***
Арсений зол так, как не был никогда в жизни. Он впервые так сильно ненавидит себя. У него нет никаких сил думать об Антоне, потому что любая мысль о нём доводит его до поломки вещей. Он пишет Стасу, Диме и Серёже — людям, которые знают о том, где он будет завтра вечером, и предупреждает прямым текстом, что Антон для него вне работы перестал существовать. Без всяких "но". И если они попробуют на него надавить, то перестанет существовать и на работе, потому что Арс уйдёт. Это не пустая угроза, но Арсений искренне надеется, что у его друзей и коллег хватит сообразительности не брать его на слабо. Потому что, кажется, шоу "Импровизация" — это его единственная взаимная любовь. Сегодня Арс весь день притворялся весёлым и жизнерадостным человеком. Сейчас он с собой наедине, и сил больше нет. Завтра с утра он едет в Москву, вести закрытый корпоратив. И у него уже есть планы на этот вечер. Он искренне ненавидит всё своё естество, которому он привык доверять. Его предало собственное тело. Арсений бы в жизни не связался с Шастом вновь, если бы его так сильно не тянуло к нему физически. Вся его суть будто успокаивалась, когда он был рядом с ним. И у него вызывала отвращение одна лишь мысль о том, чтобы переспать с кем-то другим. Поэтому завтра Арс очень надеется снять себе кого-нибудь. Хватит с него верности, преданности, искренности. Хватит с него любви. Он хочет вытравить из себя воспоминания о вчерашнем вечере, о чужих руках на своих рёбрах, бёдрах, члене. И не дай бог кто-то решит ему помешать.***
Дима уже привык видеть Арса грустным, счастливым, разочарованным в жизни. Он привык видеть его считай что любым, но такую ненависть внутри него он видит впервые. Арс не говорит ему ни слова, если не считать их взаимодействия в качестве ведущих вечера. И Дима не спрашивает, потому что ему достаточно видеть взгляд Арса, направленный на него, когда он видит, что Поз разговаривает по телефону. Диме всего лишь позвонила Катя, но Арсений, кажется, на всякий случай подозревает всех. Дима не лезет. У него есть инстинкт самосохранения. Он получил вчера с утра смс. И даже не подумал о том, чтобы после такого связываться с Антоном. Дима не вмешивается. Вообще. Арс зол, но когда-нибудь же его отпустит? Поз сохраняет свою политику, пока не видит, как Арсений самым непрофессиональным образом клеит кого-то из гостей. Нет, не просто "кого-то", а мужчину лет тридцати пяти. И вот это уже пиздец. Во-первых, Дима не может ручаться, что это видит только он. Во-вторых, это уже слишком не похоже на Арса: тот всегда очень серьёзно относится к работе, и за все те годы, что они знакомы, Дима ни разу не замечал его в случайных связях. Поэтому Позов не выдерживает и всё-таки подходит к Арсу, за локоть оттаскивая его от гостя: — Ты охренел? Арс! — Дима вообще не понимает, как реагировать. — Полчаса до конца, Дима, успокойся, — Арсений выглядит спокойным, хоть в его глазах и мелькают искры. — И что потом? — Поз абсолютно серьёзен. — А потом начинается время, в которое я могу заниматься своей личной жизнью, — с улыбкой произносит Арс и идёт закрывать мероприятие. Дима берёт минутный тайм-аут и уходит в уборную. — Шаст? — Да? — Антон звучит удивлённо. — Дима? — Арс не в себе. Он клеит какого-то мужика, и я более чем уверен, что он его трахнет. Мы в отеле на корпорате, сейчас скину адрес. Срочно приезжай и сделай с этим что-нибудь! — Поз выкрикивает последние слова, что для него нонсенс, но он впервые чувствует такое бессилие.***
Шаст приезжает за какое-то рекордное время, выбегая из дома в своем стандартном «спортивном костюме». Он точно не останется незамеченным, скорее, даже станет белой вороной, но сейчас ему очень сильно всё равно. Он врывается в холл отеля, где проходило мероприятие, ровно в момент завершения. И мгновенно выцепляет из толпы Диму. — Где он? — Шаст весь запыхался, дышит сорвано. — Две минуты назад взял ключ-карту от номера, который ему предоставили, и ушёл туда с тем мужиком, у него четыреста третий номер, если я правильно увидел, — не менее взволнованно отвечает Дима. Шаст быстро кивает и бежит к лифтам. Лифт не приезжает слишком долго, Антон срывается и бежит по лестнице. Как раз за тем, чтобы успеть увидеть, как кто-то прижимает Арса к стенке, впиваясь в его шею. И Антон не знает, что хуже: то, что кто-то прикасается к его любимому человеку, или то, что Арс при этом выглядит безжизненной куклой. — Арс! — Антон вообще-то надеялся сказать что-то чуть более осознанное, но это вырывается из его