Давай возьмем паузу

- Дядя Крис! - увидев его, выходящим из машины, Феникс Браун бросила тискать спаниеля и бросилась ему навстречу. - Привет, мелюзга! - Хемсворт подхватил девочку под мышки и поднял высоко над головой, вызвав у малышки абсолютно счастливый смех. Сестры Браун, Феникс и Лиззи, восьми и девяти лет от роду, должны были по очереди исполнять роль дочери Эммы и Роберта. Собственно, «исполнять» было сильно сказано. Все, что требовалось от юных актрис, это смирно сидеть у Криса на коленках, в то время как на переднем плане будут выступать Зоуи и Чарли, а также радостно смеяться, когда Чарли подкинет и поймает девочку. И если сцену с подкидыванием обе девчушки исполняли на ура, то заставить маленьких сорванцов посидеть смирно было ох как непросто. Крис выходил из положения, тихонько нашептывая девочкам на ухо сказки собственного сочинения. Сюжет этих сказок может и не отличался оригинальностью — в каждой из них могучий рыцарь своим волшебным молотом разил врагов направо-налево и в конце концов спасал из заколдованного замка прекрасную принцессу — но Феникс и Лиззи от подвигов героя были в восторге. Как и от самого Криса. Еще бы — с тех пор, как малышки присоединились к взрослым актерам на репетициях, у того всегда в карманах водилось что-нибудь вкусненькое специально для сестер. Сейчас маленькая актриса развлекалась до начала репетиций тем, что пыталась залюбить несчастного Бобби — так что ли зовут собаку Томова отпрыска? Сам же хозяин пса подпирал стену театра, терпеливо ожидая, пока Феникс надоест тискать пса. И когда девочка, заметив Криса, оторвалась от Бобби, тот, как показалось Крису, посмотрел на него с благодарностью. Вот только взгляд Фрэнсиса вряд ли можно было назвать благодарным. Он смотрел на Хемсворта совсем как его отец: с едва скрываемым раздражением. Посадив Феникс на закорки, Хемсворт, изображая ретивого скакуна, вприпрыжку преодолел несколько метров от автомобиля до входа в театр, чем вызвал еще один приступ буйного хохота у маленькой актрисы. Зато Фрэнки, наблюдающий эту картину, выразительно закатил глаза: дескать — такой большой, а скачешь козлом. Но у Криса сегодня не было настроения обижаться на сопляка — с утра пораньше позвонил его агент и намекнул, что Нетфликс, кажется, подумывают о том, чтобы все-таки вернуть его во вторую часть Эвакуации. Так что настроение у Хемсворта было преотличное: если есть хоть малейший шанс вернуться в кино, он, Крис, потерпит несколько месяцев, изображая печального издателя на пыльной лондонской сцене. В конце концов постоять полтора часа, грея в руках бокальчик виски — разве это так сложно? Оказавшись в репетиционном зале, Крис осторожно спустил девочку-актрису с закорок. И та, увидев сидящего в первом ряду и что-то сосредоточенно читающего Тома, бросилась к нему с радостным воплем: - Дядя Том!!! Если Криса сестры Браун обожали, то Хиддлстона они просто боготворили. Для Хемсворта оставалось загадкой, как этот угрюмый, вечно всем недовольный, немного рассеянный режиссер, похожий на занудного недотепу-профессора, смог так увлечь юных актрис. И ведь не сказать, чтобы Томас был так уж хорош в воспитании детей — в конце концов только посмотрите на его раздолбая-сынка! - но девочки буквально в рот Хиддлстону смотрели, чем и вызывали у Хемсворта некое подобие ревности. Вот и сейчас Феникс взгромоздилась в кресло рядом с Томом, уставила на него свои огромные глазенки, взмахнула длиннющими пушистыми ресницами