Чужими руками

На следующей неделе, за час до привычного визита Уилла, Ганнибал находится в своём офисе в одиночестве. Он привык выделять себе окна между пациентами, чтобы иметь возможность неспешно пересмотреть сделанные во время сессии записи, возможно, выпить бокал вина и подготовиться к следующему приёму. В случае с Уиллом времени требуется немного больше, чтобы смаковать само предчувствие, ожидание, предшествующее его появлению, взволнованность одним тем фактом, что кто-то может видеть напрямую Ганнибала таким, какой он есть. А ещё Ганнибал никак не мог предположить, что Уилл вернётся к нему после заключения, чтобы попросить о продолжении терапии. Создание, которым становится Уилл, очаровывает Ганнибала в разы сильнее, чем все те личности, которыми тот являлся прежде, даже в совокупности их комбинаций. Вспомнить хотя бы игру, которая зашла в довольно странном направлении в их первый вечер в баре… ну что ж. Ганнибал считает, что вряд ли кто-либо другой мог в аналогичном случае предвидеть подобное. Мобильный телефон вибрирует о новом полученном сообщении, прерывая таким образом его грёзы. На экране высвечивается имя Уилла, и Ганнибал проводит пальцем, чтобы прочесть сообщение. «Во что ты сёдня одет?» Ганнибал фыркает от удивления и набирает ответ: «Почему это важно?» «О б-же, просто ответь». «Доверяй мне». Он вздыхает. «Конечно же, в костюме. Мне следует описать тебе цвет ткани и узор галстука?» «Нет. Просто смотайся домой и переоденься во что-то, что проще снимать». «Заберу тя в привычное время». Ганнибал поджимает губы. Он предполагает, что привычное время значит время начала приёма, а просьба Уилла переодеться свидетельствует только о дальнейшей эскалации происходящей между ними игры. Восхитительно. Ганнибал закрывает офис и направляется выполнять его требование.

***

Дома Ганнибал решает по-скорому принять душ, чтобы освежиться — в конце концов, он был в костюме целый день, и к тому же он никак не может предположить, что именно задумал на сегодня Уилл. После душа Ганнибал использует одеколон довольно дорогого бренда, хотя вряд ли Уилл обратит на это внимание. Для вечера он выбирает пару простых коричневых брюк, красный пуловер с треугольным вырезом и классические туфли из чёрной кожи. Далее некоторое время прихорашивается перед зеркалом, укладывая волосы наиболее удовлетворительным для себя образом. Нет никакого смысла делать общий облик чересчур собранным, ведь велика вероятность, что Уилл опять попытается его испортить. Ну что ж, Ганнибал ждёт. Минут за пять до того, как Уилл должен быть на месте, телефон Ганнибала вибрирует. «Снаружи. Ну чё, готов?» Ганнибал закатывает глаза и убирает телефон в карман, оглянув свой внешний вид последний раз в зеркале, он закрывает дверь. Как только Ганнибал оказывается в машине Уилла, он одаривает того неодобрительным взглядом. — Твои сообщения абсолютно лишены чувства прекрасного, — начинает с волнующей его темы. — На будущее я бы предпочёл, чтобы ты просто мне позвонил. Уилл так же неодобрительно хмурится в ответ: — Я не был уверен, что у вас не идёт приём, доктор. Было бы непозволительно грубо с моей стороны прерывать его. — Уилл заводит машину и выезжает на основную дорогу. — Во время работы с пациентами я выключаю свой телефон, но ты можешь оставить сообщение. — Вообще-то смс — это и есть сообщение, Ганнибал. — Уилл слащаво улыбается в ответ. Ганнибал. Звук его собственного имени, слетевшего с уст Уилла, это запредельно очаровательно. Вот только Уилл обращается к нему по имени крайне редко, фактически никогда. Вполне вероятно, он догадывается, какое действие такое обращение оказывает на Ганнибала, и будет в дальнейшем манипулировать этим, и такое поведение, по правде говоря, очаровательно вдвойне. Ганнибал прочищает горло и смотрит в окно, удерживая себя от того, чтобы непрерывно смотреть только на Уилла. — Позволено ли мне спросить, куда мы направляемся на этот раз? — Спросить ты, конечно, можешь, вот только я тебе не скажу. Уилл выглядит самонадеянным, в глубине его глаз сияет озорной огонёк, и это поведение Ганнибалу отчаянно напоминает их первый вечер в баре. Они притормаживают на общественной парковке в центре Балтимора, и когда мотор окончательно затихает, видно, как Уилл колеблется. Ганнибал не без интереса наблюдает, как тот сражается с самим собой. Придя к определенному решению, Уилл сжимает зубы, поднимается и выходит из машины; Ганнибал следует за ним. В паре кварталов от парковки они приближаются к зданию, в котором содержится сразу несколько заведений, в основном, это секс-шопы, стрип-клубы и ещё уголок засаленных столовых. Снаружи нет никаких опознавательных знаков, кроме наклейки в форме золотого быка на