Гарри Поттер и Армия Тревора

      — «АВИС!» — из дюжины палочек вырвалась как бы не сотня птиц одновременно.       — «…АВРА!» — мощный зеленый луч, постепенно ослабляясь, прошил по очереди четырех крылатых защитников, прежде чем окончательно развеяться; краем глаза Гарри заметил, как оседают на пол Дин, Лаванда Браун, Невилл и Луна.       — «АВАДА КЕДАВРА!» — Том с грацией танцующей кобры увернулся от серии проклятий, судя по цвету — фамильных блэковских; еще несколько птиц бросились на изумрудную вспышку, и на этот раз на пол осели близнецы Уизли и Джинни.       На мгновение Гарри затопило отчаяние, но потом он отметил, как Дин дернулся, видимо, пытаясь встать, да и сам он, хоть и получил удар от собственной, попавшей под заклинание, вороны, все еще был жив, хотя и не мог поднять из-за поразившей его смертной слабости даже палочку, не говоря уже о револьвере.       — Птиськи! — сонная черноволосая девчушка выглянула из-за слабо шевелящейся Луны. — Не тлёгай птисек! Дулак!       — «АВАДА КЕДАВРА!» — видимо, Том действовал рефлекторно, и зеленый луч потянулся к источнику звука. Сразу две канарейки Гермионы и иволга Парвати Патил попытались его остановить, но Том был силен, невообразимо силен, а птички девушек были слишком мелкими — и слегка затухший, но все еще пылающий смертью луч коснулся внезапно возникшей на его пути груди длинноволосого мужчины в щегольском сюртуке.       — Сириус… — прохрипел Гарри.       Лорд Блэк лежал неподвижно, его глаза смотрели в потолок, а на лице застыла гордая ухмылка.       — Ты думал остановить меня птичками, Гарри Поттер? — захохотал Том.       Он взмахнул палочкой, и оставшиеся крылатые защитники разлетелись брызгами наколдованной крови и разноцветными перьями под ударом тяжелой волны спрессованного воздуха. Гарри оглох, он больше не слышал даже громкого пронзительного голоса Тома, и он скорее угадывал его слова, чем читал по губам — вследствие почти полного отсутствия оных.       — Признаться, это меня позабавило, — заметил Волдеморт. — Но хватит. «АВАДА КЕДАВРА!»       — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — красный луч вылетел из его палочки еще до того, как Гарри произнес первый звук, но и в него, и в каждый из следующих звуков он вкладывал всю силу, которая у него только оставалась.       Два луча — зеленый и красный — соединились почти ровно посередине между противниками в ослепительной вспышке.       Гарри ощутил, как палочка в его руке завибрировала, будто через нее пропускали электрический ток. Его пальцы словно приросли к рукоятке, и он не смог бы выпустить ее, даже если бы захотел. Красные и зеленые всполохи погасли, и теперь нить, соединявшая две палочки, каждая из которых содержала перо одного и того же феникса, пылала пронзительно-золотым. Гарри увидел, что палочка Волдеморта тоже вибрирует и трясется в его длинных бледных пальцах, и усмехнулся: мистер Кроакер был прав.       Гриффиндорец почувствовал, как его ноги отрываются от пола Атриума, и увидел, что Тома тоже понесло ввысь. Соединявшая их нить горела все ярче, от нее ответвились и начали отделяться лучи, окружившие их чем-то наподобие золотой клетки.       Он взглянул вниз — Сириус лежал неподвижно, его мертвые глаза смотрели прямо на Гарри. Юношу затопило отчаяние, но тут он увидел, как Гермиона и еще несколько человек неуверенно поднимаются на ноги. Еще не все потеряно. Не все.       Внезапно юноша понял, что он снова слышит: он помнил нежную мелодию, заполнившую все пространство вокруг них. Это была песня феникса или что-то сильно ее напоминающее. Интересно, а если бы в их палочках были бы волосы из хвоста одного и того же единорога — услышали ли бы они мелодичное ржание?       