Гарри Поттер и Армия Тревора

      Прикрывшись чьим-то багажом, гриффиндорцы скинули и спрятали в сумки серые плащи, подхватили всего на пару минут оставшиеся без надзора собственные тележки и двинулись вдоль вагонов, вдыхая привычный запах, исходивший от паровоза — запах гари и пара. Для Гарри это был запах скорого возвращения домой.       — Невилл! — крикнул он, задвигая в дальний угол сознания все, что только что произошло с ним и Гермионой. — Здоров! Поздравляю тебя!       При этих его словах здоровенный гриффиндорец сначала вжал голову в плечи и сгорбился, став на мгновение похожим на Невилла образца давнего, тысяча девятьсот девяносто первого, года, а затем неуверенно улыбнулся.       — Все зашибись, — ободрил его Гарри. — Я тебе потом объясню.       — Невилл, нам надо вернуться к вагону префектов, — деловито затараторила Гермиона, — будет очень плохо, если мы опоздаем на первый в нашей жизни инструктаж!       — Давайте, — кивнул Гарри. — Я заброшу ваши шмотки, ну и место заодно найду.       — Я тебе помогу! — вынырнула из толпы веселая Джинни, все еще с самолечащим пластырем на лбу. — Я же говорила тебе, Нев, что Гарри почему-то этим очень доволен, а вовсе не рассержен!       — Потом объясню, почему, — еще раз повторил слегка подуспокоившемуся Невиллу Гарри, — в школе уже.       Гермиона с Невиллом на буксире умчалась в сторону вагона префектов (Гарри аж умилился, насколько это было похоже на начало первого курса), а сам он и Джинни, похватав все четыре сундука (частично магией, а частично так), забрались в вагон.       Двигаться по коридору с таким количеством багажа было непросто, а свободное купе, как назло, не попадалось и не попадалось. Сидевшие в купе школьники глазели на гриффиндорца с некоторой опаской, с капелькой презрения, и в то же время с любопытством; впрочем, к последнему он привык, а вот опаска и презрение… Увы, запущенная Фаджем кампания по его дискредитации работала.       Они миновали уже вагонов пять и поезд уже набирал ход, когда Джинни, заглянувшая в одно из купе, воскликнула:       — Привет, Луна! Можно нам к тебе?       Девочка, сидевшая у окна, явно была… особенной. Причем, как понял Гарри, приблизительно в том же смысле, что и убитая на кладбище Джейн. Ее палочка была засунута за левое ухо, бледные брови и глаза навыкате придавали ей вечно изумленный вид. Пепельные волосы доходили до пояса, а на шее у нее красовалось ожерелье из пробок от сливочного пива.       Она посмотрела на Гарри и Джинни немигающим взгля… Нет, стоп, она все-таки мигала, хотя и реже, чем обычные люди. В общем, она кивнула.       Гарри один за другим забросил на полки все четыре чемодана и переноску из-под уже удравшего осваивать коридоры Живоглота и сел прямо напротив странной девочки.       Та опустила на колени журнал — он назывался «Придира», и читала она его вверх ногами — и уставилась на юношу.       — Ты Гарри Поттер, — сказала она. — А я Луна Лавгуд.       Гарри наконец осознал, что имя именно этой девочки он время от времени пытался вспомнить в течение вот уже трех лет — и никак не мог.       — Привет, Луна Лавгуд, — сказал он. — Спасибо, что все-таки позволила мне запомнить твое имя.       — Пожалуйста, Гарри Поттер. Честно говоря, я немного сомневалась, не стоило ли мне сделать это в прошлом году. Но ты слишком быстро меняешь тех, кто оказался рядом, — Джинни решительно закивала в подтверждение, — и тогда я была бы сейчас совсем другой. То есть не мной. А я не хочу быть не мной, потому что мне нравится, когда я — это я.       — Но ведь сейчас ты мне это позволила, и теперь я могу тебя изменить? — спросил Гарри. — Или уже не могу?       — Не меняются только мертвые, — она на мгновение замолчала. — Хотя я знаю, что ты смог изменить даже мертвую девочку.       — Было дело, — кивнул Гарри. — Но она сама очень хотела измениться, а я ей только помог.       — А Рон — придурок и изменяться не хочет, — энергично кивнула Джинни.       — У Рональда Уизли завелся слишком жадный наргл, — согласилась Луна. — Он намного более жадный, чем те, что в голове у Гарри Поттера. Зато те, что у Гарри Поттера в голове, намного сильнее и ужаснее. Но они у него чужие, а у Рональда Уизли он свой собственный.       Гриффиндорец, только что поднявший столик и вываливший на него кучу баночек кока-колы, насторожился. Если эта девочка действительно может видеть…       — Нарглы?       — Луна часто говорит непонятными словами, — пояснила Гарри рыженькая, добавляя к кока-коле свою выпечку. — Она с Рэйвенкло.       — «Ума палата дороже злата!» — пропела Луна, и Гарри вспомнил, что эта надпись была выгравирована на диадеме Основательницы Ровены, которую Том превратил в свой якорь.       — У Гермионы тоже много непонятных слов, — сказал он, чтобы сказать хоть что-нибудь, — очень много. Так что приходится их потихоньку понимать.       — Гермиона Грейнджер странная, — кивнула Луна, — хотя и менее странная, чем раньше. Гарри Поттер хорошо ее изменил.       — Потому что она тоже этого очень хотела, — усмехнулась Джинни, — она еще после первого курса на перроне так на меня смотрела, что чуть взглядом не сожгла.       Гарри взъерошил шевелюру. Разговор стал принимать немного… нежелательный оборот. Если тут появится еще и…       — Привет! — просунулась в купе голова Лаванды Браун; в руках у нее была коробка, судя по запаху — с маминой стряпней. — Можно к вам? Ой, это же…       — Да, многие называют меня Полоумной, — кивнула Луна, в ее серебряных глазах мелькнул отголосок боли. — И да, можно.       — Многие называют меня ненормальным, — с серьезным лицом подхватил Гарри. — А теперь еще и лжецом и прочее. И да, я очень рад тебя видеть, Лаванда. Заходи.       — Садись, рассказывай, — подвинулась Джинни, баюкая в руках банку с Тревором, Свободолюбивым Жабом Невилла. — Как Болгария? Как красавчик Виктор?       — Ты меня выгоняешь? — притворно расстроилась мисс Браун, несколько смущенная тем, что Гарри слегка щелкнул ее по носу, защищая эту психованную рэйвенкловку. — Я от этого-то и сбежала, оставив Парвати, Кэти и Сьюзен перемывать наши с Виктором косточки без меня. К тому же я думаю, что там, где Гарри, материала для сплетен всегда будет намного больше, причем даже после того, как Лав-Лав забудет то, что ей знать не положено.       — У тебя красивые мозгошмыги, Лаванда Браун, — снова подняла свои серебристые глаза Луна. — И они разноцветные. Часть — розовенькие, с бантиками, а часть — бело-голубые. Как снег.       — Водички? — участливо спросил Гарри у безмолвно открывающей и закрывающей рот, словно рыба, мисс Браун, которая теперь была непохожа ни на Лав-Лав, ни на Валькирию. — Колы? Или сразу спокойника?       Конечно, он и сам был шокирован, но воспоминания о Джейн подготовили его к чему-то подобному.       Лаванда закрыла рот и уронила лицо в ладони.       — Я должна была это понять! — прошептала она. — Как стыдно-то, мамочки… Я-то думала, что я все про всех знаю, а тут р-раз и… И ведь если Поттер разговаривает с Полоумной, то она просто не может быть… такой! И значит, она…       — Я рада, Лаванда Браун, что ты узнала, что меня зовут Луна Лавгуд, — улыбнулась рэйвенкловка. — И что ты тоже хочешь измениться.       — Весь последний год я только и делаю, что меняюсь, — простонала мисс Браун. — А у Гарри какие эти… мозгошмуги?       — Мозгошмыги. Они… — Луна не договорила. Дверь снова открылась, и в проеме показались Тони Гольдштейн и Падма Патил, оба со значками префектов Рэйвенкло и тоже с коробочками в руках.       — О, привет! — воскликнул Гарри прежде, чем Луна произнесла бы что-то вроде «А вы, Энтони Гольдштейн и Падма Патил, тоже пришли сюда изменяться?» — Тони, мои поздравления! И я не только про значок, точнее, не столько про него. Твой дед — он действительно крутой.       — Он прадед, — ответил Тони, стряхивая с подушек сиденья несуществующую пыль и подтягивая стрелки брюк, прежде чем усесться; Падма, положив коробочки на столик, села рядом с Лавандой, так что та, получается, сбежала от одной сестрички Патил к другой. — И да, это было… неожиданно.       — Почему? — спросил Гарри. — Это потому, что он… не любит заседать в шаббат?       — Нет, среди волшебников национальные и религиозные предрассудки играют намного меньшую роль, чем у магглов, — ответил Тони. — Хотя, конечно… Просто прадедушка никогда не был сильным волшебником, он и ЖАБА-то сдал только по Истории Магии, ну и по Каббалистике потом, он специально для этого в Салем ездил и учился там. И в политику никогда не лез, просто сидел в своей лавке, ты, кстати, у него как-то раз был. Ну и многих знает, конечно: у него всегда можно что-нибудь интересное найти.       — Надо будет Гермионе сказать, — кивнул Гарри. — Про что-нибудь интересное. И значит, сидел-сидел твой прадедушка в своей лавке, а потом ка-ак взял в руки молоток…       — Молоток — ерунда, — ответил Тони. — Я имею в виду эту пародию на суд. Просто многим старикам кажется, что Министр Фадж…       — Министр Фадж давно уже собирает армию Гелиопатов, — певучим голосом сказала Луна, вновь опуская «Придиру», — и многим это не нравится.       Тони посмотрел на нее с опаской, а Лаванда и Падма — с профессиональным интересом.       — Ну, короче, суд-то просто позабавил всех, тем более что они действительно рассердились, что их по такому пустячному поводу собрали. А вот когда выяснилось, что какой-то маггл уничтожил дементора, а потом еще и исчез без следа… В общем, многие обеспокоились.       — …А поскольку Фадж сидел, как вялой волынкой стукнутый, — раздался из дверного проема голос Эрни МакМиллана; из-за его плеча с любопытством посматривала Ханна Аббот, тоже с черно-желтым значком префекта на груди, — мой дед быстренько выдвинул прадедушку Тони в Верховные Чародеи, Старая Августа его поддержала… Ну, в общем, тут-то его и избрали.       Он сделал шаг вперед и добавил на стол коробку с шотландским имбирным печеньем. Ханна вытащила из подозрительно маленькой сумочки четыре бутылки сливочного пива, одной из которых немедленно и непринужденно завладела Луна; Гарри заметил, что пробку от бутылки она спрятала в карман, не иначе чтобы потом добавить ее в свое ожерелье.       — Угу, — усмехнулся Гарри, салютуя банкой колы. — Одно неосторожное движение — и ты Большая Шишка. Привет, Эрни! Привет, Ханна! Спасибо вашим деду и… маме, ага?       — Не вопрос, Поттер. Кстати, дед сказал, что для сассанаха ты держался просто отлично!       — Передай Чародею МакМиллану мою благодарность. И кстати, скойти, не хочешь стать еще более похожим на дедулю?       Эрни машинально прикрыл левое ухо.       — НЕ В МОЕ ДЕЖУРСТВО, Гарри Джеймс Поттер! — рявкнула мисс Префект Грейнджер, заталкивая Эрни и Ханну в купе.       — К тому же я, если что, вам обоим наваляю, — поддержал коллегу Префект Лонгботтом, набравший то ли за лето, то ли за время патрулирования здоровой наглости и сурового авторитета.       — О, все префекты пятого курса здесь! — преувеличенно восхитился Гарри. — Только слизеринцев не хватает. Расширим купе? Кстати, кто у них? Неужели Дракусик?       — Нет, мистер Поттер. Префектом Слизерина имею честь быть я, — раздался холодный голос, который Гарри доводилось слышать не так уж часто.       — Мистер Нотт. Мисс Паркинсон, — официально поклонился Гарри. — Итак, двойное каре! Но вообще какая-то удивительная адекватность выбора, — пробормотал он, взъерошив шевелюру. — Единственный Настоящий Слизеринец и мисс в-каждой-бочке-затычка Паркинсон!       — Прощайся с баллами, Поттер! — прошипела Панси. — Как только они у вас появятся, я… Пойдем, Тео, здесь воняет!       — Странно, — парировал Гарри, — пока мисс Паркинсон тут не было, не было и вони.       Панси вспыхнула и гордо удалилась. Тео Нотт вежливо кивнул собравшимся и тоже покинул купе.       — Наргл у Панси Паркинсон очень похож на наргла в голове Рональда Уизли, — прокомментировала стычку Луна Лавгуд.       — Ты так и не рассказала нам про мозгошмыгов Гарри, — как ни в чем не бывало напомнила уже довольно старую тему Лаванда.       Тони Гольдштейн между тем сделал замысловатое движение палочкой, отчего купе действительно стало на пару футов шире, как, впрочем, и столик, места на котором уже не хватало.       — Класс, Тони! — показал ему большой палец Гарри.       — Нотт и Паркинсон ушли, сейчас их очередь патрулировать, — пояснил рэйвенкловец, — но все говорят, что обычно к вам приходит еще и Малфой. Так что место лишним не будет.       Возразить Гарри ничего не мог, да и не собирался.       — Мозгошмыги Гарри Поттера примерно такие же, как у Гермионы Грейнджер, — ответила Лаванде Луна, и Гарри испытал легкое разочарование, ведь он надеялся, что это странная девочка действительно видит. Странная девочка тем временем продолжила: — Совсем как нарглы Панси Паркинсон и Рональда Уизли. Только у Гермионы Грейнджер мозгошмыги ходят строем и очень громко кричат, а у Гарри Поттера они перемещаются мелкими группками, и очень тихие.       Гарри очень захотелось спросить, а в чем тогда их, его и Гермионы мозгошмыгов, похожесть, но Лаванда не собиралась упускать добычу.       — А какого они цвета? — спросила она. — Мозгошмыги Гарри?       — Ты странная, Лаванда Браун, — ответила Луна. — Конечно же, они у него разноцветные. Еще более разноцветные, чем у тебя. Только их цвет всегда такой, что ты их не замечаешь, пока они не появятся прямо вокруг тебя. Это потому, что они очень гармонируют с миром, — пояснила она.       — Ты хочешь сказать, что Гарри — Воин Дхармы? — поинтересовалась Падма Патил и, не дождавшись ответа, ушла в себя, как и положено рэйвенкловке.       — Интересная концепция, — вежливо кивнул Тони и сделал примерно то же.       — Кстати, Эрни, — обратился Гарри к префекту Хаффлпаффа, который, в отличие от рэйвенкловцев, в себя не ушел и только слегка офигевал, — там, на суде, твой дед что-то говорил о тяжбе с Блэками.       — Да, он упоминал одну старую историю, — усмехнулся МакМиллан, — но я не знаю деталей.       — Думаю, твой дед мог бы обсудить эти самые детали с Сириусом.       — Ты имеешь в виду Сириуса Блэка? — ахнула Ханна Аббот. — Который вроде бы предал твоих родителей Сам-Знаешь-Кому, но его оправдали во Франции, и который женился на той все время задиравшей нос вейле из Шармбатона?       — У них была такая милая свадьба! — закатила глаза Лаванда. — Я вам с Падмой потом расскажу, а то мальчикам это неинтересно.       — А то, что оправданию Сириуса в Британии до сих пор препятствуют, может быть как раз и связано с той историей, — просветил хаффлпаффцев и рэйвенкловцев Гарри. — Ну и с деталями тоже.       — Блэки и Малфои спорят, кто из них наследники Малого Народца, — мечтательно произнесла Луна.       Почти все от такой милой чепухи захихикали, только Гарри почти не удивился, а Гермиону вдруг проняло. Ну да, она же слышала про Холм, на котором был построен Дом Блэков и знала про то, как Малфои препятствуют оправданию Сириуса и почему.       — Я же говорила, что их мозгошмыги очень похожи! — Луна рассмеялась и захлопала в ладоши, отчего ее журнал упал на пол. — Мозгошмыги Гермионы Грейнджер сейчас совсем такие же, какими они были у Гарри Поттера, когда я рассказывала о нарглах и бантиках!       Гарри подобрал с пола журнал, и протянул его Луне, но та все еще истерически смеялась, так что он бросил взгляд на заголовки.       «Как далеко зайдет Фадж в стремлении присвоить банк «Гринготтс»?»       «Коррупция в Лиге квиддича: какими методами «Торнадос» берет верх?»       «Раскрываются тайны древних рун!»       «Сириус Блэк — злодей или жертва?»       Последний заголовок заинтересовал Гарри больше всего.       — Можно посмотреть? — спросил он у Луны, и та кивнула, не прерывая своего немного нездорового смеха.       Статья, посвященная Сириусу, предварялась не слишком умело выполненной карикатурой, на которой его крестный был изображен стоящим на груде костей с волшебной палочкой в руке. Текст статьи гласил:       «Ошеломляющее обстоятельство, о котором мы узнали совсем недавно: Сириус Блэк, возможно, не совершал тех преступлений, за которые его отправили в Азкабан. Как утверждает Дорис Перкисс, проживающая по адресу: Литтл-Нортон, Акантовая улица, 18, Блэк в то время, когда произошло убийство, находился совсем в другом месте.       — Общественность не знает, что Сириус Блэк — вымышленное имя, — говорит миссис Перкисс. — Тот, кого считают Сириусом Блэком, — на самом деле не кто иной, как Стабби Бордман, в прошлом — солист популярной группы «Гоп-гоблины», переставший выступать почти пятнадцать лет назад после того, как на концерте в Литтл-Нортоне репа, брошенная одним из зрителей, попала ему в ухо. Я узнала его в ту самую секунду, как увидела в газете его фотографию с этой дурацкой свадьбы. Стабби никак не мог совершить эти преступления, потому что в тот день у нас с ним был романтический ужин наедине при свечах. Я уже написала министру магии и ожидаю, что со дня на день Стабби, он же Сириус, будет полностью оправдан, и тогда моей следующей задачей станет спасение мистера Бордмана от когтей этой жуткой французской вейлы».       На всякий случай Гарри бегло просмотрел и другие статьи.       То, что Фадж не прочь наложить лапу на золото «Гринготтса», он знал и так, но все-таки запекание гоблинов в пироги вряд ли выглядело хорошим способом достижения данной цели… Хотя приведенные в том же ряду другие способы: выбрасывание из окна (Гарри помнил, что оно называлось «дефенестрацией»), утопление и отравление, в принципе, могли бы сработать — при достаточно разумном планировании и умеренно-массовом применении. Однако «Фадж» и «разумное планирование» сочетались не лучше, чем «гоблин» и «начинка для пирога».       Что касается грязных трюков «Татсхилл Торнадос», то махинации с метлами Гарри практиковал и сам, шантаж тоже дело житейское, а вот пытки выглядели слегка нелогичными. Хотя пытки Гарри тоже практиковал, но по значительно более серьезному поводу, чем квиддич.       Утверждение о том, что если поставить руны с ног на голову, то можно получить заклинание, превращающее уши противника в лимоны, Гарри проверять не стал (за полной бесполезностью такового заклинания), но, по крайней мере, это объясняло, почему Луна читала журнал вверх ногами.       А интервью с волшебником, слетавшим на Луну и притащившим оттуда целый мешок Лунных Лягушек, поставило его в тупик. Нет, если считать, что «Чистомет-6» это завуалированное «Сатурн-5», то…       — Зачем ты читаешь такую макулатуру, Гарри? — нахмурилась мисс Грейнджер. — Всем известно, что этот журнал…       — Этот журнал издает мой отец, — голос Луны перестал быть мечтательным, и она довольно резко выдернула «Придиру» из рук гриффиндорца.       — Ну… — растерялась Гермиона. — На самом деле некоторые статьи….       — Некоторые статьи очень даже ничего, — кивнул Гарри, — но вот статья о Бордмане… Она немного не в общем стиле. Слишком прямолинейно все описано. Я думаю, она вполне подошла бы даже для «Ежедневного Пророка», если бы он не лизал задницу Фаджу.       — Стабби Бордман подменял моего братца на Святочном Балу, — объяснила Джинни хлопающей глазами Луне. — Он выступал со сцены и пел песни «Гоп-Гоблинов», так-то он и закадрил эту самую Флер.       — Я… Я не была на балу, — медленно сказала Луна, — потому что я не очень люблю танцевать с кем-то. Наверное, поэтому так и получилось. Папа будет очень расстроен. Он всегда говорит, что, если «Придира» будет похож на «Пророк», он его закроет.       — Ну, поскольку «Пророк» этого никогда не напечатает, в смысле — никогда, пока Министр пляшет под дудку Малфоев, твоему папе не о чем беспокоиться, — успокоил ее Гарри.       — Спасибо, Гарри Поттер, — сказала Луна; она повеселела так быстро, что это тоже вряд ли было нормальным. — Твои мозгошмыги снова неожиданны и гармонируют с миром!       — Тони, нам пора сменять Тео и Панси! — потормошила Тони Гольдштейна Падма Патил. — Спасибо, Воин Дхармы!       — Я когда-нибудь избавлюсь от этих кличек? — буркнул Гарри, когда рэйвенкловцы покинули купе.       — Ты приобретешь массу новых, Потти. «Мальчик-Который-Не-Стал-Префектом», «Мальчик-Который-Слил-На-Турнире-Грязнокровке», да и, наконец, «Мальчик-Который-Лжет!»       — И почему я чувствую именно твою боль в первом пункте, а не мою? — подмигнул Драко Малфою Гарри; Эрни хмыкнул. — Каково чувствовать себя вторым после Нотта, если не третьим после Забини, а, Драко? Кстати, о третьем, я имею в виду третье прозвище… Понятно, что если я лгу, то твое возвращение в Хогвартс действительно безопасно. А если не лгу, что тогда?       — Мой отец…       — …Больше не платит мадам Амбридж? Да, я в курсе, я успел перекинуться парой слов с твоим папой, сразу после суда.       Эрни и Ханна навострили ушки, а вот Лаванда, как всегда, ну или почти всегда, была в курсе дела.       — Говорят, Цепная Долорес не вышла на работу в Министерство, — сказала она. — Вроде бы Фадж услал ее куда-то подальше от себя.       — Потому что не стоит стоять на пути у Малфоев! — самодовольно-угрожающе произнес Драко. — И ты, Потти, когда-нибудь выучишь этот урок!       — Насчет «стоять на пути» я бы рассказал тебе байку про авианосец и маяк, — хмыкнул Гарри, — но, боюсь, это будет за пределами твоего ограниченного кругозора.       — Мозгошмыги Драко Малфоя летают только по прямой, — подтвердила из своего угла Луна.       — А, ну да, конечно! — выкрикнул Драко. — Грязнокровка, сквиб, предательница крови, а теперь еще и полоумная! Это та компания, которой ты достоин, Поттер!       Он развернулся и, пылая красным лицом, выскочил из купе. Крэбб и Гойл, бросив тоскливый взгляд на столик с едой, переглянулись и двинулись за ним.       — Именно поэтому ты назвал Нотта единственным настоящим слизеринцем? — спросила у гриффиндорца Гермиона.       — Ага, — подтвердил Поттер.       — По-моему, Дракусик тебя ревнует, Гарри, — заметила Лаванда, — и хорошо бы, чтобы не «в том самом смысле».       — Это не пыхопухи, а мозгошмыги. Мозгошмыги Драко Малфоя хотят подружиться с мозгошмыгами Гарри Поттера уже четыре года, только они не знают, как это делать, — объяснила Луна. — Они думают, что дружить — это когда твои мозгошмыги летают только так, как они говорят.       — Спасибо, Луна Лавгуд, — улыбнулся странной девушке Гарри. — Насчет отсутствия пухопыхов у Драко ты меня успокоила.       Через некоторое время в купе появились Тони и Падма, а Эрни и Ханна отправились на патрулирование.       — Нотт, как мне показалось, хотел к нам присоединиться, — проинформировал собравшихся Тони. — Но, по-моему, он боялся, что ему не будут рады.       — А почему нет? — поднял бровь Гарри. — В хамстве не замечен, умный: учится ненамного хуже Гермионы. Так что можно и намекнуть ему как-нибудь. Прямое-то приглашение он вряд ли примет, сложно с ними все, со змеями-то. О, кстати. Луна Лавгуд, а какие у Нотта мозгошмыги?       — У Теодора Нотта очень взрослые мозгошмыги, Гарри Поттер. Даже взрослее, чем у тебя или у Гермионы Грейнджер. Но у него почти нет лунопухов, а те, что есть, все однокрылые.       — Вот блин, — вздохнул Гарри. — Последнее-то меня и пугает. Но хоть «луно», а не «пыхо». Спасибо, что объяснила, Луна Лавгуд!       — Спасибо, что спросил, Гарри Поттер! — улыбнулась она и утащила со столика имбирную печеньку.

