Гарри Поттер и Армия Тревора

      Жара, накатившая к концу июля на юг Англии, силою своей не уступала средиземноморской, но вместо солоноватого аромата моря к ней примешивался привкус сухой травы и пыли. По радио звучали постоянные призывы экономить воду, перемежаемые, для поднятия духа нации, рассказами о попугайчиках, развлекающихся катанием на водных лыжах. Последнее, о водных лыжах, дико бесило добропорядочных жителей Литтл-Уингинга, вынужденных мыть машины тайком от соседей, поскольку официально подобное расточительство весьма жестко порицалось обществом.       Гарри было проще: волшебство, творимое им под «Фиделиусом» в доме Стабби Бордмана, не засекалось системой надзора за колдовством несовершеннолетних, так что он, довольно быстро освоив заклинание «Агуаменти», которое они вообще-то должны были изучать только на шестом курсе, в честь собственного официального Дня Рождения помыл свой мотоцикл струей воды, вылетающей прямо из волшебной палочки бабки Дореи.       Разумеется, заодно он как следует полил и изнывающего от жары Зорга Второго, отчего волкодав пришел в полный восторг и полчаса скакал вокруг Гарри с блаженной улыбкой на морде.       Собственно, это и было его единственным светлым воспоминанием о формальном пятнадцатилетии: даже коробка с пирожными, присланными из Франции Гермионой, его не слишком порадовала. Тем более что уже через два часа пирожные растаяли и превратились в липкую массу, которую пришлось есть ложкой. По этому поводу Гарри попутно освоил и охлаждающие чары, отчего теперь сильно страдал: колдовство вне защищенного «Фиделиусом» дома неизбежно вызвало бы неудовольствие Министерства Магии, которое в настоящий момент относилось к Мальчику-Который-Обидел-Фаджа намного хуже, чем перед его вторым курсом, а прятаться все дни напролет в доме Бордмана он не мог, поскольку ждал визита Дамблдора.       Попытка нанести руны холода на камень и использовать его в качестве не требующей активного колдовства замены кондиционеру блистательно провалилась: как говорил ему недавно Дин Томас, руны охлаждения должны были вытравливаться мочой девственного йети, а кузен Дадли, даже если и был пока еще девственником, на полноценного йети не тянул.       Хотя, скорее, все-таки не «не тянул», а «не дотягивал»: Хагрид их класс с повадками снежных гималайских великанов еще не знакомил, но, судя по описаниям из учебника и трофейного бестиария, проводил время кузен вполне в духе молодняка этой породы: шлялся со своей шайкой по городку и окрестностям и нападал на тех, кто не казался ему (или им) опасным. Разумеется, альпинистов Дадли и его банда, в отличие от йети, не трогали: во-первых, за отсутствием таковых в Литтл-Уингинге, а во-вторых, те ж могли и в морду дать. Так что жертвами обычно становились детишки помладше или хотя бы помельче, как Тонкс в образе Гарри.       Так что Гарри был очень, очень зол и на мистера Кроакера, так и не ответившего на его письмо, и, главное, на Дамблдора. Следующий день после традиционно-унылого Дня Рождения — вполне подходящий момент, чтобы навестить подопечного и ненароком обмолвиться о романе подруги с каким-то рыжим придурком, так чего медлить-то?! У него же еще куча дел на оставшуюся часть лета запланирована! Взять хоть визит в дом семейства Уизли, где Дин уже познакомил отца семейства, Артура, с Германом…       Поскольку стены его спальни в доме Дурслей (впрочем, с прошлого лета уже не Дурслей, а Фонда миссис