Чужими руками

У Ганнибала занимает некоторое время обдумать, каким же наиболее подходящим образом следует отплатить Уиллу за его сеанс альтернативной терапии. Так проходит пара недель, прежде чем Ганнибал решается на ответные действия, отчасти являющиеся для него таким же сюрпризом, как и для Уилла. Когда Уилл прибывает в его офис в привычное время, то обнаруживает, что свет уже выключен, а Ганнибал ожидает его у двери. С момента событий в «Пьяном Быке» они больше ни разу не обсуждали произошедшее. По факту, даже старательно избегали любых тем или обсуждений, которые хотя бы отдалённо могли привести их к подобным беседам. Вместо этого их привычные разговоры были наполнены кровью, убийствами и связанной с ними элегантностью. — Что именно я пропустил? Сегодняшний приём отменяется? — На деле же Уилл практически не удивлён. Ганнибал лишь отрицательно качает головой и элегантным жестом разворачивает Уилла так, чтобы тот следовал в сторону припаркованного автомобиля. С любопытством Ганнибал отмечает, что когда он прикасается к Уиллу, это действие не оказывает на него такого же эффекта, как в случаях, когда Уилл прикасается к нему. Если бы Ганнибал мог побеседовать с Беделией о своих чувствах, вполне вероятно, она подвела бы его к необходимому инсайту, но на данный момент он предпочитает не уходить в дебри самоанализа. — Напротив. Со временем я рассудил, что в твоей идее время от времени проводить наши встречи за пределами офиса есть рациональное зерно, и она заслуживает внимания. Полагаю, что нечто… неизведанное, как ты посмел выразиться, способно преподать нам новые уроки. — На этих словах Ганнибал одаривает Уилла таинственной улыбкой. — Что ж, на этот раз поведу я. Он приоткрывает для Уилла пассажирскую дверь, а затем обходит машину, чтобы занять водительское место. Поначалу Уилл кажется напряжённым, его брови нахмурены, а плечи приподняты в ожидании. Вскоре это напряжение проходит, с очередным выдохом тело Уилла расслабляется: очевидно, он уже пришёл внутри себя к какому-то решению. Он смотрит на Ганнибала с озорным сиянием в глубине своих глаз, а также предпринимает попытки устроиться на сидении максимально нахальным образом. Ганнибал сжимает зубы, но предпочитает никак не реагировать на такие явные попытки себя разозлить. С другой стороны, ведь нет ничего особенного в том, что Уилл пытается приспособить сидение для себя — разве не для этого в машине вся эта система регулировки кресел, не так ли? — Ну как, у вас пока не случился прорыв в мышлении, доктор Лектер? — дразнится Уилл. — Пока ещё рановато, но полагаю, при помощи определённых приложенных усилий он будет возможен. — Уголок его рта изгибается, пока сам Ганнибал полностью поглощён дорогой. — Так или иначе, любое дело, достойное наших усилий, редко бывает легко выполнимым. — Тем не менее, у тебя всегда получается демонстрировать, что тебе любое дело даётся с лёгкостью, — бормочет вполголоса Уилл, переключая радиостанцию на нечто бесстыже бьющее по ушам. Кантри? Блюграсс? Ганнибал покрепче сжимает руль и мысленно напоминает себе о своих планах на вечер. — Знаешь ли, умение создать видимость непринуждённости требует ещё больше усилий и вырабатывается годами. — Ну да, весь мир театр, а ты сияешь в нём звездой на сцене. Ганнибал осуждающе косится в сторону Уилла: — Мы все в нашей жизни выступаем на сцене, Уилл. Тебе ли самому не знать, насколько тщательно люди взращивают образ, который демонстрируют широкой публике. — Вот только некоторые заигрываются больше, чем остальные, — жёстко пресекает Уилл в ответ. Руки сложены на груди, он хмурится и отворачивается. — Между прочим, куда мы направляемся? — Увидишь, — отвечает Ганнибал с намёком на улыбку. — Терпение, Уилл. Тебе уже удалось удивить меня, теперь пришла очередь мне удивлять тебя. Впрочем, дорога до места назначения занимает не так уж и много времени. Как только вывеска заведения появляется