***
Тем временем подхалимы Амбридж, в число которых (не исключено, что после душевных страданий и терзаний обеих сторон) вошел и Малфой, сами стали обзаводиться своими под-подхалимами — разумеется, Драко это оказалось осуществить проще, чем кому-либо другому: Крэбб с Гойлом просто-напросто снова заняли место за его спиной. Судя по всему, в уже оформляющейся Армии Долорес основной боевой единицей выступала тройка, так что на занятиях Клуба Тревора Гарри перешел к обучению студентов сначала бою в составе пары, а затем и в составе четверки. — Ну как тебе? — спросил он у Чжоу Чанг после ее первого занятия в Клубе. — Сложно, — вздохнула она, стараясь не обращать внимания на заинтересованные взгляды державшихся поодаль сплетниц. — Я и не знала, что я такая косорукая… Спасибо, что поправил мне ошибки, ну и вообще… — Хм-м, я бы сказал, что ты выступила намного лучше, чем большинство на первом занятии, — пожал плечами Гарри. — Мы-то уже почти полгода занимаемся. — И Патронус у меня не получается, — глаза китаянки стали влажными. — Я… — Знакомая картина, — быстро кивнул Гарри, по-прежнему ненавидящий женские рыдания. — У Тео Нотта ничего не выходит из-за отца, он был очень сильно к нему привязан… Да и у меня он весь третий курс срывался из-за… потери одного человека. Так что ищи другие воспоминания, не связанные с… тем, что пошло не так. — Ну, если ты не обидишься, что я вспомню, что мой первый поцелуй был с Гарри Поттером… — усмехнулась сквозь слезы Чжоу. — Как я могу запретить тебе что-либо вспоминать? — удивился Гарри. — И обиды тут ни при чем. Но у меня еще один вопрос есть. Ты же пару для отработки групповых действий не можешь найти? Возьми Лавгуд в напарники, а? А то она тоже все время в одиночку колдует. — Эту ненормальную? — нехорошо удивилась Чжоу. — Меня тоже называли ненормальным первые десять лет жизни, — отрезал юноша. — Ну, кроме самого первого года, — немного подумав, добавил он. — А потом выяснилось, что я не ненормальный, а волшебник. Можешь, кстати, поговорить с Патил по поводу… «ненормальности» Луны. Думаю, узнаешь кое-что интересное. — С Падмой поговорить? О Лу-у-у-уни? Нет, она, конечно, перестала ее… поддразнивать, но… — С обеими Патил поговори, — поправил китаянку Гарри. — И с Браун. Они же все про всех знают. — Ты тоже что-то знаешь, — вздохнула Чжоу. — Но, как всегда, не скажешь. — Скажу, — усмехнулся Поттер. — Она ненормальная не больше, чем все мы тут. И… Знаешь, срабатываться в паре лучше с кем-то из своего Дома. Потому что никогда не знаешь, когда все завертится… — Скоро, — Чжоу решительно вытерла слезы. — Все завертится очень скоро. Ты был прав насчет Мариэтты. Амбридж приглашала ее на беседу уже два раза. Стращала тем, что уволит ее маму с работы и требовала рассказать, что творится в замке. Мариэтта чуть не плакала и даже спрашивала меня, не знаю ли я чего, чем можно откупиться от Жабы. — Может, и узнаешь, — задумчиво сказал Гарри. — В подходящее время, — Чжоу несмело улыбнулась. — Так что насчет Луны? — Ладно, — нехотя согласилась Чанг, — я с ней поговорю. Сначала с Падмой, потом с ней. Гарри мысленно отметил галочкой еще один квадратик в своем коварном безумном плане.***
— Когда же Вы поймете своим недоразвитым мозгом, Поттер, что это не шутки? — разорялся профессор Снейп, условно-незаметно потирая условно (точнее, ментально) пораженную жалящим заклинанием ягодицу. Гарри, как следует подумав, решил, что в его собственном мозгу материальные ограничения вряд ли действуют, и вместо мучных фугасов выставил в лабиринте собственных извилин полностью, а не частично, флуоресцентные. Так что, когда профессор нарвался на растяжку в третий раз, его мысленный образ был покрыт незримо-светящейся пылью со всех сторон, и обнаружить его проникновение теперь получалось значительно быстрее. — Вы действительно собираетесь одолеть Темного Лорда