***
Дарья не знала, купит ли она когда-нибудь машину. При слове «машина» Даша думала о белой «КИА Рио», за рулём которой сидел Алексей Галыгин, в то время как она наблюдала за «КИА Рио» со стороны или сидела спереди на пассажирском сидении. Можно ли расслабиться за рулём? Даша полагала, расслабившись, она не заметит светофор, врежется в кого-нибудь или, не дай бог, кого-нибудь собьёт насмерть! Как это сделала одна обкуренная или обколотая су**а из её любимого города, поселив траур в домах сразу нескольких семей... Машина? М-м... Не понимала, в общем, Даша своего желания/ нежелания иметь личное авто. То ли дело метро! Кольцевая линия – та же спираль, только подземная, с бесконечными витками толстых чёрных проводов и путевыми ответвлениями – закручивала в одну понятную мысль все блуждающие думы. Но мыслить приятно, когда в метро более-менее просторно, несмотря на то, что слова «московское метро» и «просторно» – антонимы. В день путешествия в Мытищи девушке явно не повезло. Поезд на «Белорусской» впихнул «невпихуемое» количество пассажиров, жадно слизав с перрона и Дашу, а потом повёз их, прижатых, потных, холодных, тяжело вздыхающих и законсервированных, по длинному дугообразному перегону на «Проспект Мира». Неприлично зажатая парнями, почти задушенная запахами их курток, Даша стояла в середине вагона, а её внутренний голос, вместо того чтобы упорядоченно рассуждать о предстоящем дне, кричал: «ПОМОГИТЕ!» На «Проспекте Мира» Дашу вытолкнули так же, как затолкнули, и понесли по направлению к выходу. С усилием она вырвалась из одной толпы и присоединилась к другой, с черепашьей скоростью и медвежьей неуклюжестью переходящей на «рыжую ветку» – Калужско-Рижскую линию. Уже на ней, без приключений, свободно вдыхая прохладу, рвущуюся из недр тоннеля в приоткрытое окошко, Даша прислонилась к дальним дверям с надписью «Не прислоняться» и проехала станции «Рижскую» и «Алексеевскую», ассоциируя последнюю с именем Алексея. Следующей была «ВДНХ». Если в метрополитене Дашу помимо её желания гнала толпа, то на улице Мира перед выходом из метро её подгонял к автобусу осенний ветер-бродяга. Автобусы приходили почти так же быстро, как маршрутки. Оказавшись в салоне, Даша испытала давнее прекрасное чувство долгой поездки – только не в Новосибирск, а в тот самый город детства. Ещё ей вспомнилось, как она «гуляла недалеко от дома» в Балашихе. Вспомнилась очередная игра в «испорченный телефон» с друзьями-подстраховщиками. Родители бы, наверное, не поняли желания дочери развеяться в гостях у абсолютно нормального, спокойного, рассудительного и романтичного, но незнакомого им человека. А сейчас... Если б они узнали о Дашиных планах, вряд ли бы одобрили их. В крайнем случае мама бы сказала: «Мы тебя понимаем, но...» Ах, о её лекциях Даша уже думала, и от вариантов слов суть не менялась. А автобусу было всё равно. Автобус мчал туда, куда хотели пассажиры. Он не спрашивал, кому сколько лет. Кто на сколько едет. Кто что будет делать, когда выйдет из салона. Кого встретит. Встретит ли вообще или будет шататься в одиночку. Он непридирчиво мчал на север, изредка подскакивая на «ровных российских дорогах», перестраиваясь, группируясь и фыркая испаряющимся бензином. А ещё он позволял наслаждаться городским пейзажем. Даша, как ребёнок, прилипла к окну. Она здо́рово волновалась, а вид из окна сам по себе был смыслом поездки, если вдруг с другим смыслом что-то не получится. Автобус лавировал среди легковых автомобилей и грузовиков. Грузовики все до единого были с рекламой: у первого – мебель, у второго – дрели, у третьего – норвежская рыба. И мебель, и дрели, и рыба – с крупными синими цифрами мобильных номеров. Столица как нельзя лучше