Если б знал, что тебя не увижу, я бы крепче тебя держал, не пустил бы гулять по Парижу и тем более — на вокзал.
Не купил бы тебе билеты, не пустил бы тебя за порог, если б знал, что вот это лето — окончание, эпилог.
Целовал бы всё ниже и ниже,
не хранил бы в себе мечты,
если б знал, что тебя не увижу,
я бы чаще дарил цветы,
я бы чаще тобой восхищался, я бы верил в нашу любовь… А на деле — с тобою прощался, был уверен, что встретимся вновь!
Костя Крамар
***
От лица Люцифера
Лишь окунувшись в полное дерьмо, начинаешь осознавать, как хорошо было до этого. Находясь в стенах больницы сутки и вспоминая всё то, через что мы сумели с Вики пройти, я думал, что хуже уже не будет. Думал, что ей придётся проторчать под наблюдением врачей несколько недель, а может даже месяцев. Думал, что она будет продолжать страдать от головных болей длительное время, запихиваться таблетками и, возможно, пойдёт на какую-нибудь терапию. Но всё оказалось куда проще. Её просто скоро не станет. Тело молодой девушки, которой не дали пожить ни на Земле, ни на Небесах, отправится в Небытие наслаждаться вечным спокойствием, пока я буду страдать от одиночества и боли, захлёбываясь в алкоголе. Так продлится несколько лет, десятилетий, веков… А потом я займу пост Сатаны. Порой буду оглядываться по правую сторону в надежде увидеть второй трон рядом со своим. Но там будет пусто. Отныне и навсегда. — Я… не понимаю… — моё выражение лица абсолютно ничего не выражало. Оно было пустым: взгляд потерянный, словно у маленького мальчика — меня в прошлом, когда я принёс любимые мамины тюльпаны на её могилу… — Почему ты молчала? Уокер сейчас выглядела более живой, чем я, хотя, по идее, всё должно было быть с точностью наоборот. Она хмурила брови, пытаясь собрать мысли в кучу и выдать какое-нибудь оправдание, на которое я лишь фыркну и отвернусь. — На лечение понадобилось бы огромное количество денег, а их у нас тогда не было и… — А просто сказать ты не могла? Она лишь закрыла глаза. Я понимал, что, скорее всего, она сейчас мучается от нестерпимой боли и каждое слово даётся ей через силу, но… Разве я не заслуживал ответов? Я хотел понять, почему моё счастье меня покидает. А ещё я хотел понять, почему моё прошлое счастье меня тоже покинуло. «Может, это какое-то проклятье?» Нет, полная чушь! «Охуенно…» — я тихо засмеялся, излишне нервным движением взлохмачивая чёрные волосы. — Прости меня… — тихо прошептала Вики, заставляя меня вновь приковать к ней испытующий взгляд. — Я тоже впервые умерла от этого рака и… — её голос дрожал, отчего хотелось взвыть и обессилено упасть на колени. Ужасное всё-таки сочетание гнева, боли и жалости… Я подошёл к её койке и сел на самый край. Количество медицинских силиконовых трубок, проведённых к хрупкому телу, зашкаливало. Хотелось взять их в охапку и порвать, а затем, подхватив чёртову Уокер на свои блядские руки, не способные ей помочь, крикнуть отцу, что есть силы: «Я не справился! Не справился, слышишь?! Забери нас сейчас же…!» — Люцифер, мне срочно… — услышав своё имя, произнесённое этими столь дорогими мне устами, я весь сжался, и взгляд мой потеплел. — Очень срочно нужны крылья. — Я… не могу их тебе дать. Безвыходность ситуации давила на меня всем своим, сука, весом, который я, увы, не мог осилить. Я лишь ждал, пока меня окончательно раздавит, с раскинутыми для объятий руками и перекошенной улыбкой на заплаканном лице. — Я пыталась звать Шепфу… От упоминания Риверса злость вспыхнула мгновенно. Как же так случилось, что самое чистое, мать его, создание во всех «цивилизованных» мирах не соизволило помочь? Не абы кому, а мне. Дитю, с которым он нянчился всю мою сознательную и несознательную жизнь. — Но он всегда молчит… — Я не удивлён. Я хотел отвести от Вики взгляд, чтобы хотя бы немного остыть и только потом вернуться к разговору. Но я знал, что никакого «потом» у нас уже не будет. Поэтому приходилось смотреть в её виноватые глаза, продолжая