My Yakuza Boyfriend

Они находились на территории Акацуки, когда стояли в одиночестве перед самым популярным стрип-клубом конкурирующей группировки «Феникс». Какаши и раньше бывал в этой части города в качестве полицейского, хотя ему было твёрдо приказано избегать именно этой улицы. Менее чем через полгода после увольнения он вышел из машины «Феникса» в своём строгом костюме с шёлковой повязкой на глазу, закрывающей шрам, держа зажигалку и поджигая кончик сигареты своего босса. Сегодня Ирука был в действительно хорошей форме: он спал лучше всю оставшуюся неделю, но вместо того, чтобы выглядеть отдохнувшим, отсутствие кошмаров заставило его изголодаться по насилию. Это было очевидно и заметно в каждом его движении и слове; он истязал своих подчинённых с незапятнанным мастерством, и дисциплинировал мужчин, как будто они были шумными студентами, а не преступниками с кобурами с пистолетами. Только накануне вечером Ирука прокрался за спину ленивого якудза, стоявшего намного ниже его по иерархии, схватил его за руку и заломил за спину, шепча ему на ухо ледяное предупреждение не отдыхать слишком долго, иначе с ним может случиться что-то плохое. Потом он вывихнул мужчине плечо и вернулся в свой кабинет за виски с содовой. Ожидая перед «Фениксом», во влажных следах прошедшего дождя, Какаши подумал, что Ирука жаждет конфронтации, хотя внешнее поведение якудза оставалось спокойным. Он курил легко и непринуждённо, как будто это был его клуб и его часть города, хотя это, несомненно, была чужая территория конкурирующей группировки. Швейцары Акуцуки уже узнали их — фигуру Ируки Умино со шрамом и его нового странного телохранителя. Также они наблюдали, как Котецу и Изумо вылезали из первоклассной машины, припарковавшись на другой стороне улицы. Но конкурирующие якудза сделали умную вещь, которая заключалась в том, чтобы не противостоять им ни в малейшей степени и позволить сцене разыгрываться самой по себе. Учитывая, как вышибалы «Феникса» терпели их, клиенты Акуцуки приходили и уходили в течение следующих нескольких минут, проходя мимо Ируки и Какаши, стоящих на тротуаре. Ни один из них не почувствовал, что что-то не так. Хотя его разум был переполнен миллионом забот, Какаши не мог не заметить, что якудза Сарутоби были одеты лучше, чем большинство Акацуки, а также их клиенты. Его босс в настоящее время выглядел так, будто мог резать алмазы своей жёсткой улыбкой и замораживать людей до смерти своими холодными глазами. Всё это было ужасно запутанно. Хотя Ирука редко объяснял свои планы Какаши или любому другому якудза, Какаши мог сказать, что это было чрезвычайно необычное предприятие. Котецу и Изумо были сейчас гораздо более напряжены, чем когда-либо видел Какаши, когда они оба стояли возле своего роскошного чёрного автомобиля, пристально глядя на Ируку перед «Фениксом». Кроме того, в течение двух недель, пока Какаши защищал своего нового босса, Ирука был удивительно замкнутым, предпочитая оставаться по соседству или в своём собственном доме. Его короткая поездка в «Бродячих Кошечек», чтобы выбить дерьмо из своего сатея, была самым дальним путешествием, которое он совершил. Но теперь Ирука Умино не просто бродил по территории группировки Сарутоби: он смотрел прямо в дуло вражеского дробовика, играя в русскую рулетку с самым опасным якудза в городе. Какаши продолжал смотреть, как Ирука неторопливо курит в прохладной темноте ночи под мигающими оранжево-розовыми неоновыми огнями. — Что мы здесь делаем? — наконец спросил он намеренно тихо. Взгляд Ируки медленно переместился на него. Его последующая улыбка была словно тонкий нож, скользящий прямо через Какаши, как будто он был всего лишь невесомым листом бумаги. Якудза наклонился к нему, глубоко затянувшись сигаретой, отчего её конец загорелся ярко-красным. Выражение его лица было фальшиво дружелюбным, это было таким, каким его мог бы увидеть любой дурак и назвать приятным, но Какаши знал правду: его босс кипел от обжигающего жара. Когда его тёмные глаза прожгли Какаши до самых костей, Ирука заявил, низко и убийственно: — Ты должен знать кое-что обо мне, Гончая-сан: я всегда играю с огнём. Затем, в самый ужасный момент недели, якудза раздавил всё ещё горящую сигарету в своей левой руке, затянутой в перчатку. Его глаза ни на секунду не отрывались от Какаши, и улыбка не изменилась. Дымный запах подпалившейся кожи вызывал у Какаши отвращение, но он сдержался, чтобы не отпрянуть от босса. Вместо этого он держался поближе к Ируке, потому