показывала, что в двадцать первом веке весь мир презентовал себя, торговал, не торгуясь, бесконечно что-то производил, разводил и развозил – наверное, меньше, чем на самом деле требовалось человеку. «Наверное, меньше». Жители провинций, сводившие концы с концами, иронию давно оценили. Рядом с автобусом недолгое время ехал бело-синий троллейбус, исчезающий вид транспорта. Он пропал из поля зрения ещё до острого, как коготь, величественного Монумента покорителя космоса, блеснувшего в лучах поднимающегося бледно-жёлтого солнца: может, отстал, а может, наоборот, проехал вперёд, пока автобус набирал скорость, но Даша не заметила, куда он тогда делся. Дорогу бороздили электробусы и европейского типа трамваи, похожие на монорельс. Даше такие нравились. Светлые. Просторные. Удобные. Правда, её душе всё ещё были роднее «тарахтелки» (в городе её детства – «дрифткары» оттого, что дрифтят, вечно сходят с рельсов), с двумя красными ржавыми вагонами, с холодными, расшатанными, красными и серыми сидениями, с треснутыми стёклами и пыльными оконными рамами. Разве что пыль была лишней. В остальном Даша любила старенькие трамвайчики больше прекрасных европейских образцов. Дома по обе стороны Проспекта Мира напоминали смешанный лес, где широколиственные деревья росли вместе с елями. Когда по правой стороне вырастал до небес футуристический город из стекла и ярких цветных стен-блоков, а Солнце, соответствуя фантастике будущего, как под лупой, жарило вершины новейших домов, слева, через три полосы дороги в противоположном направлении, тянулись белые советские постройки. Просто из белого кирпича. Их не нужно было ни красить, ни расписывать, ни обвешивать рекламой, ни ломать и перестраивать. При взгляде на старые дома Москва казалась не загазованной, не шумной, а уютной, светлой, цветущей и радостной; ощущалась стабильность в прямом, а не привычном шуточном значении. Каждый дом ни много ни мало олицетворял москвичей. Даша, сидя с правой стороны на одиночном кресле, повернула голову налево. Но старенькие постройки уже остались позади. Она могла видеть только других пассажиров и автостраду в их полузанавешенных окнах. В Дашином окне мелькнула зелень у реки Яузды. Неподвластной времени красотой пронёсся парк. Зарябили в глазах новые машины, прохожие, ожидающие зелёного света светофора, жёлтые, облетающие и всё ещё по-летнему одетые деревья. Крыша автобуса скрывала небо над головой, но, по-лебединому выгибая шею, умея наблюдать и подмечать, Даша видела, как быстро ветер гнал облака, мучил их спешкой перед зимней порой. А может, всё лето стоявшие на одном месте, облака сами решили куда-то погнаться, что-то успеть? Может, это был их выбор? «ВЫБОР ЕСТЬ ВСЕГДА» – в ответ на Дашины мысли возник лозунг не то от «Выкупа авто», не то от «АВТОМИРА». Две схожих компании находились в соседних зданиях, недалеко от вывески с лозунгом. «Выбор есть и у меня. И я имею на него право» – подумала Дарья так быстро, что чёткая мысль съелась впечатлениями от широкой столичной улицы, но вывод запомнился сердцем. Автобус не раз исчезал под мостами и выныривал навстречу новым рекламам, машинам, домам, паркам и аллеям. Казалось, город никогда не закончится. Только-только пошли маленькие дома, напоминающие посёлок – тут же выросли элитные новостройки. Заканчивались одни магазины и офисы – после пустошей с вырытой землёй, ограждённой жёлтыми заборчиками и красно-белыми лентами, или со вбитыми сваями шли другие. Столица была морем с подступающими и отступающими волнами всего, что здесь вырастилось, выросло само, построилось и ездило. Игра волн продолжалась так долго, что Даше показалось, будто она доедет только к вечеру, ведь проехать кусочек Москвы – всё равно что