проклинать нас обоих за глупость, которая привела её в эту больничную палату. Пришло осознание того, что быть рядом — не значит сопереживать и помогать. От меня было бы сейчас куда больше пользы, если бы я, не поддавшись эмоциям, остался гореть в Аду, а не прыгнул за своей любовью в водоворот. И что-то мне подсказывает, если бы Сатана дал мне время, чтобы подумать, я бы всё равно прыгнул. Просто потому, что я был идиотом. А ведь если бы я им не был и не лишился крыльев, то сейчас мог бы достучаться до Шепфы и уговорить его вмешаться, уговорить образумить отца, уговорить спасти Уокер… — А я… была красивой на показе? — она грустно улыбнулась, уголки моих губ тоже дёрнулись вверх. — Лучше всех… Может, менять тему разговора и не самая лучшая идея, но во всяком случае это явно лучше, чем грустить в ожидании неизбежного. Пускай лучше на похоронах танцуют, вспоминая самые смешные ситуации из жизни человека, чтобы он в своём гробу от смеха, а ещё лучше от стыда, перевернулся. — А ведь я только вчера столкнула тебя в слёзы плачущих дев… — прошептала Вики, положив свою тёплую ладонь на мою щетинистую щеку. — И влепила мне первую пощёчину за тот случай с Дино, — я хмыкнул, поглаживая её костяшки пальцев. — Я бы тебе ещё пару раз пощёчину влепила, вспоминая твой страстный стриптиз для других, — она тихо засмеялась, когда я поёжился, — но, боюсь, у меня на это нет сил. Нежная рука, что лежала на моей щеке, переместилась выше, начав медленно перебирать пряди моих волос. Хотелось замурчать от удовольствия, но по телу пробежали мерзкие мурашки от осознания того, что эту ласку я чувствую в последний раз. Тихо прохрипел: — Я не верю… — Всё будет хорошо, слышишь? Я слабо кивнул, ощущая нарастающую дрожь в теле. «Что, блять, будет хорошо?! Даже через дохереллион лет нам не удастся встретится по ту сторону в Небытие! Что, блять, будет хорошо…?» — Мы же со многим так прекрасно справились. Да ты ещё сильнее меня верил, что всё будет хорошо! Мы столько всего пережили и сделали друг для друга… — она устало вздохнула, а я вспомнил тот вечер, когда она сделала мне божественный массаж и впервые доверилась, рассказав о своём… опыте в постели. — Просто не все истории заканчиваются хеппиэндом… — Уж мне ли не знать, — согласился я и, аккуратно поднеся её руку к своим губам, оставил на ней лёгкий поцелуй. — Ты у меня самый лучший… Я судорожно выдохнул, злясь на эти лживые слова. Я не мог быть самым лучшим. Не потому что я, блять, дьявол во плоти, а потому что… я так чертовски мало сделал для неё… — Я люблю тебя, — дежурный раз признался я, глядя в голубые очи. — И я тебя, — мгновенно ответила она, не потратив и секунды на раздумья. — Я не могу привстать, не мог бы ты… меня поцеловать…? От этой фразы захотелось рассмеяться и расплакаться одновременно. «Ну какая же она у меня глупая девочка…» Просить о поцелуе? Я же не недоступный принц на белом коне. Скорее уж это она для меня принцесса в центре лабиринта Адама и Евы. Не доберёшься, не пожертвовав временем и собственным здравым рассудком… Я наклонился над ней и, очертив взглядом выпирающие скулы, остановился на пухлых бледных губах. Нежно прикоснулся к ним своими, боясь где-то перестараться и причинить даже малейшую боль. Не разрывая поцелуй, она разочарованно простонала и переняла управление на себя, слегка приоткрыв рот и проведя кончиком своего языка по моей верхней губе. Я рвано вдохнул и тоже приоткрыл рот, позволяя ей углубить поцелуй… — Извините, что помешал, — смущённо произнёс мужской голос за спиной, заставляя меня отстраниться и сесть на край, как прежде. — Мы можем… ввести препарат, чтобы Виктория не мучалась и сразу… Вы меня поняли. Я даже не стал переводить взгляд на врача. Всё предстояло решить только Уокер, ведь это своего рода самоубийство, за которое, к слову, ни в Небытие, ни в Аду не карают. Только в Раю. Ангелы вообще странные существа. — Я не хочу сдаваться раньше времени, — она помотала