My Yakuza Boyfriend

Когда он поднял взгляд, глаза Итачи стали совсем малиновыми в свете стробоскопов. Это было довольно наглядно: Какаши мог сказать, что с его фотографической памятью он запомнит это зрелище надолго. Эта сцена опалила его мозг, когда тот был разорван метафорическими дикими псами, столкнувшись с невозможным. Должен ли он раскрыть Ируке истинную личность Итачи? Знал ли он вообще, кто такой Итачи? Должен ли он предать полицию, или должен пойти против Ируки — якудза, преступника, криминального авторитета? Но кто такой Ирука? Да и кем был он сам, чёрт побери? Зная, что такой внутренний конфликт будет написан огромными чёрными буквами на лице обычного человека, Какаши так сильно сдерживал себя, что действовал только по старому боевому инстинкту. Он прекрасно держал себя в руках, стоя на месте, и наблюдая, как Ирука забрался в чёрную обитую кожей кабинку, обходя небольшую сцену, чтобы присесть рядом с Минагороши. … Итачи Учихой. Пока рассеянная стриптизёрша медленно танцевала перед этой парочкой, Какаши воспользовался моментом подавленной паники, чтобы рассмотреть чудовищного телохранителя Итачи. Этот человек, несомненно, был якудза. Его взгляд был мёртвым, но он цепко осматривал весь «Феникс», выискивая случайные проблемы, как будто мог решить их одним своим взглядом. Поскольку Ирука так мало говорил с Какаши перед началом этой странной миссии, он не знал имени этого Акацуки, но он знал, что никогда раньше не видел его в полиции. Будучи уволенным всего полгода назад, Итачи стал работать под прикрытием почти за год до этого, Какаши прекрасно знал, что этот человек не был полицейским. Он должен быть кем-то, кого Акацуки намеренно свели с Итачи в союзе тела, крови и саке. Он снова обратил своё внимание на Ируку. Какаши прижался спиной к дальней стене клуба; расположив своё слепое пятно так, чтобы оно смотрело в бар, в котором не было бармена и, следовательно, никаких клиентов. Прямо за ним была закрытая дверь в вип-комнату, которая, как он полагал, пустовала с тех пор, как Итачи занял позицию в дальнем углу клуба. Своим здоровым правым глазом Какаши мог следить за высоким телохранителем с акульими глазами, а также за обоими боссами. Он чуть на задрожал от ужаса, увидев, как Ирука послал ему лёгкую улыбку, прежде чем полностью прижаться к Итачи Учихе. Неожиданно Итачи не отодвинулся ни на миллиметр от намеренной близости Ируки. Вместо этого необычный взгляд Итачи прошёл мимо одетой в сверкающие блёстки стриптизёрши между ними и остановился прямо на Какаши, стоявшем с другой стороны сцены. Его голос был на удивление чист и глубок, слышимый сквозь грохот западной хип-хоп музыки. — Это твой новый телохранитель? Ирука тоже наблюдал за Какаши. На его лице была всё та же кошачья улыбка, так хорошо знакомая Какаши: он выглядел довольным и высокомерным, жестоким, каким мог бы выглядеть султан, увидев новую девушку в своём гареме. Ирука ещё сильнее подтолкнул Итачи в плечо и ответил тихо, но всё же достаточно громко, чтобы Какаши мог его услышать: — Да, это он. Его сердце, казалось, пыталось биться в одном ритме с играющей пронизывающей музыкой. Хотя у него никогда не подгибались колени, когда он стоял по стойке смирно, он понял, что сейчас сделал именно это, весь напрягшись, когда его безжалостно изучали два самых исключительных человека, которых он когда-либо встречал. Он иногда работал с Итачи Учихой в начале своей карьеры после того, как Обито ушёл из полиции, и когда он всё ещё был напарником Рин. У них была хорошая, холодная, чистая химия: Итачи был эффективен и слеп к эмоциональным проблемам, которые иногда могли заставить миссии пойти наперекосяк. Он хорошо выполнял приказы Какаши, никогда не поворачивая перед лицом опасности, с точностью уничтожая преступников. Конечно, неповреждённые глаза Итачи были лучше, чем у Какаши, но он сказал это вслух только один раз. Это случилось, когда они поссорились в последние дни пребывания Итачи в рядах действующей полиции. Только его школьный друг Гай спас их от назревающей драки, обняв за плечи и стукнув по головам под громкий смех и призывы принести ещё пива. Теперь — почти два года спустя в «Фениксе» — взгляд Итачи был критическим, оценивающим и сосредоточенным на Какаши. Выражение его лица было очень похоже на то, как Какаши тренировал своё выражение лица: не отражая никаких эмоций вообще. Руки Итачи оставались