преодолеть километры от окраины до окраины целой провинции. Она даже представила, как её подруга впервые позвонит её маме и скажет: «Добрый день, Катерина Николаевна. Это Валерия, подруга Даши. Понимаете, тут такое дело... Даша поехала в Мытищи...» – и далее её сначала прервут, а потом будут внимательно слушать и волноваться; никакому юмору про медведей и «polar expedition» не будет места. В какой-то момент дома не пропали, но их стало меньше, а вместо новых зданий перед пассажирами расстелилось ясное – холодное, не летнее, но для осени достаточно ясное – небо. Разделительных полос мгновенно стало больше, будто кто-то, дабы приумножить их, нажал «скопировать – вставить». Слева и справа тянулся величественный МКАД, а по нему, содрогая асфальт, неслись фуры и рекой лились легковые авто и междугородные автобусы. Здесь было много указателей, включая перечёркнутую красным «Москву», и один из них показывал стрелкой вперёд на Мытищи. Увидеть дорогое сердцу название было так же приятно, как когда-то в детстве видеть в дневнике пятёрки, а может, даже приятнее. Облака всё-таки сделали свой выбор. Здесь они расслоились и пустились в свободное плавание. МКАД, самое большое из колец Москвы-властелина, разорвал автобус 578. Гнёт столицы остался позади, и Дарья, не зная, что сулит ей день, со спокойствием, а не тревогой, и с надеждой взглянула на плывущий в небесах кусочек белого пара.***
После долгого путешествия с ВДНХ желанная поезда от МКАДа до автобусной станции в Мытищах показалась одним несложным поворотом. Выйдя из автобуса, Даша очутилась среди других пассажиров, которые, поправив сумки, посмотрев время, позвонив кому-то, тут же, если не встретились и не обнялись с близкими, пошли по своим делам. Они знали, куда идти. Даша шла неуверенно, зато она хорошо ориентировалась в «Карте Гугл» и в «2gis.ru». Нужно было только найти свободную скамейку, чтобы присесть со своим андроидом, а вокруг всё было занято. Заприметив издали яркий красный платок, яркую юбку и услышав «Хочешь, судьбу расскажу?», обращённое к какому-то пареньку, Даша спрятала телефон, зная, что даже дешёвая модель для цыганки блестит, как серебро – для сороки, и ушла подальше от автовокзала. Не то что бы судьба её не интересовала, просто вернуться домой с телефоном, паспортом и деньгами (кроме затраченных на поездку) было интереснее. И хорошо, что Даша ушла. Шурша золотыми листьями, усыпавшими узкую аллею, она приземлилась у подъезда пятиэтажного дома. Даша попала не в безлюдный, но тихий район, с тремя весёлыми дедушками, постукивающими шахматами в беседке с облупленной краской, и с одной или двумя бабулями на каждой скамейке вместо оравы пожилых сплетниц. Здесь, между такими же пятиэтажками, из белого и рыжего кирпича, а ещё между старыми-старыми невысокими домами такого, охрового оттенка, Даша не знала, из какого материала, гулял спокойный, прохладный ветерок. Вот бы до тех старых-старых домиков с вывешенным на балконы бельём, с ветхими оконными рамами и деревянными подъездными дверями без кодовых замков подольше не добирались бульдозеры! Иначе они преступно коснутся памяти целого поколения. В другой день в этом районе девушка посидела бы чисто для души: здесь было достаточно уютно для того, чтобы написать стихотворение или маленькую главу и съесть пирожное из ближайшего магазина. – Девонька, что-то подсказать? – спросила бабушка, сидящая одна на скамейке напротив Даши. – Нет, спасибо, – щурясь, ответила Даша. Но через пару секунд она всё же обратилась за помощью. – Вот эта вот улица мне нужна. Здесь, в Мытищах. – Даша сказала название и показала бабушке карту. – А дом я не знаю. – Я всё равно без очков не вижу, – бабушка попыталась что-то рассмотреть