***
Арсений с утра на взводе. Серёга привозит его в офис, стараясь не провоцировать лишний раз, но, кажется, Попов справляется и без посторонней помощи. А всё потому, что Арс себя, кажется, переоценил. Сразу по приезде Арс пытается найти возможность показать Шасту, что он готов на перемирие. В итоге, когда Дима подзывает его что-то посмотреть у себя на смартфоне, а Антон тусуется где-то поблизости, Арс просит записать сторис, типа «Ну вот обычно про нас такие записывают, а тут про нас с Димой, как будто нам на диване тесно». У Арса сейчас очень плохо с аргументацией, и он не уверен, что эта идея вообще адекватная, но ему нужно с чего-то начать. Антон смотрит на него как на дебила, но сторис записывает. И Арс уже готов идти дальше, когда Шаст предъявляет ему: «Просто класс, Попов, теперь все считают, что у меня есть доступ к твоему инстаграму. Тонко». У Арсения внутри начинается буря. Он старается. Он губы свои искусал уже до болячек, чёлку поправлять заебался и надеется только, что нервный тик не начнёт проявлять себя здесь и сейчас. Серёжа всё это видит, поэтому от Арса старается далеко не уходить: если тот всё-таки начнёт психовать, то пусть он будет рядом. Арсений, правда, оказывается оригинальнее. У него сейчас стервозность — основополагающая черта характера, поэтому пройти спокойно мимо студии, в которой его послали нахуй, он не может просто физически. — Ой, пожалуйста, Антон, возьми меня в «Контакты», — начинает лебезить Арсений. — Ты нам нахуй не нужОн, — отвечает он сам себе, и это лучшая пародия на Шаста, которую видел Матвиенко. — Антон-Антон, но если не я, то кто? — Ну, верно, тогда давай ты, — Попова снова накрывает, когда он понимает, что Антону тогда хватило наглости сначала послать его, а потом позвонить, когда три человека подряд не смогли ответить на вопрос. Арсений хороший актёр, но в эту секунду он даже не пытается притушить свой гнев, так что уверен: после выхода этого влога вопрос о том, задел ли его тогда гадкий выпад Шаста, у всех отпадёт. Дальше Попов несёт что-то о том, что его только и делают, что используют, стараясь не слишком задумываться о том, что конкретно он говорит, чтобы было не так очевидно: это уже не шутки. «Студии Союз я нахуй нужо́н», и Арсению Попову остаётся только надеяться, что всего его актёрского мастерства хватит, чтобы скрыть «всамомделешную» боль. Матвиенко не пытается его успокоить: знает, бесполезно. Только смеётся с его чудачеств и попыток пошутить, не реагирует, когда Арсений на камеру делает вид, что, мол, забыл имя Антона. — Там в другой машине едут Дима и Серёга, — начинает Арс. — Дима и Серёга? — Ну или как его там, путаю постоянно. Серёжа даже не пытается объяснить ему, как надуманно всё это выглядит. К тому же, кажется, у Арсения какой-то свой план в голове по поводу «Сделать вид, что мы с Антоном друг другу никакие не любовники», который, правда, катится куда-то не в ту сторону. Матвиенко всё ещё старается не лезть в чужие отношения, но в момент, когда замечает, что Шастун на камеру делает вид, что всё в порядке, предлагая Арсению конфету, и сам сдерживается с трудом. Он видит, как на секунду в глазах Арса мелькает слабая надежда, и как жёстко Шастун тушит её, прекращая реагировать на него в тот же миг, как оператор выходит из комнаты. Арсений и сам после этого практически выбегает следом, громко хлопнув дверью. — Тебе Стас сказал, чтобы вы на камеру хорошо общались, и ты даже здесь не смог отстоять своё мнение? Ты слепой, что ли, Шастун? — Это не твоё дело. — Думаешь? А мне кажется, что оно как раз моё, потому что не ты потом будешь вытаскивать его! — Серёжа знает, что обещал, обещал ничего не рассказывать, но ему физически каждый раз больно смотреть на Арсения, у которого внутренние демоны разругались в пух и прах и готовы свести его с ума. — О чём ты? — Антон выглядит немного взволнованным и удивлённым, и это удерживает Матвиенко от дальнейших психов. — Ребята, — Оксана заглядывает в гримёрку. — Начинаем!***
