My Yakuza Boyfriend

Он двигался инстинктивно, его разум погружался в воспоминания. Тёплые глаза Рин, её восторженный смех, её нежные руки, притягивающее их с Обито друг другу с обеих сторон, чтобы они могли сделать селфи в свой первый день в качестве полицейских. Она смотрела на него с такой любовью — на них обоих — и была такой же в тёмном переулке, в те ужасные мгновения перед убийством, перед тем, как истечь кровью в его объятиях, крича: «Иди за ним и приведи его». Её похоронили со всеми почестями, а сами похороны были яркой жгучей трагедией. Он был на них, пристыженный, стоя в отдалении, наблюдал, пока ещё трезвый, но потом он утопил себя выпивке, в таблетках, в ненависти к себе, он никогда не станет прежним, но сейчас — теперь на её месте был Ирука Умино. Какаши лишь смутно осознал, что догнал Обито. Он схватил его посреди улицы, втягивая в драку. Это было до тошнотворного знакомо, то что они делали несколько раз во время службы в полиции: он наблюдал, словно со стороны, как уклонился от удара, направленного в его здоровый глаз, а затем чуть не вырвал желчью, когда кулак Обито врезался в его живот, меняя их позиции в грязном переулке. Они ничего не говорили друг другу, всё происходило на автомате, ожидаемо, удар за ударом, отражая ссоры давних лет, дней, слов, кошмаров. Он видел рану на лице Обито, шрамы, стянувшие его кожу, его раздавленный глаз, что было до ужаса похоже его собственный, и он задался вопросом, использовал ли Обито медицинские мази на нём. Какаши все ещё думал о своём бывшем напарнике, заботясь, когда Обито зарычал на него, вскипев так сильно, что он почти плевался ядовитой слюной: — Я знаю, что она прикрыла меня. Я знаю, — не имело значения, насколько он был в себе, потому что боль расцвела тысячей цветков вишни, розовых и красиво цветущих посреди его лица, когда Обито ударил его стиснутым кулаком прямо в нос. От треска костей оба его глаза задрожали и здоровый, и плохой. Но Обито был неумолим в своем нападении, жестоком словесно, когда выплюнул, фактически трясясь над Какаши и оседлав его. — Ты подвёл её. Ты подвёл меня. Ты не смог защитить никого из нас. Ты никого не можешь защитить, Какаши. Перед его мысленным взором резко вырисовалась сцена. Ирука падает на кровать … глядя вверх на Какаши с усталой, но заинтригованной улыбкой… требуя, как подросток со своим первым настоящим парнем, чтобы Какаши прямо сейчас признался во всех своих секретах. И… Ирука падает на бетон в пятидесяти футах позади него… истекая кровью из огнестрельного ранения, предназначенного для Какаши… яростно настаивая на том, чтобы Какаши отправился за своим бывшим напарником. Он ударил Обито в солнечное сплетение, оглушив его, отбросив назад, затем они оба молниеносно оказались на ногах, обмениваясь ударами в темпе, который заставлял кости протестующе скрипеть. — Я делаю это для прежнего тебя, — услышал Какаши свой голос, прозвучавший громче, чем он представлял. Это было не то, что необходимо сказать, чтобы успокоить Обито, чьё лицо помрачнело ещё больше. Его непохожие глаза сузились до тонких щёлочек, после чего он закатал свои громоздкие рукава, показывая безумно печальные следы застарелых порезов и такое тонкое тело, что… Следующим ударом Обито использовал партизанскую тактику, которую узнал от уличных бойцов; он нанёс такой сильный удар под подбородок Какаши, что когда тот отшатнулся, то почувствовал, как два передних зуба с силой стукнулись друг от друга, сколов нижний, сломанный под диагонали кусок кости безумно перемещался по языку. — Прежний я мёртв, — объявил Обито, но, пока он говорил, его трясло от ярости, кожа была бледной, а поза нервной, и Какаши почувствовал вкус крови во рту, и их вечная дружба была на вкус, как весна, и поэтому он знал, что нужно быстрее встать, чтобы избежать очередного пинка, а затем нанести сокрушительный удар по лишенной шрама щеке Обито. Его бывший напарник отшатнулся в сторону, выплевывая выбитый зуб. — Я не знаю, что делать, — признался Какаши вслух, слова были такими же болезненными, как прощальный салют на похоронах Рин. В минуту слабости он слегка наклонился в сторону Обито и увидел, что тот уже развернулся, обороняясь, готовясь встретить его удар посреди улицы. — Но я не брошу тебя, — он ударил, Обито заблокировал удар, их руки скрестились, дрожа от напряжения, и он искренне признался, глядя в яростные разномастные глаза Обито, те, что находились параллельно его собственным. — Она бы так не поступила, — он отдёрнул руку. — И я не хочу этого. Какаши ударил своего бывшего напарника так сильно, что Обито упал назад, а затем… просто… не шевелился. Прошла секунда, Какаши задыхался, на его губах выступила кровь, он не мог сосредоточиться