My Yakuza Boyfriend

Они собирались в бордель. Стоя в кабинете своего босса, Какаши наблюдал, как Ирука крутится перед зеркалом, почему-то ни в малейшей степени не выглядя тщеславным, когда разглаживал складки и приводил в порядок свои гладко зачёсанные волосы. Какаши чувствовал себя неуютно в своём новом чёрном костюме: он был пугающе хорошо подогнан по его фигуре, словно Ирука уже знал его размер и заказал костюм специально для него. Первые несколько дней службы телохранителем якудза он пережил с поразительной лёгкостью. По большей части Ирука не отваживался уходить далеко от их главного здания или района, а это означало, что у Какаши было достаточно времени, чтобы узнать о других подчинённых и своём новом боссе. Под началом Ируки Умино была целая армия якудза: все они были мужчинами, большинству из них было от двадцати до сорока лет, почти половина из них выглядели как преступники, которых Какаши посадил бы в тюрьму в свою бытность полицейским. К счастью, он никого не узнал, но, к его большому огорчению, все в семье якудза, казалось, уже знали несколько конкретных вещей о нём. Первое: он был бывшим полицейским. Второе: его лицо поранили ножом. Третье: он был без ума от их босса и был готов сделать для него всё, что угодно. Стоя рядом с ним, пока они ждали, подчинённый якудза по имени Котецу провёл рукой по своим колючим тёмным волосам и снисходительно покосился на Какаши. — Ты выглядишь, как пират, — сказал он оскорбительно и в то же время весело. Какаши не ответил, он даже не взглянул на него. Долгие годы он прятал свой уродливый шрам под серебристо-седыми волосами, этот взгляд он довёл до совершенства с помощью своей полицейской фуражки. Но, как раз этим утром, когда Ирука объявил, что они посетят сатея [1] из борделя «Бродячие Кошечки» Ирука поманил Какаши обратно в свой кабинет, а затем сделал ему приветственный подарок. — Это тебе, — ласково сказал Ирука, вкладывая небольшой предмет в раскрытые ладони Какаши. Ткань была мягкой и шелковистой, но плотной; всё было чёрным, даже нитки. Хотя ему потребовалось несколько мгновений, чтобы рассмотреть, что это было, но в конце концов он понял, что его новый босс только что вручил ему: повязку, чтобы закрыть его изувеченный глаз. Он тут же покраснел, не в силах скрыть своего унижения. Но Ирука притянул его ближе, прижавшись своим твёрдым телом к Какаши, его тёмные глаза горели желанием, когда он пристально смотрел в разные глаза Какаши. Его шёпот всё ещё преследовал Какаши двенадцать часов спустя. — Пожалуйста, позволь мне быть эгоистом, Гончая-сан. Я хочу быть единственным, кто видит твой прекрасный глаз. Теперь Котецу стоял в его уже полностью слепой левой зоне. С тех пор, как он получил травму в первый год службы в полиции, Какаши был более чем приспособлен ориентироваться в мире только с половиной своего зрения — или, когда у него были открыты оба глаза, с частично израненным зрением. Несмотря на то, что якудза на самом деле не представлял угрозы для Ируки, Какаши уже обдумывал, как выстрелит в лицо Котецу, не поворачивая головы. Он мог бы промахнуться мимо виска Котецу, если бы тот смотрел прямо на него. Если бы дело обстояло именно так, то под таким углом он выстрелил бы якудза между глаз, что сработало бы ничуть не хуже. Прервав его размышления, Ирука, наконец, обернулся, показав им поистине злобную улыбку, и провозгласил с ледяной весёлостью: — Идём, взглянем на моего дорогого брата, ладно? В мгновение ока Какаши оказался на заднем сидении действительно потрясающего роскошного автомобиля. Он видел, как эта машина лениво покоилась в гараже: чёрная глянцевая краска, блестящие серебристые ободы и куча незаконных