Арсений сублимирует: всю свою язвительность направляет на соперников, болеет за свою команду остервенело, готовый в любой момент схватить стул и надавать лещей. Он считает очень символичным, что для съёмок ему предложили футболку с надписью «trust me». У них с Антоном сейчас взаимные проблемы с доверием, и сколько бы раз он ни просил ему поверить, тот, кажется, готов идти в отказ до последнего. Арс переключается: поддерживает Серёгу, жульничает, незаметно для всех подсказывая (харчо-харчок, это же так незаметно). Почти не врёт, когда на камеру называет Антона уродом, на которого не будет отвлекаться Яна — участница команды «Однажды в России», потому что Антон, который ласково повторяет «Арс, Арс, Арс!», когда в игре участвует Арсений — тот ещё моральный урод. Попов делает последнее из того, что ему хотелось бы, и напрашивается на поцелуй Яны: он так заебался отыгрывать гетеросексуала, но сегодня с утра он обещал себе, что сделает всё, чтобы наконец поговорить с Антоном. К концу съёмок Арсений чувствует себя заводной игрушкой, у которой закончился заряд. Шастун выходит из Главкино и сразу же садится в свою машину, не дожидаясь никого. Но если он хочет вот так сбежать, то у Арса на него сегодня другие планы, так что он вызывает такси и едет в офис, надеясь, что ничего не перепутал, и не ошибётся, если предположит, что у Шаста сегодня ещё должна быть встреча со стилистом. У Арсения есть вопросы, и он имеет право знать на них ответы.***
— Антон, мы можем поговорить? — начинает Арс, врываясь в офис практически с ноги. — Я занят, Арс. Если ты хочешь снять со мной очередную сторис, придётся снимать с моим кислым ебалом. — У нас всё кончено? — у Арсения нет больше никаких сил ходить вокруг да около. Антон молчит. Молчит так долго, что ответ Арсу больше не нужен. — Я тебя понял, — Арсений так и продолжает стоять посреди комнаты, не способный оторвать ноги от пола. Сглатывает, вновь закусывает губу, но не может уйти вот так. — Какого хера, Шастун? — Просто мне нечего тебе предложить, — наконец заговаривает Антон, всё ещё не рискуя повернуться к Арсению лицом. У Арса в голове куча вопросов: «Что я такого сделал?», «Почему ты перестал мне доверять?», «Чего ты так боишься?», «Как я могу тебе помочь?», но вслух он произносит только один. — Почему ты на меня не смотришь? — Я боюсь. — Меня? — Нет. Того, что принимаю неправильное решение. Антон наконец поворачивается. И у него в глазах такая бездна, что Арс невольно отмирает и делает шаг вперёд. Эта бездна для него, и она его притягивает. Шаст зачарованно смотрит на него ещё секунд двадцать, а затем резко встаёт из-за стола и сносит Арса с ног, вжимая в стену. В его движениях столько порывистости, силы, боли, отчаяния, что Арсений позволяет всему этому захватить себя, разделить: ему тоже страшно. Немного даже панически, потому что у него до сих пор проблемы с передачей контроля. Антон его целует напористо, не давая никакого права выбора. Арс чувствует, как его собственный язык практически засунули ему в глотку. В Антоне сейчас столько дури, что даже при желании Арсений бы сопротивляться не смог. И это тоже пугает, небольшая часть его сознания начинает истерику, но он игнорирует её, отдаётся этому потоку, позволяя себе выразить свои эмоции и надеясь, что Шаст не потребует сейчас слишком многого. Руки Антона тем временем забираются под его футболку и холодными пальцами проходятся по рёбрам, а затем задирают этот ненужный элемент одежды. Шаст отрывается от губ Арса, напоследок кусая особенно сильно. Антон не раз видел, как секс помогает восстановить контроль над ситуацией Арсению, и он хочет так же. Он надеется, что Попов сможет так же беспрекословно отдаться. Шаст проходится широкими мазками