Не нужен

      Арс просыпается рано, несмотря на то, что уснули они только под утро. Он сонно прижимается к Шасту, удивлённо понимая, что тот так и уснул в его объятиях, хотя обычно ему так неудобно, и он выбирается из-под рук Антона, чтобы самому подмять его под себя.       Он задумчиво оглядывает ещё спящего Антона и впервые за долгое-долгое время понимает, что тот храбрится и делает из себя «сильного» последние несколько месяцев только ради него. Ему — Арсу — так нужна была поддержка после всего, что случилось, и Антон стал этой поддержкой, позволяя ему капризничать и дурачиться, быть собой в полной мере, избегать ответственности, если хочется…       Антон так зациклился на том, чтобы залечить душевную травму Арса, что упустил свою.       Арс тихонечко стонет от осознания. В очередной раз. Он чувствует себя безумно виноватым за всё то, что было раньше, хоть и понимает, наверное, что в том состоянии он бы либо сделал что-то подобное, либо всё-таки сломался.       Из того ада, в котором они были, не было безопасного выхода.       Арс осторожно гладит Антона по спине.       Это уже история не о чувстве вины, потому что Арс с этим как-нибудь справится, это уже про Шаста, который весь тот пиздец пережил и всё ещё подпускает его к себе. Арс прекрасно понимает, что это не просто психологическая травма. Антон сколько угодно может считать, что всё в порядке, может думать, что доверяет ему полностью, но его тело не будет с ним согласно.       Шаст когда-то надломал Арсу что-то рядом с сердцем, и, если честно, будь тут аналогичная ситуация, Арсению было бы попроще: как бороться с такими ранами, он в курсе. А вот что делать, когда ты причинил человеку адскую физическую боль, он не знает. Может предположить, правда, что раз он навредил телу, к нему же и стоит подлизываться. Антон от его прикосновений вроде и так не шугается, но… теперь это другое.       Арс осторожно гладит Антона по обнажённой (кажется, Арс сам стянул с него футболку посреди ночи, потому что через футболку Антон был недостаточно горячим наощупь) спине раз за разом. Он рисует узоры на его коже, вжимается губами, проходится носом, впитывая в себя запах. Ему так хочется достучаться до подсознания и показать ему: «Я никогда не причиню тебе вреда, я отдам тебе всю свою ласку, если понадобится, чтобы ты снова мне поверил».       Он прижимается сзади всем телом и зарывается лицом между лопаток. Он лежит так ещё несколько минут, пока не начинает париться, что такая поза Антона опять может напугать, поэтому осторожно переворачивает Шаста полностью на спину и забирается сверху, продолжая обниматься.       Арс ластится всем телом, снова походя на кошку. Антон, правда, реагирует только частично и ниже пояса, но Арсу и этого внимания достаточно. Он прыскает Антону в шею и оставляет на ней мокрый поцелуй, а после сдаётся и встаёт, принимая тот факт, что Антону четырёхчасового сна явно недостаточно.       Он принимает долгий душ, пытаясь очистить не столько тело, сколько свои мысли. Он перед Антоном чувствует огромную вину, но знает, что этим он делу никак не поможет.       Он никак не может перестать думать о причинах своих поступков. И если последний можно объяснить абсолютно невменяемым состоянием, то что делать с остальными?       Допустим, он в последнее время стал гораздо лучше контролировать свои эмоции просто потому, что проговаривает их значительно раньше, чем они успевают болячкой нарасти на сердце и взорваться абсцессом, нарывом, воспалёнными мыслями и чувствами, заразив всё вокруг. Допустим, он не может вспомнить больше ни одного своего «триггера»: для него это всегда была болезнь одной истории. Но достаточно ли этого?       Арс точно знает, что, если ещё хотя бы раз позволит себе выражать агрессию подобным образом, он отправит себя к психологу, но не следует ли этого сделать прямо сейчас?       Возможно, достаточно того, что он сам понимает, что раньше всё же не осознавал с такой ясностью этой цепочки: он никогда не относился к их сексу как к попытке наказать. Он был нетерпелив и порывист, потому что ему срочно хотелось доказать самому себе, что этот человек всё ещё его. И предпочитал игнорировать тот факт, что местами партнёру было больно, возможно, потому, что сам лёгкую боль в постели переносил абсолютно спокойно. Если бы Антон хотя бы раз сказал, что его это не устраивает… но они же предпочитали самостоятельно решать свои самостоятельные проблемы…       Арс снова глухо стонет, но вода не даёт этим звукам уйти из ванной.       Он, наконец, выбирается из душа и идёт готовить завтрак: если ему не изменяет память, у Антона и сегодня съёмки «Контактов», и скоро ему уже придётся вставать.       