горла против его воли. Арсений реагирует. Его партнёр — тоже. Лениво отрывается от шеи Арса и поворачивает голову к источнику звука. Смотрит растерянно, явно не зная, что делать дальше. — Подождёшь меня внутри? — мягким голосом спрашивает Арсений и вкладывает в руку незнакомца свою ключ-карту. — Конечно, — тот кивает и уходит в номер, у которого они зажимались. — И что ты делаешь?! — Антон истерит самым натуральным образом: — Какого хуя, Арс?! — ему нужно успокоиться, просто успокоиться, чтобы нормально сформулировать свою мысль. — У тебя даже не стоит на него! — и это похоже на правду: Арс как обычно в своих обтягивающих штанах. И нет ни намёка на его возбуждение. — Я что делаю? — Арсений делает шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. — Строю свою личную жизнь. А вот что тут делаешь ты, и как ты узнал, где я нахожусь, — вот что гораздо важнее. — Арс, перестань… Пожалуйста. Он тебе даже не нравится, — Антон искренне надеется, что он не разревётся посреди коридора. — Знаешь, чем прекрасен гейский секс? — Арсений смотрит ему прямо в глаза, не отводя взгляда ни на секунду. — Тем, что для некоторых ролей стояк совсем необязателен. — Ты его даже не знаешь, пожалуйста!.. — всё-таки Антон позорно разревётся прямо здесь. Он уже видит, что Арс своего решения не изменит, но не может сдержать выплескивающееся отчаяние. Это не вопрос ревности, это — про человека. Про Арсения Попова, который расчётливо планирует уничтожить себя этой ночью. — Да, я его не знаю, — тем временем абсолютно спокойно отвечает Арс или его злобная копия. — Поэтому он не разобьёт мне сердце. Хотя… разбивать же уже нечего, точно. Твоими стараниями, — Арсений поднимает несуществующий бокал в воздух и салютует им. И делает шаг к номеру. — Арс, пожалуйста, остановись! — у Антона всё-таки срыв. Или то, что им называют люди, далёкие от медицинских терминов. — Ты обещал ломать меня, а не себя! Арсений снова поворачивается к нему лицом. — Кажется, ты только что доказал, что это лучший способ сломать тебя, — Арс продолжает улыбаться, но у него в глазах чёртово ничего. У Антона в глазах — слёзы, которые только и ждут момента, чтобы заполонить собой всё. — Спокойной ночи, — Арс делает ещё один шаг и заходит в свой номер. Антон падает на колени там, где стоял. Спустя две минуты к нему подходит Дима. Он слышал только несколько последних фраз, но ему хватило. Он мягко кладёт руку Шасту на плечо. — Шаст, вставай… Пойдём отсюда, пожалуйста, — Поз помогает Антону подняться и отводит его к лифту. Они спускаются на первый этаж. — Дим, у вас здесь была гримёрка? — Дима кивает. — А насколько хреново будет, если я разнесу там всё? — Заплатим штраф, не страшно, — Поз показывает рукой на комнату у лестницы: — Делай с ней что хочешь. — Спасибо.***
Арсений знает, что его называют королевой драмы. И это прозвище не лишено оснований. Но всё-таки на самом деле он довольно прагматичный человек, хоть и не без излишней эмоциональности. И слова Антона про разрушение себя в нём откликаются. Это всё катастрофически неправильно. И только слова Шаста о том, что у него даже не стоИт, вдруг помогают ему понять, насколько же ему противно. — Я передумал, — бросает он, как только выходит из душа. Туда он вошёл пять минут назад, чтобы дать своим рукам время перестать дрожать. — Что? — незнакомец оказывается не из понятливых. — Я передумал. Приношу извинения за неудобства и прошу съебаться нахрен из моего номера. Так понятнее?! — Арсений надеется, что вся его злоба сейчас отразилась в его голосе. — Воу, окей. Не больно-то и хотелось, — колко кидает мужчина. — На такую тощую задницу ещё найди любителя, — добавляет он напоследок. — Пошëл вон! — не сдерживается Арс, и в стену летит то, что оказалось под рукой. Всего лишь подушка, чёрт. Хлопает дверь.***
Антон разносит всё. Он хватает каждый попавшийся под руку предмет и кидает его в стену. Он бьёт посуду, швыряет вещи. Кажется, разбивает зеркало. Осколок вонзается в его ладонь, но он не обращает внимания. В конце концов, он хватает какой-то стул, недостаточно надёжный, и ломает его о спинку другого. Когда в комнате не остаётся ничего целого, кроме стен, Антон бьёт и их. И он не останавливается, пока у него из носа не начинает идти кровь. Для него это — слишком. Не потому, что Арс не с ним, а потому, что тот сейчас убивает свою суть. И всё из-за того, что он думает, что его не любили. Что им пользовались. И это самая ужасная ложь, которая существует в этом мире. Антон с трудом представляет, как