головой. — Поймите меня правильно, Вы не сможете… выжить, Вам будет становиться только хуже и… — Я знаю, — перебила она. — Знаю, но это не имеет для меня значения. — Упёртая… — в который раз с нескрываемым восхищением пробормотал я. — Вот видишь, я почти не изменилась. Только похудела на шесть килограммов, — довольным тоном произнесла она. — Нас перед показом взвешивали. Я не стал говорить о том, что это откровенный пиздец. Она и сама понимала это. Я лишь продолжал держать её руки в своих ладонях, до сих пор не веря в то, что скоро они утратят своё тепло и бесповоротно заледенеют. — Я, конечно, видела, в каком состоянии Сатана, — она сказала его имя тихо, чтобы врачу не удалось расслышать, — но, пожалуйста, постарайся до него дозваться. Ты не выдержишь в этом мире. Он не твой. — А куда я денусь? — В общем, просто зови его… — Я постараюсь, — согласился я, ничего не обещая. — Когда-нибудь да протрезвеет. Раньше я никогда не понимал белокрылых, которые так упорно твердили, что алкоголь — зло. Сейчас я уже не мог это так настойчиво отрицать… — Даже если протрезвеет… Думаешь, он заберёт меня? — Конечно заберёт, — без тени сомнения ответила она. — Ты же его сын. И он любит тебя! Вики походила на ребёнка, несущего свет. Она верила в бескрайнее добро и была готова локти кусать, лишь бы у её близких всё было хорошо. Но, увы, наши отношения с отцом были построены на… смерти Люциды. — Если я найду лазейку из Небытия, обещаю, что устрою ему промывку мозгов! — Не сомневаюсь, — улыбнулся я, представив сюрреалистичную картину, в которой мой отец убегает от злой до предела Вики. В детстве все мальчики тянутся к матерям. Я был не исключением. Только в подростковом возрасте они начинают сближаться со своими отцами, если таковые имеются, но… Сатана убил ту, которая была моим счастьем. Именно она знакомила меня с окружающим миром, рассказывала сказки на ночь (и не эту дурацкую Красную Шапочку!), целовала в макушку, на что отец почему-то всегда фыркал. Помимо того, что ему не была присуща мягкость, однажды он перешёл все дозволенные границы. Этот день навсегда перевернул всё с ног на голову, не позволяя нам с ним когда-нибудь сблизиться, став настоящей роднёй. Нет у меня любящей семьи. Ею в будущем могла бы стать Уокер, однако… «Порой буду оглядываться по правую сторону в надежде увидеть второй трон рядом со своим. Но там будет пусто. Отныне и навсегда». «Блять!» — мысленно ругнулся я, когда Вики вздрогнула, а на кардиографе произошёл небольшой скачок пульса. — Извини, сердце болит. — Не извиняйся, — шумно выдохнул я, пытаясь успокоиться. — Ты не виновата. — Я такая глупая… — вдруг произнесла она, сжав губы в тонкую полоску. — Просто я правда не представляю, что бы мы начали делать, если бы я призналась сразу. Я помотал головой, не желая слушать. Ведь сейчас уже не имели никакого значения наши поступки. Мы оба совершили ошибки и оба поплатимся за это. Она — своей жизнью, а я — вечным одиночеством, проклинанием себя и окружающих, нескончаемыми страданиями. Тут… нечего больше обсуждать. — Меня единожды уже пытались вылечить, причём, когда это ещё было возможно, но врачам этого сделать не удалось. Папа просто-напросто потратил круглую сумму и… В этот раз испуганно дёрнулся я, когда пульс на кардиографе вздрогнул намного резче и отчётливей. Я мгновенно сжал её руки в своих крепче и шумно сглотнул, осознав, что Уокер даже не поняла, что только что произошло. Её взгляд стал рассеянным, словно она за секунду утратила всю память и потерялась в пространстве. — Виктория, Вы меня слышите? — вмешался врач. — Да… — неуверенно ответила она. — Извините, — в этот раз он обращался ко мне, — думаю, Вам пора уйти. — Нет! — рыкнул я, сверкнув глазами. — Я не оставлю её. Я обещал… Всё-таки мир не рухнул, когда мне сказали её диагноз. Мир рушился прямо сейчас на моих глазах, пока я бездействовал посреди всей этой вакханалии, чувствуя, как волна от каждого обеспокоенного удара