Охотник и демон

Однажды один охотник повстречал могущественного демона, которого не смог убить, но демон предложил ему не безвозмездную помощь. Ведомый желанием избавиться от зла, он слукавил пред собой и заключил с демоном сделку. За это демон открыл ему свои секреты, и тогда охотник слукавил перед ним и влюбил в себя демона. Когда же демон отказался прощать богов, охотник слукавил и пред богами и вверил демону божественное право судить людей. Однако он считал, что продолжал сохранять верность богам и верил, что те не оставят его в попытках очистить демона от зла. Но так ли это было на самом деле? Когда Дилюк проснулся, в камине уже тлели мелкие угли, а за окном стояла ночь. Вспомнив, при каких обстоятельствах он уснул, он мгновенно подскочил с кушетки и огляделся, всматриваясь во тьму дома. — Я здесь, юный охотник, не нервничай~ — раздался голос совсем рядом с ним. Дилюк повернулся в его сторону и наткнулся на горящий лунным светом глаз демона. И уже в следующее мгновение он увидел в рассеянном свете углей, как из темноты явились очертания тела демона, сидящего в кресле. — Ты так сладко спал, что я тоже решил немного отдохнуть~ Охотник мысленно укорил себя в том, что заснул в присутствии демона – кто знал, что тому бы пришло в голову, пока он лежал без всякой защиты. Пусть за все эти месяцы демон и не давал серьезных поводов усомниться в нем, но он продолжал оставаться демоном. Дилюк проверил стилет, который все это время держал при себе – оружие было на месте. Подойдя к окну, он мельком глянул на небо, но луны в это время месяца не было. Задернув занавеску, он спросил: — Который час? — Рассвет начнется где-то через два часа. Дилюк раздраженно цыкнул, недовольный тем, что проспал так долго, что на самом деле было неудивительно – с того момента, как он вернулся из леса прошлой ночью, из-за беспокойства о предстоящей прогулке по Мондштадту ему удалось поспать лишь пару часов. — Мы так и не закончили разговор о человеке, которого ты выбрал, — напомнил он. — Успокойся, у нас еще есть время, — мягко ответил демон. — Лучше сперва поешь. Ты до сих пор выглядишь уставшим, а тебе еще предстоит копаться в писании, чтобы помочь мне. — Ладно, — согласился охотник, сохраняя правоту за Кэйей. Оставив демона, он зажег свечу и спустился в подвал, где хранились запасы зерна и овощей. Взяв все необходимое, он поднялся по лестнице и свернул на кухню. Когда-то у их семьи были слуги не только для уборки, но и для ведения прочего хозяйства, в частности, готовки. Но те времена уже давно остались позади: сначала они отказались от части слуг со смертью матери Дилюка, что активно занималась винодельным ремеслом, а после смерти отца Дилюк оставил только одну горничную и то велел приходить той лишь раз в неделю. Единственным источником доходов оставались нечастые заказы на нечисть и налоги крестьян с земли, что принадлежала Рагнвиндрам. Этого было немного, но на жизнь ему хватало. Пока Дилюк был занят готовкой, демон подошел к нему сзади и обвил руками охотника. Пристроив голову на его плече, он прошептал на ухо: — Я совсем забыл тебя поздравить с днем рождения~ — Ты мешаешь, — проигнорировал его слова Дилюк, которому действительно мешали объятия Кэйи в нарезке овощей. — Не будь таким угрюмым~ Или может мне стоит принять женственный вид, чтобы смягчить твое сердце? Одна из его рук опустилась ниже живота охотника, но за это тот ударил по его пальцам тупой стороной ножа. Демон быстро убрал руку и глухо рассмеялся. — А с той леди ты не был столь категоричен~ Не разрывая объятий, Кэйя начал целовать шею охотника за ухом. Дилюк постарался не обращать на навязчивые ласки внимания и возобновил готовку, несмотря на возникшие неудобства. — Почему бы тебе не признать, что ты ревнуешь? — спросил он. — Как всегда