My Yakuza Boyfriend

Впервые в жизни Какаши сказал «нет». Ладони Ируки замедлились и остановились на штанах Какаши; он удивлённо и недоверчиво посмотрел вверх. Взгляд был таким жалким — мужчина, отвергнутый и потерпевший поражение от своего возлюбленного, — но Какаши больше не смотрел на него. Он поймал руки якудза, оторвав их от своих джинсов и молча повёл Ируку наверх. Тёмная лестница служила их переходом: он чувствовал, как Ирука идёт за ним, слегка спотыкаясь и не понимая, что происходит, а Какаши почувствовал, как прежние силы возвращаются к нему. Сообразительность, которая после смерти Рин стала чёрствой и застоявшейся. Острая стратегия, которую отняла у него полиция, выбросив его на улицу. Способность… нет, способность действовать самостоятельно… распоряжаться своей собственной судьбой. Твёрдо поставив Ируку перед собой, Какаши закрыл за ними дверь спальни. Когда он повернулся, чтобы изучить якудза, он, наконец, увидел Ируку Умино таким, каким он был на самом деле. Как если бы он потянул в сторону тёмный занавес фантазии, любви и вожделения, увидев фигуру позади. Ирука был так молод: ему было всего двадцать два. Он не выглядел мальчишкой в своих костюмах или с обширными красочными татуировками, но Какаши понимал лучше, впитав отдалённые, но важные детали расследования Тензо. Например, теперь он знал, что, когда глава семьи Сарутоби взял его на службу, Ируке было всего двадцать лет, всего четыре года с момента поджога. Ирука, должно быть, вжился в роль, приняв дорогие костюмы и татуировки якудза, как элементы маскировки. Он относился к нарядам, курению, волосам, одежде и тренировкам, как к необходимым и неотъемлемым компонентам, чтобы выдать себя за босса семьи Сарутоби. Он тренировался с Майто Гаем не потому что ему нравился этот вид спорта: Ирука выглядел разъярённым во время боя, отчаянно желая проявить себя и стать сильнее, но он прибегал к партизанским приёмам, зная, что никогда не сможет победить Гая благородным и честным способом. Напускная хитро-хищническая манера поведения сопровождала представление: Ирука сохранял хладнокровие перед своими людьми, но его взрывной гнев выдавал неуверенность и страх. Он становился холодным, когда ему это было нужно, но это было неестественно для Ируки, и ему это было совсем не по душе. Когда этот человек перерезал Макото горло, он сделал это, чтобы показать себя Акацуки, а не потому, что хотел покончить с жизнью другого якудза. Что ещё более важно, его приступы депрессии после того, как показалась истинная правда вещей… Ирука Умино всё ещё оставался якудза. Прямо сейчас… он лишь наполовину мастерски играл роль одного из них. Всё это было одним большим театральным актом для молодого человека с убитыми родителями и тяжёлым прошлым. — Ты проверял комнату на наличие жучков, пока меня не было? — спросил Какаши, коротко и просто. Ужасно взволнованный Ирука уставился на него… но потом отрицательно покачал головой. Да… да, это просто подлило масла в огонь и реальность ситуации. Какаши поместил эту новую информацию поверх остальных вещей, которые узнал за последние несколько недель. Он жестом пригласил Ируку пойти с ним обыскать спальню; они работали в паре, переворачивая каждую мелочь и даже крупную мебель, ища под матрасом и в углах потолка в поисках камер и микрофонов. Ничего не было. Какаши повернулся лицом к Ируке и спросил, желая знать, но одновременно и не желая знать ответа: — Котецу и Изумо спали рядом с тобой в последние две недели? Тёмные глаза Ируки оставались широко раскрытыми от удивления. Он выглядел встревоженным; и казалось, начал краснеть. — Нет, — пробормотал он, явно смущённый дальнейшим осознанием того, что Какаши знал о его