на телефоне. – Я с таких только внуку звоню и часто, – она показала на две боковых кнопки, – вот тут вот путаюсь, где выключать, а где прибавлять звук. Это самое... Улица – во-о-он там. Тут у нас, – она повертела седой головой, – бедный район, а там дома большие. Все двухэтажные. Трёхэтажные. Этот... как его... Дмитрий Маленков, певец, там где-то живёт! Тебе не к нему? – не требуя ответа, спросила бабушка. – Ты едь. Выйдешь – и увидишь, что тебе нужно. Это здесь у нас извечно неприметные квартиры. Даша проследила за бабушкиной рукой. – Там же автовокзал, – сказала она. – Правильно. Вот там автовокзал. И маршрутка ходит вторая. Тебе нужно проехать три остановки. – А если дойти? – Дарья вместе со своими выносливыми ножками прикинула, что дойти она сможет. – Минут сорок потеряешь! – А-а...га. Ясно. Спасибо большое! Я тогда подъеду. Спасибо. – Да не за что. Даша хотела было побежать, но бабуля задержала её. – А ты в гости ко мне не зайдёшь? Даша засмеялась. Такой вопрос к ней, незнакомке, звучал комично. Бывает, с этого вопроса начинаются преступления, в которых доверчивые или, напротив, расчётливые старички становятся наводчиками, но сейчас, наверное, бабушке просто было скучно самой. Кто знает. – Да нет. Спасибо. Я тороплюсь. – А когда бы ты смогла ко мне зайти? А ты замужем? – Позже Дарья не могла вспомнить, какой из этих вопросов прозвучал первым. Даша порылась в сумке, нашла конфету, угостила бабушку, вроде как извиняясь за свою спешку и будучи тактичной, и побежала на автовокзал. Стук сердца, рёв автомобилей, топот сапог по усыпанному листьями асфальту, чьи-то отдалённые и близкие голоса – всё смешалось в одну симфонию. Дарья без проблем нашла нужную маршрутку, уточнив у пассажиров, что она едет именно туда, куда ей нужно, и все три остановки только и делала, что считала их. Она будто бы учила, учила и никак не могла выучить фразу «Один, два, три». На третьей остановке Даша не вышла, а выпрыгнула в лавину своих чувств, на хорошо заасфальтированную дорогу, к рядам богатых, окружённых высокими заборами двух- и трёхэтажных домов. Даша не знала, куда теперь идти. Она гуглила, как выглядит дом Галыгиных, но нашла лишь фото одной комнаты. А как он выглядит снаружи? На каком-то сайте упоминался трёхэтажный особняк. Было сказано: «трёэтажный кирпичный особняк с мансардной крышей». – Ну что ж, – сказала Даша, – шоу «Интуиция» началось! Она поплыла вдоль серых, чёрных и коричневых заборов с камерами наблюдения, мимо гаражей и железных ворот, за которыми виднелись газоны и садовые дорожки. Ей позвонила мама. – Дашенька, ты ещё на ВДНХ? – спросила она. – Ну, почти. Немножко отошла. – Даша оглянулась, куда она, собственно, «немножко» отошла и не пропустила ли нужный дом. Ей было стыдно, что она не сказала правды. Но тогда бы её, малышку, с которой всегда что-то может случиться, не отпустили. – А я на работе. Жалко, что мы не можем пересечься и где-то встретиться, сходить вместе погулять. А то я своего ребёнка только дома вижу! Даша закатила глаза. Ей этот дом, эта квартира уже надоели. Она завидовала подругам, которые вышли замуж и жили с мужьями, навещая родителей раз в неделю; или родители изредка приезжали к ним и к своим новорожденным внукам. – Ты ещё пока гуляешь? – Да. – Ты не в гостях случайно? – Мама подозревала, что дочь что-то не договаривает. – Нет. – Просто машин не слышно. – А я в такой дворик зашла, что машин мало. Это была правда. – А вот теперь слышу! – обрадовалась мама. Мимо Даши проехал автобус. Убедившись, что всё хорошо, мама попрощалась с дочкой. Буквально через минуту позвонила Валерия. – Дашка! Что у тебя там? – выпытывала Валерка. – Ты у него? – У кого – у него? О Господи, нет. Я не у жениха. Я