Кейн, — поправил он себя) только бесили его, юноша решил прогуляться по городку, не заходя, впрочем, ни в бывший дом миссис Кейн, ни, тем более, в дом Бордмана, чтобы не усложнять жизнь Дамблдору. Ну и, судя по возобновившимся кражам белья с веревок, заступившему на дежурство по наблюдению за Гарри мелкому жулику Мундунгусу Флетчеру, одному из подручных старика. Хотя, судя по характерному хлопку, тот с полчаса назад аппарировал куда-то: не иначе, сбывать натыренные бюстгальтеры литтл-уингингских кумушек добропорядочным волшебницам.       Колокол на маленькой церкви пробил семь вечера, и на Гарри снова накатило раздражение, причем ему показалось, что нечто темное — и скорее всего оба маленьких Волдемортика в его голове, страдающие от соседства самого Тома с персональным дементором еще больше Гарри, — подпитывает это раздражение изнутри.       Гарри прошел по улице Глициний, по пути кивнул старой кошатнице миссис Фигг, которую он также, и не без оснований, подозревал в работе на Дамблдора, и вышел на шоссе Магнолий. Он перемахнул калитку городского парка и сел на качели — единственные, которые Дадли и его дружки то ли не смогли, то ли поленились сломать. Он обвил рукой массивную металлическую цепь и задумался.       Почему медлит Дамблдор?       За чем из наследства Сириуса охотятся Пожиратели и Министерство?       Как будет возвращаться Томми в конце года, и кто будет новым преподавателем защиты от Темных искусств, с которым ему (или Гермионе) придется сражаться?       Кстати, надо бы им обоим с подругой формально отказаться от курса ЗОТИ в Школе Удачи, а то профессор Люпин их второй встречи под луной может и не пережить…       Он не заметил, как стемнело, и лишь еле слышные голоса в отдалении насторожили его. Один из этих голосов явно принадлежал Дадли. Они решили доломать последние качели? Что ж, тогда их ждет небольшой сюрприз: Гарри как раз требовалось сорвать злость, ну и, во-первых, парк находится достаточно далеко от дома Дурслей, чтобы глючная система Надзора не приписала колдовство самому Гарри автоматически, а во-вторых, его запасная палочка, палочка бабки Дореи, лишилась надзорных чар больше полувека назад.       Однако группа местных хулиганов прошла мимо, то ли не заметив его, то ли, наоборот, очень хорошо заметив. Голоса дружков Дадли стали удаляться, и Гарри, встав с качелей, проследовал за ними на шоссе. Его новые и как следует заколдованные кроссовки ступали абсолютно бесшумно, и он совершенно ясно слышал подростковую похвальбу:       — Визг поднял — точно поросенок, — захихикал один из них, Малкольм, под гогот остальных.       — Классный хук правой, Большой Дэ, — заметил Пирс.       Как ни странно, Дадли вполне соответствовал новому прозвищу: с тех пор, как с деньгами у Дурслей стало совсем плохо, тетя Петунья прекратила закармливать сына, как свинью на убой. Это явно пошло кузену на пользу: Дадли, лишившись избытков жира, поднакачал мускулатуру и даже стал кем-то вроде чемпиона графства по боксу среди юниоров, то есть вполне приемлемым спарринг-партнером для самого Гарри.       Жаль только, что развести его на полноценный бой никак не удавалось.       — Ну что, завтра в то же время? — спросил Дадли у дружков.       — Давайте у меня, моих дома не будет, — предложил Гордон.       — Пока, договорились, — сказал Дадли.       — Пока, Дад!       — До завтра, Большой Дэ!       