языка по груди, а затем прикусывает соски, вырывая из Арса стоны то ли боли, то ли наслаждения. Возможно, Арсений и сам не понимает: у них сейчас всё на пределе, чувства обострены в разы, от каждого прикосновения прошибает током. Арсений уже сам не свой от происходящего. У него раздрай в душе: ему хорошо, но местами больно; его накрывает теплом от всех прикосновений, но ему страшно, что им просто пользуются, да и в принципе, ему просто страшно. С тех пор, как Антон тогда оставил его, у него не было секса, и он не может предсказать, как отреагирует. Арсению необходимо знать, что происходит: им обоим требуется снять напряжение, но, если затем последует неминуемое расставание, Арс должен быть к этому готов. Он тает в руках Антона, он кричит, не сдерживаясь, он вжимается в него, ищет опору, пока, наконец, не замечает в поведении Антона что-то знакомое. Это не просто секс, это акт власти. Антон по какой-то причине утратил к нему доверие, поэтому в попытке восстановить своё спокойствие, пытается взять Арса под контроль. Арсений такого ещё не пробовал и искренне надеется, что он способен на это. Антон снова возвращается к его губам, подхватывая Арса под бёдра. Попов согласно обвивает того ногами и руками, губами утыкаясь в шею, стараясь целовать мягко, ласково, успокаивающе. Антон в два шага своих длинных ног оказывается у стола и раскладывает на нём Арса, в одно движение срывая с него брюки. Антон замирает. У них в офисе точно нет смазки и дай бог, если найдутся презервативы, Арс это понимает прекрасно. Антон смотрит выжидающе, но ничего напрямую не спрашивает. Арсений глубоко вздыхает, а затем пытается понять, насколько он доверяет Антону. С момента, как он понял, что Антон хочет его прогнуть, прошло минуты две, и всё это время у него в груди нарастает паника. У него дикие флешбеки в ту ночь, когда он уже доверился. Он очень хочет позволить Антону всё, потому что представляет, насколько ему это важно, но при одной мысли об этом всё внутри взрывается. «Пожалуйста, пойми меня правильно», — думает Арс и жестом просит Антона наклониться к нему. Тот вместо этого притягивает его к себе, так что теперь они практически на одном уровне смотрят глаза в глаза, соприкоснувшись лбами. Арс ногами снова обвивает Шастову талию и прижимает к себе, а затем, не отодвигаясь, произносит прямо в губы. — Я… Я не смогу, Антон. У Антона от этих слов срывает крышу. Арс видит, как в глазах напротив ежесекундно сменяются эмоции. Антон возмущён, удивлён, он злится и только сильнее сжимает руки на бедрах Арса. Арс, психика которого последние пять минут держится только на добром слове, внезапно понимает, что, если Антон не захочет, он его не отпустит. Арсений в приступе неконтролируемой паники с силой отталкивает от себя Шаста. Тот выглядит уже не просто злобно: Арс видит, как у него от ярости выступает венка на виске, а в глазах не остаётся контролируемых эмоций. — Серьёзно, Арс? Серьёзно?! — Антон поворачивается и врезается кулаком в ни в чём не повинную стену. — После всего? Сколько раз я позволял тебе сделать с собой что угодно, когда тебе это было нужно? И ты не можешь? Просто не можешь?! Арса накрывает: и это Антон смеет ему предъявлять за то, что у них недостаточно справедливые отношения? Антон, который уже больше трёх недель не разговаривает с ним за один «недокосяк», тогда как Арс прощал его миллионы раз? Антон, из-за которого, собственно, Арс и не может заняться сексом? Человек, который бросил его самого разбираться с последствиями своего уёбищного поступка?! — Ты ничего не знаешь! — Арс вскакивает со стола и встаёт напротив Антона: он хочет быть с ним на равных, смотреть в глаза, не давая сбежать. — Удивительно, как же так произошло? Может, я ничего не знаю, потому что ты ничего не рассказываешь?! — Антон шагает в сторону Арсения и видит, как тот мгновенно отступает: он его