пока на улице. Блин. Блин... – Все дома казались одинаковыми. – До Мытищей-то добралась? – Да. И до нужной улицы. Но я хожу ищу дом. Не нахожу. Бли-и-ин... Даша остановилась напротив калитки с изображением бульдога. Табличка под бульдогом доходчиво объясняла: «Стоять! Собака откусит жопу!» – Что-то ты темнишь со своими Мытищами... Только такое чувство, что ты попала в Нижние Тантарары. Что ж твой ненаглядный тебя не сориентировал? – Да нет у меня никакого ненаглядного! – Не может быть. Ну по всем признакам ты к жениху отправилась! – По каким признакам? Беременности что ли? – засмеялась Даша. – А-а-а!!! Собака, «откусывающая жопу», громко залаяла. Непокорная Ситникова устремилась вдаль по улице, быстрее соображая, какой же дом ей нужен. Возможно, она его пропустила. Возможно, она его сегодня не найдёт, но тогда поедет ещё, после концерта, а сегодня хоть разведает обстановку. – Что там за шум? Это собака лает?! – заволновалась Валерия в трубке, зажатой потной Дашиной рукой. Даша начала бежать, не сообразив спрятать телефон в сумку. Собаки всего района залаяли, как по радио, в ответ на визг, движения и запах чужачки. – Фух... Да. Тут частные дома. – Вот тебе и полярные медведи... Так ты не к жениху? Странно. У тебя глаза такие влюблённые в последнее время. И у тебя, – весёлым тоном сказала Валерка, – есть тайна даже от лучшей подруги! – Да не то что бы тайна... Я просто пока не знаю... Видишь, я даже мысли сформулировать не могу. У меня есть одно дело. Честно говоря, я сама себе это дело придумала. Теперь хочу найти одну женщину, поговорить с ней. Валерия «подвисла». – Гадалку что ли какую-то? – Нет. Дочку одного... Короче, я пытаюсь её найти, но знаю только улицу. Не знаю дома. – Как это не знаешь? Куда же ты тогда идти собираешься? Погугли. – Гуглила уже. Конкретного адреса нет. – Очень интересно, – настороженно сказала Валерия и помедлила с прощанием. – Ну ладно, давай. Не встрянь ни в какую историю! Сделай так, чтобы мне не пришлось звонить Катерине Николаевне по крайне печальному поводу. – Уверяю, такого не будет. Спасибо за то, что подстраховываешь. Пока. – Да не за что. Пока. После звонка Валерки стало спокойнее. Подруга, если что, выручит, это факт. Но и самой стоило не оплошать. – Где же он? Где же он? Даша высматривала дома, и среди них появились именно трёхэтажные, кирпичные, с мансардными крышами. – Девушка, вам помочь? – окликнул Дашу мужчина типичной рокерской внешности на мотоцикле. Даша сначала вежливо отказалась и увеличила дистанцию, но потом, всё же не подходя слишком близко, осторожно спросила, не знает ли он, где живёт Галыгина Вера Алексеевна. Вопрос рассмешил «рокера». У него аж живот затрясся от смеха. – Ну, девушка, если вы поклонница Алексея Галыгина, вам тут пока делать нечего. У него ведь тур. Он в другом городе. – Я к Вере Алексеевне. – Так говорят все, – бывало отметил мужчина. – А если и правда к Вере Алексеевне, то вон там, справа, видите первый же трёхэтажный дом? – Это он? – Даша взаимно не поверила, что ей сказали правду. Но только «рокер» её не обманул. – Он. – Спасибо большое! – А может, зайдёте на чашечку кофе? Даша, вскипев и сжав зубы, до боли в стопе топнула по асфальту, прежде чем человек добавил: «Я пошутил». Как же её злили все эти «чашечки кофе», «чашечки чая» и «фильмы по телевизору» от незнакомцев!!! Хотелось больше, чем радикальной феминистке, сотворить что-нибудь этакое, нехорошее с теми, кто задавал такие вопросы! Раньше Даша обошлась бы вежливым отказом, а ещё раньше могла и поверить, что это не шутка и не подлость, а она по-настоящему понравилась человеку на улице, правда, и в этом случае от всего вежливо отказывалась. После того как однажды столкнёшься с