Гарри двинулся за кузеном, который абсолютно не смотрел по сторонам и мурлыкал себе под нос что-то немелодичное. Когда компания кузена осталась далеко позади, Дадли свернул в проход рядом с гаражами — кратчайший путь с Магнолий на Тисовую. Отличное место.       — О, Дадли! — громко и радостно воскликнул Гарри. — А я-то думаю — кого тут Большим Дэ могут называть? Никак не могу поверить, что это, оказывается, наш маленький Дадлипусечкин!       — Га… ЗАТКНИСЬ! — к чести Дадли, он довольно быстро перешел от внезапного испуга ко вполне адекватной агрессии: видимо, бокс действительно помог. Или порядки в той школе, где он учился: к форме там прилагалась здоровенная узловатая палка, которой кузен и его соученики безжалостно лупили друг друга, когда профессора не видели. Все как в Хогвартсе, только у волшебников палочки поменьше, если посох Грюма не считать.       — Или что? — лениво поддразнил кузена Гарри. — Достанешь крест и будешь молиться? — он кивком указал на характерную выпуклость под футболкой кузена.       — Достану крест и у.бу, — набычился Дадли.       Он действительно выпростал массивную серебряную отливку из-под майки, затем снял с шеи цепочку и намотал ее на руку, оставив свободным только чуть меньше фута цепи. Ситуация нравилась Гарри все больше и больше. Следовало развить успех:       — Не зассышь? Я ж не Марк Эванс, которому едва десять исполнилось, я ж и ответку дать могу.       — Палочкой своей? Тебе же нельзя делать это на каникулах!       — Если нельзя, но очень хочется — то можно, — пояснил Гарри. — Но я готов так на так, на кулаках. Или тебе надо, чтобы твоего противника держали четверо? Кстати, а сколько лет было тому боксеру, которого ты вроде бы победил? Тоже десять?       — Шестнадцать! — рявкнул Дадли. — Шестнадцать ему было, понял? И здоровый лось, не чета тебе!       — Чем больше шкаф, тем громче он падает, — флегматично заметил Гарри. — Кстати, Дадли, это и к тебе относится!       — Это ты сейчас смелый! — в голосе Дадли послышалась легкая истерика. — А вот ночью…       — А сейчас что: день, что ли? — прищурился Гарри.       — Ночью, когда ты спишь, прид-дурок! «Мама! Не убивай маму!» — передразнил он.       Гарри очень захотелось врезать Дадли прямо сейчас, желательно — с переломом носа. Или даже гортани. Как он смеет…       Он сделал полшага назад, чтобы избежать искушения, Дадли попытался было торжествующе рассмеяться, но вдруг странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду.       На весь проход словно бы набросили пахнущую гнилью черную вуаль. Гарри показалось, что фонари погасли, а звезды на ясном небе исчезли. Стало холодно, не прохладно, а именно холодно, озноб пробирал до костей. В голове снова сверкнула зеленая вспышка, мама падала, папа был уже мертв, а оба Тома за истончившейся стеной пламени родительской любви безумно хохотали.       — Ух-ходим! — прохрипел он кузену. — Бы-бы-быстро!       — Что ты делаешь, ур-род? — с ужасом воскликнул Дадли, мелкими шажками отступая назад. — Прекрати это! Прекрати!       — Молчи, дурак! — прошептал Гарри. — Молчи!       Этого не должно было быть здесь, никак не должно, он же сам видел еще до школы, что защита работает! Но если это оно… Тогда он сначала услышит эту тварь, а уж потом увидит…       — Я с-скажу папе! — хныкал Дадли. — Что ты сде-сделал? Я ничего не вижу! Г-где ты?       — Заткнешься ты или нет? — прошипел Гарри. — Я пытаюсь услы…       Он осекся, услышав именно то, чего боялся. Хриплые, клокочущие вдохи и выдохи — словно выход болотного газа из трясины. Действительно дементор. Палочка бабки Дореи скользнула из-под заколдованного бинта в руку.       — Прекрати немедленно, урод! — Дадли то ли кричал, то ли шептал. — Или я… Н-на!       Гарри успел заметить мертво-тусклый высверк, но из-за накатившей слабости среагировал слишком поздно, так что фунтовый серебряный крест с острыми краями ударил его по макушке. К счастью, удар пришелся все-таки плашмя, но он пошатнулся, и палочка выпала из пальцев. Он начал оглядываться, но тьма и текущая по лбу кровь позволили ему увидеть только Дадли, опирающегося рукой на каменную стену. Кузен, пошатываясь, брел прямо на…       Гарри присел на корточки и зашарил по траве, разыскивая палочку. Только сухая и, кажется уже покрытая инеем трава. Дадли остановился. Огромная, футов десять высотой, черная фигура уже нависала над ним. Колени кузена подогнулись, а свисающий на цепочке крест с окровавленным кончиком выглядел жалко и тускло.       — Ты… У ТЕБЯ НЕТ ВЛАСТИ НАДО МНОЙ! — крикнул кузен.       Дементор проигнорировал это весьма спорное утверждение, сгибаясь к коленопреклоненной фигуре. Дадли заскулил, а Гарри с ужасом понял, что всхлипывания раздаются еще и прямо у него за спиной: тварей было двое!       «Минимум двое!» — поправил его выкарабкивающийся из-под боли и безнадежности Спокойный Гарри.       Костлявая рука легла на плечо юноши, и Гарри ничего не оставалось, как сквозь боль, крики мамы и зеленые вспышки уйти кувырком вперед, оказавшись в паре ярдов и от черной фигуры, и, увы, от выпавшей палочки. Пинцет. Или песец.       — Го… ГОСПОДЬ ПАСТЫРЬ МОЙ! — услышал Гарри отчаянный хрип Дадли. — Он… ОН ПОКОИТ МЕНЯ НА ЗЛАЧНЫХ ПАЖИТЯХ…       Из затопленного болью разума Гарри словно вышибли пробку. Какой теперь, к гребеням, Надзор?! Он упал на спину, чтобы выиграть хотя бы еще пару футов между собой и ужасающей черной воронкой под капюшоном, и вновь потянулся правой рукой к запястью левой, где под заколдованным бинтом осталась его вторая, точнее, первая, палочка. Черная фигура склонялась к нему, высасывая последние крупинки счастья и радости, прежде чем заняться собственно душой.       — ЕСЛИ Я ПОЙДУ И ДОЛИНОЮ СМЕРТНОЙ ТЕНИ, НЕ УБОЮСЬ Я ЗЛА! — снова возвысил слегка дрожащий голос кузен. — ПОТОМУ ЧТО ТЫ СО МНОЙ!       — «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!» — остролистовая «официальная» палочка уже почти утыкалась в провал, заменявший атакующему Гарри дементору лицо. Еле заметная вспышка живого серебра блеснула на ее кончике и тут же погасла. — «Экспекто…»       Конец. Жалко. Интересно, как оба сидящих в нем Тома будут разбираться с его телом, когда его самого не станет? И увидит ли он папу и маму, если эта тварь сожрет его душу?       — ТВОЙ ЖЕЗЛ И ТВОЙ ПОСОХ — ОНИ УСПОКАИВАЮТ МЕНЯ!!!       Свадьба… Флер и Сириус… Крам и Лаванда…       Гермиона. Утренняя, еще немного сонная, теплая. Беспорядочная копна волос отброшена за спину стремительным движением головы… «Привет, любимый!»       — «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!!!» — еще не успев покинуть палочку, серебристо-стальная сова впилась когтями во тьму под капюшоном. Дементора отбросило, а потом он как-то резко вытянулся и словно бы подпрыгнул. Его мотало.       Ну да, лица у порождения ужаса не было… Но задница явно имелась.       Иначе во что же вцепился бы Зорг?