***

      За окном стемнело, и поезд уже замедлял ход.       — По-моему, нам пора переодеваться, — заметила Гермиона.       Тони и Падма извинились и ушли. Гарри с Невиллом вышли в коридор. Невилл был задумчив, но больше насчет своего префектства не комплексовал.       Они переоделись вслед за девчонками, собрали вещи и двинулись на выход. Гермиона и Невилл погнали первачков навстречу зычно подзывающему первокурсников Хагриду, а Гарри с тремя девчонками двинулся в сторону карет.       Он подошел к запряженному в одну из карет фестралу — страшноватой с виду лошади иссиня-черного цвета. Ее голова напоминала драконью, плоти словно бы не было совсем — гладкая блестящая кожа, казалось, была натянута прямо на кости; глаза были белыми и широко открытыми, без радужек и зрачков, а на спинах виднелись крылья, похожие на перепонки летучих мышей.       Юноша протянул руку и погладил зверюгу, та шумно выдохнула.       — Кончай придуриваться, Поттер, — буркнул пробегавший мимо Рон. — Все и так знают, что ты псих.       — Гарри Поттер тоже видел смерть, Рональд Уизли, — спокойно и мечтательно сказала Луна. — Как и я.       Она потрепала существо по костистой шее и продолжила:       — Фестралов видят только те, кто увидел и осознал чью-то смерть. Говорят, Теодор Нотт видит их с самого детства.       И она, блеснув напоследок серебристыми глазами, растворилась в толпе.       — Наверное, Миртл не считается, — вздохнула Лаванда. — А я только ее помню. Гермиона, ты видишь… то, что гладит Гарри?       — Нет, — ответила та. — Наверное, Миртл действительно была не в счет.       Лаванда задумчиво кивнула и проследовала вслед за Луной — видимо, восполнять пробелы, внезапно обнаруженные в информированности лучшей сплетницы школы.       — Кстати, о «вижу-не вижу», — нахмурилась Гермиона. — Живоглот куда-то пропал!       — Он у меня, — ответила Джинни, держащая означенного кота поперек пуза; полуниззл умеренно-возмущенно извивался. — А Невилл где?       — Я тут, — ответил Лонгботтом. Он снова выглядел неловко, но только потому, что в одной руке у него была банка с Тревором, а в другой — горшок с похожим на чахлый кактус растением.       — Это «Мимбулус Мимблетония», — сказал он, — ужасная редкость. Мне ее дядя Элджи из Ассирии привез, на пятнадцатилетие. Надо будет ее профессору Спраут показать. Хочу наладить ее разведение у нас в теплицах.       — Она жжется или кусается? — уточнил Гарри.       — Воняет, — ответил Невилл, — просто ужасно воняет. Такой у нее защитный механизм, вот! Сейчас покажу…       — НЕ В КАРЕТЕ! — хором взвыли мисс Грейнджер и мисс Уизли, и мистер Лонгботтом, немного расстроившись, отказался от идеи.       Когда экипажи с лязгом остановились, Гермиона чуть придержала Гарри за рукав, давая Джинни и Невиллу выйти первыми.       — И что ты нашел в этой ненормальной? — спросила она, убедившись, что они отстали ото всех остальных. — И журнал ее папы все-таки дурацкий.       — В этой девочке с девиантным поведением? — поднял бровь он. — Ну или, скорее, с девиантным… вИдением? Смотри. Я вижу фестралов, а ты нет. Но оба мы с тобой видим дементоров, а мой брат Дадли, как и остальные магглы, не видит, хотя и смог одного прикончить. Теперь выясняется, что какая-то странная девочка видит мозгошмыгов и прочих лунопухих нарглов, которых мы с тобой видеть не можем. Но при этом выводы, которые она делает из своих наблюдений, неплохо соответствуют тому миру, который видим мы. Это же не только интересно, но и жутко важно и полезно!       — И почему меня угораздило влюбиться в мальчика, который не может упустить ни одной умной, ну или хотя бы необычной, девушки? — простонала мисс Грейнджер, входя в двери Большого Зала.       — Потому что он выбрал самую умную и необычную? — поднял бровь Гарри, и Гермиона, наконец, улыбнулась.