жалящим заклинанием? — продолжал разоряться Снейп. — Приготовьтесь! «ЛЕГИЛИМЕНТИС!» «Ах ты ж сука, — совсем уж невежливо подумал Скрытый-От-Снейпа-Гарри. — Ну сейчас я тебя…» — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — флуоресцирующий силуэт, пытающийся пробраться в его голову, вздрогнул, а потом… Потом Гарри понял, что он больше не находится в своем собственном мозгу. …Крючконосый, бедно и неряшливо одетый мужчина с черными от въевшейся в кожу угольной пыли руками кричит на съежившуюся женщину, а черноволосый мальчонка плачет в углу… …Подросток с сальными волосами сидит один в темной спальне, направив палочку в потолок и сбивая мух с исполненной в виде переплетенных змей лепнины… …Какая-то девочка смеется над худощавым пареньком, который пытается оседлать брыкающуюся метлу — это было очень похоже на тот случай на первом курсе, когда Гарри чуть не снес с метлы взявшегося судить матч Снейпа… — Мою палочку, Поттер! НУ?! Гарри почувствовал толчок в грудь. Физический толчок. — Удивительно, но в легилименции Вы еще большая бездарность, чем в окклюменции, Поттер. Ничто не мешало мне просто раскроить Вам голову, пока Вы стояли передо мной и пускали слюни! Гарри Снейпу поверил сразу же и без оговорок: мальчик, выросший с таким отцом (а сходство профессора и пьяного работяги было явным), да еще и в таком насквозь пролетарском городке, как Коукворт, просто обязан был уметь драться не только с помощью заклинаний. — Простите, сэр, — ответил он, протягивая профессору его палочку. — Попробуем еще раз, ладно? — Гарри чуть не открыл рот от этого почти вежливого «ладно», но времени не было: Снейп уже поднял палочку: — «ЛЕГИ…» Еще до того, как профессор завершил ментальную формулу, Гарри показалось, что в подземелье погасли почти все свечи. Комната изменилась, это было видно даже в слабом свете единственного канделябра. Его руки сжимали спинку стула, на который он опирался. Этого стула рядом с ним раньше не было. Его тонкие пальцы на фоне темной бархатной обивки казались большими бледными пауками. Он опустил взгляд на стоящего перед ним на коленях человека. — Значит, это была ложь? — спросил он высоким, холодным и полным ярости голосом. — Хозяин, я молю вас о прощении, — дрожащим голосом прогнусавил человек, стоящий на коленях. Его лысина блестела на скудном свету. — Я не виню тебя, Руквуд, — так же холодно сказал Гарри. — Так ты уверен, что дело обстоит именно так? — Да, милорд, да… Я ведь сам работал в этом отделе… — Тем не менее, Эйвери говорил мне, что Боуд сможет взять его оттуда. — Нет, хозяин. Боуд никогда не смог бы взять его… Он понимал это и, без сомнения, именно поэтому он так упорно сопротивлялся «Империусу»… Малфой просто ничего не мог сделать… «Ну да, вряд ли мистер Боуд был магглорожденным! — мелькнула где-то далеко странная мысль. — Так что Малфой был в своем праве…» — Встань, Руквуд, — шепнул он. Коленопреклоненный едва не упал, спеша выполнить приказание. Его изрытое оспой лицо, действительно похожее на портрет в «Пророке», было искажено страхом. Даже поднявшись на ноги, он не выпрямился до конца, а замер в полупоклоне, украдкой бросая вверх, на лицо Гарри, полные ужаса взгляды. — Ты хорошо сделал, что сказал мне об этом, — произнес Гарри. — Что ж… Похоже, я потратил многие месяцы на пустые усилия… впрочем, неважно… теперь мы начнем все заново. Ты удостоился благодарности лорда Волдеморта, Руквуд… — О, милорд… спасибо, милорд! — выдавил из себя Руквуд хриплым от облегчения голосом. — Мне понадобится твоя помощь. Собери всю информацию, какую только сможешь добыть. — Конечно, милорд, конечно… все, что угодно… — Очень хорошо… ты можешь идти. И пришли ко мне Эйвери. «Похоже, Эйвери допрыгался, — мелькнула еще одна мысль на краю сознания. — Бедная Мэ…» Его тряхнуло и вышвырнуло обратно в подземелье Хогвартса. — Поттер, сколько раз я говорил