***
Именно с того дня Рен, сама не понимая, начала тянуться к Чонгуку. Неосознанно она искала с ним встречи, попадала под его прикосновения и хихикала даже когда шутка была не смешной. Только Чонгуку будто это стало не нужно, он наоборот принялся сторониться и загораживаться Тэхёном, который уже почти поселился третьим жильцом на диване в доме, который только на первый взгляд выглядел заброшенным. Как-то вечером, когда после очередной изнурительной тренировки с катанами Чонгук остался дома, а Рен с Тэхёном отправились в лапшичную, она прямо в лоб у него спросила: — Почему Чонгук бегает от меня? — А я-то откуда знаю? — для ничего не знающего человека, Тэхён выглядел слишком подозрительно. Рен кожей почувствовала, как он запнулся на секунду, прежде чем дать ответ, а потом поспешил втянуть в рот порцию собы. — Ну-у-у, — вкрадчиво протянула Рен, прищурившись разглядывая Тэхёна, — вы же с ним, как шерочка с машерочкой. Тэхён от удивления принялся давиться лапшой, разбрызгивая бульон и соус в разные стороны. Девушка прыснула, но все-таки сквозь смех похлопала его по спине, чтобы он, наконец, успокоился. — Я уверена, что ты в курсе всей ситуации, — пристальный взгляд и акцент на слове «ситуация», заставили его снова закашляться и слабо ударить себя кулаком грудь. — Рассказывай, Тэхён-а, иначе сдам тебя Суён. Однажды Тэ признался, что частенько он устает от своего фамильяра и хочет куда-нибудь провалиться, примерно под землю, но она его наверняка и оттуда сможет достать. А ещё она была поразительной собственницей, поэтому ревновала его буквально ко всему живому. Так что угроза фамильяром сработала на отлично, и язык Тэхёна все-таки развязался. — Он боится, — выдохнул парень, сдаваясь. — Чего? — удивленно сложила губы в многозначительное «о», когда Ким также многозначительно кивнул в её сторону. — Меня? — Не совсем, — ответил Тэхён, ткнув палочками в креветку. — Ты же знаешь про его пророчество? Так вот, Чонгук однажды пообещал себе, что никогда в своей жизни ни к чему и ни к кому не привяжется так сильно, чтобы это стало дорого сердцу. Однажды он допустил такую ошибку с Чимином, и посмотри во что это вылилось. — Хочешь сказать, что он боится ко мне прикипеть? — Ну да, — пауза с последующим тяжелым вздохом, — только я вот думаю, что он уже. — В смысле уже прикипел? — Рен снова удивленно сложила губы в трубочку, а потом всхохотнула. — Брось, это всё твои фантазии. Он близок со мной — да, но у него попросту нет выбора. Думаешь, будь он у него, Чонгук взял бы себе в фамильяры бывшую Чимина? — Может бывшую Чимина он и не взял бы, но тебя — вполне, — пожимая плечами, припечатал Тэхён и снова уткнулся в свою чашку с лапшой. В то время, как Рен задумчиво кусала свою щеку изнутри. В голове никак не укладывалось, что Чонгук мог бы взять именно её. Добровольно. Такое разве возможно? Характер у неё взбалмошный, она грубила там где надо было быть мягче, смеялась невпопад и на мордашку далеко не красавица — зачем она вот такая ему? В конечном итоге, она просто отмахнулась от собственных мыслей, оправдывая себя тем, что для подобного сейчас было не самое лучшее время. Больше подробностей она так и не смогла вытащить из Тэхёна, хотя, признаться честно, она и не старалась. Где-то глубоко внутри понимала: меньше знаешь — крепче спишь. В конце концов, она его фамильяр, у которого имелась определенная и конкретная функция, а именно — следовать указаниям хозяина. Даже если этот самый хозяин проводил между вами черту.***
