Валинорские беседы

      — Помнишь мой первый экзамен? — спросила Аланор. Фирион не стал вспоминать долго и просто кивнул. Он вообще редко забывал что-то связанное с сестрой, а уж с страданиями сестры… — А я вот плохо помню. Помню только, что было дальше.       — Ты перепутала травы тогда. Причём они обладали почти одинаковыми свойствами, и ты всё равно могла вылечить заданное, но…       — Отцу не понравилось.       — Да. Он выглядел таким разозлённым.       — Он был зол. Судя по тому, как прибил меня, не отойдя далеко от дворца, он был.       Фирион судорожно вздохнул. Он стал свидетелем первого экзамена совсем ещё маленькой сестры и свидетелем первой из тех жестоких порок, которыми её наказывали впоследствии всегда. Как ей досталось тогда! Синяки на спине и ногах не сходили неделю, и всю эту неделю Аланор денно и нощно готовилась к повторной сдаче. Для чего, если и в первый раз испытание было пройдено на отлично?..       — Помню, как ты выхаживал меня потом.       — Разве я мог поступить иначе, muinthel laes?       — Мог ли — этого я не знаю, главное ведь, что стал, — ласково улыбнулась Алаеор. В её удивительно печальных голубых глазах на одну секунду мелькнула странная, почти болезненная весёлость. — Спасибо тебе за это.       — Да что ты… Ты потом тоже спину мою исцелила. Помнишь ли? После верёвки.       — Как не помнить?       Это была ужасная история, которая окончилась ещё более ужасным избиением Фириона длинной толстой верёвкой, такой, на которой хоть вешайся. Он попытался убежать из дома тогда. Вернулся из-за сестры.       — Было… Больно.       — Правда?       — Ага.       Белёсый след, оставшийся до сих пор под лопаткой Фириона, мог выразить эту боль.       — Будем о грустном? — чуть заметно усмехнулась Аланор.       — А хочется?       — Нет. Но нужно уже. А то мы лет этак… Триста не вспоминали.       — И правда. Помнишь, как мы делали уроки?       — Если с матушкой, которая просто кричит — праздник.       — Именно. Если с отцом — ох…       — Да уж. «Ох» — ты говорил, когда сильно доставалось.       Фирион рассмеялся, откинув голову назад. Чёрные волосы взметнулись волной.       — Говорил? Я был уверен, что кричал, правда.       — Это было очень тихо, muindor. Я однажды сидела в чулане, боясь высунуться, слушала треск того ремня о кожу, и мне самой становилось так больно и страшно — до слёз… Потом была череда очень быстрых и, наверное, сильных ударов. Только тогда ты пробормотал это тихое: «ох».       Аланор усмехнулась нервно и заплакала.       — Нет, нет, muinthel laes! Прекрати это! — проворчал Фирион, обнимая её за плечи на мгновение. — Всё в прошлом. Я, в отличие от него, живой, мне больше не больно. Тебе не должно быть страшно.       — Тебе правда не больно? — всхлипнула эллет, прижимаясь к нему.       — Правда. А тебе…?       — Мне — бывает. Иногда я лежу посреди ночи и невольно вспоминаю, как лежала в том доме, слушая удары и крики. Тогда мне делается больно. Всё тело саднит. Всё тело.       Фирион огорчённо цокнул языком.       — Ужасно, Аланор.       — Думаю, да. Но я не могу изменить это. Я, наверное, не должна.       После этого они помолчали, погружённые в одни и теже же мысли, внимательно разглядывая начинающее появляться на горизонте солнце и покачивая ногами, как маленькие эльфята. Будучи эльфятами они никогда не могли такого себе позволить.       — Знаешь, меня всегда очень обижало, что мама ни разу не защитила нас, — заметил Фирион. — Ни разу не сказала отцу, что он не прав, хотя действительно считала, что он слишком строг.       — Только ворчала об этом про себя и изредка говорила нам, чтобы не злили отца, — кивнула Аланор. — Я в детстве тоже обижалась, потом начала злиться… Потом смирилась. Матушка — интересная женщина. Была.       Фирион невольно улыбнулся, хотя, наверное, не должен был.       — Амариэль мне как-то рассказывала, — пробормотала эллет, — что если её наказывал лорд Фисэмар, Трандуил не жалел, только объяснял ей, почему так получилось.       — В таком случае я почти уверен, что лорд Фисэмар не наказывал за просто так.       — Насколько я знаю…       Аланор, как целитель, прошедший у Фисэмара специальную военную практику, действительно знала.       В тот день при выполнении задания она почему-то растерялась, замерла и так и не смогла продолжить. Зная уже, чем это грозит, подошла к сердитому мастеру по оружию, выслушала его замечания и по велению закатала рукав. Лорд Фисэмар моргнул, разглядывая синяки, оставленные на её предплечии отцовскими пальцами, помолчал пару секунд, а потом пробормотал: «Забудь». Он так и не дал ей ни единого удара — ни в тот день, ни после. Никогда.       — А Финн как-то мне рассказывал, как Леголас и Амариэль наказывают их с Лоссэ, — хмыкнул Фирион, прерывая воспоминания. — Вроде тоже порка, а им всё ни по чем.       — Мальчишек шлёпают, — кивнула Аланор. — Финн и Лоссэ меня всё успокаивают, говорят, это нисколько не ужасно. Я видела однажды — правда ничего страшного. А всё равно сердце сжимается. Что, если Леголас ошибётся?..       — Леголас лучше всех, кого я знаю, — неприметно улыбнулся Фирион. — Добрее всех, даже когда ситуация этого не требует. Я рад, что он твой супруг, и я счастлив, что он отец твоих сыновей. Осталось только надеяться, что он не имеет привычки ошибаться.       — Да, мой принц обладает интересным свойством находить тех, кто нуждается в помощи, и лелеять их, — улыбнулась в ответ Аланор. — Он прекрасный. Но мне… Особенно легче не становится.       — Это нормально, я думаю, — Фирион положил руку на руку сестры. — После того, что было с нами, это даже хорошо.