и затихла, внимательно слушая, что ей говорит режиссер. Крис был глубоко убежден, что тот, кого любят дети — а дети обычно любят просто так, ни за что — так вот тот не может быть плохим человеком. Просто не может, и все тут. Значит, маленькая кукла увидела, почувствовала в Томе что-то такое, что тот зачем-то прячет от взрослых. По крайней мере от Криса. Он от Хиддлстона едва ли пару добрых слов услышал за все то время, что идут репетиции, и одно из этих слов было благодарностью за то, что Крис вступился за Тома перед его бывшим. Ох уж этот его бывший! Что только Крис не делал, чтобы выведать, что же все-таки между ними произошло, от чего Том рядом с его задолбанной светлостью буквально себя не помнит то ли от страха, то ли еще от чего. Да так и не смог ничего узнать. Интернет стабильно выдавал ему только скупую официальную информацию, касающуюся профессиональной деятельности будущего графа Шрусбери. Зоуи, даром что сама же сболтнула лишнего на церемонии вручения театральной премии, теперь молчала, как партизан на допросе. И как Крис не пытался разговорить актрису, мисс Эштон не желала колоться. Дошло до того, что однажды она обвинила Хемсворта в том, что он лезет не в свое дело, тем самым грубо нарушая прайвеси мистера Хиддлстона, и после этого Крис оставил ее в покое. Он попытался было выудить хоть какую-нибудь информацию у Чарли Кокса. Даже решил коварно напоить его, пригласив-таки три дня назад в бар после окончания репетиции. Но дело кончилось тем, что Кокс оказался куда крепче Хемсворта в том, что касалось крепких алкогольных напитков. Выжрав чуть ли не бутылку виски в одного, Чарли погрузил Хемсворта, который едва стоял на ногах, в такси и даже сам сел рядом, чтобы выгрузить перебравшего коллегу возле его дома. Но так и не сказал Крису ни словечка о том, что же за история приключилась с их режиссером и чертовым аристократишкой. Сейчас, вспоминая лицо дочери, когда она увидела, как ее отец, нетвердо стоящий на ногах, еле-еле доходит до диванчика в гостиной и падает на него, не удосужившись даже расшнуровать ботинки, Крису хотелось провалиться сквозь землю от стыда. А наутро девочка, глядя на несчастного папашу, жадно осушающего стакан воды с растворенной в ней таблеткой аспирина, тоном мученицы, которой в наказание за какое-то неведомое ей прегрешение приходится возиться таким отребьем, как Крис, сообщила ему, что он вчера являл собой весьма жалкое зрелище, а сегодня выглядит еще более жалко. И как ей, Индии, теперь жить с отцом-пьяницей под одним потолком? Дочь даже пообещала пожаловаться матери, рассказать ей, что беспутный отец себе позволяет — приползает домой под утро в безобразном состоянии. И это в то время как он запрещает ей общаться с весьма приличным молодым джентльменом, Фрэнсисом Буаселье, сыном знаменитого театрального режиссера между прочим. И когда имя проклятого Хреаселье было произнесено, тогда только до Криса дошло, что его принцесса, его золотце, его маленькая девочка просто-напросто шантажирует его. Да мелкая паршивка банально издевается над похмельным папкой! Ну нет, такого Крис не потерпит! Напустив на себя всю серьезность, на которую только был способен в этот момент, Крис пригрозил Индии, что если она забыла, как хорошая дочь должна чтить и уважать родного отца, то он ей с удовольствием напомнит, лишив на пару недель карманных денег, например. Угроза подействовала — девочка замолчала, но все равно продолжала дуться на родителя.

