Гарри Поттер и Армия Тревора

      — ЧТО-О-О? — выпучил глаза Фадж, как теперь видел Гарри, расположившийся в первом ряду между новым директором ДМП Скримжером и старой (и, к сожалению, не очень доброй) знакомой Гарри Долорес Амбридж. — Какая наглость! Если для разбора каждого случая колдовства несовершеннолетних мы будем проходить полную процедуру Визенгамота…       Сидящий сбоку от Фаджа на приставном стульчике Перси Уизли, предназначенный, видимо, на роль секретаря, часто-часто закивал.       — Таки да, Когнелиус! — услышал Гарри ехидный голос. Голос принадлежал сухонькому старичку с длинным крючковатым носом и чернильными пятнами на пальцах, примерно такими же, какие были два года назад у Старшей. — Пгизнаться, я тоже был немножьечко удивлен, когда узнал, что нас таки собгали сюда с `аннего утга — и заметьте, в шаббат! — всего лишь для газбога мелкого пгавонагушения студента Хогвагтса.       — Чародей Гольдштейн! — взвизгнула мадам Амбридж, с трудом, из-за пухлого тельца и коротенькой шеи, развернувшись к говорящему; Гарри подумал, что, если все пойдет, как он думал, выбранная Фаджем позиция окажется не такой уж и удачной. — Визенгамот — не место для дискуссий!       Фигуры на скамьях недовольно зашептались.       — Х-хех, Долорес, — прогудел могучий старикан, напомнивший Гарри одновременно и суперинтенданта МакФергюссона, и Эрни МакМиллана с Хаффлпаффа. — Возможно, Ваш батюшка и не успел поделиться с Вами своим опытом работы во властных структурах Министерства… — Гарри заметил, как Розовую, то есть, сейчас Темно-Лиловую, Жабу при этих словах изрядно перекосило. — Но Визенгамот изначально означает «Совет Мудрых Мужей», что традиционно подразумевает достаточно активные дискуссии и диспуты, и иногда даже, хм, — он потер кулачищем слегка сплющенное левое ухо, — дебоши. То есть, я хотел сказать, дебаты. Итак, Чародей МакМиллан, говорящий от Клана МакМиллан, вопрошает: почему дело означенного Гарри Джеймса Поттера вынесено на рассмотрение Высокого Суда Визенгамота?       — Это собрание не является Заседанием Высокого Суда! — рявкнул Фадж. — Это всего лишь разбор расширенной Комиссии по Колдовству Несовершеннолетних!       — О, так значит, произнесенное Вами в адрес мистера Поттера слово «Визенгамот» мне послышалось, Министр? И, значит, мы можем покинуть заседание? — поинтересовалась довольно молодая для такого сборища старых пней колдунья с круглым лицом. — Я не прочь заняться приготовлением субботнего ужина для моей семьи. Я и так потеряла слишком много времени из-за этого дурацкого вызова!       Скамьи загудели еще громче и еще согласнее: видимо, своего времени было жалко всем. Ну или почти всем: часть колдунов и ведьм смотрела на Гарри словно бы через прорезь прицела. Впрочем, большинство столь же любезных взглядов сконцентрировалось все же не на нем, а на Фадже.       — Кхе-кхе, — попыталась утихомирить ропот мадам Амбридж. — Напоминаю Высокому Собранию, что мистер Гарри Джеймс Поттер обвиняется не только в колдовстве на каникулах, что строжайше запрещено студентам Хогвартса, но и в более тяжком преступлении: а именно — в обдуманном, сознательном и злонамеренном нарушении Статута Секретности, причем в связи с злокозненностью и беспрецедентностью данного поступка Министерство настаивает на сломе волшебной палочки означенного Гарри Джеймса Поттера с исключением его из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс!       — Высокое Собрание таки слышит, — произнес Чародей Гольдштейн уже с намного менее выраженным акцентом. — Однако не кажется ли уважаемому Министру, что разбор преступления, причем такого серьезного преступления, как, на минуточку, нарушение Статута Секретности, да еще и полным составом Визенгамота, может иметь статус только Высокого Суда и, опять же на минуточку, никакого иного статуса?       «Интересно, — подумал Гарри, — а этот самый Гольдштейн — он нашему Тони Гольдштейну с Рэйвенкло кто — дедушка? Или уже сразу прадед?»       — Высокий Суд никогда не собирался для разбора дела несовершеннолетнего! — огрызнулся Фадж.       — Тогда зачем Вы нас сюда выдернули, Министр Фадж? — нахмурился еще один старикашка, с морщинистым лицом и красным, как свекла, носом.       — И действительно!       — Правильно!       — Тиберий дело говорит! Мы вполне могли бы вместо этого посидеть за стаканчиком!       Фадж явно чувствовал себя все неуютнее и неуютнее. Гарри подумал, что тут явно была проделана, как говорила Делла Стрит, «досудебная работа»: центрами возмущения были в основном пожилые ведьмы и волшебники, а уже от них негодование распространялось подобно пожару.       — Чародейка Лонгботтом свидетельствует, — заявила прямо со своего места Старая Августа, — что существуют минимум два прецедента суда над лицами, формально не достигшими совершеннолетия, причем в одном случае дело было решено не в пользу такового.       Челюсть Фаджа отвисла. Такой внезапной поддержки он не ожидал.       — Высокое Собрание слышит, — произнес он очень-очень медленно, видимо, просчитывая шансы упечь Гарри прямо в Азкабан. — Чародейка Лонгботтом, прошу Вас обнародовать данные прецеденты.       Гул на скамьях сменился на заинтересованный: предстояло развлечение.       — Оба прецедента касаются семейства Блэков, — заявила Августа. — Первый, года одна тысяча девятьсот двадцать пятого, относится к иску против Поллукса Сигнуса Блэка, тринадцати лет от роду…       — И, между прочим, его брак с Ирмой Крэбб тогда был подтвержден, так-то! — прогудел здоровенный толстый волшебник, явный отец одного из подручных Драко Малфоя.       — Второй, — продолжила Старая Августа, — года одна тысяча девятьсот пятьдесят первого — обвинение в адрес Сигнуса Блэка Второго, сына означенного Поллукса Сигнуса, когда означенным Сигнусу Второму исполнилось тринадцать лет и шесть с третью месяцев, а Поллуксу Сигнусу — тридцать девять с половиною лет.       — Те еще мелкие засранцы были, — пробормотал МакМиллан. — Однако ж пять тысяч галлеонов мы с них тогда получили! А этот хитрожопый peace duke тогда еще виру в шестьсот галлеонов вместо месяца Азкабана выплатил!       — Министерство не будет требовать Азкабана для Гарри Джеймса Поттера! — сделал широкий и жутко благородный жест Фадж, видимо, просчитав шансы и сочтя их недостаточными. — Министерство удовлетворится сломом палочки означенного Гарри Джеймса и его исключением из Хогвартса. Итак…       — Минуточку! — возвысил свой акцент Чародей Гольдштейн. — Таки следует поступить стгого по пгоцедуге! Если Досточтимое Мнистегство выступает на стогоне обвинения, Министг Фадж не может вести заседание!       — Кхе-кхе. Вы не доверяете Министру, Чародей Гольдштейн? — выплюнула мадам Амбридж.       — Я следую Пгоцедуге, как многокгатно говогил и сам Министг Фадж! — поднял заляпанный чернилами палец ехидный старикашка. — Я думаю, в этом отношении, в отношении тгебования беспгекословно следовать Пгоцедуге, я ему вполне довегяю!       — Это уже черт знает что! — нахмурился Фадж. — И что же говорит Ваша процедура, Чародей Гольдштейн?       Акцент Чародея Гольдштейна снова куда-то испарился:       — «В соответствии с пунктом пять с половиной, подпунктом Си-прим, параграфом двадцать восемь Устава Визенгамота, в случае, если Верховный Чародей не выбран, либо выбран, но не желает или же не может исполнять свои обязанности по причине утраты магии, смерти, впадения в детство либо иной немощи, и ежели Министерство является одной из заинтересованных сторон в споре…»       — Я жажду лишь справедливости! — патетично воскликнул Фадж.       — Мистер Поттер тоже просил Справедливости и Защиты, — прогудел старикан со сплющенным ухом, — а Министерство, при всей своей жажде… хм… тоже справедливости, явно выдвинуло против него обвинение. Чародей МакМиллан, говорящий от Клана МакМиллан, поддерживает мнение о заинтересованности Министерства!       