Люблю

Часы складывалсь в дни, дни — в месяцы, незаметно минули года. Все это время Шэнь Цинцю так и эдак ломал голову над всеми возможными вариантами событий, чтобы не вредить сюжету и избежать бездны, но, к сожалению, ничего так и не придумал. Шэнь Цинцю тяжко вздохнул. Его белый лотос отправился в путешествие, чтобы набраться опыта, оставив своего учителя на других учеников. Теперь он остался без прекрасной еды и понимающего помощника. Уже с первого дня Юань считал дни до его приезда, коих на данный момент оставалось всего 3. Но и эти 3 дня казались вечностью. Без Бинхэ под рукой, Цинцю чувствовал себя неуютно. Послышались неторопливые шаги, и в хижину вошел Мин Фань. — Учитель, этот ученик выполнил все поручения. Требуется ли что-нибудь еще? — юноша заметил поднос с остывшей едой, — вы так ничего и не поели… — Я не голоден. На сегодня все, можешь идти. — не мог же он сказать, что полюбил стряпню Ло Бинхэ настолько, что уже не мог есть пресную еду своего пика. — Тогда, доброй ночи, Учитель. Мин Фань забрал поднос и вышел, оставляя Цинцю наедине со своими мыслями. Тот, в полумраке, разгоняемым свечой, вернулся к столу, перебирая бумаги, едва ли задумываясь о их содержании. Одна за другой, страницы складывались в несколько аккуратных стопок. Снаружи вновь послышались шаги и покой бамбуковой хижины снова нарушили. — Разве этот учитель не сказал, что ты свободен? — слегка раздраженно спросил горный лорд. — Учитель, значит так вы встречаете ученика, после столь долгой разлуки? — глубокий голос заставил стаю мурашек пробежать по позвоночнику. — Бинхэ… — выдохнул Цинцю и развернулся лицом к своему обожаемому (да-да! Обожаемому!) ученику. Ему тут же пришлось сдерживать недостойный порыв броситься в объятья этого молодого человека. — Я так рад вернуться домой. Учитель, вы скучали по мне? — Ло Бинхэ уже знал ответ и знал, что вслух его точно не произнесут. Но радостный вид и нетерпеливые движения говорили сами за себя. ''Ты не представляешь как! '' Мысленно воскликнул Юань, а сам лишь фыркнул, жестом пригласил ученика за стол и поставил чай разогреваться. Вскоре на столе оказались блюдца со сладостями и чашки, из которых тонкими струйками поднимался пар. В комнате повисло уютное молчание. Шень Цинцю разглядывал ученика. Описать его можно было только словом ''прекрасный'' или ''восхитительный'', ''безупречный'', но даже это не передаст всю красоту. На идеальной коже подрагивал теплый свет, делая человека напротив более уютным, живым. Расслабленная поза придавала ему непринужденности. Юань тщательно высматривал все изменения: волосы наполовину распущены, хотя раньше полностью собирались в тугой хвост, а сейчас вьщиеся пряди спадали на плечи, резко контрастируя на фоне бело-зеленых одежд. Нос стал немного острее, скулы тоже стали выделяться, щеки утратили прежнюю пухлость, чего не скажешь о губах. Взгляд остановился, когда язык прошелся по этим самым губам, собирая шоколад. Ту-дум. Настолько громкий стук, что казалось, легко услышать в такой тишине. Рот вдруг наполнился слюной, а в груди поднялся жар, теснился, пытаясь вырваться наружу. Цинцю, в попытке скрыть внезапные чувства, стал методично пережевывать конфету за конфетой. Не сдержавшись, он все-таки вновь поднял глаза и нарвался на взаимное изучение. Этот взгляд… такой проницательный, глубокий, про при этом нежный, горящий страстью и жаждой жизни. Ту-дум Едва успокоив дыхание, горный лорд понял — с этим надо что-то делать. Немедленно. — Бинхэ, ты рано вернулся. Что-то случилось? Легкий изгиб губ с хитринкой, и Шень Цинцю вновь пожалел о своих действиях. — Учитель, — мысли спутались, жар захватил все тело, — я торопился к вам. Выполнив все задания, этот ученик скакал день и ночь, не останавливаясь, лишь бы скорее увидеть вас. ''Не мне ты должен говорить такие слова, ох, не мне…''