Рен понимала, что так прямо и беззастенчиво пялиться на человека, как минимум, некультурно, но оторваться все равно не могла. Она пожалуй первый раз видела Чонгука таким расслабленным и счастливым без оглядки. Картинка прочно оседала на подкорке сознания, обещая маячить там ещё очень долго. Парень с улыбкой до ушей и глупым хихиканьем собирал большую пригоршню снега, комкая его в кружок, чтобы после запульнуть самодельный снаряд в одного из своих драгоценных хёнов. На заднем дворе Тэндо Рен развернулись самые настоящие боевые действия. Снежные залпы со свистом летели в разные стороны, заставляя кого-нибудь либо смачно материться, либо также смачно и задорно смеяться. Чонгук, выбравший самую удачную позицию, запустил снаряд в Шугу, но тот молниеносно среагировал, отодвигаясь. — Айщ, вот же зараза мелкая, — выругался Юнги, едва сдерживая смех. — О, — удивленно вскрикнула Рен, заметив пустое место там, где раньше отчетливо виднелся Шуга. Она неуверенно потерла глаза, но так и не смогла увидеть парня, зато услышала, как Чонгук истошно завопил. — ХЁН! Прекрати! — прыгая и брыкаясь, он словно пытался либо скинуть с себя что-то, либо вырваться из чьей-то крепкой хватки. Но никого рядом с ним не было, поэтому Рен нахмурилась ещё сильнее и уже приготовилась шагнуть к парню, как чья-то рука затормозила её, хватая за капюшон. — Не надо, — покачал головой Хосок, улыбаясь. — Он сам напросился. Рен совсем растерялась и потеряла нить разговора, она не понимала уже ничего. Тогда Чон-старший просто кивнул в сторону болтающего ногами Чонгука и произнес: — Присмотрись лучше и сама всё увидишь. Она во все глаза уставилась, раскрывая их пошире, и в итоге спустя минуту тщательного разглядывания, заметила, как пространство рядом с Чонгуком было немного искажено. — Шуга может становиться невидимым? — поражена выдохнула Рен, сложив два и два в своей голове. Хосок утвердительно кивнул, и вернулся на импровизированное поле боя. Ногицунэ прислонилась плечом к деревянной балке на крыльце и, пошарив по карманам, вытянула оттуда сигарету с зажигалкой. Уже через пару секунд она пускала никотиновые кольца в воздух и увлеченно следила за снежной битвой. — Очаровательно, правда? — знакомый голос обжег затылок девушки, заставляя её дернуться и обернуться. Чимин чуть наклонил голову в бок, поглядывая на неё лукаво, и улыбался. Рен не понимала на кой черт они притащили с собой на хвосте и Пака, но видимо первый снег и радость от этого события затуманили всем трезвый рассудок. Девушка чуть пожала плечами и поспешила отвернуться, давая понять, что за сим разговор окончен, но горячее дыхание врезалось в обнаженный участок кожи на затылке. — Это всё так странно и глупо, и мило, — тихо проговаривал Чимин, но у Рен в ушах свистело так, что казалось перепонки вот-вот лопнут. Она замерла на месте, будто приклеилась к доскам, только глаза мазали по разноцветным шапкам в поисках знакомой макушки. — С виду даже не скажешь, что через две недели все будут готовы перегрызть друг другу глотки. Он щелкнул зажигалкой у неё за спиной, отходя чуть в сторону, в нос мгновенно ударил запах вишневого табака. Рен по привычке чуть сморщила нос и почувствовала, как с языка едва не сорвалось рефлекторное «ты че как телка?». Она сглотнула комок невысказанных слов и поймала на себе пристальный взгляд угольно-черных глаз Чонгука. Рен была готова поклясться, что Чимин это тоже увидел, потому что его рука легла ей на плечо, прижимая к себе ближе. Она дернулась в сторону, но пальцы сильнее сжали плечо, не давая вырваться. — Ты совсем что ли страх потерял? — зашипела девушка, комкая в руках края чужой куртки, лишь бы равновесие удержать и не свалиться прямиком в ноги Чимина. — А что такое? — с наигранным непониманием хмыкнул Пак. — Боишься, что хозяин не так поймет? Живот прошило раскаленным прутом, внутри всё неприятно задребезжало