в его поле зрения, Уилл смотрит на Ганнибала с недоверием: — Стрип-клуб? — Именно, — повседневным тоном подтверждает он. Ганнибал паркуется и выходит из автомобиля, чтобы открыть Уиллу пассажирскую дверь. Уилл выбирается из машины, пялясь на Ганнибала достаточно жёстко с таким видом, словно уже давно разгадал все его намерения. — А ещё это место называется «Грудастый брахман», — констатирует Уилл, и из тона его голоса сложно сказать, он скорее позабавлен или встревожен. Уилл прерывает зрительный контакт, чтобы рассмотреть здание. Снаружи оно выглядит довольно неброско, простой красный кирпич и вывеска над дверью (никаких рисованных фигур девушек, стоит отметить). По всей очевидности, построено было несколько десятилетний назад. Далее Уилл просто пожимает плечами. Каждый раз, когда он демонстрирует даже краткую встревоженность, Ганнибал клянётся, что может рассмотреть шестерёнки, вращающиеся у него в голове, слышать характерное щёлк-щёлк-щёлк в его мыслях, прежде чем тот выдаст наружу какое-либо решение. И каждый раз у Уилла получается его удивить тем, что вызывает и восторг, и разочарование одновременно. Уилла становится всё тяжелее читать, он всё более опытен в манипуляциях. Пребывание в тюрьме сослужило ему службу в развитии подобных навыков, и Ганнибал сам непосредственно причастен к произошедшим переменам. — Осведомлена ли Алана про… новые вехи в нашей терапии? — Озорная улыбка освещает его глаза, формируя вокруг них морщинки, а линия губ становится жёстче, и Ганнибал настолько в восторге от его нового выражения, что желает нарисовать Уилла прямо сейчас. Временами Ганнибал забавлял себя тем, что подставлял лицо Уилла в перерисованные им полотна мирового искусства, сейчас же ему хочется открыть этот лик с новых ракурсов и в новых выражениях. — Я не склонен обсуждать наши сессии с Аланой. В конце концов, это было бы нарушение конфиденциальности между доктором и пациентом. — Ганнибал приоткрывает дверь и жестом предлагает Уиллу пройти первым. — И, конечно же, она бы не одобрила подобные методы терапии. Уилл смеётся, качая головой. Информация о том, что Алана не в курсе произошедших в их отношениях перемен, кажется, не особо беспокоит Уилла, но, одновременно с этим, и не особо его радует. На мгновение Ганнибал жаждет расколоть его череп, чтобы заглянуть внутрь. — Думаю, её одобрения нам и не дождаться, — резюмирует он с той же лёгкой насмешкой в голосе. На входе в здание их атакуют музыкальные басы: такие, которые чувствуются даже в желудке. Уилл выглядит позабавленным непроизвольно возникшей на лице Ганнибала неудовлетворённой гримасой, а Ганнибал лишь сильнее выпрямляет и так идеальную осанку, не позволяя себе быть задетым подобной бессловесной ремаркой. Вместо этого он приказывает музыке отойти на второй план его сознания и вместо надоедливых звуков фокусируется на визуальных аспектах реальности. Всё же он желает увидеть максимум из того, что ему будет позволено сегодня. Несмотря на внешнюю простоту здания, внутри клуб почти полностью залит неоновыми и инфракрасными огнями, стены покрыты яркими тканями. И конечно же, это заведение тоже не обходится без своего символа — коровы с множественными сосками, на каждом из которых прикреплён пэстис с кисточкой. Сами кисточки тоже переливаются двумя цветами, создавая иллюзию движения. Ганнибал удерживается от комментариев, насколько нелепо, нереалистично и смехотворно это выглядит, и ставит себе внутреннюю заметку в следующий раз детальнее проверять подобные заведения перед их посещением, при этом Ганнибал и вовсе не уверен, что ему ещё когда-либо понадобится посещать стриптиз-клуб, но эту мысль можно пометить лишней и оставить на потом. Они занимают одну из находящихся у стены кабинок, достаточно далёкую от сцены, чтобы не пересекаться с другими посетителями, и весьма комфортную, чтобы наблюдать за танцорами. Тем временем Ганнибал заказывает напитки, и