Рано или поздно нам всё равно придётся отпустить прошлое и вступить в новую жизнь. И пускай перемены болезненны, но это единственный путь к развитию... «Анатомия страсти»
***
Шепфа несколько раз стирал текст и писал заново. Нет, он не пытался отточить свой навык писательства или, тем более, Боже упаси (как иронично), потратить время впустую. Он всего лишь не решался выставить пост в Небесграмме, о котором, конечно же, узнает каждый в течение часа максимум. Однако, всё же набрав заключительную фразу: «Ещё раз прошу прощения», нажал кнопку «опубликовать». Риверс извинялся за тот случай на турнире, когда выставил секретную документацию на всеобщее обозрение. Пускай она и была правдивой, он решил это опровергнуть, из последних сил высасывая из пальца «недоаргумент», почему этот пост правдивее бумаг с подписями и печатями. «Неужели этого маразматика коснулась совесть?» — подумал Сатана, обновив страницу. Шепфа сделал очередной глоток виски и поморщился — пить он не привык от слова совсем. Однако алкоголь ему сейчас требовался для решительности: он собирался направиться в Ад за Бенедиктом. Покрутив с минуту бокал в руке, наконец, оставил его в покое и быстрым шагом вышел из дома.***
После рассуждений в***
— Припёрся, сука! — Сатана, встретив «давнего друга» у тюремной камеры, выписал ему крепкий подзатыльник. Тот, повернувшись, с ошарашенными глазами глянул на него. — Чё вылупился?! — последовал второй подзатыльник. Шепфа метался в мыслях, пытаясь придумать что-то остроумное. Однако поняв, что сейчас находится в безвыходном положении, сдался: — Я за ребёнком, — он показательно покрутил ключами от тюремной камеры. — За которым имею право прийти. Наступило молчание. На самом деле Сатана был уверен, что Бенедикта давно тут нет — а смысл ему тут торчать? — Потому что я хочу от него избавиться к херам! — Избавиться? — дьявол выгнул бровь. — Я подумал, что мне, возможно, так станет легче. — Тебе? Легче без медведя? Может, лучше сразу в могилу? — Не издевайся. — Это моя прямая обязанность. — Если тебя так раздражает моё присутствие, то дай я его просто заберу и уйду. — Да пожалуйста. Только ключи от камеры отдай. — Ну да, любезность явно не твоё, — закатив глаза, он прошёл вдоль темницы, выискивая взглядом медведя. — А чего ты ожидал? — не унимался Сатана. — Как ты вообще додумался выкрасть Люцифера? — Точно так же, как и ты додумался брать мои вещи, — он фыркнул, остановившись рядом с одной из камер. Провернул ключом в замочной скважине, прошёл внутрь. — Сравнил вещь с живым существом! — Ну, ты же сравниваешь Люцифера с грушей для битья, — Шепфа вернулся с пыльным Беном в руках. — Так что тут оба не промах. — Грушей для битья? Да когда я его бил в последний раз? Не считая крылоборства, конечно же. — Тогда, советую обдумывать свои фразы. — Фразы? — дьявол свёл брови к переносице, а затем отмахнулся. — Шепфа, не смей указывать. Я сам разберусь, что мне делать со своим сыном, так что ты к нему не лезь. — Ой, больно он мне нужен! Особенно когда он в какой-то подворотне стриптизёром устроился. Н-да, наверное, мне следовало раньше уточнить, что на самом деле, от Бенедикта Бог решил избавиться не только потому, что якобы осознал свои шизофренические наклонности, а потому, что чувствовал себя виноватым. Судьба Морнингстара-младшего его сильно волновала ещё с тех времён, когда дьяволёнок только успел появиться на свет. А поскольку его изгнание стало следствием войны с Сатаной, а война с Сатаной была следствием разговора с плюшевой игрушкой, Шепфа чувствовал себя виноватым. Итог: тайная слежка за Люцифером (чтобы знать, всё ли у него хорошо), желание избавиться от изначальной причины конфликта. — Чего, блять? — Оу, то есть, наш папуля ещё и не смотрит за своим сыном? Как досадно... Наверное, я один думал о том, жив он там или нет. В следующую секунду Сатана схватил Шепфу за рубашку и слегка поднял в воздухе, хотя, по правде говоря, он был выше его не больше чем на пять сантиметров. — Во-первых, не смей мне тут дерзить. Во-вторых, он взрослый мужчина, я не должен следить за каждым его шагом. — А какого хрена ты тогда ему указываешь?! — Потому что я всё ещё его отец! — он с силой откинул