и зашипело, словно масло на раскаленной сковороде. Чиминовы слова проникали и оседали там запахом вишневого табака. Рен снова попыталась оттолкнуться, но парень обхватил её за талию, практически впечатывая в себя. Она облизнула пересохшие губы, не имея возможности даже глотнуть воздуха, настолько близко были его губы. Чимин улыбаясь склонился к её уху и прошептал: — Интересно, а Чонгук уже знает какая сладкая ты на вкус? Сердце замерло, грудь сдавило тисками из рук, влажный след на чувствительной коже под мочкой уха алел и жёг. Хотелось протянуть руку и растереть сильнее или собрать пригоршню снега и приложить к ожогу. Краем глаза она заметила, как Чонгук рваными шагами бросился куда-то в сторону. Злость на Чимина собиралась в точке, где секундой ранее были его губы, и плавилась, стачивая острые края, принимая более осмысленные формы. — Знает, — решительно заглянув ему в глаза, произнесла Рен, от удивления он даже ослабил хватку. Она этим сразу же воспользовалась, вырываясь из клетки и сбегая по крыльцу вниз. Дыхание у неё напрочь сбилось к тому моменту, как она нагнала Чонгука у его комнаты. Она схватила его за рукав слишком резко и дернула на себя слишком быстро, он не успел подготовиться, поэтому она неожиданно столкнулась с его искренностью. Не было привычной маски, будто кожу сняли, обнажая содержимое аж до кости. Ему было больно, а ещё он был зол и где-то на периферии серой кляксой размазалось разочарование. Хотела искренности? Лови и только попробуй не унести её всю. — Прости, — сдавленно пискнула Рен, растеряв весь свой запал и колючесть. Она вдруг ощутила, как её придавило плитой из невысказанных слов. Захотелось обхватить его красные от холода ладони, согреть их в своих, а ещё рассказать ему всё-всё, но разве она могла? Где-то там на окраине сознания прорезался голос её младшей сестры: «Не надо, онни, пожалуйста». — За что? — неожиданно резко и колко спросил Чонгук, с силой выдергивая свою руку. Её собственная мгновенно плетью повисла в воздухе. — За то, что тебя — моего фамильяра — у всех на глазах зажимает мой соперник?! — Да, прости, я не должна была ему позволять, но он так неожидан… Входная дверь внизу громко хлопнула, впуская в дом гостей, и Чонгук с силой толкнул её в свою комнату, запирая за собой. Он подошёл к ней вплотную и сжал пальцами одной руки щеки, заставляя девичье лицо сморщиться практически в гармошку. Он притянул её к себе до опасной близости. Взгляд хаотично бегал по щекам, раскрасневшимся от мороза и — черт бы его побрал — Чимина, перебегал к глазам и спускался на губы. Чонгук обжигал своим дыханием, заставляя волосы на загривке встать дыбом. Понимания в нем сейчас ровно ноль, а вот ярость с ревностью можно было лопатой грести и до конца недели не управиться. — Я ведь говорил, что требуется от моего фамильяра, — цедил сквозь зубы, — ты решила разочаровать меня окончательно? Под ребра будто пучок иголок воткнули и провернули по часовой стрелке. Она отрицательно замотала головой, ловя себя на том, что сегодня день откровений какой-то — первый раз увидела Чонгука таким счастливым и таким злым. — Хорошо, потому что ещё один подобный фортель, и я лично придушу тебя, — и словно в доказательство своих слов он сместил руку с лица на шею, поддевая пальцами чокер и стягивая его удавкой. — Поняла меня?! — Д-да, — скрипнула Рен, всё ещё чувствуя горячее дыхание на своей коже. Она понимала о чем он говорит, но не понимала, почему он все ещё так опасно близко к ней. Девушка судорожно скользнула языком по вновь пересохшим губам. — Не провоцируй меня, — просипел Чонгук, и Рен удивленно распахнула глаза от непонимания. — Я всё ещё не решил чего хочу больше: убить