сексуальной жизни. — Они были внизу. Я был… я спал один. Какаши потребовалась вся его сдержанность, чтобы не ударить себя по лицу — или не тряхнуть головой из стороны в сторону от разочарования, но ему удалось сдержаться. Обращаясь к Ируке, медленно и осторожно, Какаши попытался объяснить, почему это не было хорошей идеей, учитывая текущую ситуацию. — Ты пошёл к Акацуки, убил одного из их якудза, потерял своего главного телохранителя и спал один, даже не удостоверившись, что слежки нет. Когда на него обрушилось осознание собственной глупости, Ирука смог только отступить назад и сесть на край кровати, глядя на Какаши всё ещё широко раскрытыми глазами. Он несколько раз моргнул, а затем посмотрел вниз, изучая пол, будто это могло прояснить, почему он ещё не умер. Чувствуя себя измотанным из-за своей беспечности, Какаши присоединился к другому мужчине, сидя рядом, но держась на достаточном расстоянии, чтобы не слишком сильно отвлекаться. Усталость сглаживала некоторые грани его прозрения, но он не мог удержаться от осознания — ещё раз — что они действительно играли во всё это невероятно свободно и легко. В конечном счёте, они были просто молодыми людьми, жонглирующими властью и насилием, сексом и смертью. Конечно, у Какаши были свои шрамы — и у Ируки тоже — но… — Ты делаешь меня таким глупым, — признался Какаши, мягко смеясь от недоверия и правды. — Я был одержим желанием сделать тебя счастливым. Мне и в голову не приходило задавать вопросы. Я просто хотел служить. Он не был уверен, как отреагирует Ирука, но пытался направить в нужное русло незамутнённую честность Конохамару… озадачивающая и вызывающая ревность от близости Изумо и Котецу… страсть Ируки. Какаши не ожидал, что Ирука расхохочется рядом с ним. Он повернулся, чтобы посмотреть на мужчину и обнаружил, что Ирука на самом деле вытирает слёзы с глаз. Пока Какаши с изумлением наблюдал за происходящим, Ирука, в свою очередь, оглядел его с ног до головы со своим покрытым шрамами и синяками выражением скептицизма и удивления одновременно. Ирука выглядел так, словно попал в театр абсурда, объявляя в ответ: — Я боялся тебя много лет, — он снова рассмеялся, снял развязанный галстук и отбросил его в сторону. — Ты понятия не имеешь, как выглядишь со стороны для других людей, не так ли? — удивился вслух Ирука. Его озадаченная улыбка заставила сердце замереть. Когда Какаши отрицательно покачал головой, он почувствовал, что падает обратно на нулевую ступень, теряясь где-то в дикой жизни якудза… Всё ещё смеясь, Ирука хлопнул себя ладонью по лицу, скрывая синяк, полученный от главы семьи Сарутоби. — О, Какаши, — заявил якудза. От упоминания своего имени в животе Какаши невольно запорхали бабочки. Он не мог не смотреть с невинным удивлением, когда Ирука опустил ладонь и тепло улыбнулся. — Ты тот самый сумасбродный задира. Ты так крут во всём. Эм… нет, Какаши ожидал услышать совсем не это. Ирука перевёл взгляд на бар со спиртным, а его улыбка стала по-настоящему взволнованно-ласковой, будто он говорил о влюблённости в участников корейской группы в социальных сетях. — У тебя потрясающий шрам на лице от бытности полицейским… твоя трагическая история заставляет закоренелых преступников, перешёптываясь, падать в обморок, — он снова рассмеялся, но уже с ноткой горечи. — Ты появляешься в офисе, полном якудза, как будто совсем не боишься умереть. Ты не вздрагиваешь при виде меня. Ты всё делаешь идеально. Недоверчиво покачав головой, Ирука начал перебирать пальцами. Он посмотрел вниз, туда, где должны быть мозоли, но вместо этого была только идеально гладкая кожа. Он продолжил, избегая неизменно недоуменного взгляда Какаши. — Ты точно знал, что делать