скрещёнными на груди, поперёк красного шёлкового галстука. Человек под прикрытием был прекрасной иллюстрацией хладнокровия, даже стоя в адском пламени. Но — теперь — теперь появился новый молодой босс якудза, усложнивший ситуацию. Ирука Умино оставался в одном из своих редких амплуа, тоже смотря на Какаши. Улыбка босса казалась загадочной для него и не только. Ирука не отводил взгляда от Какаши, когда ещё больше наклонился к Итачи, почти прижимаясь своей щекой к его. Его тёмный шрам на лице был неприятно близко к бледной коже Итачи, отметина, необычно мерцающая под радужными огнями. Теперь уже слишком интимная близость заставила Итачи отвести взгляд от Какаши, и с этими словами… Слегка повернув голову, чтобы встретиться взглядом с Итачи, Ирука мягко и медленно спросил: — Ты всё ещё спишь со своим телохранителем? Всего в нескольких футах от Какаши застыл массивный Акацуки, не в силах удержаться от того, чтобы бросить обеспокоенный взгляд на двух мужчин позади. Его чёрные глаза на секунду обеспокоено блеснули, но он сдержался, вернувшись к своей защитной позиции и прежней уверенной позе. Напротив, Итачи никак не отреагировал ни на вопрос, ни на близость Ируки. Это была невероятно неловкая сцена: Какаши никогда не был так близок к Итачи Учихе, как сейчас Ирука, и это кое-что значило, учитывая, что однажды он оттолкнул молодого человека в сторону и поймал пулю в бронежилет, прежде чем убить стрелка. Даже тогда, когда Итачи поднял Какаши на ноги, выражение его лица дрогнуло лишь на мгновение. Две секунды удивления, облегчения, тепла — и снова бесстрастие. Под зловещими огнями «Феникса», сидя в обитой чёрным кабинке, Итачи находился менее чем в дюйме от носа Ируки. Они были так близко, что затаили дыхание. Они легко могли бы поцеловаться. В то время, как дисциплинированность Итачи была довольно хороша, черты его лица были отточены и полностью контролировались, Ирука, казалось, наслаждался колючей дикостью ситуации. Улыбка, которой он одарил Итачи, была более выразительной, чем та, которую он носил с Какаши даже во время самого захватывающего сексуального контакта. Ирука был похож на кошку, которая сцапала разноцветную канарейку прямо в воздухе и теперь медленно перекусывала ей хребет просто ради удовольствия. — А ты спишь со своим? Вопрос Итачи был задан гораздо мягче, но в нём чувствовался язвительный тон, который, очевидно, должен был либо обострить ситуацию, либо полностью сгладить. Какаши понял, что смотрит на него широко раскрытым недоверчивым глазом, только когда Ирука скользнул своей покрытой шрамом щекой по длинной чёлке Итачи и прошептал что-то ему на ухо. Его собственное сердце бешено заколотилось в груди, когда он увидел, как знакомая рука Ируки в чёрной перчатке поднялась с края сцены и потянулась к Итачи. Затем, как если бы он отдыхал дома, будто Итачи Учиха не был похож на леденящего кровь якудза по прозвищу «Резня», как будто между Ирукой и Какаши ничего никогда не происходило… Со всей чувственностью, присущей его костям и душе, Ирука медленно погладил конец шёлкового галстука Итачи, обводя его по бокам и скользя вверх по центру. Какаши не успевал за происходящим. Он понятия не имел, понимал ли Ирука, кто такой Итачи на самом деле, или всё дело было в том, что Ирука знал, кто такой Итачи Учиха, или же Ирука был скорее сумасшедшим, чем умным, или сам он ничего не значил для своего босса всё это время… Он заставил себя смотреть, как Ирука провёл пальцами в перчатках по рукаву чёрного костюма Итачи, затем снова коснулся его галстука, повторяя это действие снова и снова, как будто ласкал любимую кошку, лежащую у него на коленях. Он не отрывал губ от уха Итачи, показывая длинную смуглую шею над воротником рубашки, белую ткань, отражающую разноцветные переливы света. Он явно что-то говорил, но никто, кроме Итачи, не слышал его слов. Гладкие от мусса, туго стянутые на затылке, волосы Ируки блестели и привлекали взгляд под радужными огнями, отчего распущенные чёрные волосы Итачи казались непривлекательными и жёсткими. Их костюмы были жутко похожи друг на друга, как и их одинаковые, но разного цвета шёлковые галстуки. Пара непохожих мужчин выглядела, как давно потерянные братья близнецы или недавно воссоединившиеся любовники. Но тёмные глаза Итачи больше не смотрели на Ируку. Они не были прикованы и к неторопливо танцующей на сцене стриптизёрше. Вместо