те лишь самую малость лучше испробованных ими в предыдущем баре. Далее они некоторое время сидят в относительной тишине, осматриваясь по сторонам. Со временем любопытство Уилла всё сильнее нарастает, и Ганнибал может воспринимать его как нечто ощутимое; тот продолжает боковым зрением бросать взгляды в сторону Ганнибала, волнение ощущается в частоте, с которой Уилл перекатывается с места на место, меняя позы и месторасположение за столом. Ганнибал позволяет ему некоторое время помариноваться подобным образом, он заказывает ещё напитки, но не предлагает Уиллу никаких объяснений. В таком виде, по всей вероятности, проявляется его мстительность в ответ на то, что в прошлом заведении Уилл никоим образом не предоставил ему возможности подготовиться к, так сказать, перформансу. Также ему любопытно посмотреть, как долго Уилл готов позволять Ганнибалу вести события вечера, при этом не задавая вопросов и не требуя прекратить вообще всё мероприятие. Однако есть ещё одна причина, по которой Уиллу следует промариноваться в достаточной мере. Ожидание предоставляет Ганнибалу возможность детальнее изучить его язык тела, обратить внимание, на каких именно деталях он заостряет свой взгляд, когда от скуки рассматривает находящихся в помещении. Кажется, нескольким дамам удалось привлечь его интерес, и лишь за одной Уилл следит с завидной регулярностью, словно уже у неё на крючке. Ганнибал должен признать, что та выделяется довольно привлекательной фигурой, а ещё притягивает внимание её наряд, который имеет больше общего с бурлеском прошлого, чем со стриптизёрскими костюмами современности. На ней фиолетовый корсет под грудь, чёрный кружевной лиф с подходящими к нему трусиками, а также пояс с резинками, удерживающий чёрные чулки с полоской сзади. Даже её обувь вполне можно назвать вменяемой на фоне остальных работающих в зале женщин: чёрно-фиолетовые туфли-лодочки на десятисантиметровом каблуке в комплекте с удерживающими их чёрными ремнями. Ганнибал жестами подзывает к себе официантку и что-то шепчет ей на ухо, когда та вопросительно склоняется рядом с ним. Уилл насмешливо стреляет взглядом в их сторону, когда Ганнибал вручает девушке двадцатидолларовую купюру. Пока официантка подходит к танцовщице в корсете и также обращается к ней на ухо, Ганнибал с любопытством наблюдает, как Уилл слегка хмурится и подаётся вперёд, словно он в состоянии расслышать содержание их беседы. Ганнибал же позволяет себе откинуться на сидение и, прищурившись, наблюдать за сменой эмоций на лице Уилла, когда танцовщица приближается к их столику. Его рот слегка приоткрывается, язык пробегает по пересохшим губам, прежде чем Уилл спрашивает, обращаясь к Ганнибалу, но при этом не глядя на него: — Значит, одного созерцания вам недостаточно, доктор Лектер? — На деле, я как раз и довольствуюсь самим созерцанием, Уилл, — улыбается ему Ганнибал. — Такова цель сегодняшнего вечера. Тогда Уилл поднимает взгляд на танцовщицу: — Как твоё имя, милашка? — Божественная Мимоза к вашим услугам, джентльмены, — она делает небольшой реверанс, когда отвечает, и подмигивает им обоим. — Восхитительно. — Ганнибал обращает взгляд к Уиллу. — Она подойдёт нам, дорогой? Пару долгих секунд Уилл безмолвно смотрит в его сторону, слегка ошарашенный последним словом, на которое Ганнибал ещё намеренно делает ударение. Затем он быстро берёт себя в руки, переглядываясь между двумя присутствующими, и выдыхает с наигранно непринуждённым смешком: — Да. Конечно. Безусловно. Он делает глубокий глоток дешёвого виски, бокал с которым цедил последние полчаса, и Ганнибал готов поспорить, что видит на его лице возникший румянец, когда они пересекаются взглядами в следующий раз. Не отрывая глаз от по-прежнему смущающегося Уилла, Ганнибал достаёт из кошелька несколько купюр, преимущественно двадцатки и пятидесятки, и вручает их Мимозе. — Сегодня наша годовщина, дорогая Мимоза, и я буду