Арс очень не хочет просыпаться: ему так тепло и уютно, как не было уже давно. Но продолжать игнорировать разрывающийся от звонка телефон уже просто невозможно. Арс выползает из-под руки Шаста, которого, по ощущениям, сейчас нельзя разбудить даже пушкой, и шарится по кровати в поисках мобильного.
— Да? — поиски наконец венчаются успехом, и Арс с неудовольствием замечает, что сейчас только семь часов утра.
— Арс, ты там живой, блин?! Я уже двадцать минут на ресепшене тусуюсь. Ну и вредная здесь тётка работает, я тебе скажу: так и не сказала мне, в каком номере ты остановился. Давай уже явки-пароли, закину тебе вещи, и я погнал, у меня дела вообще-то.
Мозг ещё заспанного Арсения принимать такой поток информации отказывается категорически, поэтому более-менее ухватить смысл Арсу удаётся только к последнему предложению:
— Семьсот восьмой.
— Жди, спящая красавица, я поднимаюсь!
Арсений обалдело приседает на постель и нашаривает на тумбочке жевательную резинку: судя по спешке Серёги, до того, как он ворвётся в номер, он не успеет даже зубы почистить.
Спустя всего секунд тридцать в дверь навязчиво стучат. Всё ещё подвисающий Арсений поднимается с постели, накидывает на себя местный халат и идёт открывать.
— Доброе утр…. Воу. Выглядишь как Шастуновская мишень для изнасилования, если тебе интересно.
— Прости, что?
— В зеркало себя видел, говорю? Ты так только Стасу на глаза не показывайся, а то он последние волосы на башке потеряет, — Серёжа беззастенчиво ржёт на весь коридор. — Ладно-ладно, я так понимаю, в номер ты меня не пустишь, так что вот, держи, герой-любовник, — Матвиенко втюхивает Арсу сумку с его вещами. — И, ну я не знаю, мазь какую-нибудь купи, что ли. Всё, чао! — Серёжа вновь бессовестно громко хохочет и почти вприпрыжку отправляется к лифту.
Арс закрывает за ним дверь и судорожно прислоняется к ней спиной. Судя по реакции Серёжи, прежде чем смотреться в зеркало, ему стоит морально подготовиться. Медленно отсчитав у себя в голове от одного до десяти и обратно, Арс всё же тащится к зеркалу.
Видок потрясающий: у Арсения губы такие, что позавидовала бы любая инстаграм-дива, да и в целом не нужно быть экспертом, чтобы понять, что этой ночью у Арса был секс. Но стоит отметить, что на доступной взгляду коже (Арсу честно страшно снимать халат и смотреть, что там, блин, под ним) засосов не наблюдается.
«Это сколько мы вчера сосались, Шастун, что у меня теперь не губы, а свисток, еб твою мать?»
Арс все-таки решился и снял халат.
Да, он готов признать, что действительно выглядит как жертва, мать его, изнасилования: кроме следов засосов на его теле так же красуются и просто синяки — кажется, Шаст немного перестарался, когда прижимал к себе его бедра.
«И когда кусал за соски, и, кажется, даже когда схватил за задницу…»
Арс вновь оглядывает себя с ног до головы, а потом смеётся. Звонко, на всю комнату. Он вдруг понимает, что ему неважно, как он сейчас выглядит, ему вчера было безумно хорошо, а сегодня может быть ещё лучше, потому что там, в соседней комнате, у него в постели лежит самый желанный для него человек на свете. И Стасу придётся как-то пережить его засосы.
Только сейчас при повторном «осмотре» Арс осознаёт, что, хоть он толком и не помнит, как вчера заснул, он абсолютно уверен, что до душа он не добрался. Но никаких намёков на мерзкую корку застывшей спермы он на себе не обнаруживает. Значит ли это, что Шаст умудрился позаботиться об уже заснувшем Арсе и обтереть его, пока он был в бессознанке? Где-то внутри под рёбрами внезапно становится очень и очень тепло.
Арсений возвращается в постель и сворачивается клубочком у Шаста под боком.
Тревожную мысль, которая твердит: «Ты с самого начала знал, что так будет, и знаешь, чем теперь всё закончится», он задвигает в самый дальний ящик своего сознания. Да, он знает, но, кажется, он как-то предполагал, что у них может быть ещё и целый год спокойной жизни. Сейчас он может думать только о том, что он всего лишь человек, который физически не может отказаться от того, кого он любит настолько сильно, даже ради их будущего. В конце концов, он мог ошибаться.
***
Новое пробуждение выходит сильно приятнее предыдущего. Шаст абсолютно точно вышел из своей сонной комы и тыкается в шею Арса губами то ли от переполняющих чувств, то ли в попытке разбудить.
— Мяу, — подаёт голос Арс.
— Арс, — дурацкие бабочки внутри Арсения снова трепыхаются от этого ужасного шастовского тона.
— М-м? — Арсений не решается открыть глаза: хватит с него пока впечатлений.
— Я вчера, кажется, перестарался. Ты как всегда невероятно красивый, но в зеркало сегодня смотреть не стоит, — Антон звучит действительно виновато.
— Я уже, — Арс старательно сдерживает улыбку. — Более того, меня в таком виде уже даже Серёга видел. Сказал, что я выгляжу как жертва изнасилования, и чтобы на глаза Стасу я в таком виде не показывался.
— А тогда почему я всё ещё жив? — Антон мягко прикусывает Арсу мочку уха, а руками сильнее прижимает его к себе.
— Потому что я — всепрощающий дурень, и я сейчас не про засосы, — Арсений заглядывает Шасту в глаза, надеясь, что тот поймёт, насколько тяжело ему каждый раз даётся такое решение.
— Ты меня простил? Ты уверен?
— Шаст, я не могу простить человека, который даже не просил этого самого прощения, — Арс впервые говорит так прямо, но во взгляде Антона ничего не меняется, а жаль. Арсений вздыхает. — Но да, я думаю, что мы сможем с этим работать.
Антон обезоруживающе зарывается носом в волосы Арса, максимально вжимая его в себя.
— Я так скучал, ты себе даже не представляешь, — Арсений не уверен, что он это слышит, а не чувствует кожей, потому что Антон шепчет это прямо в его макушку.
— О нет, я видел своё отражение, так что я прекрасно представляю! — Арсений наконец позволяет себе рассмеяться. Шаст подхватывает его настроение и смеётся так же легко и тепло. А потом резко приподнимается над кроватью, подминая под себя ошалевшего Арса:
— Нет, я серьезно, ты себе даже не представляешь. Если ты думаешь, что это — всё, то мы с тобой действительно долго не виделись, — Антон лучезарно улыбается, но Арсу почему-то становится страшновато.
***
Сутки спустя, когда Стас вновь объявляет «общий сбор», Арс почти что ему благодарен.
«Говорила мне мама, не связывайся с малолетками!» — в шутку возмущается Арсений внутри себя.
Шаст же ощущает себя настолько счастливым, что не способен замечать чьих-то недовольных ворчаний. Он искренне считает, что сделать его ещё более довольным просто невозможно, пока не видит, как Арс натягивает на себя его мерч.
— Оу, тебе идёт, — Антон не врёт: он вообще считает, что Арсению идёт всё.
— Не обольщайся: это просто самая теплая кофта из всех имеющихся, а там что-то похолодало. Не надейся, что я как влюбленная нищенка буду таскаться в твоей толстовке по поводу и без, — а вот Арсений врёт безбожно.
— Как скажешь, — испортить сегодня настроение Антону поистине невозможно.