угрозой для жизни, начинаешь чаще видеть врагов, чем доброжелателей – и это лучше, чем быть наивной, даже если некрасиво со стороны. Даша почти побежала к возможному дому Галыгиных, а метров через двадцать оглянулась, словно «рокер» мог за ней гнаться. Но тот, согнувшись, завозил мотоцикл в гараж. Ну всё... Теперь надо ждать Веру Алексеевну. А она дома или нет? Надо позвонить... Даша увидела звонок, только вот он висел выше, чем она, коротышка, могла дотянуться. «Фанатка Галыгина не встретилась с кумиром из-за роста метр пятьдесят три» – насмешливо гласила несуществующая газета. Даша засмеялась и в неловкости стала осматривать двери, стены, виднеющиеся с её ракурса третий этаж и крышу. Она топталась, вертелась и всматривались в пустоту, будто кто-то невидимый мог помочь ей зайти. Так Даша проторчала у двери десять минут. Потом, поправляя сумочку и смотря на время, она стала думать, что делать дальше. Вот уж правильно всегда говорила мама: «Решаем проблемы по мере поступления», но она-то решала бы их целый год! Даше не хотелось терять так много времени. Она уже посмеялась над собой, над своей трусостью, глупостью и неуклюжестью, уже развернулась, как вдруг её, словно шахматную фигуру, судьба заставила стоять в отведённой клетке. Та же судьба сделала ход белой королевой – красивой светловолосой женщиной.***
Вера Галыгина, высокая, складная, одетая в белую шубу из искусственного меха, и вправду как ферзь, гордо шла по прямой. Только что она наведалась к женщине, переживающей развод, выслушала её, дала общие и конкретные советы, помогла с ближайшими планами – реально смотря на жизнь человека, а не сыпая рандомными фразами из пособий по психологии. Потом зашла в магазин, прикупив вкусненького для мужа и сына. Вера была чуть усталой, но не раздражённой от усталости. Однако она никак не ожидала увидеть возле ворот то стоящий на месте, то топающий киндер. Малая рыжая девчушка – интересно, она школу-то хоть закончила? – очень хотела попасть в дом и, очевидно, ждала её, Веру. Сколько бы ни было ей лет, сейчас в любом возрасте человек умеет гуглить. Наверняка незнакомка знала, что у Галыгина сейчас тур и в Москве он будет только через несколько дней. – Ох! Сколько вас таких было. Сколько вас таких ещё будет, – почти пропела Вера, разгадав план папиной поклонницы и свою роль в этом плане. Вера поравнялась с малышкой, а та не сводила с неё глаз. Потом – с её сумок, наполненных мясом и фруктами. – Извините, а вы не Вера Алексеевна случайно? – спросила Даша, хотя и так это понимала. Вера остановилась, не спеша заходить в дом. – Да. Она ответила устало, и Даша посмотрела на её сумки, почти спросив: «Вам не тяжело? Вам помочь?», но вспомнила, что она никто, чтобы её помощь приняли. – Здравствуйте. А я не сильно отвлеку вас? Если на минутку... – Если на минутку, не сильно. Но у меня сумки. – А я... Даша второй раз хотела помочь Вере Алексеевне и второй раз вспомнила, что она ей никто. – Как вас зовут? – Даша. То есть Дарья. Си-и-итникова. Ситникова. – Не волнуйтесь, Дарья Ситникова, – с улыбкой приободрила Дашу Вера. – Скажите, Даша-Дарья, вы пришли ко мне лично или вы поклонница Алексея Галыгина? Верины глаза, большие, серо-голубые, внимательные и добрые, пусть даже со взглядом иронии на маленькую девочку, не дали соврать. Но Даша и не хотела ничего скрывать. – А я поклонница Алексея Галыгина, пришла лично к вам, – аж засияла она от остроумного, на её взгляд, ответа. И стала серьёзнее. – Дело в том, что двадцатого октября мы случайно – правда, случайно, я н-не... не ожидала, не надеялась, не искала т-тогда встречи – увиделись на могиле Глеба Талаева. – Слово «могила» далось Дарье тяжело, но на нём она не запнулась. – Потом