боится. — Для того, чтобы рассказывать, я должен тебе доверять! А о каком доверии и передаче контроля вообще может идти речь с тобой, если ты даже за себя не отвечаешь?! — Арсения сносит шквалом воспоминаний: как он остался в комнате один, как не мог дойти до ванной, как бился в судорогах до утра, как неделю пытался избавиться от кошмаров. — Ты трахнешь меня и уйдёшь, а я останусь валяться здесь сломанной куклой, пока ты три дня будешь набираться смелости, чтобы вернуться ко мне! Шаст замирает. Он понимает, что будет дальше, но он не верит в то, что Арс действительно готов ударить его по больному. — Давай! Позвони Стасу! Спроси, есть ли у тебя свободные двадцать минут! И Ире тоже набери, а то вдруг она против! Кого ещё надо уведомить?! А, Серёже напиши, надо же, чтобы кто-то потом собирал меня по кускам! — Арсений кричит, бьёт наотмашь, он больше не может жить в этом кошмаре в одиночестве. Он внезапно понимает, что всё ещё полностью обнажённый, и начинает чувствовать себя ещё более уязвимым, поэтому хватает с пола штаны и пытается одеться: получается плохо, руки дрожат и совсем не слушаются. — При чем здесь вообще Ира?! — Шасту кажется, что большего гнева он в жизни не испытывал: — Давай, говори, я знаю, что ты хочешь, чтобы я её бросил! — Конечно, хочу, Антон! Ты трахался с ней, начав встречаться со мной; она живëт в соседней квартире, я регулярно вижу вас вместе, прикинь, мне не в кайф! — Арсению всё-таки удаётся натянуть на себя свои джинсы в облипку, и он судорожно ищет футболку. — Этого не будет! — Конечно, не будет! Потому что Стас не разрешит! — Арс наконец замечает свою футболку в руках у Шаста, но не двигается с места. С Антона достаточно. Всё, чего он хотел — капля доверия, а его смешали с говном и напомнили обо всём, о чём он помнить не хотел. Он швыряет в Арса его ушлёпской футболкой. — Подотрись своим доверием, ублюдок. Антон выбегает из комнаты, громко хлопая дверью, а Арс остаётся смотреть на измятое «trust me» в своих руках.***
Арсений сидит на столе ещё минуты три, а потом понимает, что сидит в чужом офисе практически голым, то есть, всё ещё без футболки: cлишком символичной она стала, и Арсу требуется время, чтобы надеть её. В момент, когда он уже готов выйти («в окно») из кабинета, туда заходит Стас. — Ого, какие люди здесь так поздно. Но, судя по хлопку двери, не помирились? — Пошёл ты нахуй, — злобно кидает Арс, пытаясь пройти мимо. — Прости, что? — Пошëл ты нахуй, вот что, — Арсу хуёво, он понимает, сколько всего наговорил Шасту, и, хоть и считает, что это была чистая правда, сожалеет. — Ты доволен?! Ты видел, до чего ты его довел? Он шарахается даже от собственной тени! Ты хотел, чтобы он не доверял мне? Я тебя поздравляю, он не доверяет никому! — А ты не думал, что если я одной своей фразой так сильно могу повлиять на его отношение к тебе, то не так уж ты ему и нужен? — Одной фразой? Да ты годами промываешь ему мозги! Мы же были друзьями, Стас. Мы с тобой! Я спокойно воспринял, когда ты начал продвигать только Шаста. Я не злился ни на тебя, ни на него, так почему ты так изменил своё отношение ко мне, когда мы начали встречаться? Я сначала думал, что ты не понимаешь, что у нас это всё не по приколу, просто не видишь, что я его действительно люблю. Но чем дальше всё заходило, тем больше ты был против меня. И только потом до меня дошло: дело даже не в том, что Антон, начав встречаться со мной, стал пытаться хотя бы в каких-то моментах добиться самостоятельности. Не в том, что твои шоу могут позакрываться. Дело в том, что ты, Стас — ёбаный гомофоб. Который думает, что если бы не было меня, то Шастун бы не свернул на этот скользкий путь. И что, каково тебе теперь работать с мерзкими педиками? Надеюсь, по ночам ты захлëбываешься в собственной злобе, — Арс выплёвывает последние слова и направляется к выходу, отталкивая Стаса плечом.