Арс не слишком изысканный повар, но и Антон не слишком притязательный клиент, поэтому Арс довольствуется парой яиц, молоком и какими-то овощами, найденными в холодильнике. Он готовит омлет, такой, как готовила мама: «с водичкой» — не пышным блином, а то, что сейчас, наверное, назвали бы «скрэмблом», к которому прилагается вкусная жидкость.       Арс успевает нарезать салат и помыть посуду, пока блюдо готовится. Он уже неспешно наливает себе кофе, когда на кухню заходит Антон.       — Доброе утро, — сонно кидает он, оглядывая кухню. — Давно проснулся?       Арс колеблется: ему очень хочется подойти к Антону и долго-долго обниматься, но внутри явно появился какой-то зажим. Ему страшновато: вдруг Антон осознал, какой пиздец с ним вытворили, и его оттолкнёт?       Он импульсивно ставит кружку на стол, чтобы подойти, но сделать шаг так и не решается.       — Да, — наконец просто отвечает он. — Не спалось.       Антон смотрит на эти молчаливые колебания ещё секунд пять и подходит сам. Он легонько подталкивает Арса к стенке и прижимает собой, скользит руками вдоль его тела, пока не находит руки и не ловит их в свои. Шаст медленно приближается к Арсовым губам, параллельно заводя его руки всё выше по стенке. Он целует его глубоко, жёстко, и это совсем не похоже на лёгкие утренние поцелуи, это что-то из совсем другой оперы. Арс прикола пока не понимает, но его и не спрашивают, поэтому он послушно начинает стонать в поцелуй и запрокидывает голову, когда Шаст переключается на его шею.       Антон терзает его ещё несколько долгих мгновений, продолжая прижимать его руки к стенке, а потом шепчет на ухо: «Только не паникуй, но… попробуй вырваться».       Арсу требуется время, чтобы осознать, чего от него хотят. Это какая-то игра? Он несколько раз дёргает запястьями — не всерьёз — прежде чем понимает, что Антон — всерьёз. Он сжимает его руки и прижимает бёдрами к стенке так, что Арс, по-хорошему, не может даже дёрнуться.       — Сильнее, — произносит Шаст, а у него в глазах сейчас что-то дикое разливается, заполняя и его, и Арса без остатка.       Арс сводит брови — он всё ещё ничего не понимает, но пытается вырваться уже во всю свою силу. Шасту явно становится сложновато его удерживать, но всё равно ни одна из попыток Арса так и не венчается успехом.       Арс уже психует: это что за игры?! Он злится и разве что не пытается укусить Шаста в плечо (пытается), но тот и бровью на это не ведёт. Арс бьётся в этом капкане ещё секунд тридцать, а потом выдыхается окончательно. Он поднимает на Шаста абсолютно беспомощный взгляд: «Чего ты хочешь?».       — Я сильнее, — просто отвечает Антон, слегка отпуская запястья Арса и начиная их массировать. — Ты невероятно гибкий, владеешь своим телом в совершенстве, ты можешь выделывать потрясающие финты, — Антон прижимается губами к губам Арсения лёгким, невесомым почти поцелуем и тут же отстраняется, чтобы договорить, — но мы, Арс, последний год находимся в разных весовых категориях. Я сильнее. А, значит, ты ничего не мог сделать против моей воли, понял?       Антон гладит и отпускает чужие руки, но не делает и шага назад, продолжая всем телом прижимать Арса к стенке, смотря прямо ему в глаза.       — Это я тогда решил вывести тебя, это я побежал за тобой в гримёрку, это я остался, несмотря на максимально понятное предупреждение. И это я поз-во-лил, — выделяет Антон, — тебе сделать всё это со мной. Не обесценивай моих решений, — выдыхает он Арсу в губы.       Они смотрят друг другу в глаза, не отрываясь.       Арс, наверное, впервые в жизни чувствует себя настолько беспомощно и защищённо одновременно. Его ведёт: от того, что Шаст понял его страхи мгновенно, от того, что придумал, что с этим делать, от того, что он действительно понимает сейчас, что, если бы он перешёл какой-то предел, Антон бы точно не стал терпеть.       Арс сглатывает.       Антон впивается в его губы.       Они набрасываются друг на друга уже с одинаковым напором, Арс царапает чужие плечи, потому что Шаст так и не надел футболку, цепляется за его шею и подпрыгивает, обвивая ногами чужую талию. Антон подхватывает его и усаживает на столешницу.       — В наших квартирах заканчиваются оригинальные локации, — шутит он и тянется рукой, нашаривая на полке смазку.       — Серьёзно? У нас теперь смазка хранится на кухне? — нервно смеётся Арс.       — Где она у нас только не хранится, — коварно улыбается Шаст и раздвигает ему ноги. — Ты же хочешь? — уточняет он, немного сбитый с толку нервозностью Арса.       — Да, даже слишком, — откликается Арс, проводя ладонями по Шастовой груди, особенно долго задерживаясь на прессе. — Просто немного в шоке с тебя, — признаётся он. — Но это определённо приятный шок.       — Арс, мои черти твоим не уступают, — улыбается Антон, — я думал, ты уже понял, но готов объяснять снова и снова.       