Вам, что Вы идиот? — услышал Гарри знакомый и, учитывая ситуацию, почти родной голос профессора Снейпа. Юноша поднял руку и потрогал лицо пальцами: левая щека болела, скорее всего — от пощечины. — Э-э-э… Я не помню, сэр! — А вот Лорд никогда ничего не забывает, Поттер! — прошипел Снейп. — И если бы Вы успели договорить, точнее, додумать имя мисс Эйвери… Вы представляете, какое именно наказание мог бы избрать Лорд для ее отца? Гарри вспомнил хитрющую слизеринку, любительницу портретов Флоренс Найтингейл, и его крепко накрыло: — Бл… Простите, сэр, я не хотел подставить М… — Молчать, Поттер! И лучше всего… Лучше всего вообще забудьте это имя! — Слушаюсь, сэр! — ответил Гарри, и Снейп поднял бровь. — На сегодня все, — сказал он, отворачиваясь от юноши и собирая из Омута Памяти как обычно помещенные туда перед уроком воспоминания. — Как бы я ни хотел сказать «на сегодня достаточно»… но вы только что сами убедились в собственном полном ничтожестве. Свободны! И кстати, Поттер, — профессор поднял голову и пронзил Гарри взглядом черных, как мантия Волдеморта, глаз, — десять баллов с Гриффиндора за неподобающие выражения! — Эм-м-м… Спасибо, сэр! — Гарри кивнул, поднял сумку и вышел из подземелий. Хреново. Если его собственные мысли прорываются в разум Тома во время таких вот сеансов связи… Совсем хреново. Совсем.***
Судя по тому, что сны с коридором и едва приоткрывающейся дверью оставили Гарри, разработка нового плана заняла у Волдеморта не меньше двух недель. Наивный Гарри в глубине его головы надеялся на то, что уроки профессора Снейпа все-таки дали свой результат, и теперь Том просто не может пробиться в его голову, но, во-первых, ни один из прочих Гарри в это не верил, а во-вторых, они — и маленькие Гарри, и Большой он же — отчаянно нуждались в информации. …Он прошел по коридору, без труда открыл черную дверь в его конце и оказался в круглой комнате со множеством точно таких же дверей. Синие огни светили ровно, и он, пройдя прямо через круглый зал, очутился в длинной комнате, наполненной тиканьем многочисленных часов. Он бросил взгляд на ящик с висящими на цепочках приборчиками и почему-то отметил, что они нисколько не изменились. Гарри подошел к куполу, в котором умирала и возрождалась неизвестная ему (и как он подозревал, науке) птичка и, совершенно неожиданно, обнаружил еще одну скрытую в тени дверь. Едва он коснулся ручки, дверь открылась. Открывшийся ему зал был огромным. Высоченный потолок терялся в темноте и туда же, во мрак, уходили колоссальные стеллажи, на которых тесно, один к одному, лежали слабо мерцающие зеленоватые шары — почему-то они ассоциировались у него с напоминалкой, хотя некоторые из шаров были размером с квоффл, а некоторые — меньше снитча. Его затопило чувство, прямо-таки вопящее, что это именно то, что ему нужно, и Гарри понял: это пророчества. Чертовы пророчества, одно из которых касается его, его и… Он двинулся вдоль стеллажей, сверяясь с номерами на них, дошел до стеллажа с номером девяносто семь, повернул налево. Он знал, что до цели осталось совсем чуть-чуть… — Поттер! — его тронули за плечо, и Гарри обнаружил, что он стоит не в загадочном зале, а в хорошо знакомом коридоре третьего этажа, уставившись в темное мокрое окно, в котором за его плечом отражался обеспокоенный МакМиллан-младший. — Да, Эрни? — обернулся юноша к префекту Хаффлпаффа. — Я слышал, что на каникулах ты остаешься в Замке, — ответил тот. — Жаба потребовала у всех отъезжающих разрешение от опекунов, — фыркнул Гарри. — А я даже не знаю, куда они, родственники мои, в смысле, уехали. — Возможно, мадам Амбридж все еще ищет Истинного Инквизитора? — усмехнулся хаффлпаффец. — И пытается выяснить у тебя, куда скрылся твой кузен? Я напишу деду, и он, как Констебль Визенгамота, заберет тебя и мисс Грейнджер отсюда по поручению Верховного Чародея непосредственно перед заседанием. — Спасибо, Эрни, — улыбнулся гриффиндорец. — Все во имя процветания Клана, — подмигнул ему МакМиллан.***