модификаций. Он попытался придержать заднюю дверь с правой стороны для Ируки, но его босс полностью проигнорировал его и обошёл с левой стороны, ожидая там, пока Какаши обойдёт машину и откроет дверь с той стороны. Это было удивительно, он чувствовал себя смущённым — пока он не проскользнул на заднее сидение рядом с молодым якудза, а Ирука одарил его слишком дружелюбной улыбкой. — Я могу позаботиться о твоей слепой стороне, Гончая-сан. Мне нужно, чтобы ты был справа от меня. Эффект был мгновенным и головокружительным: Какаши вдруг понял, Ирука хочет, чтобы он присматривал за правой стороной, а сам Ирука специально хочет сидеть в его слепой зоне. Он чувствовал себя более чем взволнованным от мысли об этом, будучи уязвимым в таком положении. После прозрения ему постоянно хотелось посмотреть на Ируку, но он заставлял себя смотреть в другую сторону, осматривая улицы, по которым они ехали, и людей, идущих по тротуарам. Но Какаши всё время ловил себя на том, что пытается бросить взгляд на Ируку, очевидно глупое движение, потому что для этого ему пришлось бы повернуть голову. Но Ирука, похоже, не возражал. Он улыбался своей очаровательной кошачьей улыбкой каждый раз, когда Какаши пытался украдкой взглянуть на него. Как и всю прошлую неделю Ирука выглядел опасным и изысканным: сегодня на нём был сшитый на заказ тёмно-серый костюм и шёлковый чёрный галстук с тонким рисунком в ёлочку. Его шрам и цвет лица выглядели отлично, как и его волосы, настолько, что Какаши задавался вопросом о деталях утренних и ночных ритуалов Ируки для поддержания привлекательности. В отличие от потертых полицейских ботинок Какаши, ботинки Ируки были из старинной чёрной итальянской кожи, гладкой и впечатляющей, как снайперская винтовка с затвором. Какаши понял, что повернул голову и уставился на ботинки Ируки, когда тот наклонился к нему так, что их плечи соприкоснулись, и он заметил, понизив голос: — Твои подходят лучше для передавливания трахеи. Он поднял глаза, чтобы увидеть выражение лица Ируки, но якудза только переместил руку в пространство между ними, всё ещё задумчиво глядя вниз на их разительно отличающиеся туфли. Повинуясь инстинкту, Какаши слегка пошевелил пальцами, коснувшись мизинца Ируки. Он тихо пообещал: — Я не допущу, чтобы на Вас попала хоть капля крови. Какаши не нужно было поднимать глаза, чтобы увидеть, что Ирука был очень доволен его комментарием, потому что босс якудза скользнул всей ладонью по руке Какаши и сильно сжал её. В ответ сердце как-то странно дрогнуло в груди. Казалось, только мгновение спустя Котецу припарковал машину и вместе со своим напарником Изумо, сидевшим на переднем сидении, выскочил из машины, собираясь разведать всё ли в порядке. Оставшись один, Какаши повернул голову, надеясь оценить эмоциональное состояние Ируки, прежде чем войти в неизвестный бордель. Но, к его большому удивлению, прежде чем он успел шевельнуться, Ирука наклонился, прижавшись грудью к левому плечу Какаши. Его губы коснулись левого уха Какаши, дыхание было тёплым и интимным. Совершенно невозмутимо Ирука объяснил Какаши лёгким быстрым шёпотом: — Это бордель моего сатея; он мой младший брат в семье Сарутоби. Его зовут Мизуки, и это именно он послал убийцу ко мне. Сказать, что шок внезапно заполнил каждый дюйм тела Какаши, было бы преуменьшением. И всё же, когда Какаши попытался пошевелиться, чтобы увидеть Ируку, якудза находился в его слепой зоне, Ирука опустил голову и поцеловал чувствительную кожу над воротником рубашки Какаши. От этого ощущения по спине Какаши побежали мурашки. И тогда Ирука предупредил его поистине мрачным и устрашающим голосом: — Сегодня вечером на моих ботинках