***

И уж конечно похмелье виной тому, что Крис откровенно плохо провел в тот день репетицию. Хиддлстон даже не орал на него. Он просто велел Крису убираться вон из зала и не возвращаться до тех пор, пока пары алкоголя не выветрятся из его дурной головы. Повздыхав, Хемсворт отправился домой. Но едва он переступил порог дома, в дверь позвонили. За дверью оказался курьер, привезший тот самый подфарник, который Крис заказал несколькими днями ранее и твердо намеревался поставить на Ягуар Хиддлстона. Обрадованный тем, что может хоть как-то загладить плохое впечатление о себе, произведенное несвежим видом и отвратительной игрой, Крис подхватил коробку с подфарником, чемоданчик с инструментами и помчался в театр. Он как раз заканчивал привинчивать новую деталь, как владелец Ягуара вышел из театра. - Эй! А ну отойди от машины! - сходу набросился он на Криса, но увидев, что именно делает актер, пробормотал извинения: - Прости, я не заметил, что именно ты делаешь, - виновато произнес Томас и уставился на Хемсворта, вернее на его руки, уверенно держащие отвертку. Том на самом деле не без удовольствия наблюдал за тем, как работает Крис. Его руки, крепкие и проворные, так ловко управлялись с инструментом, что когда подфарник был на месте, а Хемсворт вытер ладони прямо о джинсы, Хиддлстон даже почувствовал некое разочарование. От того, что работа закончилась так быстро. Он бы и дальше смотрел, как Крис орудует отверткой. Хиддлстон буквально глаз оторвать не мог от чужих пальцев, и в голове режиссера, рассматривающего сильные руки своего актера, роились мысли, весьма далекие от автомобильной тематики. А когда Крис, закончив работу, самодовольно ухмыльнулся, сияя от гордости так, как будто бы он не подфарник заменил, а как минимум сконструировал баллистическую ракету, тогда Том напомнил себе, на кого он любуется: на этого чертова голливудского выскочку! И если тот заменил ему поврежденный подфарник, то это вовсе не делает его героем. Ведь по его же вине тот оказался разбит. - Что я говорил? - довольно осклабился Хемсворт. - Что руки у меня растут оттуда, откуда надо, и что я умею ими пользоваться. Принимай работу, Хиддлс! И он бесцеремонно похлопал Томаса по плечу. Тот брезгливо поморщился и дернул плечом, скидывая чужую руку, наклонился, рассматривая новую деталь, и уже хотел было поблагодарить Криса за то, что сдержал обещание и избавил Тома от обращения в страховую компанию и поездки в автосервис, как почувствовал, буквально кожей ощутил тяжелый взгляд Хемсворта. Том обернулся - так и есть: Крис, не стесняясь, пялился на его зад! Проклятье! Хиддлстон быстро отвернулся, желая только одного — чтобы актер не заметил, как от смущения у него щеки порозовели. И, справившись с эмоциями, вновь повернулся к Крису лицом. Протянул руку, несильно сжал протянутые навстречу пальцы. Пальцы, которые минутой назад так ловко орудовали отверткой, что у Тома все мысли были о том, как эти же самые пальцы могут… Стоп! Это не просто проклятье, это наваждение какое-то! Прямо сейчас поблагодари Криса за то, что он сделал, и пусть катится к черту! Но простое слово «спасибо» застряло в горле, стоило Тому заглянуть в глаза Крису. Небесно-голубая лазурь его глаз нежила, ласкала, завораживала. Хемсворт смотрел так ласково и так проникновенно, что Том, уже даже не стесняясь того, что щеки его в очередной раз вспыхнули, как маки, попытался отвести свой взгляд. Но Крис ему не позволил. Как тогда, после вручения премии Оливье, взял его лицо в свои ладони, заставил вновь посмотреть в глаза. - Не отворачивайся от меня, Том! - попросил он. - Я не… - начал было Хиддлстон, но Хемсворт его перебил. - Послушай, я знаю, что вел себя, как засранец, - торопливо проговорил он, боясь, что его остановят, не дадут объясниться. - Но ты тоже хорош — заносчивая ты скотина! Но может же быть как-то по-другому? Почему бы нам просто не начать общаться хотя бы просто спокойно? Черт! Да я думать ни о чем не могу, когда вижу твою зад… Короче не могу я нормально думать, когда ты вот так близко. Мы могли бы попробовать… - Мы не могли бы, Крис, - грустно ответил Хиддлстон и все-таки отвел взгляд. - Прости, дело не в тебе… - А в ком? - опять перебил его Крис. - В этом твоем бывшем сиятельном любовнике, да? Томас зажмурился, крепко-крепко, до желтых всполохов под веками. Как объяснить? Как рассказать Крису все? Разве Крис может после того, как услышит правду, продолжать