этого Итачи смотрел куда-то мимо даже Какаши, взгляд его чёрных глаз был пустым и неподвижным. Односторонний разговор продолжался больше минуты, и Какаши ничего не оставалось, как рассчитать всё с бешеной точностью. Он считал каждую секунду, идущую в голове. К счастью, он был лучше, чем его собственная ревность, растерянность и гнев: он не показывал ни одного явного признака того, что происходило с его сущностью. Но его мучило то, что он мог видеть сквозь скрытые сеткой бёдра женщины Акацуки — его любимый босс обращался со своим бывшим партнёром как с тайным любовником или — что ещё хуже — с кем-то, с кем надеялся переспать. Но, наконец, чёрт возьми, наконец, Ирука отстранился, хотя его рука в перчатке оставалась интимно близко к другому мужчине, продолжая изучать каждый дюйм шёлкового галстука Итачи. Затем его босс заговорил заметно громче, не крича или что-то в этом роде, но в том же стиле, который использовал ранее, который, казалось, предназначался для того, чтобы Какаши услышал: — Ты когда-нибудь распускаешь волосы? Они снова были близко, слишком близко, чтобы Какаши мог успокоиться. Всё, что нужно было сделать Ируке — двинуться на дюйм вперёд — и он бы поцеловал Итачи. К счастью, Итачи выглядел совершенно безразличным. Но, с другой стороны, Какаши едва мог понять, что этот человек не был нецелованным девственником, о чём он всегда думал, когда они вместе служили в полиции, так что, возможно, этот «Минагороши» на самом деле пылал диким тайным желанием к Ируке Умино. … эта мысль заставила Какаши почувствовать себя убийцей. Но Итачи спас себя — и всех остальных — сказав в ответ после минутной паузы: — Каждую ночь. Ирука улыбнулся той же опасной улыбкой, которой он одарил Какаши возле «Феникса» всего полчаса назад, когда его красивое, покрытое шрамом лицо осветилось тлеющей сигаретой. Он бросил галстук Итачи сразу после того, как были произнесены эти слова. Когда он сунул руку в карман — не тот, где как знал Какаши, он держал маленький, но мощный пистолет — чёрные глаза Итачи внимательно следили за его движениями, не зная, что делает другой мужчина. После секундного напряжения поиска в кармане брюк Ирука достал хрустящую американскую двадцатидолларовую купюру. Он с впечатляющей лёгкостью встал, подходя к сцене, и довольно дружелюбно жестикулировал женщине, которую все они до сих пор игнорировали. Она тоже не сразу заметила его, но потом, должно быть, увидела краем глаза. Она замедлилась в своём танце, когда внезапно увидела Ируку внизу. Хотя, женщина в её невесомом сетчатом наряде должна была привлечь много мужского внимания, она казалась довольно удивлённой, что Ирука Умино нашёл её привлекательной. Она шагнула вперёд, явно не уверенная, что Ирука сделает столь обыденную вещь и сунет купюру под её одежду, в то время, как клиенты насладились коротким непристойным близким контактом… Честно говоря, Какаши понятия не имел, что сделает Ирука. Этот человек сегодня удивлял его на каждом перекрёстке. И он продолжал делать это снова, поднимая двадцатку в воздух, очевидно намереваясь буквально вручить ей чаевые. Стриптизёрша Акацуки совсем перестала двигаться, чтобы посмотреть на него. Она была гораздо менее грациозна, когда, наконец, наклонилась и взяла у него единственную купюру. Она вдруг стала меньше походить на опытную секс-работницу и больше на молодую девушку, скользнувшую в тёмную бурную субкультуру. Всего на секунду Какаши поймал себя на мысли, что ему интересно, сколько ей лет, и, если уж на то пошло, сколько лет любой из этих женщин Акацуки. Но его мозг переключился. В тот же момент, когда Ирука снова сел, Итачи спросил беспристрастным голосом, пронёсшимся сквозь музыку: — Что ты от меня хочешь? Взгляд Итачи всё ещё был убийственным и испытующим, когда он осматривал Ируку, но в нём было другое, более серьёзное соображение. Выражение его лица не изменилось, но Какаши представлял, что на публике такое редко случается, а во время тайной операции и подавно. Итачи смотрел на Ируку с такой интенсивностью, которая могла бы сломить более слабого человека, но молодой якудза только улыбнулся, мягко и снисходительно, и сказал просто: — Одолжение. Затем Ирука оставил Итачи позади, полностью отвернувшись от Минагороши, и встав рядом с маленькой сценой, он снова смотрел только на Какаши. Позади него глаза Итачи метнулись к Какаши, словно острая сталь, пронзающая