прямолинеен, а мне хотелось подольше поиграть с тобой в эту игру, — обжигая кожу охотника, усмехнулся Кэйя. — Мне просто ревностно, что ты принимаешь ее заботу, а мою – нет. — Как видишь, я готовлю себе еду. Это значит, что я принимаю твою заботу. Но не всегда. Быть может, если бы ты совершил свое третье покаяние, то я бы не оглядывался всякий раз, когда ты пытаешься совершить добро. — А может быть, дело в твоем отце? Дилюк замер, удивленный тем, что демон сам поднял эту тему. Тот правильно сказал – он не принял поздравления Кэйи, потому что считал, что тот был замешан в гибели его отца. Из-за этого события этот день в году был навсегда испорчен для Дилюка, и выслушивать поздравления от виновника его горя он не собирался. Отложив нож, он развернулся к демону лицом, тем самым вынудив того оторваться от его шеи, и скрестил руки на груди. — Хочешь мне что-нибудь сказать? — спросил он с ожиданием во взгляде. Улыбка исчезла с лица Кэйи, и он сделался серьезнее. — Мне жаль, что так вышло. Твой отец долго досаждал моим слугам, и они явились ко мне с просьбой о помощи. Возможно, если бы тогда был некто, кто бы указал мне на неправильность моих действий, я бы поступил иначе, — и добавил осторожно: — Если хочешь…, я могу рассказать, что произошло в ту ночь. — Если боги, несмотря на мои молитвы, так и не раскрыли мне правды, то вряд ли я хочу ее знать, — сразу ответил Дилюк и развернулся обратно к столу, чтобы продолжить готовку и чтобы не видеть лица Кэйи. С его губ сорвался тяжелый выдох – ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы сохранять ясность ума и не поддаваться гневу. Ему не хотелось гневаться на демона сейчас, ведь тот пытался сделать правильную вещь – попросить прощения; а боги учили людей, что всякий грех может быть прощен, если в нем искренне раскаиваются. Пусть пока он не был уверен, что демон действительно раскаивался в произошедшем, как и не был уверен, что найдет в ближайшее время в себе силы простить его, но... — Дай мне время, и быть может в следующем году я приму твои поздравления, — смягчившись, обнадежил он Кэйю. — А теперь убери свои руки, ты правда мешаешь. — Прости-прости~ Кэйя напоследок поцеловал охотника в щеку и оставил того в покое. Примостившись рядом, он не без любопытства принялся наблюдать за тем, как тот готовил свой завтрак. Когда с этим было покончено, Дилюк взял тарелку с приборами, а Кэйю попросил взять свечу, чтобы тот помог ему осветить дорогу. Добравшись до обеденного стола, Дилюк поставил еду и ушел за писанием и графином сока. В это время Кэйя зажег еще несколько свечей на столе, чтобы охотнику было удобнее читать. Когда оба разместились за столом, Дилюк принялся за еду, параллельно листая писание. Кэйя услужливо налил тому в бокал сока. — Спасибо, — поблагодарил его охотник и перешел к делу: — Не припоминаю в писание ситуаций, которые бы идеально подходили тому человеку. В главах, посвященных войне богов, часто упоминаются разведчики, но вскользь, больше как повествовательная часть, а не примеры божественного суда. — Почему бы не взять излюбленный вами сюжет Искариота, который предал одного из богов за богатства? — Я его помечу, но я не считаю, что он подходит ситуации. Жажда богатства сама по себе греховна, поэтому его предательство можно безусловно трактовать как грех. Однако с твоих слов я так понял, что на предательство его толкает его долг, который сам по себе не является грехом. Таким образом, он заперт в ловушке двух предательств: либо предать свои родные земли, либо новые, где он нашел себе дом. Хм, возможно, мне стоит просмотреть главы, когда боги объединяли под собой разные племена… Дилюк погрузился в работу, и Кэйя не стал его отвлекать, лишь изредка вставляя свои комментарии. Охотник не обращал на наблюдающего за ним Кэйю особого