прямо сейчас Чимина, выпороть тебя ремнем или поцеловать, — голос у него был всё такой же тяжелый, но уже не такой опасный. Рен вдруг заметила, как его будто бы попустило от гнева, и теперь он принялся играть с ней, ослабевая хватку на шее до терпимых и даже извращенно приятных ощущений. — А ты как думаешь, что лучше всего сейчас сделать? «Ничего» застряло костью в горле, а наружу вылезло тягучее и совсем плохое: — Поцеловать. Он голову на бок склонил, улыбаясь уголками губ очень лукаво, брови насмешливо изогнулись. Рука снова переместилась с шеи на лицо, но в этот раз с какой-то твердостью. Большим пальцем он провел по её губам и наклонился очень близко, вжимаясь носом в щеку и едва касаясь своими губами её. Сердце опять и опять пропускало удары, она разучилась дышать, замирая в тягучем мгновение и не замечая, как что-то лязгнуло. Всё происходящее было, как в тумане и где-то очень далеко, а она оказалась под толстым ватным одеялом через которое окружающие звуки не доносились вообще. — А я вот думаю, что лучше выпороть, — хмыкнул Чонгук, снова задевая её губы своими. Когда смысл слов начал доходить до неё, она вдруг поняла, ощутила и услышала всё. Взгляд съехал вниз, чтобы убедиться — лязгающий звук принадлежал железной пряжке ремня. Глотку сдавило не то от отчаяния, не то от странного, иррационального предвкушения. Орудие пыток плавно заскользило, вырываясь из джинсовых шлеек, а Рен неуверенно пятилась назад. Ей всё казалось, что с каждым шагом она опускалась ниже и совсем скоро могла оказаться на коленях. Чонгук придавливал, припечатывал к полу своей решимостью и темным взглядом, на дне которого плескались игривые огоньки. Никогда до этого Рен не ощущала себя чьей-то добычей. Даже в лесу, стоя напротив охотников, которые угрожали её сестре, она не дрожала, но сейчас. Сейчас она впервые почувствовала себя кроликом перед очень голодным удавом. А Чонгуку, кажется, на это было ровным счетом плевать. Он надвигался стеной на неё, выразительно поглядывая исподлобья. Рен показалось, что она услышала щелчок, с которым обычно захлопываются клетки, когда уперлась бедрами в стол. Бежать было некуда и не то, чтобы очень хотелось, скорее было любопытно, что он сделает дальше. Чонгук развернул девушку к себе спиной, и ловким движением связал её руки ремнём, затягивая тот до розовых следов на белоснежной коже. Вот тут-то сердце Рен и пустилось в пляс, тарабаня о ребра на предельной скорости. Холодная ладонь скользнула под одежду и обманчиво нежно просчитала позвонки, но Рен лишь сильнее напряглась, стараясь игнорировать волну мурашек и тянущее чувство внизу живота. Чонгук сейчас был явно на взводе, не контролировал ни себя, ни свои желания — непредсказуемый хаос в чистом его проявлении. Сдавленный рык возле её уха, заставил ногицунэ встрепенуться и очень громко пискнуть. Она непроизвольно дернула бедрами, сталкиваясь с чужими, всё тело пронзило электрическим разрядом. Ладонь с силой надавила на её поясницу и прижала к столу. Теперь Рен была распластана по деревянной поверхности, словно оголенный нерв. Она ощутила себя голой даже будучи в толстовке, куртке и джинсах. Тело отказывалось слушаться и сопротивляться, оно будто превратилось в личный пластилин Чонгука, из которого он мог лепить что его душе было угодно. Он свою руку завел под неё, кладя на плоский живот, и остановился у самой кромки джинс, ногтем чуть царапая кожу, заставляя Рен снова пискнуть. Полированная поверхность стола запотела от её рваного дыхания, пока сама девушка жмурилась до разноцветных кругов под веками. Пуговица быстро поддалась его пальцам, молния со свистом сдалась ещё быстрее пуговицы. Чонгук до одурения и пулеметной