смотреть на Тома вот как сейчас — как будто бы Том не просто заноза в заднице, третирующая актера на репетициях, а как будто Томас действительно что-то для Криса значит? Тут же перед глазами встало лицо Рорри. Он был первым, с кем Том попытался завести хотя бы подобие отношений после того, как Джеймс… После того, что он сделал. И как через месяц Рорри, захлебываясь пьяными слезами, признался Тому, что банк, в котором он взял ссуду на расширение своего бизнеса, ни с того ни с сего потребовал немедленного погашения долга. Расплатиться Рорри не смог. И лишился всего того, что создал на протяжении двадцати лет упорного труда. И как на следующий день к Хиддлстону заявился будущий граф Шрусбери. Единственно за тем, чтобы поинтересоваться — как идут дела у нынешней Томовой пассии? Все ли хорошо у Рорри с бизнесом? Паскуда! Том нутром чуял — банк принял решение под давлением влиятельной семейки Чейтвинд-Толботов. И единственное, чего хотел Джеймс, пытаясь разрушить бизнес Рорри — это досадить Тому. Заставить его поверить в то, что любого, кто приблизится к Хиддлстону, ожидают весьма и весьма серьезные неприятности. И добро бы ведь если будущий граф желал, чтобы Томас к нему вернулся. Чтобы был с ним. Нет. Джеймсу просто нравилось играть с людьми. После Рорри был Алекс. Но про Алекса Том даже вспоминать не мог спокойно. Алексу повезло куда меньше, чем Рорри. Странно — почему Чейтвинд-Толбот не трогал Ларри Спеллмана? Возможно потому, что они с Томасом раз и навсегда условились, что будут просто друзьями. А то, что иногда они были друзьями-любовникам, ушлый графчик мог просто не знать. Хотя Том сомневался, что Джеймс мог чего-то не знать. Так разве мог Хиддлстон подвергнуть риску Криса? Тем более когда будущий граф открыто заявил, что Хемсворт пришелся ему по вкусу. О том, что мог сделать этот моральный извращенец, Том был прекрасно осведомлен. Он мог раздавить беднягу Криса, как муравья. И преспокойно жить дальше. Поэтому долг Тома — защитить Хемсворта от ублюдка. Не дать в обиду. А значит Чейтвинд-Толбот даже и подозревать не должен, что Крис хоть как-то интересует Томаса. Но как справиться с собой? Как перестать думать о Крисе? О его ласковом взгляде и сильных, уверенных руках? Каждый раз срываясь на него во время репетиций, наступать себе на горло, потому хочется, до боли хочется, чтобы Крис просто был. Просто улыбался Тому своей светлой, мальчишеской улыбкой. Чтобы смотрел ласково. И чтобы касался нежно. Но если для того, чтобы сохранить Криса, не дать Джеймсу его уничтожить, придется делать вид, что Хемсворт донельзя раздражает режиссера, значит он будет это делать. - Так что? - спросил Крис, отвлекая Тома от невеселых раздумий. - Или ты как всегда отмолчишься, и мы будем по-прежнему делать вид, что я для тебя всего лишь некудышный актер, а ты раздраженный моими выходками режиссер и… - И ты прав, Крис, - устало ответил Хиддлстон. - Я знаю, ты не поймешь, поэтому просто поверь: так, как сейчас — лучше всего. Так правильно. - Ни черта так не правильно! - взвился Хемсворт. - Просто поверь, - тихо повторил Том и, понурив голову, поплелся обратно в театр.

***

Это было три дня назад. И все эти три дня, едва только Крис намеревался завести разговор хоть о чем-нибудь, кроме своей роли в пьесе, Том старательно уходил от разговора. Да он просто сбегал от Криса, едва заканчивались репетиции. Хотя Крис и пытался подкараулить его — все было бесполезно. Том на контакт не шел, старательно игнорировал Хемсворта. И только с Чарли или Зоуи бывал разговорчив. Да еще с девочками-актрисами. Вот и сейчас он что-то негромко говорил Феникс, склонившись к маленькой курчавой головке. А та слушала его с самым серьезным видом. А дослушав, поднялась с кресла и побежала к Крису. - Дядя Том сказал, что мы начинаем репетицию! - Что ж, раз дядя Том сказал, мы его послушаем, верно? - подмигнул он малышке. - А какую сказку ты расскажешь мне сегодня, дядя Крис? - глазенки Феникс горели неподдельным любопытством. - О! Я расскажу тебе жутко интересную сказку! - пообещал Хемсворт. - О том, как злой колдун напустил заклятье на доброго волшебника. И о том, как прекрасный принц спас волшебника, разрушив чары злого колдуна. Взгляд Тома, который поймал Крис, на секунду обернувшись в зал, где сидел Хиддлстон, был полон такого отчаяния, что Хемсворт мысленно надавал себе подзатыльников: сказочник хренов! Не мог придумать какой-нибудь нейтральный сюжет?