На Пасхальные каникулы уехали считанные единицы пяти- и семикурсников: надвигающиеся экзамены заставляли нервничать не одну лишь мисс Грейнджер. А поскольку чуть ли не три четверти членов Клуба Тревора были однокурсниками либо Гарри, либо Фреда с Джорджем (которые, хоть и не отбыли на Хогвартс-Экспрессе, не появлялись ни на завтраках, ни на обедах, ни на ужинах, ни между оными), Гарри ухитрился выкроить время и провести на каникулах сразу два заседания, тем более что Амбридж внезапно исчезла из замка. В отсутствие Жабы он, наконец, позволил себе посетить тренировку Рэйвенкло — разумеется, совместную с Гриффиндором. Команды играли без ловцов (МакЛаггена вороны почему-то ни разу не пригласили, а со своим еще не определились), так что Гарри сел рядом с Чжоу, неподалеку от удачно подвернувшихся Падмы, Парвати и Лаванды Браун. — Покидаем? — достал он из кармана свой последний снитч и запустил его в сторону китаянки. Та развернулась и перехватила золотой мячик еще на подлете, немедленно отправив его обратно. — А теперь мозгошмыги одинаковые у вас двоих, Гарри и Чжоу Чанг, — услышал он голос мисс Лавгуд за спиной. К его удовлетворению Чжоу не стала корчить полные презрения рожи — теперь она реагировала на странную девочку намного спокойнее. — А какие они? — спросил Гарри. — Наши мозгошмыги? — Они как у галапагосского скорохапа, — пояснила Луна. — Очень быстрые. Потому что скорохап питался сниджетами и вымер от огорчения, когда все сниджеты попрятались в Дальнее Никуда. — А если он вымер, откуда ты знаешь, Луни, какие у этого скорохапа… — начала Чжоу; сестренки Патил навострили ушки. — А у снитча какие мозгошмыги? — перебил ее Гарри. — Такие же, как у того самого сниджета? — Это только у диких, — терпеливо и снисходительно пояснила Луна. — А этот снитч уже ручной, так что мозгошмыг у него твой собственный, Гарри. Там был еще мозгошмыг Чжоу Чанг, но она позвала его обратно, и он улетел. — Ну да, это снитч как раз с нашего с тобой матча, — сообщил Гарри мисс Чанг и вновь обернулся к Луне: — А у этого чей? Он спрятал снитч в сумку и достал из нее еще один золотой мячик. Крылатый шарик завертелся вокруг его головы. — Он у него очень правильный и громкий, — сказала Луна. — Как у Гермионы. Наверное, это ее. Гарри широко улыбнулся. — Это тот самый снитч, который при подготовке к турниру поймала Грейнджер, — объяснил он Чжоу, в глубине души хихикая над ошарашенным выражением лица девушки. — Луна, а какие снитчи легче ловить — еще дикие или уже чьи-то? — Конечно, дикие, Гарри. Их надо просто правильно позвать, но сейчас этого никто не умеет, поэтому за ними и приходится гоняться. — Ну, ты-то наверняка умеешь, — с видом абсолютной уверенности кивнул Гарри. — Стреттон! — крикнул он. — Я нашел вам ловца! — Завтра об этом должен знать весь замок, — сказал Гарри вопросительно глядящей на него Лаванде, когда ошарашенный Стреттон и радостно подпрыгивающая Луна отправились в раздевалку. — И… не сдерживайте вашу фантазию. — Но… — попыталась недоуменно возразить Падма. — Не сдерживать. Фантазию. Вообще. Ясно? — Все будут в шоке, — согласно кивнула врубившаяся, наконец, в идею мисс Браун, с едва заметной улыбкой наблюдавшая то ли за Гарри с Чжоу, то ли за близняшками. — А больше всех — конечно, Малфой.***