внимания, за исключением случаев, когда просил того подробнее описать мысли того человека, или когда просил демона принести ему чернил и бумаги. Демон с радостью выполнял все его просьбы, потому что в остальное время, как догадывался Дилюк, тот явно скучал. Он даже думал отправить того обратно в Вольфендом и ночью принести тому все, что он нашел в писании, но пока еще не был уверен, что ему больше не понадобится помощь демона. Тем временем за окном занялся рассвет. Дилюк помнил, как в детстве часто просыпался с первыми лучами солнца и убегал к реке, где они с крестьянскими детьми купались и собирали лилии калла. Став старше, он часто с отцом встречал рассвет на веранде с кружкой горячего чая, и они разговаривали по душам. Однако за последний год Дилюк часто упускал рассвет, потому что в это время либо спал, утомленный встречей с демоном в лесу, либо вовсе встречал его с демоном, компания которого в это время суток навевала на него тяжелые воспоминания. От работы охотника оторвал резкий запах озона и мяты. Он поднял на демона обеспокоенный взгляд, но тот уже обернулся в пса, в обличии которого он прогуливался с охотником по Мондштадту. Дилюк понял – кто-то рядом с его поместьем. Он отложил перо и обернулся к дверям. В этот момент в них постучали. Стараясь сохранять спокойствие, он поднялся из-за стола, натянул воротник на шею и открыл двери. На пороге стояла Джинн. — П– привет. Не ожидал, что ты придешь так рано, — действительно удивившись, поздоровался Дилюк. Взгляд Джинн обеспокоено забегал по комнате за спиной Дилюка, и только потом она посмотрела на него. — Д-да, прости за это. Просто– в общем, вот, держи, — подрагивающим голосом извинилась она и протянула охотнику букет из светяшек, одуванчиков и цветков мяты. — Хотела подарить их тебе, пока светяшки еще светились, поэтому так рано. Прости. С днем рождения тебя, Дилюк. Он с благодарностью принял букет, улыбнувшись, и чмокнул Джинн в щеку. Та вся дрожала, и Дилюк нахмурился. — Ты замерзла? Проходи, я сделаю чаю, — он отступил от двери, чтобы Джинн могла пройти. — Нет, не стоит, я совсем ненадолго. У меня сейчас дела в Спригвейле. — Все хорошо? — Да, просто боялась, что разбудила тебя, — виновато улыбнувшись, сказала она. — Не переживай, Джинн, я не спал. Спасибо тебе за букет и за поздравления, правда. Я ценю это. С– смогу я тебя еще сегодня увидеть? — смутившись спросил охотник. — Конечно, я как раз хотела предложить. С меня все еще обещанный виноградный сок, — со слабой улыбкой сказала она. — Давай пойдем в «Долю ангелов» вечером после моей работы? — Буду рад, тогда я буду ждать тебя у храма. На этом Джинн прощально улыбнулась и, развернувшись, поспешила прочь. Дилюк какое-то время смотрел ей в след, пока та не скрылась в низине холма, и, закрыв двери, вернулся с букетом к столу. Кэйя какое-то время сохранял собачий вид, но пока Дилюк отлучался, чтобы наполнить вазу водой – тот уже принял человеческий облик. Поставив цветы в вазу, Дилюк вдохнул аромат цветов, и на душе сделалось тепло. — Спасибо за твою предусмотрительность, — обратился он к демону, — возможно, тебе лучше вскоре вернуться обратно в Вольфендом. Вряд ли много кто придет поздравить меня, но предосторожность не помешает. Мне только нужно будет задать тебе еще несколько вопросов касательно того человека. — Почему ты боишься, что тебя раскроют? — холодным тоном вдруг спросил Кэйя. — Я не боюсь, — усаживаясь обратно на стул, сказал Дилюк. — Но я не хочу, чтобы охваченные гневом люди прервали мои попытки обратить тебя к добру. Ведь если у меня это получится, то тогда всем в мире станет жить лучше, а силы богов преумножатся. — Тогда почему ты не боишься? Ведь люди отрекут тебя от богов, будут пытать и, в лучшем случае изгонят с этих земель, а в худшем забьют до