***

- Сказочник хренов! - именно такими словами приветствовал Криса рассерженный Томас, когда Хемсворт, рискуя вынести дверь дома Хиддлстона, молотил в нее, ссаживая в кровь кулаки. - Ты какого черта приперся? Знаешь, который час? Было три часа ночи. Или утра — Крису было равнозначно плевать на то, какое сейчас время суток. Важно было одно… - Где она, Хиддлс?! - он толкнул хозяина дома внутрь. Довольно сильно — Том взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и все-таки не удержал, попятился назад и упал на пол, пребольно ударяясь пятой точкой о плиточный пол. - С ума сошел?! - зашипел Том, поднимаясь на ноги и кидаясь к обидчику. Схватил его за плечо, до хруста сжимая пальцы. - Где моя дочь, Хиддлстон?! - зарычал Крис. - Где она? Клянусь, если она с твоим ублюдком Фрэнки, я ему яйца отрежу! - Ты спятил?! - заорал в ответ Томас. - Если твоя девка шляется где-то по ночам, то с чего ты решил, что мой сын непременно в этом виноват? - А кто же еще? Она все уши мне прожужжала… - Мой сын дома! - перебил Криса Том. - Наверху. В своей комнате. - И я могу войти и проверить? - Хемсворт, кажется, немного успокоился. Хотя, может быть, это только казалось. Когда Индия Роуз не пришла домой к ужину, Крис не волновался — мало ли, задержалась после уроков с подружками. Может, девчонки решили прогуляться по магазинам или съесть пирожных в каком-нибудь кафе? Или зайти в кино? Но когда девушки не было дома в десять вечера, Хемсворт не на шутку испугался. Он позвонил Индии и, выслушав в трубке «абонент временно недоступен», хотел было мчаться в полицию, но понял, как глупо он будет выглядеть в участке, когда Индия Роуз, вернувшись домой, позвонит ему сама и спросит, где это отец изволит быть так поздно? Поэтому он остался дома. И когда дочери не было в два часа после полуночи, тогда только до начинавшего паниковать Криса дошло, где, с кем на самом деле может быть его дочь. Его маленькая девочка. Его принцесса. Его самое дорогое, что есть на этом долбанном свете. Его дочь и этот муденыш Хреаселье! Хемсворт тот час же поехал к дому Хиддлстона в надежде застать подростков вместе. - Так я могу подняться и проверить? - повторил Крис. - Еще чего! - Том скрестил руки на груди, преграждая Хемсворту путь наверх. - Пожалуйста, Хиддлс! - сейчас актер готов был умолять: страх за дочь вымораживал внутренности, не оставляя места гордости. - Ты же сам отец. А если бы твой ребенок не дай бог пропал? - Да не пропала она, Крис! - поморщился Томас. - Ну подумаешь, девчонка решила гульнуть... - Том! Я прошу! - Ну что с тобой делать? - Томас устало потер переносицу. - Но после ты сразу же уйдешь! и режиссер кивнул головой в сторону лестницы, ведущий на второй этаж: - Прошу! Только тихо! Сам Томас поднялся следом. С тем только, чтобы проследить, чтобы чертов Хемсворт не шумел и не разбудил спящего сына. - Тсссс! - приложил он палец к губам и осторожно приоткрыл дверь в спальню сына. Тот был там, где ему и полагалось быть — в своей постели, завернувшись в одеяло по самую макушку. «Ну что я говорил?» - как будто бы говорил Том всем своим недовольным видом. Но Крис, отмахнувшись от Хиддлстона, в три шага преодолел расстояние от двери до кровати парнишки и под тихое, но гневное «Что ты делаешь, осел?» стянул с Фрэнки одеяло. И оба мужчины ахнули от изумления, когда под одеялом обнаружилась свернутая так, чтобы со стороны было похоже на человека, пара теплых курток. - Так где моя дочь, Хиддлстон?! - прогремел Крис. - Это ты мне скажи, где мой сын, Хемсворт?! - уже не пытаясь вести себя тихо, пророкотал Хиддлстон.