Зал одобрительно загудел, и Гарри увидел, как больше половины чародеев и чародеек подняли палочки в знак согласия.       — «…ежели Министерство является одной из заинтересованных сторон в споре, право и обязанность ведения Заседания предоставляется Старейшинам Визенгамота в порядке убывания возраста, с правом отвода в соответствии с обычными правилами». Чародейка Мэрчбэнкс?       — ЧАРОДЕЙКА МЭРЧБЭНКС БЕРЕТ САМООТВОД В СВЯЗИ СО СВОИМ ВОЗМОЖНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЕМ В КАЧЕСТВЕ СВИДЕТЕЛЯ! — Фадж со своими помощниками встревоженно зашептались, но Процедуру было уже не остановить:       — Ох, мадам, Ви таки погазили меня в самые уши, не упоминая об оставшихся огганах высоких чуйств! Чародей Огден?       — Чародей Огден берет самоотвод в связи с возможной заинтересованностью его семьи, — заявил тот самый морщинистый и красноносый дедок. Гарри помнил, что Огден — это огневиски, ну и девичья фамилия мадам Лонгботтом, как упомянула МакГонагалл, была именно Огден. Логично.       — Итак… Итак, следующий по старшинству — Чародей Гольдштейн… И Чародей Гольдштейн не берет самоотвода и вопрошает, есть ли у кого-либо из Высокого Собрания возражения против его персоны. Говорите сейчас или таки не говорите никогда! Раз!       Гарри заметил, как несколько волшебников из тех, кто сверлил его злобными взглядами, переглянулись, но, видимо, никакого компромата на мистера Гольдштейна у них не было. Да, досудебная работа была явно проведена на «Превосходно».       — Два!       Фадж, Амбридж и Скримжер тоже не пришли к единому мнению, хотя перешептывались они и очень активно.       — Три! Чародей Гольдштейн принимает на себя обязанности Высокого Судьи Визенгамота на процессе «Министерство Магии против Гарри Джеймса Поттера» сегодня, августа двенадцатого дня, года тысяча девятьсот девяносто пятого! Чародей Гольдштейн клянется жизнью, магией и честью судить, руководствуясь законами и традициями, во благо Магической Британии!       Гарри отметил, что Ее Величество в клятве судьи не упоминалась. Непорядок.       Старичок, в руке которого сам собою образовался здоровенный молоток, треснул им о кафедру и заявил:       — Чародей МакМиллан, не соизволите ли исполнить обязанности Констебля Визенгамота? Чародейка Аббот, прошу Вас приступить к обязанностям Секретаря Высокого Суда!       Шотландец и круглолицая колдунья встали и поклонились в знак принятия обязанностей. Перси Уизли выглядел не лучше, чем в конце третьего курса Гарри: старые зубры им просто подтерлись. Свежесамоназначенный судья начал отдавать распоряжения:       — Секретарь, ведите протокол. Констебль, запечатайте Зал согласно Процедуре!       Массивные двери, начавшие было открываться, с силой захлопнулись, и Гарри показалось, что он услышал глухой удар отброшенного в стену напротив тела.       — Чародей Нотт вопрошает! — один из совещавшихся недоброжелателей Гарри, дорого одетый и аккуратно причесанный волшебник с холодным тонким лицом, показавшимся Гарри смутно и неприятно знакомым, поднял волшебную палочку. — В соответствии с Процедурой, в случае если Обвинение предусматривает заключение в Азкабане, смертную, душевную либо же иную казнь, не должна ли палочка подсудимого быть изъята, а к нему самому не должны ли быть применены исключающие побег средства?       — Вопрос Чародея Нотта услышан и принят! Констебль, возьмите у подсудимого его палочку и примите должные меры!       Гарри протянул подошедшему к нему констеблю свою палочку (разумеется, рукояткой вперед) и положил руки на подлокотники, зная, что сейчас произойдет. Когда цепи ожили и крепко обвили его руки и тело, он окончательно убедился, что тогда, с Гермионой, он был неправ целиком и полностью. Хотя, конечно, в подвале-то он ту цепь оставит, уж она-то ни в чем не виновата. И даже будет пускать ее иногда в постель, погреться.       — Хорошо. Итак, Министр. Кто будет выступать со стороны Обвинения?       — Со стороны Обвинения будет выступать Подсекретарь Министра Магии, мадам Долорес Джейн Амбридж, — ответил Фадж.       «Шикарный соскок. Мастер!» — подумал Гарри.       Амбридж, выпихнутая своим боссом на первый план, счастливой не выглядела: видимо, чуяла попным мозгом, если, конечно, он у нее был, что-то подобное.       — Кхе-кхе, — начала она. — Августа второго дня, года сего, одна тысяча девятьсот девяносто пятого, в двадцать один час с двадцатью тремя минутами…       Гарри изо всех сил старался не заснуть, слушая ее монотонный, высокий до девчачьести голосок. Через пять минут он уже почти сдался, и только внезапно образовавшиеся в этих сутках пять лишних часов наряду с врезающимися в тело цепями позволили ему прогнать дрему. Интересно, а если ему в туалет захочется?       — …о чем в Архивах Министерства имеются подтверждающие записи. Таким образом можно считать, что, в силу неоднократности, нарушения мистера Поттера являются обдуманными, сознательными и злонамеренными. В силу чего Министерство предлагает сломать палочку мистера Поттера с исключением означенного Поттера из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.       — Хм. Благодарю Вас, Обвинитель Амбридж. Мистер Поттер, есть ли кто-либо, кто может выступить в Вашу защиту? — спросил судья.       — Ваша Честь, — тут Чародей Гольдштейн довольно кивнул, — моим защитником я прошу быть мадам Лонгботтом, то есть, простите, Чародейку Лонгботтом, — слегка, насколько позволяли цепи, поклонился Гарри.       — Это заговор! — вскричал Фадж.       — Не заговор, а договор, — поправила его мадам Августа. Она передала судье копию контракта, который они с Гарри подписали посредством совиной почты почти сразу после происшествия, и, после разрешающего кивка Судьи начала речь.       В отличие от речи мадам Амбридж, говорила она четко, кратко и по делу. В нарушении Статута Секретности ее клиент невиновен, а что касается перечисленных Обвинением случаев колдовства на каникулах, нарушающих «Указ О разумном Ограничении Волшебства несовершеннолетних», то одно из обвинений было ложным, а остальные были вызваны явно обозначенной в Указе необходимостью, смотри пункт семь об угрозе жизни. Что мадам Лонгботтом и рассчитывала доказать Высокому Суду посредством документов, вещественных доказательств и показаний свидетелей.       — Ну что ж, — поиграл сложенными в замок пальцами Чародей Гольдштейн, — поскольку позиции сторон ясны, я начну с наиболее тяжкого обвинения. Тем более, что оно отражается на состоянии обвиняемого прямо сейчас. Обвинение, прошу Вас предоставить свои доказательства обдуманного, сознательного и злонамеренного нарушения Подсудимым Статута Секретности.       — Ваша Честь, — заявила мадам Амбридж. — Обвинение располагает документальным подтверждением нарушения в виде письма, сформированного Системой Надзора за Магией Несовершеннолетних.       — Защита заявляет протест, — подняла палочку мадам Лонгботтом. — В распоряжении Защиты имеются доказательства того, что система Надзора может выдавать ошибочные результаты. И хотя Защита располагает отправленным мистеру Поттеру экземпляром того самого письма, она настаивает на невозможности его использования в качестве доказательства Обвинения.       — У нас есть еще и свидетель! — торжествующе воскликнула мадам Амбридж. — Миссис Муфалда Хмелкирк, благонадежная сотрудница Министерства!       — В таком случае, Обвинение — сколько времени Вам потребуется для доставки свидетеля в суд? — поинтересовался Чародей Гольдштейн.       — Около пятнадцати минут, Ваша Честь, — бодро отрапортовал Скримжер. — Мадам Хмелкирк сегодня совершенно случайно вышла на службу.       — Констебль, распечатайте зал, чтобы Обвинение могло пригласить своего свидетеля, а мы тем временем…       Он не договорил. Распечатанные Констеблем двери распахнулись, и в зал вступил бывший Верховный Чародей и все еще Директор Хогвартса, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор собственной персоной, в относительно скромной, но крайне солидной синей мантии.       — Вы немного опоздали, Чагодей Дамблдог, — где-то даже и виновато развел руками мистер Гольдштейн. — Суд уже начался.       — К сожалению, мы с отправленной мне совой немного разминулись, — вздохнул Директор. — Я, разумеется, прибыл раньше, просто на всякий случай, однако запечатанная дверь несколько помешала мне. Однако я рад, что все же смогу выступить в защиту мистера Поттера.       — В таком случае суд `екомендует Вам сесть `ядом с Чагодейкой Лонгботтом, являющейся Защитником мистега Поттега на этом пгоцессе, — благостно кивнул Гольдштейн.       Дамблдор бросил короткий взгляд на Гарри.       «Вот видишь, мой мальчик, — как бы говорил этот взгляд, — к чему привела тебя твоя самоуверенность! Ты сидишь здесь, опутанный цепями, под взглядами самых могущественных людей Волшебной Британии, многие из которых являются твоими врагами, а большая часть остальных настроена против тебя продажными писаками Министерства… Сможет ли Августа выручить тебя из этой ужасной ситуации? Ах, если бы только ты поверил мне… Тогда я спас бы тебя, и не было ни этих цепей, ни полноценного суда… А ведь Визенгамот вполне может отправить тебя и в Азкабан…»       Маленький Скромный Гарри совсем уже хотел было согласиться с мудрым волшебником, но внезапно накатившая из глубины ненависть (как понял Догадливый Гарри, подпитанная Томами, взбудораженными встречей с их собственным страхом меньше недели назад) затопила его.       Мускулы юноши напряглись так, что цепи врезались в его тело прямо сквозь одежду, и он не удивился бы, если бы его глаза на мгновение стали бы красными, как у Квиррелморта или Гилдеморта.       Дамблдор словно бы получил еще один удар дверью. Он дернулся, отвернулся от Гарри и шаркающей стариковской походкой направился вверх по ступеням амфитеатра.       — …Итак, — продолжил Чародей Гольдштейн, — прошу Обвинение показать, каким образом письмо системы Надзора свидетельствует о злонамеренном нарушении Обвиняемым Статута Секретности.       — Оно свидетельствует об обдуманном, сознательном и злонамеренном нарушении, Ваша Честь!       Амбридж взмахнула палочкой, и копии письма разлетелись по рядам.       — Прежде всего, сам факт того, что мистер Поттер осуществил колдовство в присутствии магглов, уже свидетельствует о Нарушении. Далее, заклинание Патронуса — это не бытовые чары, они довольно сложны и предназначены для вполне определенных целей, которые просто не нужны в населенных магглами районах. Кроме того, отличительной чертой этого заклинания является яркое сияние, прекрасно заметное в темное время суток, в том числе и для магглов. Исходя из этого Министерство считает, что мистер Поттер, желая привлечь к себе максимальное внимание, обдумал, какое заклинание подойдет для его целей лучше всего, сознательно применил его в темное время суток, когда Патронус наиболее заметен, в населенном магглами районе, а злонамеренность доказывается отсутствием иных мотивов его применения, нежели желание славы…       Дверь в зал суда приоткрылась, и в образовавшуюся щелочку прошмыгнула серая канцелярская мышь, то есть, простите, робкая и невзрачная волшебница.       — А вот и наш сви-иде-е-ете-е-ель! — пропела мадам Амбридж.       Муфалда Хмелкирк, заикаясь и нервничая, подтвердила изложенные в письме факты.       — …И затем в соответствии с Инструкцией я уведомила Группу Аннулирования Случайного Волшебства с целью… э-э-э… смягчения последствий зарегистрированного системой Надзора нарушения, — закончила она.       — Имеет ли Защита вопросы к свидетелю? — прищурил один глаз мистер Гольдштейн.       — Защита вопрошает, — нахмурилась Старая Августа. — Присутствовали ли Вы лично на месте происшествия, мадам Хмелкирк?       — Нет, Чародейка Лонгботтом, я… эм-м-м… я кабинетный работник!       — То есть Вы не видели место происшествия лично?       — Нет, мадам, это работа той Группы, в которую я обратилась!       — То есть Ваши показания о нарушении или нарушениях мистера Поттера основаны только на письмах Системы Надзора?       — Да, Чародейка Лонгботтом!       — Отлично. Защита не имеет вопросов к свидетелю, так как свидетель не располагает информацией, отличной от информации Системы Надзора. Прошу Суд отметить факт того, что Свидетель Хмелкирк лично признала, что полагается исключительно на данные Системы Надзора и только на них, — подняла палочку Августа. — Защита вызывает в качестве свидетеля руководительницу Группы Аннулирования Случайного Волшебства, Чародейку Шайни Фэйлхайдер!       Мадам Хмелкирк тихонько прошмыгнула к скамьям слева от Гарри и забилась там в уголок. Со скамьи прямо за спиной Фаджа поднялась заспанная волшебница с темным кругами под глазами.       — Чародейка Фэйлхайдер ответствует, мадам!       — Свидетель, не могли бы Вы описать ущерб, который Министерство и Ваша группа, в частности, вынуждены были исправлять?       — Да ничего мы не исправляли, мадам.       — Может ли Высокий Суд узнать причину такой вопиющей безответственности Министерства?       — Безответственность? Какая такая безответственность?! — вскипела и вроде бы даже проснулась Фэйлхайдер. — Я лично прибыла на место происшествия, и вот что я вам скажу: там такой глухой проход, что меня туда по доброй воле и днем не затащишь! Жутковатое место. И безлюдное, так что и на помощь не позвать. А уж чтобы магглы, да ночью… Один там и был всего, при колдовстве том, не повезло парню.       — Один маггл? Всего один? — уточнила Августа и, дождавшись ответного «Да, мадам», продолжила: — Было ли дело данного маггла передано Группе Стирателей Памяти?       — Смерти моей хотите, Чародейка Лонгботтом? «Ластики» ж и так как бы не хуже нас перегружены! Да они меня просто на куски разорвали бы. И чего ему там стирать было, магглу тому, когда этот самый маггл — кузен волшебника, ну, Поттера, Обвиняемый который, да еще и с ним в одном доме живет? Инструкция прямо говорит: в данном случае вмешательство по поводу замеченного колдовства категорически не рекомендуется!       — Чародей Джастин Форготт подтверждает! — рявкнул с задней скамьи тот волшебник, которого Гарри помнил еще с Чемпионата Мира: тогда на нем были брюки для гольфа, и он жаловался Бэзилу Брауну на то, что ему постоянно приходилось подправлять память мистеру Робертсу, привратнику сектора номер один. — Если Министерство будет требовать, чтобы мы тем магглам, что прямо с волшебниками живут, память меняли, то пусть набирают еще минимум три десятка Стирателей, да жалование всем подымут не меньше, чем втрое!       — Министерство не имеет достаточно средств, чтобы…       — Тогда не дергайте моих людей понапрасну, Министр! Иначе сами будете…       — Вы не…       — БАБАХ!       — Есть ли у Защиты еще вопросы к Обвинению или Свидетелям? — поинтересовался Судья Гольдштейн, вежливо покачивая молотком. — Нет? Отлично. Таким образом, одно из двух: либо Обвиняемый действительно совершил серьезное нарушение Статута Секретности, и Министерство допустило вопиющую халатность в ликвидации последствий означенного проступка, причем по поводу означенной халатности просто необходимо расследование Визенгамота…       — Министерство снимает обвинения в нарушении мистером Поттером Статута! — взвизгнул Фадж.       — …либо Обвиняемый невиновен, — продолжил судья. — Итак, Чародеи и Чародейки, поскольку снятие обвинения по данному пункту со стороны Министерства несколько запоздало, прошу поднять палочки тех, кто считает мистера Поттера виновным в нарушении Статута Секретности, кое нарушение было халатно проигнорировано Министерством.       — Палочек нет, Ваша Честь! — отрапортовала Секретарь Аббот.       — Кто считает, что нарушения со стороны мистера Поттера не было, и расследование в отношении халатности Министерства излишне?       — Тридцать девять палочек, Ваша Честь! — забавно, но за невиновность Гарри проголосовали даже Фадж со Скримжером. Амбридж и Перси то ли не имели права голоса, то ли воздержались, как и еще несколько чародеев.       — Прекрасно. Учитывая, что ни одной палочки за обвинение мистера Поттера в данном нарушении не поднято, мистер Поттер объявляется Высоким Судом Визенгамота полностью невиновным в нарушении Статута Секретности за отсутствием события преступления, и да не будет это поставлено ему в вину ни сейчас, ни когда-либо. Также учитывая, что выдвинувшее обвинение Министерство изначально имело все данные об отсутствии нарушения, что и признало, попытавшись снять обвинение, мистеру Поттеру присуждается вира в размере двухсот пятидесяти галлеонов из фондов Министерства. Так постановил Высокий Суд Визенгамота.       Трибуны удовлетворенно загудели (неприятности сильных мира сего почти всегда вызывают общественное одобрение), а Фадж выглядел так, будто съел не один, а три лимона сразу.       — Тепегь, на минуточку, по Пгоцедуге, — добавил акцента судья Гольдштейн. — Поскольку оставшиеся обвинения не пгедполагают заключения в Азкабан, а также какой-либо казни… Констебль, таки освободите уже…       — Чародей Диггори возражает! — Амоса Диггори Гарри помнил с Чемпионата Мира по квиддичу, а его сын Седрик объявил Гарри войну за сердце восточной красавицы из Рэйвенкло по имени Чжоу Чанг, войну, на которую Гарри по возможности старался не являться, ограничиваясь редкими, но точными контратаками. — Учитывая, что Обвиняемому вменены целых четыре нарушения Запрета на колдовство на каникулах, и наказанием за таковую наглость несомненно должен быть слом его палочки, кое является подвидом казни, а именно Казнью Магическою, Процедура требует как сохранения цепей, так и невозврата палочки!       — Ну что ж, Пгоцедуга есть Пгоцедуга, Чагодей Диггоги, — очень-очень благостно кивнул судья. — Констебль, оставьте пока цепи.       Тем не менее, оковы Гарри слегка ослабли, ну или ему это просто показалось. Краем глаза юноша увидел Дамблдора. Его лицо, снова лучащееся скорбью, как бы говорило: «Ну и стоили ли эти страдания жалких двухсот пятидесяти галлеонов, мальчик мой?»       На Гарри Директор, правда, не смотрел.       — Министерство заявляет, — поднял палочку Фадж после недолгой консультации со Скримжером и Амбридж, — что оставшиеся… эм-м… прегрешения мистера Поттера могут быть разобраны непосредственно в рабочем порядке, без дальнейшего утруждения Чародеев и Чародеек Визенгамота!       — Заявление Министерства услышано и принято к сведению, — согласился судья, — однако, если мне не изменяет память, именно мистер Поттер в самом начале заседания просил у Визенгамота Защиты и Справедливости?       — Да, Ваша Честь! — склонил голову Гарри.       — В таком случае, или Министерство признает, что не имеет претензий к мистеру Поттеру, и перечисленные Обвинением деяния никем не будут поставлены ему в вину ни сейчас, ни когда-либо, или же мистер Поттер должен отказаться от требования Справедливости и Защиты, после чего будет немедленно освобожден, хотя и без оправдания.       Гарри дураком не был, а вот Фадж, похоже, сомневался в своей интеллектуальной ориентации. То есть, он понимал, что что-то (или, скорее, все подряд) пошло не так, но и признавать свое поражение он не был готов.       — Ну что ж, — с показным сочувствием вздохнул судья, — мы имеем четыге эпизода непгавомегного колдовства на каникулах, вменяемых Министегством мистегу Поттегу. И давайте, пожалуй, таки начнем с самого начала…