сердца уносила почву из-под ног. — Люцифер… — еле слышно прошептала Вики. — Обними меня, прошу… — я слышал, как в её голос начинает пробираться паника от боязни неизведанного. Она морально не была готова столкнуться с Небытием. Я тоже был морально не готов её туда отпускать. — Мне так страшно… Ничего не отвечая, я просто выполнил её просьбу, аккуратно обняв. Услышав тихие всхлипы, сильно зажмурился, сдерживая свои порывы разреветься, как чёртов маленький мальчик, рядом с ней. «Я должен быть опорой… Я должен помочь перенести всё как можно мягче… Я должен…» Её тело стало обмякать, а пульс на кардиографе уже не прекращал выдавать постоянные излишне резкие колебания. — Положите её, — приказал врач. — В таком положении ей больнее. Я не хотел её отпускать. Она тоже не хотела, чтобы я её отпускал. Но мне было важно, чтобы ей стало легче, хотя бы чуть-чуть… Однако мы вновь не сговариваясь взяли друг друга за руки. — Виктория, Вы ещё слышите меня? Она слабо кивнула. Судя по тяжёлым глубоким вдохам, дышать ей становилось всё сложнее. — Она начинает отключаться, — сообщил врач, заполняя бумаги и нервно поглядывая на часы. «Будто бы только этого и ждёт!» — начал психовать я, стоило мне навести на него взгляд. Но когда руки Вики чуть крепче сжали мои, я обратно переключился на неё. Она от боли закусывала губу, и врач ввёл ей дополнительную порцию обезболивающего, которая, судя по всему, не особо-то и действовала. — Я рядом… — хриплым шёпотом напомнил я, когда она начала делать судорожные вдохи недостающего кислорода. — Люцифер… — вдох. — Спасибо тебе за, — выдох, — всё. Я тебя очень, — вдох, — сильно люб… На кардиографе происходит сильный скачок, и её глаза окончательно теряют связь с миром, видя перед собой лишь пустоту… — И я тебя… — ответил я, подавив ком в горле. — Она нас больше не слышит, — холодным тоном констатировал врач. — У неё агония. Я прижал её руки к своим губам, стараясь заткнуть свой рот, чтобы из него не полилась куча той дряни, которую хотелось высказать. Потом. Но точно не сейчас… «Ох… Нет, нет, нет…!» Резко пульс прекращается, а на кардиографе возникает одна длинная полоса… — Время смерти 23:51. Эта атомная бомба, свалившаяся на мой бренный мир, стала последней. Она уничтожила в пух и прах все оставшиеся живые организмы, начиная хищным зверем, заканчивая беззащитной ромашкой. Внутри меня стало пусто, я лишился всего, что имел. Меня тотчас заполнила боль. Откинув женские руки и вцепившись ногтями в мягкую обивку больничной койки, я вновь крепко зажмурился и, сцепив зубы, заполнил палату своим одичавшим рычанием, исходящим из груди и ударяющим прямо в голову. Я чувствовал, как мои щёки обжигают слёзы, которых уже не было смысла сдерживать. Я потерял её. Потерял навсегда. — Я УБЬЮ ВАС, ТВАРИ! — выкрикнул я так громко, чтобы весь Ад и Рай пошатнулись, вместе с ублюдком Сатаной, выгнавшим нас сюда и предателем Шепфой, с которого всё началось. — В-вам с-следует до-догово-вориться с… нужной орга-организацией и решить некоторые… в-вопросы… — испуганным голосом произнёс врач. Почувствовав на энергетическом уровне, как душа Вики покинула её тело, я оказался окончательно добит. Глаза сверкнули алым, и я подорвался с места. Одним рывком откинул чёртового врача, не сумевшего помочь, в стену и выбежал из палаты. Налево, налево, теперь направо и ещё раз налево. Я покинул больницу, оказавшись под моросящим дождём. Трясущимися руками достал пачку сигарет и несколько раз попытался зажечь зажигалку. В итоге откинул её в сторону и вцепился руками в волосы. Сорвав голос, я больше не мог кричать. Окончательно перестал сдерживать слёзы, признавшись самому себе, что мне нравилось, когда она носила мою фамилию, пускай это продлилось недолго. Вот только моей фамилии не стало ровно так же, как и меня, ведь без неё я — никто. Нет никакого Люцифера Морнингстара. Он умер вместе с Викторией Уокер.ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…