неимоверно польщён, если ты порадуешь моего дорогого мужа приватным танцем. — Он поднимает взгляд в её сторону, одаривая девушку очаровательнейшей улыбкой, а затем добавляет полушёпотом. — Ты получишь дополнительную плату, если он кончит. Уилл закашливается и ощутимо ёрзает на сидении, Ганнибал на расстоянии чувствует его внутреннюю борьбу. — Всё для вашего удовольствия, — отвечает она, улыбаясь в ответ. У Уилла даже не остаётся времени, чтобы отреагировать тем или иным образом, прежде чем Мимоза с энтузиазмом запрыгивает к нему на колени, проводя обратной стороной ладоней вдоль его щёк. Он инстинктивно тянется, чтобы сжать её бёдра, но девушка отстраняется, убирая одну его руку в сторону, в то время, как Ганнибал — слишком сильно даже для себя — удерживает вторую. Устраивая его ладонь на свободное от чужого тела место, он рычит, пожалуй, чересчур властно: — В этом клубе, Уилл, запрещено прикасаться к танцовщицам. — Он подчёркивает свои нравоучения назидательным тоном. — Тебе позволено только смотреть. Уилл жёстко сглатывает, но кивает, обращая свой взгляд снова к Мимозе, которая волнообразно движется поверх его тела. Одной рукой удерживаясь за его плечо, она выгибается назад, таким образом её таз двигается над ним вверх и вниз. Сам факт того, как Уилл послушно следует инструкции после предостережения Ганнибала, приносит мерцающее удовольствие внутри, которое он сам не в состоянии описать. Он невольно сжимает хватку на ладони Уилла, успокаивающе поглаживая указательным пальцем его запястье. Музыка по-прежнему достаточно громко пульсирует вокруг, наполняя их звуками, поэтому Ганнибалу приходится наклониться чуть ближе, чтобы расслышать звук, с которым дыхание Уилла замирает в его горле и превращается в короткие, нерегулируемые вздохи, пока Мимоза продолжает соблазнительно обвивать его своим телом. Это самая притягательная, волнующая и красивая музыка, которую Ганнибал слышал хоть когда-либо. Ганнибал понимает, что Мимоза хороша, только глядя на реакцию Уилла на её движения. Он не в силах оторвать свой взгляд от его лица, составляя внутренний каталог появляющихся на нём выражений: Ганнибал в деталях рассматривает, как хмурятся его брови, как щурится нос, как Уилл прикусывает нижнюю губу. Жемчужины пота соблазнительными каплями появляются на его висках, стекают по скуле и дальше по линии челюсти. Ганнибал и сам, забываясь, облизывает губы, а его вставший член причиняет некоторый дискомфорт в той позе, в которой он находится. Уилл это замечает. Даже несмотря на внимательность, с которой он рассматривает Мимозу, на страсть, с которой он поглаживает взглядом изгибы её тела, Уилл всё равно невольно бросает взгляды на Ганнибала. Его голубые глаза темнеют, зрачки расширяются, и Ганнибал уверен, что его собственные зрачки также расширены. Ганнибал никогда не ставил себе целью идеально справляться с реакциями собственного тела так, как, наверное, следовало бы научиться. Он ощущает, как его тело реагирует на вес бросаемых Уиллом взглядов, как пульсирует в самых интимных точках, когда Ганнибал видит Уилла таким — взъерошенным, возбуждённым, тяжело вздыхающим, с капельками пота на коже. Это никак не похоже на периоды, когда он бился в лихорадке, когда был напуган, возбуждение сейчас абсолютно другое, оно ощущается восхитительным. Внезапно Уилл прикрывает глаза и запрокидывает голову, а свободная рука бессильно сжимает воздух, затем цепляясь за искусственную кожу дивана, его спина выгибается в напряжении. Ладонь в хватке Ганнибала сжимается и прокручивается, таким образом они оказываются ладонь к ладони, и пальцы Уилла впиваются в его запястье. Ганнибал даже не обращает внимания на то, что его дыхание замирает на время, пока он тяжело не выдыхает одновременно с тем, как Уилл расслабляется на сидении, а Мимоза поднимается и одаривает Ганнибала высокомерной улыбкой и вытянутой ладонью. — Ну что, я заслужила мою