на этом, хоть на чём-то. … затем он решил проверить, как там Обито, убедиться, что не убил его. Но… В стремительной огненной вспышке… Обито поменял их местами, и теперь целился из «Глока»… ох… «Глока» Какаши, того самого, что находился в его наплечной кобуре под курткой… направляя его точно между приподнятых серебряных бровей Какаши. В мыслях Какаши промелькнул целый фильм, состоящий из разрозненных кадров. Непостижимо, но в них было так много Ируки, который почти наверняка был без сознания, умирал, а может быть, уже умер… в тот первый момент, когда их глаза встретились в его кабинете, Ирука улыбнулся, настолько довольный его присутствием, что привело к их первому поцелую, такому мягкому, что его израненное сердце попыталось восстановиться, сплетая тонкие нити артерий обратно. Напряжённое волшебство в их первом совместном душе, где Ирука был тихим и сильным, берущим то, что хотел. Ночной клуб, где Ирука вступился за него, успокаивая безликую секс-работницу, и дал ему мрачное восхитительное обещание, прежде чем агенты под прикрытием и телохранители, намеренно предавшие хозяев, испортили им ночь. Их первый раз вместе, он так отчаянно хотел сделать его незабываемым, а теперь… А теперь… хах… Он помнил миллион вещей из своей короткой жалкой жизни, начиная с того, как нашёл тело отца, после той ужасной заграничной командировки, до того, как он притворялся спящим под полуденным солнцем на крыше после школы, когда Гай стоял рядом, ожидая, когда он проснётся, до того, как представил Тензо всем в участке, используя его настоящее имя, а не жестокое прозвище, которым его окрестили говнюки с его последней работы, до того, как они рыскали по улицам в поисках плохих парней, а потом он и сам стал плохим парнем. Но… ах… Ирука Умино. Я так рад, что встретил тебя. Какаши знал, что нельзя закрывать глаза, когда смотришь смерти в лицо. Он не моргая смотрел на Обито. Его бывший напарник слегка дрожал… но потом он полностью взял себя в руки, застыв. Сюрреалистическая трансформация была очевидна: теперь он готов убить меня. Позади него, позади Какаши… Внезапно… И оттого неожиданно… — Если ты застрелишь моего парня, клянусь, я вышибу тебе мозги. Какаши наблюдал, как вытянулось наполовину изуродованное лицо Обито, обдумывая варианты, и что-то ещё произошло позади, и он абсолютно точно знал этот звук — Ирука Умино взвёл курок — готовясь нажать и, чёрт возьми, застрелить Обито, убить, убить, убить… Стальной голос Ируки снова скомандовал: — Положи пистолет на землю. Руки за голову. Обито снова посмотрел на Какаши… и выражение его лица, хотя и было мрачным, стало немного уязвлённым, показывая… Он… не хочет меня убивать. Поэтому, как ни странно, не было ничего удивительного, когда Обито осторожно спустился на дорогу, положив «Глок» Какаши на землю, как будто он бросил цветок на могилу Рин, а затем принял безукоризненную позу капитуляции, расставив ноги и положив руки за голову, и всё это время пристально смотрел на… … Господи Иисусе, мы всё ещё друзья? Какаши медленно закрыл полуслепой глаз и оглянулся другим, ища Ируку. Тем не менее, пока он двигался, его тело болело, но звенело от адреналина, он обнаружил, что его босс, его любовник, его бойфренд стоит рядом с ним, нетвёрдо держа пистолет «Беретта». Ирука не смотрел на него. Вместо этого он уставился на Обито сверху вниз. Его действительно подстрелили… но рана была в месте соединения груди и плеча с левой стороны. Рана всё ещё кровоточила: ало-красное пятно расползалось по его белой рубашке, как красная лужа во время дождя. Какаши начал что-то говорить, что-то искреннее из глубины души… С передней стороны клуба неоновые красные и синие огни и пронзительный вой сирен пробудили остальные чувства, когда мчащая в панике полицейская машина и быстро следующая за ней карета скорой помощи подлетели к ним. Офицер полиции, которую Какаши не узнавал, выскочила из машины с пистолетом наготове, и прошла мимо Ируки, направляясь прямо к Обито, даже не обратив на них внимания, что означало… Странный укол щекотал интуицию Какаши. Двое парамедиков быстро приближались к Ируке завидев, что с его руки капает кровь. Словно в замедленной съёмке, Ирука посмотрел на него, его тёмные глаза блестели и были отстранёнными. Он намеренно наклонился к Какаши, и поначалу ему показалось, что тот падает, потеряв сознание. Вместо этого, в самую последнюю секунду, пересечённая шрамом щека Ируки призрачно коснулась его собственной, отмеченной ножом, и он прошептал мягкое опасное признание во влажные от пота серебряные волосы Какаши. — Я работаю на полицию. Уже много лет. И тогда… Ирука потерял сознание, всем весом рухнув на Какаши — всеми своими татуировками, шрамами и секретами.