупо пожала плечами. Может, он был и прав, но она всё равно чувствовала себя совершенно отвратно — этот момент мог бы оттянуться ещё ненадолго, если бы не она.  — Ты… хороший человек, Урарака. Гораздо лучше, чем стоит быть, даже если ты герой.  — Как будто только герои могут быть хорошими людьми, — заломила руки она и улыбнулась, надеясь, что это смотрится не настолько уныло. — Я общаюсь с тобой и играю с Юкико не потому, что я добрая. Даже если прозвучит странно, мне… просто этого хочется, так что, почему бы и нет.  — Реально странно, — фыркнул он. Но странным это уже давно не ощущалось. И с каких пор? Если честно, она даже вспомнить не могла.  — Так… — замешкалась она. — Значит… увидимся?  — Да, я напишу, если что, — он отошёл от стойки, и она тут же сделала шаг назад, освобождая ему место. По ходу, он сам не знал, к чему это всё было — вышел в гостиную и застыл перед диваном. А потом покачал головой каким-то своим мыслям и повернулся к ней лицом. — Раз уж всё началось с того, что ты присматривала за Юкико в моё отсутствие, давай так и оставим.  — Хорошо. Шигараки немного замер.  — Урарака…  — Да?  — Как бы оно сейчас ни прозвучало, а я думаю, от человека вроде меня это прозвучит дёшево, но… Ты великий герой. Я много лет выслеживал героев, терроризировал, потом сидел в тюрьме, сейчас хожу на терапию, и даже сегодня я почти всех их терпеть не могу. Но ты другая, — он потряс головой. — Я этого не ожидал, а меня не так легко застать врасплох.  — Ну, не знаю, — чуть улыбнулась она. — В этом году тебя ожидало достаточно сюрпризов.  — Ой, бля, — фыркнул он. — Что верно, то верно. Они с этим справятся — она это знала. Может, было неизвестно, чем всё для них закончится, но они справятся. Она не встречала человека более стойкого по жизни, чем Шигараки — не считая, наверное, Деку. После всего пережитого и сотворённого, он всё равно пытался стать для своего ребёнка отцом, которого у него никогда не было. А это было всего лишь препоной на дороге, препятствием, которое нужно было преодолеть. И даже так, её сердце разрывалось, когда она закрывала за собой его дверь.