дополнительную плату? Ганнибал по-прежнему сконцентрирован на Уилле, он протягивает Мимозе купюры, даже не глядя в её сторону и не обращая внимания на то, какую реально сумму он ей отдал, в целом, это его даже не беспокоит. — У тебя получилось просто замечательно, — подытоживает Ганнибал, всё ещё не отрывая взгляда от Уилла, и становится не особо ясно, кому именно направлена эта похвала. Мимоза приподнимает бровь, когда прячет полученную сумму в тайный кармашек корсета. — Ну лаааадно. Удачно отпраздновать годовщину, ребята. Была рада вам помочь. Ни Уилл, ни Ганнибал не замечают, как она уходит. Одной рукой Ганнибал по-прежнему прижимает руку Уилла к сидению, а обратной стороной второй вытирает стекающий по его брови пот. Ладонь движется ниже, вдоль щёк, а затем Ганнибал обхватывает его подбородок. Уилл усмехается ему в ответ достаточно слабо, затем свободной рукой обвивает запястье Ганнибала, побуждая его задержать подольше текущий момент. Его глаза блестят, а взгляд туманный и расфокусированный. Прикосновение Уилла ощущается Ганнибалом как удар электрическим током, внутренности самопроизвольно сжимаются, и ему словно нечем дышать. — Какую награду заслужил я, доктор Лектер? — Голос Уилла мягкий, это интонация человека, который наконец наелся досыта. Внимание Ганнибала притягивают его губы. Прежде Ганнибал никогда не слышал, как Уилл произносит слова с такой интонацией, и он определённо желает повторить этот опыт, только в более защищённой, уютной обстановке, в месте, где нет посторонних шумов, которые мешали бы ему расслышать каждый оттенок тембра и интонации. Становится очевидно, что эта потребность для Ганнибала настолько же важна, как, например, сделать ещё один вдох. Всего лишь слуховое удовольствие, не более того. От одной мысли об этом в горле становится сухо. Мгновение близости зависает между ними, тянется бесконечно, и вокруг Ганнибала пляшет столько стоящих идей и безграничных возможностей, что его разум даже не способен связно их зафиксировать в каталоге на будущее. Не замечает Ганнибал и того, как Уилл опускает пленённую руку и прикладывает к его бедру, он обращает на это внимание только когда, когда жар неуместно разгорается у него в паху. Уилл мягко поглаживает его ладонь, а губы приоткрываются настолько мягко, словно он хочет что-то сказать, вот только момент их близости прерывает приблизившийся к ним охранник. — Эй, это не клуб для траха, придурки. Если не смотрите на девчонок, можете выметаться. Уилл снова откидывается на спинку дивана, мгновение утрачено безвозвратно, Ганнибал поднимается с места, разглаживая костюм. Он одаривает охранника очень спокойным, но очень тёмным взглядом. — Конечно же, приносим наши извинения. Мы как раз собирались уходить. — Он оставляет на столе плату за напитки, а затем обращается к Уиллу. — Пойдём? Слегка смущённый происходящим, Уилл нетвёрдо кивает, а дальше по примеру Ганнибала поднимается с места. Он тоже пытается привести свою одежду в привычное, правда, чуть более помятое, чем у Ганнибала, состояние. При осознании лужи в собственных штанах Уиллу становится ещё более дискомфортно, и Ганнибал невольно усмехается его неловкости. Направляясь к выходу, Уилл старается держать максимально идеальную осанку, по всей видимости, бросая вызов насмешкам Ганнибала. Когда же они попадают на открытый воздух, Уилл вдыхает полной грудью и наклоняется так низко, что, кажется, способен обхватить собственные колени, затем он выпрямляется и дышит медленно и непринуждённо. Он смотрит на Ганнибала с полностью нечитаемым выражением, о его напряжении свидетельствует только плотно сжатая челюсть и собранные пальцы в кулак. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы пошли по тропе войны, — усмехается Уилл, и Ганнибал отчётливо слышит привычное щёлк-щёлк-щёлк, он видит, как вращаются шестерёнки в глубине пленительных синих глаз. — Именно к этому мы и стремимся.