Краем сознания он удивился, что все еще может шутить, хотя бы в мыслях, но тут ему стало не до шуток: Волдеморт положил на вырывающуюся костяную палочку вторую руку, и палочка Гарри завибрировала так мощно, что он вынужден был сделать то же самое. Теперь он не мог, наконец-то, выхватить револьвер и решить вопрос по-ковбойски (эта мысль пришла ему в голову пару мгновений назад и снова слишком поздно), но если бы он выпустил палочку… Если бы он сделал это, он проиграл бы: его попный мозг знал это совершенно точно.       — Ты… Ты…       — Я.       — Что это?       — Есть… Волшебство… О котором… Ты… Не знаешь… Том?.. — Гарри заметил, как Гермиона что-то быстро говорит бойцам Армии Тревора, направившим палочки вверх. Палочки опускались, затем взмывали в знакомом жесте — и не меньше десятка Патронусов ринулись через потолок Атриума, каждый к своему адресату. Отметив, что от пролетевшей совсем рядом книжной совы Тома слегка скрючило — и это надо было иметь в виду на будущее, если оно, конечно, у него будет — Гарри улыбнулся еще шире.       — Меня не интересуют дешевые трюки! Значение имеет только сила! СИЛА И ВЛАСТЬ! — Том оскалился, обнажив мелкие и какие-то треугольные зубы.       Палочка Гарри попыталась вырваться из его рук с удвоенной силой: видимо, и плоть Барти Крауча, сильного и умелого волшебника, и кровь самого Гарри пошли Тому на пользу. Гриффиндорец с трудом удерживал свое теперь единственное оружие, но рукоятка палочки, миллиметр за миллиметром, скользила в мокрой от пота ладони, все ближе и ближе подходя к тому, чтобы предать своего хозяина.       Золотая нить становилась толще, теперь она напоминала состоящее из сияющих бусин ожерелье. Бусины медленно ползли от палочки Волдеморта к его палочке, и Гарри четко понимал, что, если Том передавит — ничего хорошего из этого не выйдет. Разумеется, ничего хорошего для него и его друзей.       Первой бусине осталось не больше фута до кончика его палочки, и Гарри показалось, что его оружие уже готово было взорваться. Он сосредоточился на том, чтобы остановить ее или хотя бы замедлить… И внезапно понял, что мощь Тома не настолько уж и превосходит его собственную мощь. Бусина остановилась.       А потом к золотому сиянию вращающейся вокруг них клетки добавилось серебряное. Вынырнувшая из-под потолка книжная сова совершила вираж, и цепь утолщений дрогнула и совсем немного, на каких-то полдюйма, сместилась в сторону Волдеморта.       Затем, загребая громадными лапами, сверху рухнул и почти распластался по вершине клетки серебряный медведь, заскакали вокруг заяц и похожий на него кролик, запорхала ласточка, завертелись волчком две серебристые лисы…       Гарри улыбался — бусины ползли по направлению к кончику палочки Тома все быстрее и быстрее и, наконец, первая из них достигла его и втянулась в похожую на кость древесину.       Глаза Волдеморта расширились от ужаса, когда из его ходящей ходуном палочки, вслед за несколькими невнятными вспышками, повалил белесый дым, собирающийся в…       — Привет, Щеночек! — усмехнулся призрачный Сириус, окруженный стайкой медленно тающих птиц. — Вижу, ты вполне справляешься тут и без меня. Прости, Гарри. Я должен был сделать это. Жаль, конечно, что я не отрабатывал этот ваш трюк с птичками. Но я сделал то, что мог, и одновременно то, что должен был сделать. И сейчас… Сейчас мы все тебе поможем.       Гарри хотел было спросить, кто такие эти «все», но внезапно он понял.       — Молодой человек, — слегка наклонил голову Верховный Чародей Гольдштейн. — Мне таки безумно жаль, что мистер Реддл выбрал именно сегодняшнюю ночь, чтобы навестить мою стариковскую обитель… Видимо, у него были какие-то планы… Но, с другой стороны, совсем-таки неплохо, что он не сделал этого раньше! Так что я успел натворить довольно много Справедливости, знаете ли. И уж совсем замечательно, что Вы, юноша, вызвали его до того, как он успел наколдовать над моей скромной лавкой свою не слишком-то эстетичную метку: это была бы не такая уж хорошая реклама для семейного бизнеса, который я теперь уже окончательно оставил-таки детям, внукам и, на минуточку, даже правнукам!       Сириус и Верховный Чародей встали по обе стороны от Гарри. Ему стало еще легче.       Довольно долго из палочки Волдеморта доносились лишь крики боли и страдания: видимо, единственным заклинанием, которое регулярно применял Том, было Пыточное, накладываемое им на своих прихлебателей. Затем из палочки пыхнуло огнем — скорее всего, это сгорал после ритуала возрождения дом Дурслей, а затем, после короткого взрыва — той самой «Бомбарды», убившей Джейн, которая по какой-то причине не появилась — и еще нескольких воплей боли, Гарри увидел призрак старого садовника и вспомнил, что его звали Фрэнк Брайз.       — Хорошо сделано, солдат, — сказал ветеран Дюнкерка; как и в том давнем видении, он опирался на узловатую палку, видимо, ставшую частью его души. — А я-то думал, что парней вроде тех, что надрали задницу бошам, уже не осталось в Британии…       Старый садовник встал рядом с Чародеем Гольдштейном.       — Приветики, — легкомысленно помахала рукой появившаяся вслед за ним Берта Джоркинс; она была намного старше, чем тот ее образ, который Гарри наблюдал в Омуте Памяти Дамблдора, но он все-таки узнал ее. — Ну… Ты же знаешь, Гарри, что не должен опускать палочку, да? О, красавчик, — обратилась она к Сириусу, — я тебя помню, но забыла, как тебя зовут. И ты же больше не женат, да, если ты уже умер?       — Будучи живым, я просил мою тогда-еще-жену не хоронить себя вместе со мной, — усмехнулся тот. — Блэки довольно тесно связаны со смертью, и я точно знал, что эта Леди бродит рядом, и что долго бегать от нее у меня не получится. Видимо, Она слишком пристально вглядывалась в меня в Азкабане, чтобы дать мне погулять дольше, чем предначертано. И моя теперь-уже-вдова согласилась и пообещала мне не длить траур вечно. Так что сейчас я совершенно свободен… ну или буду, как только мы поможем моему крестнику.       Берта встала рядом с Сириусом и взяла его под руку.       — Конечно, я ему помогу! — воскликнула она. — Я не очень помню, в чем дело, но я обязательно помогу ему.       В красных глазах Волдеморта светился ужас, но Гарри смотрел не в них, а на кончик его палочки. Ему на мгновение показалось, что исходящий из нее дым сложился в скуксившееся лицо младенца, но дымок развеялся…       — Мама, — прошептал он.       — Здравствуй, дорогой, — улыбнулась Лили Поттер. — Это не я, это только моя тень. Отец скоро будет, он уже в пути.       — И мы будем очень разочарованы, если ты присоединишься к нам слишком рано, — усмехнулся Джеймс Поттер; Гарри словно в старящее зеркало посмотрел. — Впрочем, я вижу, что у тебя пока неплохо получается. Я горжусь тобой. Подвинься, Бродяга!       Призраки расступились, и отец с матерью встали рядом с Гарри, причем он почувствовал, что от них веет не смертным холодом, как от привидений Замка, а теплом любви.       — Ты знаешь, что делать, — усмехнулся отец. — ДАВАЙ!