будет и кровь, и саке. По команде Котецу постучал в окно, заставив Какаши мгновенно выйти из машины и направиться к двери со стороны Ируки, держа её открытой без единой связной мысли в голове. Вместо этого он уже думал о том, что сделает с этим братом-якудза, который предал Ируку Умино, его босса, его любовный интерес. Всего через несколько секунд они уже проходили в «Бродячих Кошечек», Котецу шёл в арьергарде, а более зрелый Изумо вёл их сквозь туманную дымку борделя. Хотя Какаши всё ещё оценивал двух якудза, он мог оценить их очевидную привязанность и преданность Ируке: он с интересом наблюдал, как Изумо отпихнул в сторону нескольких человек, чтобы убедиться, что никто не коснётся его босса. Он слышал, как Котецу шёл за ними по пятам, уже не тот расслабленный ленивец, каким был в их доме, а теперь настороженный и хорошо осведомлённый о самых разнообразных угрозах вокруг них. «Бродячие Кошечки» назывался так в честь особого тайского борделя. Это было длинное узкое помещение, и главной его особенностью был аквариум из прозрачного стекла, заполненный почти полностью одетыми красивыми женщинами, сидящими рядом и болтающими друг с другом. В креслах напротив отдельной прозрачной комнаты сидели самые разные неряшливые мужчины. Пока Изумо пробирался к задней двери, Какаши услышал по интеркому, как менеджер борделя вызывает «Номер тридцать два», чтобы та вышла и поприветствовала клиента. Краем здорового правого глаза Какаши увидел хорошенькую, но, похоже, слишком молодую девушку, которая встала, поправив юбку, подобрала туфли и вышла из аквариума. Ирука, должно быть, тоже заметил её, потому что на мгновение замедлил шаг, глядя в её сторону, а затем улыбнулся девушке, очаровательно и довольно. По-видимому, привлекая её внимание Ирука слегка поднял руку в воздух и помахал пальцами выбранной секс-работнице. Когда он оглянулся, Какаши был абсолютно поражён, увидев, что девушка улыбается Ируке с небольшим румянцем на лице. Какого чёрта. Но так же быстро Ирука снова зашагал вперёд, а Какаши не отставал, выбросив проститутку из головы. Он не знал, что всё это значит, но сейчас не время думать об этом. Вместо этого, прямо сейчас он собирался встретиться с таинственным Мизуки… Ирука не назвал его фамилии и не произносил ни одного почтительного слова, намекая на неприятные вещи. Если что-то и стало очевидным за последнюю неделю, так это то, что Ирука Умино был довольно безжалостным якудза, а также неизменно вежливым, даже с низшими по рангу мальчиками посыльными, которых он неизменно называл: «Курьер-сан». Пока Изумо вёл их по лабиринту коридоров, Какаши запомнил их маршрут. Видя, что Изумо продолжает идти вперёд, не уклоняясь в сторону, Какаши тоже не отошёл в сторону, когда они проходили мимо клиентов и работников секс-индустрии. Он следил за их лицами, языком тела, одеждой, наличием пистолетов и другого оружия. Какаши заметил, что Ирука всегда приятно улыбается проституткам. Хотя, он никогда не уступает дорогу мужчинам, перед женщинами он всегда останавливается, уступая много пространства, и джентльменским жестом приглашал их пройти мимо в узких коридорах. Один из людей Мизуки ждал их в условленной комнате для совещаний; он заговорил в наушник, когда они подошли ближе, и открыл дверь в тот самый момент, когда Изумо остановился перед ним. Переход был настолько плавным, что Ирука сам не замедлил шага, войдя прямо в комнату, даже не взглянув на швейцара Мизуки. Какаши, конечно же, посмотрел на мужчину. Его собственное лицо было пустым и холодным, и он видел, что подчинённому Мизуки не нравится его внешний вид. Но он не задержался надолго, последовав за Ирукой внутрь вместе