***

      Голос Дадли снова запнулся, и Гарри, пользуясь тем, что атаковавший его дементор крутится волчком, пытаясь схватить треплющего его за плащ ирландского волкодава, оглянулся. Дадли уже лежал на спине, неровно дыша и пытаясь закрыть лицо руками. Дементор уже обхватил его запястья и медленно, даже нежно начал разводить руки Дурсля. Прежде, чем глаза кузена закатились, Гарри успел поймать полный отчаяния взгляд и взмахом палочки отправил своего Патронуса на помощь.       Уже обнявшая скользкими костлявыми пальцами голову Дадли тварь получила удар поддых и отлетела; Гарри послышался мягкий гнилостный шлепок, когда дементора впечатало в стену гаража.       Кузен поднимался с колен, мотая головой, но решительно раскручивая болтающийся на цепочке крест. Вряд ли он видел монстра, скорее, просто ощущал и бил наугад с Божьей помощью.       — ТЫ ПРИГОТОВИЛ МНЕ ТРАПЕЗУ В ВИДУ ВРАГОВ МОИХ! — сверкнувший серебром и немного алым крест резанул по рваному плащу примерно на уровне поясницы, чудовище взвыло и рухнуло на колени — если таковые, разумеется, у него были.       «Божья помощь, оказывается, может быть довольно эффективной», — подумал Гарри.       — УМАСТИЛ ЕЛЕЕМ ГОЛОВУ МОЮ! — еще один удар.       — ЧАША МОЯ ПРЕИСПОЛНЕНА! — третий удар, туда, где у человека был бы висок. — Н-НА, СУКА!!!       Подвывающий дементор замолк и рухнул в пыль, сам рассыпаясь пылью, лишь черное облачко попыталось было рвануться мимо Дадли к Гарри. Но, встреченное Патронусом-совой, оно с длинным стоном взмыло ввысь и затерялось в ночном небе.       — ТАК, БЛАГОСТЬ И МИЛОСТЬ ТВОЯ ДА ВЕДУТ МЕНЯ ВО ВСЕЙ ЖИЗНИ МОЕЙ, И ПРЕБУДУ Я В ДОМЕ ГОСПОДНЕМ… Ну и все такое, — прошептал Дадли подбегающему гриффиндорцу, уже без сил опускаясь на землю.       Фонари и звезды вновь светили. Гарри обернулся: тот дементор, что напал на него, куда-то делся, видимо, сбежал, а Зорг, прихрамывая, двигался к ним с Дадли.       Пес подошел к кучке праха, с омерзением понюхал ее, а потом, немного подумав, задрал над ней лапу.       — Хорошая собака, — потрепал его по кудлатой голове Гарри, когда Зорг закончил ставить в битве финальную точку. — Отличный пес. Дадли, ты жив? — обернулся он к кузену.       Тот не ответил: отключился.       Зорг принюхался и тихо, без особого беспокойства, рыкнул. Гарри резко развернулся и направил палочку вдоль прохода. Затем он увидел миссис Фигг, бегущую к ним так, что матерчатые тапочки только чудом удерживались на ногах, и опустил оружие. Зорг шумно зевнул, и трусивший вслед за миссис Фигг мистер Лапка — один из ее многочисленных котов — замер, а потом шмыгнул куда-то в чахлые кустики.       — Не убирай ее! — крикнула соседка, размахивая хозяйственной сумкой. — Не убирай! Могут быть и другие…       — Вряд ли, — заметил юноша, поняв, что старая кошатница имеет в виду дементоров.       Он хотел было добавить, что как минимум один монстр уничтожен до состояния пыли, а другой покусан Зоргом, но решил, что раз уж Дамблдор не делится секретами с ним, Гарри, то и ему стоит придержать язык.       — Да что ты понимаешь! — миссис Фигг фыркнула, как один из ее котов. — Ох, как я зла на этого негодяя Мундунгуса! Ему, Флетчеру я имею в виду, надо было тебя охранять. А он, видите ли, сказал, что ему позарез надо встретиться с самим мистером Таттингом, и был таков!       — Твиллфитт и Таттингс торгуют ношеными маггловскими бюстгальтерами?! — выпучил глаза Гарри.       — Откуда ты вообще знаешь такое слово? — подозрительно посмотрела на него миссис Фигг, не опровергая, впрочем, гипотезы. — Что за молодежь пошла! Еще СОВ не сдали, а уже в дамском исподнем разбираются…       — У меня, между прочим, подружка есть, — проинформировал ее Гарри, думая, что СОВ-то они с Гермионой как раз и сдали, хотя и всего один. — Значит, Флетчер должен был следить за мной, но удрал?       — Да. И хорошо, что я отправила мистера Лапку последить за тобой! Подумать только — дементоры в Литтл-Уингинге! — покачала она головой, безуспешно пытаясь поднять так и не приходящего в сознание Дадли. — Хватай его и тащи, но не опускай палочку!       — А Вы? — уточнил на всякий случай Гарри. — Прикроете?       — Как я тебя прикрою? Я же сквиб. Слышал про таких? Я даже чайный пакетик трансфигурировать не могу, где уж мне с дементорами…       — Ага, понял, — подтвердил Гарри, с трудом взваливая Дадли на плечо; тащить здоровенного кузена и одновременно держать оружие наготове было жутко неудобно. — Вы как мистер Филч. Или… — он вовремя заткнулся: напоминать про мистера Прюэтта тоже не следовало.       — Аргус — это другое, — отмахнулась от него миссис Фигг. — Но каков Дунг! Это же он должен был тебя охранять. И сбежал. И как мне теперь Дамблдору сообщить об этом?       — Сейчас, — пропыхтел Гарри. — Сейчас сообщим. Дадли дотащим — пошлю сову.       — Какая сова? — обернулась к нему семенящая чуть впереди миссис Фигг. — Министерство уже наверняка обнаружило твое колдовство! А тебя и охраняли-то, чтобы тебе колдовать не пришлось! Сам министр сейчас наверняка ручки потирает: волшебство-то школьникам на каникулах запрещено! Уже небось и сову выслали! Так что Дамблдору надо очень быстро действовать! Ему же вовсе ни к чему, чтобы тебя из Хогвартса исключили!       Гарри быстро вознес мысленную молитву за здравие мадам Бэгшот, мадам Мэрчбэнкс, ну и заодно Риты Скитер, слившей ему информацию три недели назад. А еще подумал, что информация о снятом летом после первого курса предупреждении до Дамблдора не дошла: насколько он знал, исключение из Хогвартса предусмотрено только за неоднократное нарушение запрета на колдовство на каникулах. Интересно, дошла ли она до Фаджа?       Раздался знакомый хлопок, и почти прямо перед ними появился коротконогий неопрятный мужчина в драном пальто, мешки под глазами делали его похожим на бассет-хаунда.       — ТВАРЬ! — взвизгнула миссис Фигг и приложила свежеаппарировавшего волшебника, которого Гарри ранее видел только на фотографиях и экране телевизора, хозяйственной сумкой.       Это было похоже на то, как Дадли только что добивал дементора окровавленным крестом. Но сумка, разумеется, была не серебряной, и, судя по звуку, в ней был кошачий корм.       Флетчер отскочил, выронив тускло блеснувший шелком сверток, в котором Гарри уверенно опознал мантию-невидимку, и закрылся руками от второго удара:       — Что случилось, Фигги? — ошарашенно спросил он. — Тебе же приказали скрытность соблюдать!       — Я тебе покажу скрытность, кусок драконьего дерьма! — разъяренная миссис Фигг продолжала хлестать Флетчера сумкой. — Дементоры тут случились! Дементоры, понял?       — Дементоры? — от неожиданности Флетчер опустил руки и немедленно огреб снова. — Здесь? Но как?       — А вот так! — рявкнула миссис Фигг — Они напали на мальчика, и как раз во время твоего — Х-ХЭК! — дежурства!       — Ну… Я же не знал, — Флетчер продолжал отступать, и Гарри с сожалением осознал, что с Дадли на плече незаметно подобрать оброненную им мантию-невидимку не получится. — Уж больно выгодная сделка была, я же не мог… Хватит, хватит, старая кошелка! Кто-то же должен сказать Дамблдору!       — Вот ты и — Х-ХЭК! — скажешь! А заодно объяснишь, куда это ты — Х-ХЭК! — с дежурства удрал! — разъяренная миссис Фигг продолжала экзекуцию.       — Уймись, карга! — Флетчер взвизгнул, получив особо удачное попадание, и с громким хлопком исчез.       Миссис Фигг устало опустила сумку, потом отошла чуть назад и, подобрав мантию, положила ее поверх кошачьего корма. Гарри вздохнул. Не получилось.       — Дамблдору отдам, — пояснила миссис Фигг. — Идем, идем. Я тебя провожу до дома, на всякий случай. И ведь предупреждал его Дамблдор, как будто знал…       — Угу, «как будто» — тихо, так, чтобы не услышала кошатница, пробормотал Гарри.       Они добрели до дома четыре по Тисовой улице.       — Иди, — сказала миссис Фигг. — И не колдуй больше. У тебя и так неприятности, и я просто не знаю теперь, что с этим делать. Буду сидеть дома и ждать указаний.       Гарри только дернул свободным плечом, с трудом засунул палочку под бинт и поволок Дадли к дому.       Они ввалились в дом с грохотом — Гарри все-таки сильно устал и зацепился ногой за порог. Дядя и тетя выскочили на шум.       — Дадличек, что с тобой? Дадличек? — пролепетала тетя Петунья       — Что ты с ним сделал, ур-род?! — взревел дядя Вернон.       — Молчать! — приказал Гарри. — Тетя, у тебя есть шоколад? Темный, лучше горький.       — Шо… Шоколад?       — На нас напали дементоры, — объяснил Гарри. — Дадли чуть не поцеловали.       — Дадли? Поцеловали? Дема… Деме… Эти, которые… Они теперь так называются? — дядя побагровел.       — Это что-то вроде демонов, — объяснил Гарри, вместе с дядей пристраивая Дадли на диван. — Поцелуем они высасывают душу. Хуже, чем смерть.       — Это… Это те твари, которые сторожат Азкабан, — прошептала тетя Петунья. — Я помню, этот гадкий мальчишка говорил об этом Лили…       — Так это ваши во… уродские штучки? — снова взвился дядя. — Мы не желаем…       — Зато «они» желают, — спокойно ответил Гарри. — А на ваши желания «им» плевать. Тетя! Шоколад, блин!       Тетя Петунья опрометью бросилась к горке с парадным сервизом и дрожавшими руками достала оттуда золотистую коробку с каким-то жутко дорогим шоколадом, то ли швейцарским, то ли бельгийским. Гарри не помнил, чтобы эту коробку когда-либо открывали: скорее всего, она стояла там исключительно из соображений престижа.       Он сорвал с коробки ленточку (очень похожую на ту, которую Гермиона попыталась подарить на Рождество Панси Паркинсон), открыл коробку и освободил от фольги одну из горько пахнущих плиток. Он попытался засунуть ее в рот Дадли, но не смог. В любое другое время — днем ли, ночью, во сне или наяву — кузен сам открыл бы рот и закапал слюной, только лишь почуяв запах. Но не сейчас: сейчас его зубы были стиснуты, а тело сотрясала мелкая дрожь. Но, по крайней мере, кузен дышал.       Гарри вспомнил свое первое знакомство с дементором. Что там говорила Гермиона? Разжать ложкой зубы? А он их не сломает? У него-то хорошо знакомых дантистов нет, только шпионы и полицейские!       Юноша решительно зажал Дадли нос. Тот пару раз дернулся и распахнул рот, куда гриффиндорец резко и решительно сунул шоколадную плитку. Ему показалось, что бледность чуть отступила с лица Дурсля-младшего, и Гарри требовательно вытянул свободную руку в сторону тети. Та, сообразив, сунула в руку еще кусочек, уже заботливо освобожденный от фольги.       