смерти. Ты не боишься этого? Дилюк опустил взгляд в писание. Возможно, демон был прав, и он боялся, путая страх с обычным нежеланием такого исхода – он сам не был уверен в своем чувстве. Но его чувства были неважны, пока у него действительно имелся шанс перевоплотить сущность демона; он мог подумать о себе позже. — Я не знаю, — признался он. — Люди будут по-своему правы в своем гневе. Ведь я действительно делал много сомнительных вещей. Я приму их гнев, если на то будет воля богов. Я просто надеюсь, что они простят меня за то, что я пытаюсь сделать правильную вещь. Охотник поднял взгляд на демона и вздрогнул. Демон смотрел куда-то в далекую пустоту, не поднимая на него взора, а из уголка его глаза медленно скатывалась слеза. У Дилюка все сжалось внутри, потому что за этой слезой пряталось что-то ужасное, а он не понимал, что в его словах так повлияло на демона. Он осторожно накрыл его руку своей. — Кэйя? Тот жадно схватил его ладонь, скрещивая пальцы, и сжал ее так, что Дилюк поморщился от боли. Взгляд демона медленно нашел бледное лицо охотника, и Дилюк прочел в нем отчаяние. — Она знала, — прошептал Кэйя. — Что? — в непонимании переспросил тот. — Джинн Гуннхильдр. Она знала, что я демон, когда пришла сюда. Дилюк резко поднялся со стула, что тот рухнул на пол. — Что?! Но как? — Она видела нас вчера. Она хотела прийти вечером в гости, но увидела нас в окне… Когда мы целовались. Она… она увидела мой глаз и поняла, что я и был той собакой. Я узнал об этом сейчас в ее мыслях. Я… не понимаю, почему я не почувствовал вчера ее приближения… Почему? Сердце Дилюка охнуло в пятки, когда он вспомнил, что когда проснулся, он увидел незадернутое занавеской окно, через которое видел небо, но не обратил на это должного внимания. — …Ах, я знаю почему… — продолжал тем временем Кэйя, и его голос дрожал от сдерживаемого истерического смеха. — Они скрыли ее от моего взора, ха-ха. Какие жалкие хитрецы! — Ты трогал занавеску на окне? — требовательно спросил Дилюк, до которого постепенно доходили слова демона. — Нет, я вообще не приближался к окнам. Это все они, да-да, говорю тебе, они спрятали ее от меня, они отодвинули занавеску. Твои любимые боги все это подстроили, юный охотник~ Это они виноваты. Они! Не я! Дилюк попытался выцепить свою руку из хватки демона, но тот только сильнее сжал ее. — В чем они виноваты, а не ты? — стараясь игнорировать боль и нарастающую панику, сквозь зубы спросил он. — Она бы все рассказала. Она знала правду, она бы все рассказала. Боги вручили ей правду для этого. Она… — Нет… нет-нет, — сокрушенно прошептал Дилюк. — Что ты наделал? Что ты наделал?! Кэйя притянул руку охотника к своим губам и принялся прощально целовать его пальцы. — Я люблю тебя, так люблю… Я не хочу, чтобы ты страдал, или чтобы кто-нибудь причинял тебе боль. Я тебя люблю… Но она… она бы все рассказала. И тебя бы убили. Я не мог этого допустить… Я… — Отпусти меня! — закричал Дилюк и выхватил стилет, прижимая его острием к груди демона. — Отпусти, или я тут же тебя убью! Кэйя подчинился и отпустил охотника. Тот сразу ринулся прочь из поместья, не глядя назад и размахивая стилетом, который продолжал держать в руках. Он побежал по склизкой от росы и грязи дороге, ведущей в сторону Спрингвейла. Сердце бешено стучало в ушах, а в глазах все помутилось от стоящих в них слез. Он молил богов, чтобы он ошибался, чтобы с Джинн все было хорошо. Он мысленно предлагал им забрать все, что у него было: его честь, его дом, его любовь, его жизнь – лишь бы Джинн была жива и здорова. Но богам не нужны были его дары. В небольшом лесу между поместьем и деревней он увидел ее. Растерзанное волками тело лежало в кювете возле дороги. Кровавый след тянулся от тропы – ее пытались утащить в лес. Пошатываясь от ужаса, который пришел к нему