Бога в сторону шипованных прутьев тюремной камеры. Давайте оценивать слова с адекватной точки зрения. Смысла в них не было. Сатана противоречил сам себе, мол, следить не должен, но указывать обязан. Все мы прекрасно понимаем, что родитель либо берёт полную опеку над ребёнком, обеспечивая всем необходимым и воспитывая, либо не смеет вмешиваться в его жизнь, особенно когда ребёнку почти тридцатник. А то выходит как-то глупо: Сатана вечно что-то требует, пользуясь Люцифером, как своим слугой, но при этом смеет подвергать его жизнь опасности. Но давайте не будем торопиться с выводами. — Отец называется... — прошипел Шепфа, поцарапавшись о те самые шипованные прутья. Вы когда-нибудь задумывались о том, каково это — быть взрослым? Да и не просто взрослым, а родителем. Теперь Вам нужно не просто быть самостоятельным, но и подавать хороший пример. Казаться умным, умеющим и знающим всё, когда, по правде говоря, Вы тот ещё остолоп. Разве Вы знаете ответы на все вопросы? Всегда без исключений знаете, как поступить в той или иной ситуации? Быть может, у Вас есть идеально расписанный на несколько лет вперёд план? Нет. Вы такой же ребёнок, который не то что не знает, что будет дальше, а даже не уверен в том, что делать с происходящим на данный момент. — Пошёл отсюда! И не смей возвращаться! — требовал Сатана, отобрав ключи. — А что? Боишься, что не сдержишься? — В каком смысле? — А ты как думаешь? — поднявшись на ноги, Бог облокотился на стену. Вы всё тот же ребёнок, только теперь имеющий большую ответственность на плечах. Теперь Ваша ошибка может отразиться не только на Вашей жизни, но и на жизни Вашего чада. Вы можете делать тысячи хороших поступков, но достаточно допустить одну ошибку, чтобы перечеркнуть всё одной чёрной полосой. А теперь ответьте себе честно. Вы готовы всё так же продолжать осуждать Сатану? — Удиви меня. Стоит добавить, что первый ребёнок у родителей всегда эксперимент. Люцифер им и являлся. А что, если родитель только один? Гораздо легче работать над чем-то вдвоём, главное — правильно распределить обязанности, а не делать всё самому. Но тут сына воспитывал отец в одиночку. По своей же глупости, однако давайте вспомним, что он... Сатана. Неужели ожидали от него столь прекрасной репутации? — Кто знает твои фантазии... Да и сам скажи, — Шепфа вздёрнул подбородок выше, — разве тебе так интересно сидеть на своём троне, да ещё и без собутыльника? — Ты мне в роли собутыльника в любом случае не сгодишься. Ты столько попросту не выпьешь, сколько могу выпить я. — Это вызов? Ну, согласитесь, поведение что у Шепфы, что у Сатаны такое, словно они сами только вылезли из пелёнок, когда на деле являются правителями двух главных миров. Можно ли их за это осуждать? Не-а. Так не работает. Им надо впихнуть в рот леденец, и пока те увлечены сосанием, шептать на ухо различные рекомендации. Как всем известно, человек легче соглашается, когда чем-то отвлечён, чем когда сосредоточен. Ну, это так, уроки манипуляции. — Вызов, — дьявол громко рассмеялся, заранее понимая, что уже выиграл. Вдруг раздался собачий лай. Шепфа сразу устремил свой взгляд в одну из камер, где сидела заключённая собака. Да-да, заключённая. Не сторожевая. — Ты серьёзно? — Это доберман Люцифера. На время его отсутствия я решил, что он побудет здесь. — В тюрьме...? — Не люблю псов. «Ну что ж ты себя не любишь-то, а?» — Но будь уверен, его кормят. За Викторию Люцифер не осмелился бы меня убить, а вот за собаку... Вполне. Постой, что ты делаешь, мать твою?! Сатана проследил за Бенедиктом, которого Шепфа, просунув через прутья, закинул в камеру к Клыку — этому самому доберману. — Вот я и избавился от него. — Его собака воспитанная. Не станет грызть игрушки. — Значит, он будет не одинок. — Знали бы люди, кто их Бог, — перестали бы надеяться на лучшее... — пробурчал себе под нос Сатана, который на самом деле, давно отпустил обиду на человечество, которое в своих грехах обвиняет именно его. — Сам такой! — Я Сатана. От меня хорошего не ждут. Разочаровываются в друзьях, а не врагах. «Так что вполне возможно, что в тебе бы разочаровались», — мысленно добавил Сатана, направляясь к выходу из тюрьмы. — Пить будем абсент.