очереди из панических атак медленно стягивал с неё джинсы. Очевидно, он смаковал момент своей власти, а Рен уже выстраивала схему отступления. И почему ещё пять минут назад ей казалось всё это не унизительным? Ей очень унизительно нравилось, но признаваться в этом себе и тем более Чонгуку она не собиралась. Чонгук шумно опустился на колени, с силой хватая девушку за талию, чтобы не дергалась, и зубами зацепил край трусиков, чтобы потянуть их вниз. Сердце у Рен ушло примерно в пятки или ещё ниже, она уже ничего не понимала. На самом деле, понимать она перестала уже давно, всё смешалось в голове и превратилось в кашу, которая сейчас очевидно начала очень бурно закипать от влажного прикосновения чужих губ к коже. Он резко поднялся, а с губ девушки сорвался разочарованный стон. Чонгук хмыкнул по-особенному довольно — заметил всё-таки. Устроился сбоку от неё и ладонью погладил обнаженную ягодицу. Рен страшно хотелось повернуть к нему голову, чтобы увидеть лицо, но она будто вросла в стол — ни сдвинуться, ни вздохнуть. Первый удар был такой неожиданный и обжигающий, до искр из глаз. До вскрика ужасно громкого с надеждой на то, что кто-то внизу услышит и придет на помощь. Чонгук недовольно зарычал, просовывая ладонь под голову и накрывая ею девичий рот. — Терпи, — тяжелый, липкий шепот прожигал до самого основания. Чонгук удивительно ласково прикусил мочку уха и снова ударил по ягодицам без предупреждения или каких-то намеков. Глухой стон вырывался наружу, заставляя Рен выгнуться дугой внутрь. — До чего же сильно ты меня бесишь, — шипел Чонгук, — ровно до того же сильно ты мне нравишься. Слова вкупе с действительно унизительной — нифига это не заводило, как выяснилось — экзекуцией вызывали только желание смачно ударить его в пах. Но она почему-то не торопилась применять силу ногицунэ и внушать ему какую-нибудь успокаивающую иллюзию. Ей хотелось честности между ними. Хотя бы такой унизительной, неприятной до слёз, но все-таки честности. Рен успела только услышать свист в воздухе, а потом рука проехалась смачным ударом по ягодицам. Пятую точку жгло неимоверно сильно, казалось, будто она пульсировала или с неё содрали кожу. Слезы против её воли выступили на глазах, когда ладонь снова коснулась ягодиц, но уже очень нежно. Чонгук гладил раскрасневшиеся места ударов, другой рукой перебирая пряди пепельных волос с отливом в сиреневый. Рен дышала коротко и часто, будто она разучилась это делать или не дышала до этого вовсе. Он аккуратно натянул одежду обратно, заботливо застегивая все молнии, освободил её руки и развернул к себе. Рен сейчас напоминала самой себе размякшее от тепла тесто. Внутри была оглушающая пустота, даже обида за растерзанную задницу исчезла. — Это был тест-драйв того, что с тобой случиться, если ты хотя бы посмотришь в сторону Чимина. Естественно реальный вариант будет раз в сто хуже, — он не дал ей вздохнуть, не дал возмутиться, не дал ничего, накрывая губы своими губами.***
После иррационального катарсиса, который случилось между ними в комнате Чонгука, кошки-мышки и прочие тяни-толкай закончились. Они прямо ничего не говорили, но при этом оба чувствовали, что они теперь не просто клятвой или долгом повязаны, но и чувствами тоже. Непостижимыми и совершенно ненормальными чувствами. Рен словно перестала упираться и отговаривать себя что-то чувствовать к Чонгуку, принимая всё как есть. Она лишь ночами, когда чужие пальцы сжимали её кожу, старалась выгравировать на сознание каждый момент с ним, чтобы когда всё разрушится не забывать ни при каких обстоятельствах. Каждый новый день приближал их к дате икс, опаляя дурным предчувствием неминуемой катастрофы. Оттого