***

      Это было похоже на отчаянный прыжок, или на удар всем телом, или на «это», причем «это» такой силы, которое раньше никогда не удавалось Гарри. Золотая нить вспыхнула, вырывая из руки Волдеморта его палочку и отбрасывая его назад, сквозь тающие прутья клетки.       Тело в черной мантии рухнуло на пол Атриума и проскользило по нему до самого золотого фонтана. Проскользило по внезапно образовавшемуся в толпе — Гарри с удивлением обнаружил, что Атриум уже довольно давно был забит волшебниками и волшебницами с бледными от ужаса лицами — проходу.       Гарри медленно, даже уже не помогая себе «этим», а просто используя «это» как ноги или руки, ну или — иногда! — мозг, опустился на пол. Он знал, что теперь, если захочет, то может летать не только вниз, а и вверх тоже. А если потренируется как следует (к примеру, попросит поработать с ним отца Чжоу), то и вообще куда угодно. Как ветер. Он сделал шаг.       Волдеморт шевельнул кистью, и палочка вернулась в его руку прежде, чем Гарри успел среагировать — все-таки Том был опасным, очень опасным противником.       — Сила и власть, Том?       — ДА! СИЛА И ВЛАСТЬ!       Гарри подумал, что вряд ли Том рискнет атаковать его еще раз, но бледное лицо Волдеморта внезапно стало черным, а потом… Потом и Том-Из-Атриума, и те два Тома, что дожидались подмоги в окруженном пламенем ящике, атаковали его изнутри его собственного сознания.       Он не ждал этого. Точнее, он не ждал такого. «Империус» от Грюма, да и «Империус» от самого Тома там, на кладбище, оказались бледной тенью, детской игрушкой, легким дуновением ветерка. Все его Маленькие Гарри, включая Гарри-С-Воображаемой-Дубиной были смяты и отброшены, его отец кричал «Я задержу его!», но крик слабел, голос матери уже отчаялся и рыдал «Не Гарри, только не Гарри!», а его собственные губы вопреки его воле прошептали — или прокричали, он не понимал это точно: «УБЕЙТЕ МЕНЯ!»       Кусочек Ехидного Гарри, еще державший оборону где-то на задворках сознания, подумал, что испуганное стадо, не решившееся бросить даже завалящего жалящего заклинания в беспомощно скользящего по полу и лишенного палочки Тома, эту его просьбу, пожалуй, вполне может и выполнить. Чисто от страха.       Свет патронусов друзей померк в его глазах, шепот пришедших на подмогу теней замолк.       — Интересно, да? Я всегда мечтал здесь покопаться! — заявил один из Томов-Из-Огненного-Ящика.       Он быстрым движением вскрыл крышку одного из сундуков, тех самых, в которые запирал особо секретные воспоминания Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей.       — Очень невоспитанный молодой человек, не так ли? — поднесла к губам чашку с горячим чаем Саманта-Шарлин.       Она улыбнулась. Гарри из последних сил посмотрел в ее глаза, пытаясь напоследок показать пожилой леди, как он ее любил… или любит. Судя по всему, им скоро придется пообщаться не в его голове, а совсем уж в непредставимом месте.       — Я тоже тебя люблю, малыш, — улыбнулась Шарлин-Саманта.       Тома отбросило так, как Гарри-С-Воображаемой-Дубинкой всегда мечтал вышвырнуть… стоп. Это отставить, а вот другое…       Второй сундук Гарри открыл сам.       — Яблочный пирог, мистер Поттер? — улыбнулась Таппенс.       — Я знаю, что ты его любишь, Супермен! — обмахнулась ковбойской шляпой Делла Стрит.       — Ну… Я люблю вас, — усмехнулся Поднимающийся-С-Колен-Гарри. — Вас, а не пирог. Для пирога это слишком сильное слово, он мне, скорее, просто нравится.       — Мудро сказано, кадет, — переглянулись майор и суперинтендант.       Про любовь они не сказали ничего: вместо возвышенных слов по данному предмету у них у обоих обыкновенно получалась какая-то пошлятина. Ну или весьма полезные инструкции.       Но Гарри знал, что они оба тоже любят его, и без слов. И они тоже это знали.       Щелкнула крышка третьего сундука.       — Так-так-так. Мне уже пора ревновать? — Гермиона только что вышла из душа в какой-то из тех гостиниц, в которых они останавливались по пути в Андорру. Она была целомудренно обернута в полотенце, но капли воды, остававшиеся на ее плечах, делали это совершенно неважным.       — Я люблю тебя, — улыбнулся он. — Я люблю тебя, старушек и пожилых джентльменов, Лаванду, Джинни, охотниц, Луну, Фреда с Джорджем, обоих Криви, Тонкс…       — И я тебя люблю, — улыбнулась она. — Да и они тоже. Включая Чжоу Чанг, которую ты, милый, так и не решился назвать. Но я все равно люблю тебя.       — К сожалению, я не успела сказать Вам то же самое, мистер Поттер, — вздохнула профессор МакГонагалл, появившаяся рядом безо всякого щелчка. — Но, полагаю, Вы и так это знали.       — Я тоже Вас люблю, профессор, — усмехнулся он. — Простите меня за то, что не уберег Вас, и… Передайте маме и папе, что у меня все хорошо. Ну, если в общем смотреть, а не на… временные трудности. И что их я тоже люблю!       — Мне кажется, они и так это знают, мистер Поттер!       — Конечно, мы это знаем, Гарри! И мы тоже любим тебя! — от мамы и папы больше не веяло отчаянием. Только любовью.       А потом Гарри понял, что он любит мир. Вообще весь мир. И знакомый, и незнакомый. Ну да, этот мир нуждался в некоторой уборке и чистке, но зачем вообще убирать и чистить то, что не любишь?       И он, в порядке той самой уборки и чистки, просто взял и загнал двоих Томов обратно в ящик. И повесил на него табличку «Мусор. К уничтожению». А вот третий Том, который из Атриума, то ли к сожалению, то ли к счастью, успел сбежать.