человеческую плоть. Ему не нужно было ничего говорить, не нужно было шевелить ни единым мускулом. Всё это было там, безумно и пронзительно крича, доносясь до Какаши какофоническими воплями: Если ты раскроешь моё прикрытие, я убью тебя. Поэтому Какаши схватил Ируку за руку, отодвинулся к дальней стене, открыл за ними дверь в вип-комнату и втащил своего босса внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Он оглядел комнату в поисках каких-либо признаков жизни в этом маленьком пространстве, но полукруг чёрных кожаных диванчиков был лишён людей, а на единственном серебристом шесте не было ожидающей дамы. Он снова повернулся к Ируке, опустив руки по обе стороны от тела мужчины над его красиво одетыми плечами. Он расскажет ему. Теперь Ирука был его боссом, единственным человеком, которому он был обязан и верен. Будь проклят, Итачи. К чёрту тебя и полицию. Но, прежде чем он успел сделать что-то ещё, Какаши стал свидетелем удивительного взгляда своего босса. Ирука практически превратился в дьявольского кота, его улыбка была такой взволнованной. Его тёмные глаза, казалось, сверкали в тусклом освещении комнаты, когда он оглядывал Какаши полностью, всё его тело, его лицо, его единственный открытый глаз, его ужасный шрам на лице. Его руки взметнулись вверх и обхватили Какаши за пояс, потянув вперёд, и внезапно Ирука задышал в ухо Какаши, а не Итачи, и он заявил мягко и чувственно в серебристые волосы Какаши, совсем рядом с его повязкой на глазу: — Он прекрасно играет якудза, не правда ли, Гончая-сан? Когда Какаши напрягся, его желудок провалился ниже, поглотив осознание того, что Ирука Умино знал слишком много, он всегда знал слишком много — босс поцеловал мочку его уха и сказал ещё тише, чуть громче шёпота: — Я взял бы тебя здесь и сейчас, но я не позволю им наслаждаться бесплатным шоу. Но, казалось бы, вопреки собственным словам, Ирука опустил губы ниже, явно намереваясь наклониться. Он сладко поцеловал Какаши выше воротника… точно так же, как делал перед тем, как войти в «Бродячие Кошечки» и отделать своего сатея и бывшего любовника перед его же охраной. Не в силах остановиться, Какаши почувствовал, что дрожит от удовольствия. Он крепко держал и прикрывал Ируку возле двери. Они были близки, близки настолько, что его адреналин переключился со страха, ревности и смятения на сексуальное влечение и отчаянное желание. Он откинул голову, молча предлагая Ируке продолжать и дальше целовать его. И не был разочарован: якудза легонько прикусил его горло и скользнул своей чёртовой рукой в перчатке вниз по обтянутому тканью бедру Какаши. Его сердце снова бешено колотилось в груди, но на этот раз не из-за тревоги боя. Он хотел Ируку Умино. Он хотел этого загадочного опасного человека, который знал слишком много. Он отвезёт его домой, снимет с Ируки одежду, слой за слоем, и он наденет всё, что Ирука захочет, весь его костюм или совсем ничего, и они будут трахаться так, как Ирука захочет, пока хрупкое фантастически жалкое тело Какаши может выдержать то, что Ирука мог дать ему, что Ирука заставит его взять. Вжавшись губами в волосы Ируки, Какаши мог только признаться грубым голосом: — Я хочу Вас. Ирука снова удивил его — в тысячный раз за сегодняшний вечер — глубоким горловым стоном в ответ. Его руки болезненно сжались на талии Какаши, заставляя их ещё теснее прижаться друг к другу, а затем его зубы прихватили беззащитную кожу над белым воротником Какаши в приступе поистине яростной агрессии. Он сильно всосал кожу, и Какаши почувствовал, как его тело мгновенно отреагировало, радуясь тому, что его отметили, и отчаянно, больше чем когда-либо, желая сбросить все барьеры, которые он установил, чтобы впустить Ируку… Он отступил и с наслаждением увидел дикий, возбуждённый взгляд своего босса. — Нам пора, — сказал Какаши, едва ли удивляясь тому, как возбуждённо и нетерпеливо прозвучал его голос. Ирука кивнул, его последующая улыбка обещала Какаши бесконечное удовольствие. Его босс открыл дверь и, оглянувшись на Какаши, отошёл в сторону, явно намереваясь позволить Какаши выйти из клуба первым. Мимолётный намёк на запах одеколона Ируки и слабый запах сигаретного дыма и жжёной кожи всё больше сводили Какаши с ума, но он не сдавался, переступая порог и выходя из вип-комнаты… … где он увидел киллера Акацуки, направившего пистолет прямо на Ируку на расстоянии всего в десять футов.