что этим тревожным поступком тот, по-видимому, решил, что сейчас осуществит свой загадочный план. Они прошли мимо Акацуки, двух огромных мужчин в чёрной одежде, и один из них открыл дверь, чтобы Ирука и Какаши вошли вместе в «Феникс». В стрип-клубе сразу стало слишком тесно: повсюду были скудно одетые женщины, некоторые танцевали на маленьких и больших сценах под разноцветными огнями, другие прогуливались среди посетителей с дорогими напитками на подносах. С одним глазом под повязкой, Какаши обнаружил, что он изо всех сил пытается охватить фантастические виды перед ними, и мгновенно встревожился, думая о безопасности Ируки, и с трудом удерживаясь от того, чтобы схватить другого мужчину за воротник и вытащить его на улицу. Пока он смотрел на хозяйку, смуглую женщину с действительно впечатляющим мускулистым телом, Какаши едва успел поймать Ируку — казалось бы, беззаботно-повернувшего голову влево, в слепую зону Какаши, и поднявшего руку, махая куда-то в дальний угол. Отчаявшись понять, что именно являлось смертельной ловушкой, Какаши проследил за взглядом своего босса. Двое мужчин сидели в угловой кабинке, перед ними находилась небольшая сцена. Их стриптизёрша — великолепная рыжеволосая женщина в невероятно крохотных чёрных стрингах, её грудь была полностью обнажена. Однако ни один из мужчин, казалось, не проявлял к ней особого интереса: вместо этого они внимательно смотрели на Ируку Умино после его величественного непринуждённого входа в стрип-клуб. Одно было уже чересчур: он был чистым ослепительным блондином, густая жёлтая чёлка закрывала левую сторону его лица, остальные волосы были собраны в высокий конский хвост. Его выбор одежды был странным для якудза; это было похоже на авангард высокой моды. Акацуки выбрал свитер с диким цветочным принтом, украшенный чёрными и белыми горошинками в огромных сегментах и преувеличенно чёрно-белыми полосами в других. Белые штаны соперника якудза действовали как чистый холст, собирая все мелькающие цвета стрип-клуба, превращая розовый в синий, зелёный в оранжевый, снова и снова, точно в такт пульсирующей хип-хоп музыке в западном стиле. Другой пришёл в похожем, но особенно уникальном направлении; Какаши только отметил выбор стиля второго Акацуки от времени, проведённого в Интернете. В отличие от артистического чутья первого якудза, его напарник был заметно одет в уличную одежду, его чёрная с оранжевым кожаная куртка бомбер Louis Vuitton Supreme выглядела особенно большой и удобной. Его брюки были полной противоположностью мужчине, сидящему рядом с ним, где вместо свободных и прикреплённых дюжиной разных карманов, его тёмные джинсы были плотными и почти обтягивающими. Под кожаным бомбером, по какой-то необъяснимой причине, второй Акацуки также носил чёрную толстовку из мягкой ткани, капюшон которой натянул, чтобы полностью скрыть всё лицо от посторонних глаз. Тем не менее, без сомнения, оба глаза якудза Акацуки были прикованы к Ируке Умино, что стало совершенно очевидным, когда… Блондин расплылся в широкой улыбке, увидев, как Ирука небрежно махнул рукой в их сторону. Коротко кивнув Ируке, он быстро откинулся на спинку кресла и с энтузиазмом заговорил со своим необычным спутником. Другой якудза Акацуки наклонил голову, чтобы лучше слышать, но он, казалось, сосредоточил своё внимание на Ируке, стоявшем совершенно расслабленно возле входа. — Я здесь, чтобы увидеть Минагороши. Какаши обернулся и уставился на Ируку, новый страх затопил его тело. Они не обсуждали, чего Ирука хотел найти в «Фениксе», но Какаши и в голову не приходило, что его босс здесь, чтобы увидеть кого-то, не говоря уже о том, чтобы увидеть кого-то с прозвищем «Резня». Что разумеется не было настоящим именем, но оно соскользнуло с языка Ируки без малейшего признака беспокойства. Хозяйка кивнула согласно этикету, оставив свой пост в фойе клуба, чтобы самой отвести их. С колотящимся сердцем и каплями пота на коже, Какаши следовал за своим слишком беззаботным боссом через удивительный лабиринт сцен и кабинок, заполненных танцующими обнажёнными женщинами и пьяными клиентами. Он почти ничего не чувствовал, сталкиваясь с таким количеством до абсурда привлекательных женщин. Вместо этого он продолжал замечать, как якудза Акацуки наблюдает за Ирукой Умино, как большинство из них носят спрятанные кобуры с оружием, как тёмные глаза сужаются, губы кривятся, и он оскаливается при виде двух якудза Сарутоби вглуби «Феникса». Ирука откровенно не делал себе одолжений. Он