наружном стекле двери и расписания с почасовой работой клуба. Когда же они заходят внутрь, то оказываются в некоторого рода вестибюле, который напоминает скорее предбанник. Здесь находится обитый чёрной кожей диван и несколько стоящих у стены стульев, на низком столике разбросаны различные журналы. Слева от двери располагается приёмная стойка, позади которой слышна приглушённая электронная музыка. У двери стоит охранник-вышибала, за самой стойкой — очаровательно выглядящая молодая девушка, встречающая гостей показательно-доброжелательной и при этом с довольно поверхностной улыбкой. Над стойкой расположена расширенная версия быка, которого они видели на двери, и сама надпись, являющаяся, по всей очевидности, названием клуба — «Разнузданный бык». — Начинает становиться любопытным, действительно ли в этом городе присутствует нездоровая фиксация на коровах, которую я усиленно игнорировал прежде, — ворчит про себя Ганнибал, удивлённо приподнимая брови. Уилл смеётся и подхватывает его под руку, затягивая внутрь. — Вероятно, именно так и происходит. В Вулф Трап такого разврата не встретишь. Силой чудовищного самоконтроля Ганнибал справляется с тем, чтобы никак не реагировать на такое панибратское прикосновение Уилла и просто позволяет утянуть себя к стойке. — Безусловно, там должны лидировать «Прожорливый волк» и «Похотливая волчица», — не выдерживает Ганнибал. — Да и само название у вашего городка довольно кусачее. — Как-то ты слишком хорошо разбираешься в подобном. Возможно, тебе пришло время сменить род деятельности и открыть интересное заведение, — отмечает Уилл, и в интонациях его голоса напрямую прослеживается флирт. Рука Ганнибала невольно дёргается в его хватке. Девушка на стойке чрезвычайно любезно приветствует их, и, по всей видимости, у Уилла уже были предварительные договорённости, потому что он просто называет своё имя и получает конверт, на обёртке которого написаны имена их обоих. Внутри оказываются формы с отказом от любых претензий, а также ещё нечто, что Уилл быстро прячет в карман; далее они присаживаются на диван, чтобы ознакомиться с документами прежде, чем их подписать. Да, как оказывается из прочитанного, Уилл привёл их именно в клуб для траха, и Ганнибал оказывается слегка удивлён самим фактом собственного удивления. Содержание форм довольно прямолинейное: клуб не несёт ответственности за любые полученные травмы; любое действие, проводящееся без согласия сторон, не допускается и может быть прервано и так далее. Ручка Ганнибала зависает над последней строкой, в которой требуется поставить подпись. — Смею отметить, что технически моё согласие на данный вечер не является полноценным, ведь ты не посчитал должным меня проинформировать относительно дальнейших событий, которые уже распланировал, — тихо обращается он к Уиллу, хоть в его голосе и сквозит насмешка. — До чего же это прискорбно, Ганнибал. Как-то не припомню, чтобы в прошлом мы с тобой работали по принципам полного согласия, — отвечает Уилл с максимально невинным выражением. Сами слова звучат скорее обвиняюще, вот только затем он приобнимает Ганнибала за плечо и произносит ему прямо на ухо: — Хорошая же новость состоит в том, что ты чересчур любопытен, чтобы отказаться. Тогда Ганнибал ставит свою подпись на последней странице и с улыбкой передаёт подписанный документ Уиллу. Покинув приёмную и переместившись в основной зал, они снова были атакованы тяжёлыми музыкальными басами. Всё же с каждой новой экскурсией качество обстановки посещаемых ими заведений возрастает; на этот раз декор уже не кажется китчевым, скорее соответствует классическим представлениям об элегантности, кабинки в зале обиты чёрной кожей, на стенах присутствует исключительно декоративное освещение. Таким образом, всё заведение имеет внешний вид типичного клуба для секса: красный и чёрный цвета, сталь, декор, выглядящий современно и способствующий раскрепощению. Они подходят к барной стойке, чтобы заказать напитки, и присаживаются на стоящие рядом клубные стулья. Уилл передвигает свой, чтобы смотреть в лицо Ганнибалу, и в результате их ноги оказываются переплетены друг с другом. Ганнибал выдаёт едва различимое неодобрительное хмыканье, но зол он не на Уилла, а, скорее, на самого себя, ведь он оказывается не в состоянии контролировать прилив крови к собственному паху, сама мысль о том, что бедро Уилла сейчас находится между его собственных бёдер, заставляет член возбуждённо подёргиваться в ожидании. Это до невозможности нелепо, ведь вечер только начался, а у Ганнибала уже кругом голова от одного факта их близости. Они встречаются взглядами, и уголок губ Уилла подёргивается в ухмылке, а затем он подаётся вперёд, чтобы нежно поправить