вместе с осознанием его греха, охотник подошел к Джинн и рухнул рядом с ней на колени. Стилет упал в грязь, и освободившимися руками он притянул ее к себе, обнимая. — Прости меня, прости меня, это все моя вина, прости меня, я не хотел, прости, — беспрерывно повторял он, а из глаз лились слезы, смешиваясь с кровью Джинн. Он был глупцом, теперь он это видел. Он согласился на предложение демона, думая, что зло будет причинено ему, а не кому-нибудь другому. Не Джинн. Ох, нет, не так. Точно. Он вспомнил то чувство, с которым соглашался на сделку с демоном. Где-то краем сознания он тщеславно посчитал, что зло падет на кого-нибудь другого, кто никак не связан с ним..., кого не будет жаль. Вот его грех – его высокомерие, себялюбие. За это он и был наказан. Из-за него умер невинный и достойный человек; человек, которого он любил. Раздалось цоканье копыт. Дилюк нежно положил тело Джинн на землю, заботливо укрыл платьем ее ноги, закрыл веки, а руки сложил на груди. Взяв стилет, он поднялся на ноги и развернулся к демону. Тот принял свой привычный для охотника образ с копытами, рогами и мехом на плечах и старался держаться на расстоянии. — Я не трогал ее душу, она отправится к богам, — спокойно сказал Кэйя. — Она не собиралась рассказывать остальным, — игнорируя слова демона, сквозь зубы выдавил охотник. — Собиралась. — Нет. Если бы она собиралась, она бы рассказала это вчера, когда только увидела нас. Но она пришла сегодня ко мне и хотела узнать от меня правду. Но, завидев тебя в доме, она испугалась и назначила встречу на вечер, чтобы поговорить без твоего присутствия. Она не собиралась рассказывать. Ты убил ее просто так… — Такая чистая девушка, как она, не смогла бы долго держать твой секрет и все равно бы разболтала все на исповеди. — Пусть так бы и было, я хотя бы заслужил это. А она была невинна, и не было никаких причин ее убивать. — Я сделал это ради любви. Как ты и говорил мне вчера, — сделав неуверенный шаг к охотнику, сказал демон с горечью в голосе. — Я хотел защитить тебя! Я бы не выдержал, если бы с тобой что-нибудь произошло по ее вине. Для меня нет ничего важнее любви к тебе. На охотника тяжелым грузом рухнуло осознание еще одной его ошибки, которую он допустил. — Это не любовь… Мы называем одним словом два разных чувства. Твоя любовь – это страсть, и все это время я… потакал твоему чувству… Признал твои покаяния… Я дурак и был одурачен. Хотя ты тоже ошибался и был одурачен мной. Кэйя сделал еще несколько шагов к Дилюку, но тот не позволил приблизиться к себе вплотную и вскинул руку со стилетом, призывая демона стоять на месте. — Нет, это не так. Я люблю тебя, правда, люблю, — воспротивился Кэйя. — Больше всего на свете я боюсь твоей ненависти ко мне и не хочу ее, но я знаю, что это невозможно. С самого первого дня нашей встречи знал... Поэтому исполни то, что обещал, охотник. Дилюк почувствовал, как силы быстро покидали его, а на их месте оставалось только отчаяние. Он совершил столько ошибок… Эти грехи теперь висели на нем, и он, наверное, никогда не сможет искупить их до конца. Любовь демона принесла ему только несчастья, и даже сами боги отвернулись от него в конце, открыв правду Джинн. И теперь ко всем этим жертвам, что он принес, чтобы добраться до этой точки, оставалось добавить последнюю, жертву всех жертв – его надежду избавить демона от зла. — Есть только один способ, как ты можешь загладить свою вину, демон, — Дилюк сделал шаг к Кэйе, и стилет коснулся его груди. — Покайся в своем первородном грехе. Прости богов. Кэйя вымученно рассмеялся. — Я прощу тебе все, что ты натворил против меня, если ты покаешься в ненависти к богам, — продолжал Дилюк с мольбой в голосе. — Попроси прощения! Ради своей так называемой любви ко мне. Докажи ее! И я полюблю тебя в ответ. Ты ведь