с Изумо, позволил Котецу остаться снаружи с другими якудза. Комната была маленькой, освещённой мягким светом, с низким чёрным столом и парой тёмных кожаных диванов напротив друг друга. На правом диване лениво развалился светловолосый худой мужчина в плохо сидящем чёрном костюме. Преувеличенно мускулистые телохранители стояли по обе стороны от него, мужчины были плохо дисциплинированы, почти хмурились, наблюдая, как Ирука садится на диван. Изумо, напротив, стал прекрасным образчиком спокойствия. Казалось, что якудза действительно думает о своём последнем посещении горячих источников, а не стоит напротив маленького предателя их босса. Какаши прекрасно знал, как выглядит сам: в чёрном костюме, тонко скроенном по его худощавой фигуре, он казался изящным и утончённым. Однако зачёсанные назад серебристые волосы и чёрная шелковая повязка на глазу, должно быть, придавали ему исключительно странный вид. Несмотря на то, что он застегнул пиджак, он прекрасно помнил о своих наплечных кобурах и пистолетах, ожидающих в них. Когда он подошёл и встал в дальнем левом углу комнаты, держа Ируку в поле зрения правой стороны, не позволяя никому попасть в его слепую зону, Какаши рассмотрел каждого из телохранителей. Он изучал якудза на предмет слабостей с намеренно пустым выражением лица. Однако он не был расслаблен. Нет, вовсе нет. На самом деле, Какаши уже прикидывал, как убить четырёх человек и отвести Ируку обратно к машине. К счастью для него, Ирука не нуждался в его немедленном вмешательстве, ведя себя спокойно и сдержанно перед лицом опасности и предательства. Молодой якудза потянулся к маленькой чашечке, ожидавшей его, и налил в неё саке, объявив со словно бы настоящей искренностью: — Рад снова видеть тебя, Мизуки. Кажется, с тех пор, как мы виделись в последний раз, прошла целая вечность. Мизуки был уродлив, самодовольно ухмыляясь, когда он откинулся на спинку дивана, кожа запротестовала против этого движения. Он пожал плечами, отвёл голову в сторону и, глядя сверху вниз на Ируку, сделал глоток предложенного саке. — Я был занят, — сказал он напряжённо и надменно. — Ты даже не представляешь, как это бывает. — О, ты прав, как и всегда, — возразил Ирука, слишком мягко на вкус Какаши. Якудза откинулся на спинку дивана, глядя на свою керамическую чашечку и блеск выпивки. Но затем тёмные глаза Ируки метнулись вверх и впились в Мизуки острыми кинжалами. — Ну, как поживаешь? — спросил он с внезапным холодом в голосе. Несмотря на то, что он казался идиотом, Мизуки услышал перемену, и напрягся, выглядя встревоженным за одну секунду. Его телохранители так же отреагировали, вытянувшись по струнке, перенаправив всё своё внимание на Ируку, как будто Какаши и Изумо не существовали, будто они не были реальной угрозой. — У меня всё хорошо, даже здорово, — быстро ответил Мизуки, напоминая крысу. Его глаза бусинки были прикованы к Ируке, тело напряглось. — Здесь всё идёт замечательно, просто супер, мне почти ничего не нужно делать, сучки просто безостановочно получают прибыль. — Разве? — риторически спросил Ирука ровным тоном. Якудза был на удивление неподвижен, когда он заговорил, медленно и растянуто. — Они должны любить тебя. — Меня все любят, — выдавил Мизуки, вспыхнув от едва скрываемого оскорбления. — Не я. Ирука стоял, пока он говорил; его рука в перчатке сжимала керамическую чашу саке, а затем раздавила её в кулаке, осколки пропитанной спиртным керамики застучали по полу. В ту же секунду он ударил своим изящным кожаным ботинком по столу, заставив бутыль с саке пошатнуться, в конечном итоге упав на Мизуки, а после на пол, разбившись на кусочки в одно мгновение. Мизуки пронзительно