был полон решимости повторить то же самое поведение, что и в «Бродячих Кошечках». Он всегда отступал в сторону перед едва одетыми пышногрудыми стриптизёршами и полностью игнорировал клиентов мужчин, не отступая ради них с пути. Хотя его босс, казалось, не знал ни одной женщины в конкурирующем клубе, Какаши был болезненно удивлён, обнаружив, что Ирука улыбался, немного, но нежно, любой женщине, которая бросала на него хоть малейший взгляд. Тем не менее, весь он был стальным и непреклонным с точно таким же взглядом только мгновение спустя, когда якудза Акацуки перехватил его блуждающий взгляд. Какаши, напротив, боролся, беря под контроль каждый нерв на своём лице. Он также яростно контролировал каждое побуждение и импульс действовать в соответствии со своим шатким пониманием ситуации. Вместо этого он заставил себя идти вперёд, лениво ссутулившись, как в бытность полицейским, выглядя так, словно ему было всё равно, что его окружает, даже когда он был в высшей степени бдителен. Какаши старался не смотреть на женщин Акацуки — но смотрел на некоторых якудза, особенно тех, которые казались менее дисциплинированными и немного более нетерпеливым, чтобы вступить в бой с Ирукой без каких-либо дальнейших провокаций, кроме его присутствия в клубе. С зачёсанными назад серебристыми волосами, неровным шрамом на лице, чёрной повязкой на глазу, тёмным костюмом и выпирающими кобурами с пистолетами, Какаши знал, что большинство якудза Акацуки сверлили его взглядами как телохранителя, не беспокоя без должной причины. Они были абсолютно правы, опасаясь его: он был на опасной грани. Он понял, что сейчас ему больше, чем когда-либо в жизни, хочется вытащить оружие. Потому что, что бы он ни делал, они с Ирукой ни за что не выживут, если Акацуки нападут на них прямо сейчас. Поэтому Какаши больше сосредоточился на том, как убьёт как можно больше людей, прежде чем падёт под градом горячего металла и радужными стробоскопами. Ирука двигался по клубу более плавно, чем он ожидал от такого человека. Он, казалось, находится в совершенно своей стихии, хотя Какаши был уверен, что его босс почти всегда оставался в непосредственной близости от домашнего офиса. Тем не менее, окружённый дикими разноцветными огнями, среди пышных бёдер и плавных изгибов, Ирука Умино выглядел так, как будто принадлежал этому тёмному подземелью, заботливо ухаживая за дамами, выпивая крепкие напитки и куря прекрасные сигары. Его босс определённо не выглядел таким обеспокоенным, как втайне чувствовал себя Какаши. Во всяком случае, Ирука выглядел более расслабленным, чем за всю неделю. … Было действительно интересно наблюдать за Ирукой во вражеском окружении. Он явно притворялся в каком-то смысле, принимая облик кого-то другого, кого-то, кто любит вторгаться, завоёвывать и разбивать лагерь в мире спорадических ужасов и неизвестных опасностей. Бесспорно, самая странная ужасная часть Какаши была на самом деле довольна разворачивающейся ситуацией. Он понимал, что его тренировка в правоохранительных органах просачивается сквозь кожу, беря под контроль действия мышечной памяти. Его естественные инстинкты оставаться спокойным, оценивать, обдумывать, созерцать и убивать легко поднимались на поверхность, и ему даже не нужно было призывать их. И всё же — всё же — он увидел, на одну секунду, всего на одно мгновение, ночь, когда он выстрелил Рин в шею. Она выпрыгнула перед их бывшим другом, когда-то его напарником, её напарником, защищая обоих от их собственной дикой ярости — его инстинкт был правильным — но не импульс — и белки глаз Рин сияли, навсегда отпечатываясь в памяти Какаши, даже хуже, чем кровь, внезапно хлынувшая на её бронежилет. Когда прибыло подкрепление, Обито исчез в темноте, растворившись в печали ночи. А Какаши держал Рин, когда её тело содрогалось, рука ослабла и обмякла в его ладони. Она пыталась что-то ему сказать, но на её губах лишь пенилась и пузырилась влажная, рубиново-красная кровь. В своём рассеянном оцепенении Какаши внезапно столкнулся с обнажённой до пояса молодой женщиной с тёмно-коричневой кожей и сверкающими оливково-зелёными линзами. Он был в стрип-клубе якудза Акацуки, а не в залитом кровью переулке. В очередной раз спасая его, Ирука мгновенно подхватил поднос официантки с нелепым спокойствием и мастерством. Он виновато улыбнулся девушке, прижимаясь к ней, и шепча что-то на ухо, а Какаши смотрел на него, ошеломлённый и совершенно не верящий, что не справился с собственными обязанностями прямо