— Это тебе не кабинет Амбридж, — грустно вздохнул Дин. — Защиту матчевых чемоданчиков от взлома квиддичные судьи веками отрабатывают… — В общем, законфундить снитч так, чтобы он сам прыгнул в руки Луны, нам не удалось, — буркнула мисс Грейнджер. — И знаешь, Гарри Джеймс, это даже хорошо, потому что мне эта идея совсем не нравилась! Невилл, осуществлявший прикрытие неудачливых взломщиков, тоже кивнул, с явным облегчением на лице. — Жаль, — вздохнул Гарри. — Меня, например, моральные терзания не мучают, ну вот ни капельки. Амбридж-то фактически играет за слизней — и играет грязно, так чего бы и нам за ворон не сыграть? Но увы, теперь придется рассчитывать только на то, что Малфой запсихует. — Дракусик уже психует, — подтвердила Лаванда. — Все-таки у Луны довольно своеобразная репутация, ну и мы там тоже такого насочиняли… Он уже пару раз подходил к Лавгуд, и теперь у него и его горилл из ушей растут незабудки, кстати, уж-жасно миленькие! Точнее, росли: их, всех троих, уже отпустили из Больничного Крыла. — Лавгуд прикрывают Корнер и Бут, и неплохо прикрывают, — подтвердила Парвати. — И Тони с Падмой. И охотники. И даже Чанг, что совсем уж удивительно. — Ничего удивительного, — не согласился Гарри. — У Чанг ситуация аховая — парень ее под Жабу лег, подругу шпионить вынуждают… Ей надо кому-то выплакаться, а мне нельзя — Гермиона же ее после этого закопает на Хагридовых грядках. Точнее, под ними. Мисс Грейнджер то ли обиженно, то ли согласно засопела. — А Луна добрая же, — продолжил юноша. — Она даже Снейпу цветочек в доксициде выращивала. К тому же она как завернет что-нибудь мозголомное, ну или мозгошмыгное, и все неприятности забываешь, пока пытаешься в этом «чём-то» разобраться.***
В последнюю субботу перед Пасхой Гарри и Гермиона сидели на завтраке за почти пустым столом: большинство учеников еще отсыпалось. А вот мадам Амбридж присутствовала и немного нервно оглядывала Большой Зал: какая-то добрая душа (возможно, это был уведомленный загадочными доброжелателями Перси Уизли) донесла ей, что в замке происходит что-то подозрительное и опасное. Ну и правильно, нечего ей вот именно сегодня в Министерстве делать. Едва Гарри успел надкусить вторую сардельку, двери зала распахнулись, и в зал вошел Хагрид в сопровождении хорошо знакомого Гарри крепкого старика в килте. Юноша начал жевать быстрее. — Тут эта… — пробормотал великан, обращаясь к Дамблдору, — целый констебЕль, значца. Из Визенгамоту. Господин Директор, у него ж пергамент с собой, официальный — дальше некуда, так что никак я не мог его не пустить, вот! — Здравствуй, Хагрид. Доброе утро, Дункан, — радушно улыбнулся вошедшему Дамблдор. — Рад видеть тебя здесь. Но, поскольку я вижу, что ты сейчас при исполнении — чем могу служить, Констебль МакМиллан? — Приятного утра, Чародей Дамблдор, — ответствовал дедушка Эрни с легким наклонением головы. — Именем и по поручению Верховного Чародея, я обязан доставить студентов Хогвартса Гарри Джеймса Поттера и Гермиону Джин Грейнджер на Высокий Суд Визенгамота. — Я знала! — голос Жабы чуть не сорвался на визг. — Я знала, что и Поттер, и Грейнджер все-таки замешаны в!.. А, кстати, в чем они замешаны, Констебль? — уже значительно тише спросила она. — Сие мне неведомо, мадам, — на этот раз поклон шотландца был едва заметен. — Однако данное мне поручение ясно и недвусмысленно. Могу я рассчитывать на Вашу помощь, Чародей Дамблдор? — Что же, — Дамблдор пробежал глазами подплывший к нему по воздуху пергамент, и Гарри подумал, что мозгошмыги старика сейчас перемигиваются и выстраиваются в узоры, как лампочки работающего в турборежиме компьютера. — Пожалуй… Пожалуй, и мне стоит размять старые кости. Вы позавтракали, мисс Грейнджер, мистер Поттер? Отлично. Я полагаю, Констебль, у Вас есть портключ? Чародей МакМиллан достал из споррана примерно двухфутовый обрывок цепи — довольно, к слову, зловещего вида: чем-то эта цепь напоминала кандалы Блэков. Дамблдор, кряхтя и прихрамывая, явно на публику, спустился с возвышения. Они вышли из замка, и, едва все четверо оказались за воротами, Директор положил на одно из звеньев руку. Гарри и Гермиона, подхватив «совершенно случайно» оказавшиеся с ними сумки, сделали то же самое. — «Время Правосудия!» — торжественно провозгласил МакМиллан, прежде чем их четверых сжало и потащило по узенькой