этого хочешь, верно? — Как ты не видишь? Все это, — Кэйя указал на тело Джинн, — божья воля. Да, они укрыли ее от моего взора, чтобы та рассказала правду пастырю. Вместо этого она поперлась к тебе, и в этот раз боги не скрыли ее от меня. А все потому, что она не сделала то, что им было нужно. Поэтому они оставили ее и позволили ей умереть. Они оставили и тебя! Они показали это своим желанием раскрыть тебя людям, которые не будут вдаваться в детали и линчуют тебя на месте. Эти боги вытворяют с вами, что им вздумается, ведомые капризами. Но да черт с этим, они ведь имеют на это право, верно? Тогда я тебе расскажу, что произошло, когда меня низвергли. Меня, равного им. Знаешь, что? Я хотел избежать вражды между богами, соблюсти закон и предложил не давать вам, людям, свободную волю и оставить все, как есть. Я желал добра, понимаешь? Я не сделал зла. Но они слишком обрадовались возможности создать первого демона и отказались от меня. За то, что я не хотел вражды, они сделали меня врагом. Они создали зло, что терзает вас, чтобы вы чрез свои мучения еще больше жаждали добра, еще больше молились им. И за это ты просишь меня их простить, охотник? Никогда. Они искалечили меня и вас за факт существования. Я этого никогда не прощу. Ты просишь меня простить их ради твоей любви, но я ради этой любви и не могу простить их. Простить их – это предать всех, кого я когда-либо любил. Это мой долг – не прощать богов. Пойми меня, охотник. И Дилюк понял его. Он был как тот человек, что был заперт меж двух путей, не в состоянии отказаться от своей миссии, не в состоянии насладиться счастьем. А еще Дилюк понял, что он был не в состоянии дать Кэйе то, что ему было необходимо, чтобы он смог простить богов и покаяться. И надежда избавить демона от зла оставила охотника. Теперь для них остался только один путь... Охотник крепче сжал стилет, что демон вверил ему. Его свободная рука легла на щеку Кэйи, утирая слезу, а потом соскользнула на плечо. Сжав его крепче, он надавил на стилет, и тот вошел в грудь демона. Дилюк увидел, как лунный магический блеск покинул глаз демона, и его ноги подкосились. Охотник подхватил его и осторожно осел на землю, положив голову Кэйи себе на колени и убрав со лба пряди темных волос. Демон бесконечно уставшим взглядом посмотрел в утреннее небо. — Ах, если бы я только мог увидеть луну еще раз…~ На этом силы оставили его. Его тело обратилось в червей, и те осыпались на землю, разрушая контуры его фигуры. И все, что осталось – это пронзенная стилетом фигурка павлина, но и та обратилась в пепел. Стилет оказался настоящим. Дилюк продолжал сидеть некоторое время, не находя в себе сил подняться. За один день он потерял все, что было ему дорого. И теперь ничего не осталось. Своими действиями демон убил его любовь к девушке; своими словами демон убил его любовь к богам. И он, Дилюк, не мог найти в себе силы ненавидеть его, потому что в самом конце его понял. С этого момента ему стало не за что цепляться – ни любви, ни ненависти, ни веры. Ничего нет. Было только это бесконечное небо, поддернутое рассветом. Ему бы хотелось, чтобы этот рассвет был началом чего-то нового, пусть и сейчас он чувствовался как безвыходный конец. Но он слишком устал, чтобы всерьез верить в это. Убрав стилет в ножны, Дилюк поднялся и осторожно взял тело Джинн, чтобы отнести его к ее отцу. Он расскажет всем, что то были волки, и так и не признается ни одной живой душе в своей вине. На следующий день он покинет поместье и пропадет в странствиях на долгие-долгие годы, в которых будет слепо уничтожать всякую нечисть, что попадется ему на пути, потому что это есть единственное ремесло, что он знает. И так будет продолжаться до тех пор, пока боги не сочтут, что он загладил свою вину, и шальная стрела не пронзит его сердце.