перед боссом. Когда её внимание переключилось на Ируку, а не Какаши, женщина Акацуки покраснела в ответ на слова Ируки, её гнев и беспокойство мгновенно отошли в сторону. Собравшись с силами и вернувшись в настоящее, Какаши с изумлением увидел, что левая рука Ируки задержалась на обнажённой талии женщины, где обхватила её с самого начала, когда она чуть не потеряла равновесие. Якудза был достаточно далеко от неё, чтобы их тела не соприкасались, но его губы были интимно рядом возле её проколотого уха, когда он говорил таким тихим голосом, что только она могла его слышать. Секунду спустя она посмотрела на Ируку сквозь ресницы долгим тёмным взглядом. Ответная улыбка Ируки была именно той, которую Какаши видел раньше, той, что обещала безудержное удовольствие в счёт собственной гордости. После того, как Ирука отпустил её, и она прошла мимо Какаши, не удостоив его повторным взглядом, босс якудза бросил на Какаши двусмысленный, но настойчивый предупреждающий взгляд. Он заметил едва уловимую разницу в тёмных глазах Ируки: на мгновение он снова стал человеком, изголодавшимся по насилию, безжалостным, тем, кто причинял боль своим людям, чтобы держать их в напряжении. Какаши знал, что Ирука не имел в виду осуждение — он явно был обеспокоен неудачным возвращением в прошлое — что-то, что немедленно подтвердилось, когда… Ирука шагнул вперёд и до смерти удивил его. Его пальцы в перчатке — не те, что были со следом от ожога, а чистые, тонко пахнущие кожей — коснулись самого края шрама на лице Какаши, прослеживая его там, где нож скользнул по воздуху, после проходясь по его бледной коже. На этот раз якудза наклонился к нему, и тихо, с бесконечной безмятежностью, едва слышимой за громкими басами западной клубной музыки, сказал: — Я хочу трахнуть тебя сегодня ночью, так что давай постараемся не умереть здесь. Несмотря на то, что их в отдалении ждала хозяйка, она внезапно оказалась рядом с ними, молча предлагая им следовать дальше в зону ужасов Страны Чудес в «Фениксе». Его мозг теперь был полностью перегружен, Какаши окончательно поддался инстинкту, больше не беспокоясь о том, что он может случайно подвергнуть босса опасности, и теперь больше беспокоился о том, чтобы вытащить их из клуба живыми. Он следовал за Ирукой, как бродячий пёс за своим новым хозяином, источая верность каждым своим движением, жадный до внимания, становясь проницательным и решительным. Миновав ещё несколько кабинок и сцен, каждая из которых становилась всё меньше и знакомее, они, наконец, добрались до самого дальнего противоположного угла от двух якудза Акацуки в передней части «Феникса». Первым, кого заметил Какаши, был невероятно высокий и довольно неплохо сложенный телохранитель, стоявший возле сцены. Он был в длинном чёрном пальто и накрахмаленной белой рубашке на пуговицах; атласный серо-голубой галстук был единственным ярким пятном в его образе. Он был довольно расслаблен в своей роли, но его глаза были словно акульи, мёртвыми, когда он рассматривал обоих незнакомцев, идущих к нему. Увидев их приближение, он слегка зловеще ухмыльнулся, особенно глядя на Какаши, отчего ему захотелось вздрогнуть всем телом. Вторая фигура являла собой прекрасную даму на сцене, красавицу с оливковой кожей и ярко-синим париком, волосы которого ниспадали на её спину, как волны океанской воды, бьющейся о берег. Она медленно танцевала под популярную в этом клубе музыку — рэп с громоподобными басами и сюрреалистичным электро. На ней было больше одежды, чем на большинстве женщин в «Фениксе»: сверкающая чёрная сетка и спандекс прикрывали её бёдра и промежность, следуя вверх по животу и натягиваясь на груди. Она не смотрела на третью фигуру внизу; её потерянный мечтательный взгляд блуждал по потолку. Но… Но взгляд Какаши одним глазом был прикован к третьему человеку, бледнокожему и темноволосому мужчине, сидящему в дальнем конце кабинки. Тяжёлая чёрная чёлка падала ему на лицо, хотя и не настолько, чтобы скрывать тёмные мешки под глазами. В отличие от своих коллег в передней части «Феникса», мужчина был одет в дорогой чёрный костюм, сшитый на заказ, очень похожий на костюм Ируки, с кроваво-красным шёлковым галстуком, который придавал ему ещё более злобный и дьявольский вид. То, как его распущенный длинный хвост перекинулся через плечо, делало его ещё более бесцеремонным, но Какаши намного лучше понимал, потому что… Он знал этого человека — этого так называемого Минагороши. Это был Итачи Учиха… … офицер полиции под прикрытием.