После третьей плитки Дадли открыл глаза.       — Они… Они ушли?       — Один ушел, — сказал ему Гарри, суя в ладонь кузена следующую плитку. — А второго ты забил. В мелкий порошок стер. Буквально в порошок, правда-правда. Так что действительно отличный хук справа, Большой Дэ!       — АГА!!! — в восторге вскричал дядя Вернон. — МОЛОДЕЦ, СЫНОК! ТАК ДЕРЖАТЬ!       — Я думал, все уже, — пробормотал Дадли, не обращая внимания ни на находящуюся в полуобморочном состоянии мать, ни на торжествующего отца: этот бой, в котором ставка была, пожалуй, побольше жизни, связал их так же, как тот тролль на первом курсе связал Гарри и Гермиону. И Невилла. И Рона тоже, но Рон… Да плевать!       — Мне казалось… Мне казалось тогда, что радость кончилась во всем мире, — пожаловался кузену Дадли.       — …И больше ее никогда и нигде не будет, — подхватил Гарри, скармливая двоюродному брату очередную плитку. — Знакомо, ага.       — А потом ты прислал свою сову… — словно в тумане пробормотал Дадли.       — СОВУ?! — взвыл дядя Вернон. — Никаких сов в моем доме, вот что!       Словно в ответ на эти слова (довольно издевательский, на самом деле, ответ) во все еще приоткрытую входную дверь влетела сова, уже настоящая. Она сбросила прямо на голову Гарри пергаментный конверт с министерской печатью (потревоженная им ссадина от креста Дадли жутко заболела) и вылетела обратно.       — Это был Патронус, — не отвлекаясь на очевидное послание от мадам Хмелкирк, объяснил двоюродному брату Гарри, тоже засовывая в рот горьковатую плитку; дядя Вернон хотел что-то вякнуть, но мудро промолчал под взглядом супруги. — Та моя сова, а не эта, которая сейчас прилетела. Эта-то министерская, а та, которую я тогда вызвал, Патронус которая — это вроде как защитник, от таких вот…       — Ну да… — кивнул Дадли и заграбастал сразу пару шоколадок. — Я так и понял. Мне… Как эта сова твоя ту тварь невидимую к гаражам прижала, мне полегчало сразу, ну я и…       — Он, Дадли в смысле, дементора этого крестом забил, — полуобернувшись, пояснил тете и дяде гриффиндорец. — Серебряным, который он носит. В три удара. Ну и с молитвой. С искренней. Без молитвы не получилось бы: само-то серебро на них не действует, — пояснил он и заточил еще шоколадку.       — И что мне теперь — в монахи подаваться? — в отчаянии произнес Дадли. — Как с такими тварями бороться-то, а, Гарри? Крестом да молитвой?       Тетя Петунья охнула, а дядя Вернон снова стал багроветь: в понимание нормальной семьи с их стороны наряду с обожаемым сыном явно входили внуки. И это был один из тех пунктов, по которым Гарри был с Дурслями полностью согласен. К тому же Инквизиции, конечно, давно не существует, но нафига ему хорошо знающий его кузен именно в этой вот давно несуществующей организации?       — В монахи не клево, — помотал головой Гарри. — Монахам девчонки не дают. Ну или дают, но по большому секрету, так, что и не похвастаешься же. Ты лучше в полицию иди. Или в армию. Я могу поговорить, чтобы тебя в Сандхерст взяли. Тогда все девчонки твои будут: они на форму отлично клюют!       — Брешешь, — выпучил глаза Дадли.       Тетя Петунья всплеснула руками: Сандхерст — это было жутко престижно, и к тому же не так уж далеко от их дома. Дядя Вернон икнул.       — Зуб даю. Если, конечно, в школе в своей дурака валять не будешь. Молишься ты и так круто, а Божьим словом и пистолетом, знаешь ли, хреначить таких вот… тварей намного ловчее, чем просто Божьим словом!