Шаст уже опускает руку в смазке к промежности Арса, чтобы начать его растягивать. В их позе невозможно «отвлекать» привычными способами, но, кажется, Арс сейчас расслаблен и доступен по максимуму, поэтому он довольствуется и грубыми поцелуями в качестве замены. Он призывно стонет, кусается, не стесняясь, царапает плечи. И уже через жалкие минуты чувствует, как Шаст сменяет пальцы на член, осторожно пристраиваясь и почти сразу же толкаясь.       Трахаться сидя на столе — неудобно, нужно либо полностью лечь, либо полностью подхватить Арса на руки. Им обоим адски не хочется отрываться друг от друга, поэтому Шаст одним резким движением подбрасывает Арса, предлагая в качестве опоры только свои руки.       Арс стонет на каждом толчке, сильнее сжимая ноги на талии в жалких попытках удержаться.       Их спасает только то, что они оба на взводе и готовы кончить спустя несколько минут. Арс тянется к своему члену, начиная себе надрачивать практически сразу же, и Шаст не сопротивляется.       Арсений зачарованно опускает взгляд, когда ладонью шарит между их телами и в очередной раз оглаживает Шастов пресс.       Он вновь смотрит Антону в глаза, долго-долго, прежде чем решается сказать:       — Какой же ты красивый, — выдыхает он, прерываясь на каждом толчке, но почему-то от этого фраза не теряет интимности. — Просто пиздец.       Антон с трудом фокусируется, до его мозга слишком долго доходит смысл сказанного, но когда доходит — он кончает мгновенно и не останавливается, пока не кончает и Арс.       — Сам такой, — с одышкой говорит Шаст, опуская Арса обратно на столешницу. Арс тянется к нему пальцами, чтобы поправить чёлку, что так навязчиво лезет в глаза. Та мокрая полностью, как и весь Антон.       — Какой? — Арс уже растерял все логические цепочки.       — Красивый пиздец, — слегка краснея (хотя куда уже), говорит Антон.       Арс смеётся — легко ему, он совсем не запыхался — и вскакивает со стола, чтобы утащить их обоих в душ.       — Чёрт, там наш завтрак остынет, — скорбно причитает он.       — Ты приготовил завтрак? — Антон вскидывает брови.       — Да, омлет и салат. И кофе, — перечисляет Арсений.       — Ты же помнишь, что я люблю тебя?       — Это за секс или за еду? — смеётся Арс.       — Это за тебя.

***

      — Получается, мы увидимся уже только в Воронеже? — не скрывая своей тоски, спрашивает Антон.       Они стоят на пороге его квартиры и собираются выходить, потому что Арсу уже пора на поезд, а Шасту — на съёмки, но никак не могут выйти, потому что как только за их спинами закроется дверь, им снова придётся быть «просто коллегами».       — Получается, — пожимает плечами Арс. — У меня куча корпоративов новогодних в Питере, что поделать, — выдыхает он грустно, хотя в самом этом факте ничего грустного нет.       — И у меня сейчас съёмки каждый день, — соглашается Антон.       — Это будет всего через три дня, — всё же улыбается Арс.       — Через три? — Антон задумывается. — Может, через два? Не хочешь приехать в Воронеж девятнадцатого вечером?       — Это зачем ещё? Ты же наверняка с родителями захочешь потусить. Я планировал к концерту приезжать, — удивляется Арс.       — Я подумал… — Антон мнётся. — Может, ты хочешь со мной?       — Я знаком с твоими родителями, — притворяется тумбочкой Арсений.       — Ты понял, о чём я, — ловит его Шаст.       — Понял, но… Ты хочешь им рассказать?       — Я хочу, чтобы я мог приехать к своим родителям со своим любимым человеком, — честно признаётся Антон. — Я не знаю, хочу ли я рассказывать им, в каких отношениях мы находимся, и планирую решить это по ходу вечера. Было бы классно, если бы ты был рядом.       — Если ты хочешь… Я поддержу тебя, конечно, но… — Арсений пытается сформулировать мысль. — Если для них мы будем только друзьями, меня всё устроит, понимаешь?       — Я очень долго думал о твоих отношениях с семьёй. Это, вообще-то, очень круто, что ты им рассказал, а они приняли. Я немного завидую, — Антон снимает куртку и стягивает с Арса пальто, потому что им уже жарко, и их разговор, кажется, длится чуть дольше, чем обычное прощание на пороге. — Я тоже так хочу. Я не уверен, что моя семья к этому готова, но, если я так и буду приезжать к ним и каждый раз невнятно отвечать на вопросы про Иру, они никогда и не будут готовы. Помоги мне хотя бы задать им вектор, — просит он.       — Ну, если ты так ставишь вопрос… Я поддержу любое твоё решение и, конечно, приеду заранее, — Арс сейчас на самом деле переживает за Антона и его отношения с семьёй, что забавно, потому что ещё полгода назад он бы просто ликовал от одной мысли, что Антон решил «представить» его родителям. Сейчас же он просто верит каждому его слову, поэтому осознаёт серьёзность его намерений.       — Спасибо, — улыбается Антон и возвращает их верхнюю одежду на место. — Тогда поехали?       — Поехали, ладно, — шутит Арс, и они выходят из квартиры.