поцелуи, касания, слова между ними становились отчаянней и на вес золота. Именно поэтому, когда ей пришлось улизнуть из дома под предлогом «У Мун Ён что-то случилось, я быстро», Рен чувствовала себя предательницей. Хуже становилось только от теплой и максимально доверчивой улыбки Чонгука: — Ладно, только быстро. А то Тэхён с Суён могут разнести дом в щепки. У неё в этот момент не то что сердце сжалось, она сама себя ремнем отхлестала до кровавых подтеков. Никаких проблем у Мун Ён не было, она вообще ей уже месяц не звонила. Но был кое-кто поважнее Мун Ён, именно он сейчас сидел в сделанном под винтаж кресле напротив. Тёр ладонями брюки, распрямляя складки на них, и с любопытством поглядывал на девушку. — Ты ничего больше не хочешь мне рассказать? — скрипучим голосом произнес парень, креня голову куда-то в бок. Рен под его взглядом всегда становилось ужасно неуютно, поэтому она заерзала на диване и затянулась сигаретой, закрывая себе рот. На всякий случай, потому что боялась ляпнуть что-нибудь не то. — Нет, — выдохнула вместе с дымом Рен. — Чего тебе ещё надо-то? Я дала тебе своё согласие раз десять. Рассказываю о том, как идут дела с подготовкой Чонгука. Что ещё ты от меня хочешь? Чтобы я узнала его биологические ритмы и доложила, когда у него ожидается приступ спермотоксикоза? — Уверен, ты уже в курсе, — отмахнулся с напускной небрежностью маг, замолкая на секунду. — Можешь рассказать, как вы с Чонгуком переспали и теперь активно продолжаете это делать. Рен так и застыла с сигаретой у рта, не донеся её до конечного пункта. Казалось, будто на улице оглушительно громко грянул гром или же разрушилась известная телебашня Намсан. А может это было только внутри неё? Потому что за окном, как светило солнце, так и продолжало светить. Уж лучше бы это была телебашня. — Не смотри на меня так, Рен-а, будто я твоего щенка зарезал и заставил закапывать его труп на заднем дворе, — хмыкнул парень, сцепляя пальцы в замок и подпирая ими подбородок. — Тэхён может много интересного разболтать под зельем правды, стоит только пару капель ему в чай плеснуть. — Боже, ну, какой же ты все-таки мудак, — фыркнула девушка, откидываясь на спинку дивана и со вкусом затягиваясь сигаретой. На языке вместе с никотином смешалась досада. Не то, чтобы она планировала скрывать что-то от него, но все-таки хотела это делать максимально долго. В конце концов, он всегда был способен изгваздать что угодно в грязи, что потом за целый век не ототрешься. Рен сморщила нос от отвращения. — Можешь гордиться собой, об этой стороне моей личности знаешь только ты, — хмыкнул маг. — Ладно, не дуйся, лучше скажи мне — всё правда так серьезно? — Наверное, — недовольно процедила Рен. — Я ему в голову не залазила и не знаю, но он чуть с цепи не сорвался, когда Чимин меня зажал на крыльце. Признаться я сама тогда едва не сорвалась. — Рано, Рен-а, рано, — закачал головой парень, цокнув языком, и принялся бормотать уже сам себе под нос: — Если всё так серьезно, то получается всё немного иначе, чем мы думали. Черт… Хотя-я-я-я, если подумать не сильно-то это и меняет наши планы. — Заканчивай бубнить себе под нос и говори уже прямо, что опять задумал? — больше его любопытного взгляда, Рен не любила, когда парень принимался разговаривать сам с собой. Обычно после таких диалогов со своим альтер-эго ничего хорошего не происходило. — Я что-то тебе испортила? Только не говори, что ты не сдержишь свое обещание и не поможешь мне с поисками сестры?! — Нет-нет, всё в порядке, — запричитал парень, глухо хихикнув. — Просто немного скорректируем наш план. — Немного? — Да, ты можешь не убивать Чимина, но тебе всё ещё нужно сделать так, чтобы именно он убил тебя.