с Мизуки. Я едва сдерживался, мне казалось, что я схожу с ума! Мне хотелось разбить бутылку саке об его лицо, я даже плюнул в него! Но ты… ты стоял на своём, как будто бывал в подобной ситуации тысячу раз. Какаши помнил всё совсем не так… тогда в стрип-клубе «Бродячих Кошечек» он чувствовал себя не в своей тарелке, сбитый с толку громким обвинением Ируки в адрес других якудза. Во время происходящего он отчаянно пытался сохранять спокойствие. Он хотел вернуть Ируку домой в безопасность, держа подальше от любой опасности, но Ирука был так агрессивен, защищаясь, и исправляя сделанное… — А потом, о, Боже, потом, — простонал Ирука, и густой румянец залил его пересечённое шрамом и синяками лицо. — Я был так зол на то, как по-детски вёл себя в то время, как ты был так спокоен. Ты не беспокоился о своём костюме, ты просто влез под душ, ты был так сосредоточен на том, чтобы вымыть меня, — якудза снова засмеялся, всё ещё шокированный произошедшим, даже по прошествии столького времени. — Я не могу сказать, как сильно я хотел тебя, но ты был непроницаем — и неприкасаем — а потом я не мог больше сдерживаться, я поцеловал тебя, заставил прикоснуться ко мне. … это было… отчасти это было правдой, Ирука сделал первый шаг, но Какаши не истолковал его, как акт отчаяния или потери самообладания. Он был в таком восторге от этого, от настойчивости Ируки, от того, что они, наконец-то, сделали что-то вместе, сняли сексуальное напряжение между ними. Но, видимо, Ирука помнил всё по-другому. Якудза почесал щёку после шрама напротив синяка и едва в силах признаться, очень тихо прокомментировал: — Ты сказал, что я могу сделать с тобой всё, что угодно, что ты со всем справишься. Ты практически приказал мне трахнуть твоё лицо, — румянец Ируки значительно усилился, отчего шрам и синяк выделялись ещё больше. — Я никогда не думал, что кто-то скажет мне нечто подобное, не говоря уже о тебе, самом впечатляющем человеке из всех, что я знаю. И всё это время ты делал такие вещи просто — так легко — с таким хладнокровием! Какаши понял, о чём говорит Ирука… он мог заметить, как другие люди, вроде Ируки, могли воспринимать одну и ту же ситуацию по-другому, когда он чувствовал себя брошенным и ошеломлённым, погружённым в пучину жизни. Он почувствовал, что краснеет, когда Ирука хрипло добавил, глядя прямо на него: — Было словно в первый раз… ты был невероятен — это был лучший секс в моей жизни. Внезапно ладони Ируки сжались в кулаки на коленях. Его признание стало мрачнее, когда он снова заговорил. — Ты смотрел на Кисаме так, словно он совсем не страшен. Ты и глазом не моргнул, когда увидел Итачи. Ты собирался сказать мне, кто он на самом деле прямо в тот же миг, в двадцати футах от него; ты не заботился о последствиях, ты был настолько уверен в себе — а потом пять секунд спустя ты спас мою жизнь. Голос молодого якудза понизился до меланхоличных глубин, когда, заканчивая свою речь, он вздохнул: — Если бы тебя не было рядом, я бы умер. Мои ученики заблудились бы в этом безумном подземном мире. Ты такой крутой, Какаши. Ты сводишь меня с ума. И я не могу за тобой угнаться, — Ирука почти шептал, его слова растворялись в воздухе, когда он выдыхал. — Я хочу быть таким же сильным, как ты. По какой-то причине Какаши смог придумать только одно опровержение: — Но ты зовёшь меня Гончей-сан, — запротестовал он, тут же заупрямившись, ему не особо хотелось говорить это, но он всё же сказал. — Потому что я твой послушный пёс. Потрясённый, Ирука резко повернул голову и одновременно наклонился к нему. — Что? Откуда такие мысли? — возразил он, явно поражённый предположением Какаши. — Я называю тебя Гончей-сан, потому что собаки лучше людей. Хах. И