ладонью упавшую на лоб Ганнибала прядь. Недюжинной силой воли Ганнибал удерживается от того, чтобы одним поворотом головы не растрепать волосы снова, вынуждая Уилла повторить то же действие. А ещё он вполне резонно уверен, что справляется с внешней демонстрацией уравновешенного внешнего вида, несмотря на бушующий ураган внутри. — Каково ваше самочувствие сегодня вечером, доктор? Уилл привычным движением отпивает свой напиток; разыгрываемая перед Ганнибалом сцена одинаково возбуждает его и ввергает в ярость. Ганнибал невольно блуждает взглядом по их перекрещенным ногам, но это определённо плохая идея, потому что от вида натянувшейся ткани пульс только ускоряется. Вполне возможно, что его зрачки также расширены, и это не может ускользнуть от внимания Уилла. Поэтому Ганнибал принимает решение осмотреть зал и детальнее проанализировать прочих посетителей клуба. — Скажи мне, Уилл, насколько существенно для твоих планов знать, какие чувства в действительности я испытываю? — пытается перенаправить внимание на светскую беседу. Уилл же просто улыбается ему в ответ, Ганнибал ловит этот жест боковым зрением и выдаёт ещё один вздох. — Естественно, я ощущаю некоторую неопределённость, — продолжает он. — И в то же время ты был прав, когда сказал, что мне будет любопытно происходящее. Но Уилл улыбается ещё шире, и Ганнибал не уверен, вызвана ли такая перемена в нём искренним удовольствием, или же это исключительно ещё одна часть игры. Далее он чувствует, как нога Уилла трётся о его собственную ногу, и оказывается чертовски сложно пить напиток сквозь плотно сжатые зубы. В этом всем есть умысл. В этом всем определённо должен быть умысл. Как сильно сидящий с ним рядом Уилл отличается от того Уилла, которого Ганнибал привык видеть прежде. Всплывают воспоминания, как ладони Уилла самопроизвольно двигались по поверхности подлокотников, как он трогал то затылок, то собственные губы, растирал ладонями лицо в попытке физическим воздействием вернуть себя в реальность. Новый же Уилл вернулся к нему гораздо более осознанным, сфокусированным, и так возбуждающе думать — знать — что все эти перемены произошли благодаря Ганнибал. А ещё по примеру Ганнибала Уилл обзавёлся таким же костюмом человека, заострил его и теперь использует обратно, против самого Ганнибала. От этой трансформации захватывает дух. Предполагая, что Уилл продолжит изучать его, Ганнибал переключился на изучение посетителей. Как в прошлый раз он по взгляду отслеживал предпочтения Уилла, так на этот раз Ганнибал позволяет себе высматривать интересный для себя объект среди толпы, и цепляет его один конкретный молодой человек. Он красив, а его вьющиеся по сторонам локоны напоминают об Уилле — таком, каким он был до собственного заключения — вот правда, парень лет на десять его младше. Он раскачивается среди окружающих его тел, и, судя по его поведению, парень знает, что он красив и привлекает внимание. Когда в их разговоре образовывается пауза, Ганнибал физически ощущает взгляд Уилла на своей коже подобно поглаживанию, давление нарастает достаточно медленно и аккуратно. Ганнибал использует текущий момент, чтобы пересмотреть, проверить установленные между ними границы; возможно, некоторые из них уже сдвинулись из закреплённых ранее позиций. Правой рукой Ганнибал удерживает напиток, в то же время левой медленно скользит вниз, сначала по собственному бедру, потом по колену Уилла. Его касание лёгкое, вопрошающее, он опускает ладонь поверх колена и четырьмя пальцами поглаживает внутреннюю сторону бедра. Ах, если бы музыка только была потише, и Ганнибал смог расслышать малейший звук, способный слететь с уст Уилла. Сначала под прикосновением мышцы напрягаются, а следом расслабляются от ласк. Получив молчаливое разрешение, Ганнибал сжимает ладонь, но рука Уилла перехватывает его пальцы, только чтобы усилить давление. Ганнибал снова смотрит в эти голубые глаза напротив, и в голове порхают тысячи мыслей относительно того, кем они смогут стать друг для друга в дальнейшем. Губы Уилла приоткрыты, и он склоняется вперёд. — У нас забронировано время в частном зале, — произносит он, крепче сжимая руку Ганнибала и утягивая его за собой. Дыхание Ганнибала замедляется, когда он осознаёт, с какой лёгкостью они перемещаются по залу, всё так же держась за руки, следуя легенде, по которой являются парой; пальцы рассоединяются только в момент, в который они достигают небольшого холла в дальнем конце большого помещения. Три двери слева, четвёртая справа, и ещё одна в конце коридора с надписью «Служебное помещение». Уилл извлекает из кармана ключ, к которому прикреплён брелок в форме миниатюрных наручников. Он открывает замок и утягивает Ганнибала внутрь.