Валинорские беседы

      Разговор начался, когда Леголас и его сыновья сидели в гостиной, каждый занимаясь своим делом. Леголас писал эпиграмму, которую собирался отправить близнецам Элронда и Келебриан, Лоссэ что-то читал, а Финнэль… Финнэль вот уже полчаса настойчиво и почти не моргая смотрел на отца с несвойственной ему задумчивостью. Он был упрям. А Леголас был просто позабавлен и хотел понять, сколько это может продолжаться.       — Ada? — Финн не выдержал первым на тридцать второй минуте.       — Да? — усмехнулся его довольный собой отец, отрываясь от эпиграммы. Мальчишка выглядел непривычно смущённым, но после короткой заминки продолжил всё-таки:       — Ты не будешь сердиться, если я кое-что спрошу?       — Я на вопросы никогда не сержусь.       — Ну тогда, думаю… Ты ведь в курсе, что Амариэль наказала нас, да?       — Скажем так, я догадывался, — Леголас почувствовал, как на губы его вспорхнула озорная улыбка, и безрезультатно попытался её стряхнуть, краем глаза отметив, что Лоссэ оторвался от книги. Ах, похоже, идея этого разговора принадлежала его младшему сыну… — Это всё?       — Не-а. Это очень далеко не всё.       — Ну, что же ещё ты имеешь у меня спросить?       — Я… Мы просто хотели узнать, — проговорился! — Мы не так много знаем о том… Ну, о…       — О такого рода наказаниях, — пришёл на помощь Лоссэ. Финнэль благодарно кивнул.       — Ага. Расскажешь?       Леголас театрально поморщился, так, словно воспоминания о наказаниях его юности всё ещё казались чем-то страшно-ужасным, хотя над большинством из них сейчас хотелось долго и весело смеяться.       — Расскажу, конечно. Но может быть, вы сумеете выразить словами, что конкретно хотели бы от меня услышать?       Разумеется, слово взял Лоссэ, хотя его любопытный брат время от времени вставлял и свои вопросы:       — Интересно вот что… Я сомневаюсь, что это было наше последнее наказание, поэтому, во-первых, есть ли какие-то правила как для тебя, Ada, так и для нас?       — И как это было в Средиземье?       — Дальше, если, не приведи Варда, нас будешь наказывать ты, то как, когда и чем, кроме своей руки?       — Если это вообще нужно…       — И пока последнее. За что мы можем схлопотать столь неприятные последствия?       Леголас слушал внимательно, серьёзно, и был вполне готов ответить, но параллельно удивлялся тому, как просто они задавали такие вопросы, замечая про себя, что его сыновья были значительно смелее, чем он себе представлял. К тому же, вероятно, Мари умудрилась хорошо разложить всё по полочкам, чтобы они не трепетали при одном только слове «порка», а относились с должным пониманием.       — Для начала давайте разберёмся вот с чем, — сказал Леголас, выслушав все возникшие вопросы. — В Средиземье в вашем возрасте я получал наказания исключительно рукой, а потому, предлагаю пока оставить это так. За особенно плохие поступки, однако, чуть позже мой отец стал использовать деревянную щётку для волос, не торопитесь зарабатывать это. Хм… В армии Лихолесья были свои правила, когда новобранцу исполнялась первая сотня, мастер по оружию и старшие воины могли использовать розгу или портупею… Примечание: не злите Мари Трандуилиэль. Она и это может.       Каким-то чудом Леголас умудрился сохранить невозмутимое выражение лица, когда у Финнэля глаза полезли на лоб, но видит Эру… Видит Эру, он мысленно очень сильно хохотал.       — Ладно, не драматизируй, мой друг. Я не уверен, что она станет, в конце концов, это была армия. А с вами мы пока обойдёмся рукой, договорились?       — Да, Ada!       — Отлично. Что касается правил, здесь всё просто. О том, что вам можно делать, а чего нельзя, вы оба хорошо осведомлены, и степень наказания как всегда пропорциональна степени проступка. Тем не менее, это не всегда должна быть порка. Если нет — живите как раньше под замком, пишите эссе, стойте по углам. Если да — с меня три обещания. Во-первых, любое наказание между нами строго конфиденциально, публичность я терпеть не могу. Во-вторых, я должен быть предельно спокоен в этот момент. Если вы увидите, что я всё ещё сердит, останавливайте меня всеми возможными способами. В-третьих, я ни за что на свете не причиню вам вреда. Просто поверьте мне, как вы всегда верили: даже если я долго и упорно прокладываю путь к вашему здравомыслию щёткой по конкретному месту, я не делаю это из злости. Ни-ког-да. Это ясно?       Два серьёзных и преданных взгляда сосредоточились на нём.       — Да, Ada.       Леголас не мог не улыбнуться ласково, снимая их напряжение только этим, без всякого труда.       — Очень хорошо. Подождите-ка, я на всё ответил?       — Да. Но вообще-то… Ada…       — За вопросы не шлёпают, выкладывай.       — Ты мог бы рассказать историю одного своего наказания? Того, что похуже, естественно!       — Кажется, я стану единственным эльфом, который умрёт от стыда… — пробормотал Леголас. — Так, ладно! Но пусть это всё останется между нами! Надеюсь, вы помните, что я вырос в компании Зеленолесских сирот, которых как воинов боялись во всём Средиземье, а как людей всегда терпеть не могли — уж слишком они озорные и вежливости от них ждать не стоит.       — Есть такое дело, — усмехнулся Финнэль.       — Так вот, мне не повезло. С самого детства я попал под их пагубное влияние и, если Сэллиан, Тауриэль и Иримэ собирались сделать что-то, выходящее за рамки дозволенного, я почти всегда находил это весёлым и принимал участие. Мне было лет около семидесяти, наверное, когда мы играли в катакомбах дворца, куда вход строжайше был запрещён как для нас, так и почти для всех эльфов Лихолесья. На нашу беду (тогда я не слишком хорошо понимал, что это была большая удача), мы наткнулись на дворцовую стражу. Пятеро взрослых, строгих воинов отнеслись к нарушению нами запрета серьёзно и наказали соответствующе, как любого из младших новобранцев, хотя прекрасно знали, кто мы будем. Мы были отчитаны, выпороты основательно, там же, в проклятом подвале, а потом расставлены в ряд к стеночке, сверкая следами недавнего наказания. Милорд главнокомандующий сжалился полчаса спустя, но поверьте мне, получаса хватило, чтобы я в полной мере прочувствовал и понял все запреты.       Мальчишки поморщились так синхронно, что их отец усмехнулся:       — Вот и мне так кажется! Впрочем, нет, это было строгое наказание, но зная себя и моих друзей… По-другому мы бы не поняли. Прошу заметить, это был единственный раз, когда кто-то мог увидеть результаты нашего наказания, а само наказание — никогда. Отец серьёзно относился к конфиденциальности, лорд Фисэмар тоже не любил выступлений на публику, а другим мы старались под руку не попадаться.       — И ты не был очень сердит на этих воинов?       — О, ещё как был! Когда я стал капитаном, частенько припоминал им это, а они, что не удивительно, смеялись в ответ. Впрочем, сейчас мы друзья. Вы же, к примеру, не слишком злитесь на Амариэль?       — Нет, но Амариэль — это Амариэль, — фыркнул Финн. — Про неё мы хотя бы знаем, что ей можно всё… Ладно, ещё расскажешь?       — Что ж ещё?.. Ах да. Больше, чем получать наказания, я не люблю только наказывать других — поверьте, удовольствия мало. Здесь ещё один повод мне довериться. Однако, положение капитана, старшего товарища и в придачу старшего брата (а теперь ещё и отца, за что мне это) обязывало, и когда мне исполнилось, наверное, четыреста лет, я вынужден был с некоторой регулярностью дисциплинировать воинов моего отряда. Лесные эльфы, о Эру… Ещё одна очень неприятная история получилась, когда мне пришлось провести серьёзную беседу с сестрой.       — Ты что, вообще бессмертный? — растерял все манеры в одночасье Лоссэ. Леголас, впрочем, не мог его винить.       — Ты не поверишь. Так вот, я терпеть не мог даже смотреть на то, как кто-то из старших наказывал Амариэль. В конце концов, она моя любимая младшая сестра, я защищал и оберегал её всю жизнь — вы, конечно, поняли, о чём я. Но когда она намеренно пошла против моих приказов, не сдержала данного мне обещания и едва не порешила половину отряда — а мне не хотелось смеяться, Финнэль, — я не мог оставить это просто так. А ещё я не мог предоставить возможность разбираться с ней Ada или Фисэмару, потому как за свой отряд отвечал сам.       — И что в итоге?       — Я использовал портупею тогда… Не смотри на меня так, я не тиран. Знаешь, что Мари сделала? После очень внушительной порки рукой, за всё время которой не издала ни звука, сама протянула мне свою портупею.       Мальчишки переглянулись едва ли не с благоговейным трепетом.       — Впрочем, Мари — по многим причинам — это особый случай. Очень немногие способны и, главное, хотят вести себя так же, как она… Да это и не обязательно. Совсем, если уж честно.       — А ты…       — Я таким никогда не был, — усмехнулся принц Нандор. — Я однажды подрался с человеком, который должен был наказать меня, вот только, на мою беду, это был милорд главнокомандующий, так что ничем хорошим не закончилось.       — Стало быть, драться можно, если очень хочется? — немедленно влез Финнэль.       — Честно говоря — и, наверное, в заключение, — ты, ребёнок, можешь делать что угодно. До тех пор, пока тебя не волнует возможность сидеть.