закричал, бесстыдно и дико, а его телохранители потянулись к оружию. Но Какаши уже встал перед Ирукой, его правая рука с «Береттой» были направлены Мизуки в лицо, а левая с «Глоком» смотрели в сторону более опытного телохранителя рядом с его слепой зоной. Краем правого глаза он видел, как Изумо проделывает то же самое с менее опытным телохранителем. Какаши был совершенно непреклонен в защите своего босса: он так строго смотрел на Мизуки своим здоровым глазом, что мог видеть прямо сквозь него, сквозь его болезненную кожу, сквозь уродливые тонкие кости, вплоть до сморщенного куска дерьма, которое называли душой. Его вдруг охватил трепет при мысли об убийстве этого человека, посмевшего предать Ируку. —Кто, чёрт возьми, этот парень? — закричал Мизуки, обезумев и запаниковав, глядя на Какаши, на оба его пистолета, на чёрную повязку на глазу и на ужасные видимые части его шрама. — Почему он похож на меня?! Позади себя Какаши мгновенно услышал резкий истерический смех Ируки. Без предупреждения он почувствовал, как босс якудза слегка прижался к его спине. Внезапно Ирука встал на стол справа от Какаши; он наклонился вперёд к Мизуки без каких-либо признаков заботы или беспокойства, поскольку он использовал Какаши в качестве стабильной силы, чтобы прочно удерживать его. — Ты серьёзно? — смех Ируки был откровенно жестоким, леденящим воздух в комнате. Он был неумолим, беспощаден, когда судил Мизуки до самой глубины души перед телохранителями. — У него больше мускулов, чем у тебя, у него красивые волосы, и он никогда не давится моим членом, как маленькая сучка, как делал ты каждый грёбаный раз, — и прежде, чем Какаши успел подумать о том, как сдержать Ируку, его босс внезапно ударил Мизуки по лицу так сильно, что ужасный звук отразился в ушах Какаши, как выстрел в упор. Когда он сошёл со стола, отошёл от Какаши и встал позади него, Ирука плюнул на Мизуки, буквально, прежде чем заявить бездонно-чёрным голосом полным презрения: — Ты проклятый трус. Какаши поймал взгляд телохранителя, таким образом показывая ему то, что только ветераны боевых действий могли бы понять, я убью тебя и твоего партнёра, и придурка, которого ты называешь своим боссом, тебе нужно отступить, что было понято и передано другому якудза Мизуки с одним единственным отрицательным покачиванием головы. Изумо уже открыл дверь, жестом приказав Котецу двигаться, и Ирука последовал за ним, ни на секунду, не оглядываясь на хаос, который только что устроил. Какаши последовал за ним, пятясь назад, оба его пистолета всё ещё были наготове. Он знал, что был весьма необычен: большинство телохранителей якудза использовали только один пистолет, а здесь он был более чем доволен двумя. Он смотрел с откровенным предупреждением на Мизуки, который смотрел на него в ответ взглядом, который обычному человеку показался бы пугающим — но Какаши не чувствовал вообще ничего, даже жалости, желая только вытащить Ируку из этого района и вернуть домой в безопасность. Он стоял в дверях, пытаясь держать Мизуки и обоих телохранителей в поле зрения своего здорового глаза, когда Какаши понял, что швейцар Мизуки, сделал что-то очень глупое. Очевидно, этот человек каким-то образом коснулся Ируки. Какаши знал это только потому, что Ирука перешёл от пристального взгляда на рукав своего пиджака к удару кулаком в горло швейцара в одно мгновение. Ни Котецу, ни Изумо не двинулись с места, чтобы остановить его, когда Ирука схватил якудза за волосы и зашипел прямо в его испещрённое красными пятнами лицо: — Ещё раз коснёшься меня, и я кастрирую тебя и засуну твой кровоточащий член тебе прямо в глотку. Затем Ирука бросил задыхающегося швейцара на пол, пнул его