***

      Давным-давно, еще в самом начале первого курса, Распределяющая Шляпа сказала ему, что время в его голове течет по-своему. Теперь он в этом убедился.       Он был уверен, что провалялся на полу не меньше пары минут, а то и больше — но здесь, в реальном мире, он не успел даже упасть.       Он обнаружил себя стоящим на одном колене, и он даже не выпустил из руки палочку — ну, или Том планировал воспользоваться ею и не отдал его же руке команды выпустить ее.       Он увидел, что Том — не только тот, Третий-В-Его-Голове, но и тот, что у фонтана — исчез, и только пыль, поднятая битвой, смерчиком крутится в том месте, где он только что был. Юноша оглянулся. Страх смотрел на него из сотен глаз. Только страх. Не оставляющий места никакой любви.       — Он… Это был?..       — Это был Волдеморт, — устало сказал он, и страх в глазах окружавших его волшебников и ведьм резко, неприлично резко, усилился. — Он сбежал. И вряд ли он вернется сюда снова — ну по крайней мере в ближайшее время. А вот насчет будущего — не уверен.       Он задумался. Что-то тут было странным. Он пробежал в памяти все события этой ночи. Том появился тогда и только тогда, когда он сам, причем впервые за всю эту ночь, назвал его «претенциозной кличкой»… Хотя они еще не успели вызвать его с помощью метки Джагсона… Надо будет поговорить с Грюмом, вроде бы он упоминал что-то подобное… Ладно, потом.       — ЧТО ВООБЩЕ ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! — голос Фаджа, из-под криво застегнутой мантии которого выглядывала ночная сорочка, сочился истерикой.       — Тут происходит война… Министр, — криво усмехнулся Гарри. — Война, которую Вы так упорно стараетесь не замечать.       — НЕТ НИКАКОЙ ВОЙНЫ! Я РЕШИЛ ПРОБЛЕМУ! НАВСЕГДА! Я РЕШИЛ! ЭТО ЛОЖЬ! ЛОЖЬ! ИЛЛЮЗИЯ!       — Иллюзия? И вон тот Пожиратель Смерти, что до сих пор валяется там, у конторки, его зовут Джагсон — тоже иллюзия? Посмотрите на левую руку этой иллюзии! Допросите эту иллюзию с Веритасерумом!       Многие в толпе оглянулись, пытаясь через головы тех, кто стоял сзади, рассмотреть обездвиженного волшебника.       — И еще девять Пожирателей лежат там, внизу, в Зале Пророчеств, в Отделе Тайн (и, кстати, двое из них мертвы) — и они тоже иллюзия?       — Ты… Ты убил двоих…       — Самооборона. Они пытались убить мисс Чанг. Это были Руквуд и Лейстрейндж, — усмехнулся Гарри, не уточняя, что Лестрейнджа располовинил Невилл. — Беглецы из Азкабана. О, Министр, это грандиозная потеря для Магической Британии, не так ли?       — Лестрейндж? Который из?..       — Рабастан. Точнее, две половинки Рабастана. Родольфус куда-то неожиданно исчез, — развернулся Гарри к похожему на седого и немного подлого льва Руфусу Скримжеру. — А Беллатрикс…       Он уже придумал формулировку отмазки, но тут в полной тишине прозвучал тоненький детский голос:       — Пливет. Меня зовут Бел-лат-ликс. Бел-лат-ликс из Лёда Блэк. И я хосю домой, к папе и ма-а-а-аме!       Волшебники, стоявшие между Гарри и тесной группкой Армии Тревора, как по команде, развернулись кругом и попятились. Гарри заметил, как несколько фигур в красных плащах начали пробираться через толпу.       — БЕЛЛАТРИКС ЛЕСТРЕЙНДЖ! — взревел Фадж. — НАКОНЕЦ-ТО! Я ПОЙМАЛ ЕЕ! АВРОРЫ! ВЗЯТЬ ПРЕСТУПНИЦУ!       — Авроры? — Гарри поднял палочку и рванулся на голосок, но натолкнулся сразу на двоих стражей волшебного порядка; сейчас он не смог бы наколдовать даже «Люмоса», не то что «Протего» или оглушалки, но, к его удивлению, заклинания в него не полетели. Хотя оба мракоборца блокировали его твердо и даже в какой-то степени профессионально.       — Стой, парень! — попытался образумить его тот, что справа. — Не надо…       — Те самые авроры, которые зассали поднять палочку, когда Волдеморт валялся у их ног, безоружный и беспомощный? — он попытался взять левого на прием и проскользнуть туда, где кричала Луна, туда, где он был так нужен, но обнаружил, что и физически он тоже безумно, безумно слаб после боя, и его сил хватало только на то, чтобы голос не дрожал.       Он все еще ждал, когда в его спину прилетит заклинание, брошенное либо самим Фаджем, либо кем-то из его подхалимов, но оно так и не прилетело.       — Авроры, которые не смогли защитить даже Верховного Чародея, потому что были заняты, отмазываясь от убийства профессора МакГонагалл?       — Тише, — шепнул тот самый аврор, которого Гарри хотел повалить, но не смог, — тише, парень. Мы разбере…       — …Авроры, способные воевать только с детьми!       Надо, надо было разрешить Шимусу поставить в Атриуме две или три его закладки. А лучше все, сколько оставалось. В целях уборки и очистки.       Он отскочил, уворачиваясь от запоздалой попытки захвата, и встал, слегка покачиваясь и тяжело дыша.       — Беллатрикс Лестрейндж, урожденная Блэк, пыталась скрыться, использовав, по-видимому, Омолаживающее Зелье! — провозгласил Фадж. — Причем, вероятно, с помощью мистера Поттера! Авроры, арестуйте и Поттера тоже!       — Ты предлагаешь, Корнелиус, арестовать Гарри Поттера? — прогремел голос Дамблдора, который, как только что заметил Гарри, стоял в первых рядах. — Гарри Поттера, который считанные минуты назад, на твоих — и, что тоже важно, на их собственных глазах — сражался с Волдемортом в самом сердце Министерства и победил его, причем дважды?       — Это просто-напросто значит, что он еще опаснее, чем Тот-Кого-Нельзя-Называть! И неудивительно, что ты, беглый преступник, его выгораживаешь! Взять его! Взять обоих! ВСЕХ ВЗЯТЬ! ВСЕ-Е-ЕХ!!!       Это было очень похоже на Амбридж. Ну… Неудивительно. Ведь его план был составлен не только против нее, но и против Фаджа тоже. И да, этот план оказался полностью успешным. Кто умрет вместо МакГонагалл сейчас? Дамблдор? Нет, этот вывернется, точнее даже, не вывернется, а просто вовремя отойдет в сторону, подставив вместо себя… Гермиона? Нет. Не она.       — Если я так опас-с-сен… — Гарри демонстративно поднял палочку и нехорошо прищурился: насколько хватит сил, настолько и хватит, ну и тридцать семь патронов в барабане…       Фигуры в красных плащах замерли. Потом часть из них — меньшая, как заметил Гарри, часть — попятилась: видимо, даже если они были и не прочь выполнить распоряжение Министра, то слегка — или не слегка — побаивались. Однако большая часть мракоборцев стояла неподвижно. Внезапно один из них решительно вышел из строя, но, не дойдя до Гарри, развернулся к Фаджу и пробил шикарный крюк. С левой.       — Я рад, что ты все еще в форме, Браун. Вернись в строй. Вы, двое, унесите Корнелиуса и вызовите колдомедика для… Для освидетельствования его душевного здоровья. Успокойтесь, мистер Поттер, — это был Скримжер. — Департамент Магического Правопорядка обязательно разберется…       — Я надеюсь на это! — прозвучал холодный голос мадам Боунс, и авроры рефлекторно подтянулись, став выше кто на дюйм, кто на два. Впрочем, не все — те, что отступили назад, напротив, сгорбились. — Волшебники и ведьмы! В связи с засвидетельствованным всеми нами убийством Верховного Чародея Гольдштейна и в связи с тем, что все мы видели возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, так долго отрицавшегося Министром Фаджем, я, Амелия Боунс, Регент Рода Боунс, пользуясь Правом Рода, собираю заседание Визенгамота. И да состоится оно в Глубоком Зале, сегодня, июня двадцать первого дня, года сего, одна тысяча девятьсот девяносто шестого, в полдень!       — Я согласен, Амелия, — голос Скримжера звучал настороженно. — Возможно… Не желаешь ли встретиться на завтраке?       Мадам Боунс задумалась. Гарри понял, что ее мозг сейчас перебирает варианты. С одной стороны, Скримжер предал ее и, что хуже, был причастен к возвращению Тома. С другой — он контролировал ДМП и обладал действительно серьезным влиянием. С третьей — ее собственный авторитет среди тех же авроров, судя по слегка просветлевшим при ее появлении лицам, был выше. С четвертой — только гражданской войны сейчас и не хватало. Сложный выбор. И его надо было делать быстро.       — Хорошо, мистер Скримжер, — сказала она. — Мы переговорим, как только Вы разберетесь… со всем этим беспорядком.       — Если не возражаешь, Руфус, я верну детей в Хогвартс, — сказал Дамблдор. — Твои люди смогут допросить их там — разумеется, только с моего разрешения.       Никто и не подумал заявить длиннобородому волшебнику, что никакой он ныне не директор, а всего-навсего беглый и разыскиваемый по подозрению в мятеже преступник. Старик подошел к всхлипывающей, лежа на каменном полу, Луне и бережно поднял ее на руки.       Затем свободной рукой он снял с головы шляпу и, проведя над ней палочкой, чуть ли не насильно впихнул ее в руки Невиллу, из-за чего тот чуть не уронил банку с Тревором — точнее, собственно, уронил, но ее профессиональным движением ловца подхватила у самого пола Чжоу Чанг.       — Беритесь за шляпу, молодые люди, — сказал Дамблдор, — нам пора.       Гарри с Гермионой, стоящей рядом с остальными бойцами Армии Тревора, переглянулись.       — Мы с мисс Грейнджер останемся с телом крестного, — сказал юноша. — Мы позаботимся о нем, а потом доберемся самостоятельно.       — Возможно, ты позволишь сделать это мне? Я очень, очень сильно задолжал Сириусу, да и тебе тоже, и… Пожалуйста, Гарри, не лишай меня возможности отдать ему хотя бы последний долг. Прошу тебя, Гарри…       Он хотел отказаться в очередной раз, но в глазах потемнело, Гермиона бросилась к нему, но, прежде чем она успела подставить ему свое плечо, ему почудилось довольное шипение, сделавшее бы честь Тому-Из-Ящика:       — Любовь существует только в твоей голове, дурачок. А в мире вокруг тебя… Ты сам видел, видел прямо сейчас: там нет любви, там исключительно трусость и подлость, там только мелочная расчетливость, фальшь и лицемерие, и над ними царят лишь две вещи: Сила и Власть.       Сила и Власть, Гарри.       С-с-сила и Влас-с-сть.