трубке. Их выбросило в небольшой комнатке со стенами из грубого камня: Гарри почему-то был уверен, что эта комната расположена не так уж далеко от того самого зала суда. — Нуждаетесь в облегчении, мистер Поттер, мисс Грейнджер? — формально-участливо спросил Чародей МакМиллан, указывая на широкий желоб у стены. Гарри сначала подофигел от предложения, а затем решительно замотал головой: послепортальная тошнота была вполне терпимой. Гермиона тоже перенесла путешествие нормально: после стольких-то аппараций в пещеру. — Тогда прошу за мной, — распорядился Констебль и решительно вышел в коридор. Дамблдор последовал за ним, и Гарри с Гермионой, переглянувшись, двинулись за Директором. Глубокий Зал номер десять действительно оказался совсем рядом. — Прошу, Чародей! — МакМиллан пропустил Дамблдора вперед, и Гарри заметил, как спина старика на мгновение напряглась. Но только на мгновение. Сириус сидел в кресле, оплетенный цепями от ступней до плеч, но выглядел он так, будто развалился на диванчике перед камином в гостиной дома на Гриммо и, пожалуй, еще и с бокалом огневиски и сигарой в руках. Он подмигнул Гарри и Гермионе и обернулся к Дамблдору. — Рад видеть тебя здесь, Альбус! — широко оскалился Бродяга. — Свидетели, займите места на гостевых скамьях, — распорядился Верховный Чародей Гольдштейн. — Констебль, запеча… Он не договорил: дверь снова распахнулась, и в зал влетел запыхавшийся Фадж, в сопровождении аврора с длиннющими, забранными в хвост волосами; кажется, его фамилия была Уильямсон. — Вы опоздали, Министр, — скучным голосом заметил Гольдштейн, — таки, полагаю, отпгавленная Вам сова немного заплутала или вообще `азминулась с Вами? — Что здесь… БЛЭК!!! — рявкнул Фадж. — Наконец-то! Министерство выплатит награду тому, кто доставил сюда этого преступника, я обещаю! Уильямсон, — подтвердил он догадку Гарри по поводу фамилии аврора, — доставьте сюда дежурного деме… — Констебль, запечатайте зал! — приказал Верховный Чародей, и двери с грохотом захлопнулись. — Не думаю, Министг, что дементог может выступать в качестве свидетеля на Высоком Суде Визенгамота: во-пегвых, его несколько затгуднительно допгосить… — Гарри усмехнулся: он-то этим занимался уже целых два раза, пусть оба допроса были не официальными, а, скорее, полевыми, — …а во-втогых, как я помню, Министг, ранее Вы не считали показания нечеловеческих существ подходящими для Высокого Суда? — При чем здесь допрос? — взорвался Фадж. — Дементор необходим для приведения в исполнение распоряжения Министерства о немедленном Поцелуе сбежавшего из Азкабана преступника Сириуса Блэка! — Присутствующий здесь Сириус Блэк сегодня утром лично явился в Визенгамот и потребовал Защиты и Справедливости, — разъяснил Фаджу ситуацию Чародей Гольдштейн. — Так что, боюсь, без допгоса не обойтись, а вот сможем ли мы обойтись без дементога — как `аз это нам и пгедстоит выяснить. К ПОРЯДКУ! — грохнул он молотком, пресекая ропот на заполненных Чародеями и Чародейками скамьях. — Чародейка Аббот, Вы готовы вести протокол? Отлично! Высоким Судом Визенгамота слушается дело «Магическая Британия против Сириуса Ориона Блэка», заведенное ноября второго дня, года одна тысяча девятьсот восемьдесят первого, и не рассмотренное до дня сегодняшнего, апреля шестого, года одна тысяча девятьсот девяносто шестого. Представитель Защиты — Чародейка Лонгботтом. Представитель Обвинения — Глава ДМП Скримжер. Судя по мрачному виду Скримжера, он не слишком-то рвался в бой, в отличие от Министра Фаджа. — О, — заметил Гольдштейн нервозность последнего. — Вы готовы взять Обвинение на себя, Министг? Суд может пгедоставить вам вгемя для совещания, но таки не больше пяти минут. В конце концов, сегодня снова шаббат, и, хотя ни один день не плох для того, чтобы твогить Спгаведливость, я все же пгедпочел бы уложиться в `азумное вгемя и вегнуться к семье…