в лицо своими прекрасными итальянскими туфлями, забрызгав кровью кожу и линолеум, а затем чуть не пронёсся мимо Изумо, который так яростно рвался покинуть бордель. К счастью, однако, Изумо был лёгок на подъём и почтителен, поэтому он организовал свои движения таким образом, чтобы не обидеть своего босса, не оттеснить и не опередить. Какаши занял своё место позади Ируки, не желая идти рядом с ним, когда реальная опасность таилась позади. Хотя он начинал доверять Котецу на самой ранней стадии зарождающихся отношений, он был чертовски уверен, что не позволит, чтобы Ируке выстрелили в спину, даже если предполагал, что Мизуки не предаст ещё больше своего брата якудза. Каким-то образом они выбрались наружу, где Котецу и Изумо завершили внеочередную проверку автомобиля самым эффективным способом, который когда-либо видел Какаши. Когда через мгновение он понял, что они ищут взрывчатку, Какаши столкнулся с обрушившимся на него пониманием старой американской пословицы: «Я больше не в Канзасе». Но машина оказалась в полном порядке, все они сели внутрь, а затем помчались по улице в ужасающе напряжённой тишине. Дорога до дома заняла около получаса из-за пробок, а в поздний субботний вечер их было предостаточно, так что каждый из них остался наедине со своими мыслями. Какаши снова уставился на туфли Ируки — теперь они были забрызганы кровью и пахли саке, как и предсказывал молодой якудза всего несколько минут назад. Он чувствовал, как в нём нарастает неестественная ярость. Ему пришлось подавить неожиданный порыв вернуться в бордель. Даже когда он осознал, что ведёт себя нехарактерно иррационально и собственнически, у Какаши всё ещё было желание уничтожить жизнь в седовласом дерьме, который оказал такую медвежью услугу его боссу. Должно быть, он скорчил какую-то гримасу, потому что Ирука похлопал его по колену и громко сказал всем подчинённым: — Спасибо всем вам за то, что вы прекрасны и безупречны. Так хороши под огнём, что я не могу быть ещё более горд. — Вы удивительны, босс-сама, — немедленно отозвался Котецу, не оглядываясь на Ируку. Изумо повторил слова своего напарника, продолжая вести машину, не глядя на босса в зеркало заднего вида. — Вы действительно показали ему, босс-сама. Какаши повернулся, чтобы изучить реакцию Ируки на похвалу своих подчинённых, и с растущим интересом наблюдал, как босс якудза опустил голову, почти выглядя, как избалованный ребёнок, дующийся на заднем сидении роскошного автомобиля. Всё ещё одетый столь изысканно, с поразительными безукоризненными волосами, Ирука скрестил руки на груди, выглядя странно красивым даже будучи расстроенным. Он слегка пожал плечами, ни к кому не обращаясь, и угрюмо уставился в никуда. Его перечёркнутое шрамом выражение лица отступило в темноту, уступая место мрачному самоотражению, и всё это Какаши наблюдал с возрастающим удивлением. — Пожалуйста, позаботься о моей одежде и обуви, Изумо-сан, — сказал якудза ровным тоном. Как раз в тот момент, когда Какаши начал обдумывать, как лучше всего утешить своего нового босса, Ирука добавил, повернувшись, чтобы посмотреть в окно на пляшущие неоновые огни в центре города: — Я приму душ вместе с Гончей-сан, а потом пойду спать. Скажи остальным, чтобы отправлялись домой. Мы всё обсудим утром. А пока, пожалуйста, оставьте меня в покое. Остальные фразы, казалось, исчезли, когда Какаши повторил первое предложение в своей голове. Я приму душ вместе с Гончей-сан… Гончей-сан… … я? Он примет душ вместе со мной? Я приму душ вместе с боссом? Адреналин медленно уходил из его организма, но, услышав эти несколько слов, он вернулся, наполнив Какаши так стремительно, что мозг полностью опустел.