он выглядит, когда спустя пятнадцать минут выходит из гримёрки. У него повсюду кровь. На лице, на руке, на одежде. Он очень надеется, что его сейчас не примет полиция. Шаст выходит, надеясь поскорее найти туалет. Ему не стало сильно легче, но боль наконец его отрезвила и помогла мыслям собраться. — Антон? — Шасту кажется, что он уже в полуобморочном состоянии, потому что он точно слышит голос Арса, а это вряд ли возможно. — Шаст, ты, блять, почему в крови?! Арсений, который спустился в холл, чтобы выехать из номера, ведь тот теперь ему омерзителен, испытывает такой страх, что подкашиваются ноги, когда видит Антона в таком диком виде. Он подскакивает к нему и подхватывает под руку. — Арс? — у Шаста наконец получается сконцентрироваться на его лице. — Я просто порезался. Но Арсений его не слушает, силой тащит в уборную. Он медленно помогает ему умыться, вытирает лицо, зажимает рану на коже своим нагрудным платком («Кто носит нагрудные платки в двадцать первом веке, господи?»), но с каждым своим жестом становится всё более отстранённым. Теперь Антон выглядит нормально и становится понятно, что с ним всё в порядке. Хотя бы физически. — Спасибо, — тихо произносит Антон. Арс кивает и собирается уходить. Без громких слов или истерик, без объяснений, почему он не в своём номере. Просто уходит. — Арс, — полушёпотом начинает Антон. — Мне нужно тебе сказать. Пожалуйста, выслушай меня. Арсений останавливается. У него уже чувство дежавю: у Антона каждый раз появляются слова, когда он поворачивается спиной. Арс ненавидит себя за это, но он остаётся. Вероятно, вид Шаста испугал его слишком сильно, и он всё ещё отходит от шока. Арс прислоняется к стене и медленно сползает по ней. — У тебя минут десять, пока я окончательно не оправился от вида твоей крови, — таким же тихим полушёпотом отвечает он. — Я хотел объясниться. Я никогда не задумывался, почему я вёл себя так, как вёл, но последние двое суток я думаю только об этом. И ты должен кое-что знать, — Антон думал двое суток, но окончательно понял сам себя только когда разгромил всё вокруг. — Я любил и люблю тебя так сильно, что ни на секунду не задумывался о том, что мы можем быть не вместе. Я всегда наблюдал за каждым твоим вдохом, потому что мне было не наплевать. Мне никогда не было наплевать. Но я думал, что ты хочешь хранить свои тайны при себе. Я думал, что если тебе понадобится помощь, то ты попросишь. Я видел тебя сверхчеловеком, который со всем может справиться сам. И мне бы сейчас остановиться, потому что это — самое лучшее, что я нашёл в себе. Но моя правда не вся такая, — Антон и правда на секунды испытывает желание замолчать прямо сейчас, вновь поступить трусливо, но он заставляет себя продолжить: — Ведь я хотел видеть тебя сверхчеловеком, я хотел думать, что ты не хочешь мне довериться, потому что так было проще. Мне не было наплевать, но я слишком часто выбирал не тебя, думая, что у нас с тобой впереди ещё бесконечность. Я любил тебя так сильно, что не видел варианта развития событий, при котором мы можем быть не вместе. И это сыграло со мной самую злую шутку, ведь если думать, что ты никуда не денешься, то всегда можно отложить твои проблемы. Решить, что вот сейчас я досниму свой проект, а потом поговорю с тобой серьёзно, обстоятельно, чтобы не было никаких недомолвок, — это уже почти всё, но есть ещё кое-что: — После того, как мы расстались, когда я понял, насколько плохо тебе было всё это время, я… Я сам не могу себя простить, понимаешь? Но я начал делать всё это не потому, что ты ушёл, а потому, что только тогда до меня дошло, как хуёво тебе было всё это время. Я не знал, Арс. Я не знал, насколько всё было плохо. Я никогда не оставил бы тебя одного в то утро, если бы представлял себе хотя бы тысячную той боли, которую ты испытал, — вот теперь всё, Антону остаётся только попрощаться: — Я говорю это не потому, что думаю, будто ты способен меня принять и простить. Но ты должен знать, что ты заслуживаешь любви всего этого чёртового мира. И я всегда буду любить тебя. Прости меня за всю ту боль, которую я принёс в твою жизнь. Я буду расплачиваться за это всё оставшееся мне время, в котором больше не будет тебя. Антон смотрит на Арса в последний раз. Тот так и сидит, прислонившись к стенке, с закрытыми глазами и запрокинутой головой. — Прости меня, Арс... Надеюсь, я больше не причиню тебе боли. Антон ждёт ещё пару секунд, надеясь, что Арсений на него посмотрит. Но в итоге уходит из уборной, так и не дождавшись взгляда.