что теперь. — Ты не служишь мне, Какаши. Моя жизнь изменилась и теперь вращается вокруг тебя. Всё, что я делал с тех пор, как ты стал моим телохранителем произошло, потому что ты заставляешь меня хотеть быть лучше, выходить на улицу, делать что-то хорошее, в то же время оставаясь якудза. Эх… это не… это неправда. Ведь так? Очень нежно Ирука положил ладонь на колено Какаши и слегла сжал пальцы. Его искреннее выражение лица смягчилась ещё больше, когда он пояснил грубоватым тоном: — До того, как ты появился, половину времени я злился, а оставшуюся боялся. Я никогда не покидал этого здания. С людьми общался по телефону. Занимался бумажной работой. Делегировал обязанности, — он самоуничижительно улыбнулся и отвёл от Какаши взгляд, явно смущённый собой. — Когда я был моложе, мне так хотелось внимания, что я проникал в чужие дама, крал вещи и продавал. Мне отчаянно хотелось произвести впечатление на других беспризорников. Так однажды я осмелился проникнуть в резиденцию Сарутоби. Мне было страшно, я не хотел туда идти, но они назвали меня трусом, я пошёл. Ирука сделал паузу, выглядя всё более уставшим от своих собственных воспоминаний. Его голос звучал отстраненно, будто он совершил путешествие назад во времени, снова стоя в строительном комплексе, как шесть лет назад. — Асума поймал меня и спросил, что мне нужно. Я не мог сказать: «причина жить», поэтому просто попытался убежать, но случайно выбил сигарету у него изо рта, отчего спальня загорелась. Его рука соскользнула с колена Какаши. Ирука снова принялся разглядывать свои ладони, как делал это раньше в машине после убийства Макото, раздумывая над своим собственным существованием. — Шикамару спал в задней комнате, Асума пошёл за ним, но он был таким огромным, что не смог попасть в комнату, когда обвалились опорные балки… но я мог. Я вытащил Шикамару. Ирука вздохнул долгим и измученным вздохом. Он потёр шрам и поморщился, наткнувшись на свежий синяк. — Они отпустили меня, заставив пообещать, что я буду держаться подальше от неприятностей. И так было… я едва успел окончить среднюю школу. Пожав плечами, Ирука рассказал всё остальное почти единым потоком предложений. — Когда мне было восемнадцать, я организовал программу для детей из группы риска и учил их тому, что они пропустили в школе. Тогда я снова увидел Шикамару, он часто прогуливал школу. Он сказал, что его учитель Асума-сэнсей, а не «старые скучные учителя». Со временем он начал называть меня Ирукой-сэнсеем, а после и все остальные. Там я и познакомился с Гаем. Он рассказал мне о тебе всё. Эту мысль было трудно переварить: неужели они действительно раньше встречались? При других обстоятельствах? — Но прежде чем мы с тобой смогли встретиться, врачи прогнозировали Хирузену совсем немного времени — его старая травма дала себе знать, — поэтому вызвали меня. Асума хотел, чтобы посторонний поддержал Шикамару и внука Хирузена Конохамару… научил их реальным вещам, а не только образу жизни якудза. Ирука явно заставил себя подытожить историю своей жизни, его голос стал сухим и лишённым эмоций. — Я стал любимым сыном: сирота в новой семье. Я вытаскивал Шикамару и Конохамару из парочки злачных мест, так же, как и многих других якудза. Их воспитание поистине ужасно, их детские травмы и отсутствие жизненных целей. Я больше не управляю своей программой для молодёжи… потому что сейчас я провожу её с якудза. Прежде чем Какаши успел сказать хоть слово перед лицом сотни новых сведений, Ирука упал обратно на кровать. Одной рукой он слабо толкнул Какаши в бок, эмоционально уставший от того, что пришлось, как говорится, вывернуться наружу. — А теперь ты. Твоя очередь. Расскажи мне все свои секреты.