Алексею Сергеевичу было по пути, и он подвёз меня до моей станции метро и поехал дальше. Алексей Сергеевич сказал мне о концерте в Москве. Я пойду. Я обязательно пойду! Я уже купила билет и... Но, понимаете, я не могла не прийти к вам, хотя знаю, что... ну, как бы... – Даша, ради бога, перестаньте так волноваться! – Вера передёрнула плечами. – Помогите мне, пожалуйста. Вера поставила сумки на землю, достала ключ и открыла дверь. – Подержите, пожалуйста, двери, пока я сумки занесу. – А вы выйдете потом?! – всё равно волновалась Даша. – Да. Десять минут. Засекайте время. Мне надо раскидать по холодильнику мясо, а то потает, и справиться с фруктами. – Хорошо! Даша помогла Вере подержать дверь. А время засекать не стала. Она знала, что ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА, ВЕРА ГАЛЫГИНА, прекрасная дочь прекрасного отца, великого певца СССР и – было трудно, да и не хотелось скрывать – значимого для неё человека, сдержит обещание. Сердце её подпрыгнуло, когда щёлкнул замок и Вера Алексеевна, бодрая, весёлая, какая-то совсем другая, хоть и в той же шубе, с той же причёской, подошла к ней. – Дарья, пока не могу пригласить вас в дом («Потому что я слишком маленькая по всем параметрам» – решила Даша), – доброжелательно, но, наверное, чем-то выдавая каплю иронии, как вкус дёгтя в мёде, произнесла Вера. – Сейчас я располагаю временем и могу пригласить вас в кафе неподалёку. Решайтесь. Вы же решились приехать ко мне. – Да. Там мужчина с мотоциклом подсказал, как найти ваш дом. – О-о-о, – протянула Вера, – Эдуард, «мужчина с мотоциклом», всем поклонницам подсказывает, как найти меня. Он прекрасно знает, что меня ищут не ради приёма. Он ещё на чашечку кофе или чая зазывает. Зараза... – Чашечку кофе или чая лучше выпить с вами! Даша согласилась пойти в кафе. Она и не рассчитывала, что в первый же день знакомства Вера Алексеевна пригласит её домой. Она сомневалась, что вообще увидится с дочерью Алексея Галыгина. Но фортуна не отвернулась от неё. Кафе, находящееся за несколько домов от жилища Галыгиных, представляло собой деревянный домик и летнюю площадку. Площадку уже никто не посещал. Уборщицы снимали со столов прилетевшие жёлто-гнилые листья и тоже лиственную сухую зеленоватую стружку, драили и вытирали столы, подметали, готовились закрыть летнюю площадку полиэтиленом. В самом кафе сидело пятеро человек, включая Веру Алексеевну и Дарью. Вера, страстная к кофе, заказала себе капучино. Дарья скромно сказала: – Мне то же самое. – Может быть, салат? – спросила Вера. Она себе уже заказала «греческий». – Да я не хочу. Не хочу, – уверенно и громче, чем надо, повторила Даша. Будто бы кто-то мог насильно накормить её «греческим». – Если честно, мне сегодня захотелось пирожного. Если у них есть «Корзиночка», с листиком таким зелёным, с грибочком, со сгущёночкой... «Корзиночка» в кафе была. Дарье принесли заказ. Рыжая девушка сдержанно молчала, выжидающе смотря на Веру. – Скажите, Дарья, – спросила Вера, – а вам случайно не двадцать пять лет? Какой-то приятный импульс прошёлся не от сердца, а по Дашиной руке прежде, чем Даша сообразила, откуда у Веры Алексеевны такая информация. – Да. – А ваша станция метро – «Маяковская»? – Да. Ваш отец обо мне что-то говорил?! – засияла Даша. – Да. – О боже! – с глубоким чувством истинной фанатки воскликнула Даша. – Мне и маме. Где встретил вас. И куда подвёз. А сколько лет вам лет, я сама выпытала! Мне это всегда очень интересно! Вы так молоды, что я бы хотела обращаться к вам на «ты». Ты не против, Дарья? Даша? – Знаю, я похожа на ребёнка, – грустно отозвалась Даша. Вера согласно кивнула, но заверила, что в этом нет ничего плохого. Даша так не считала. Всю жизнь, перед всеми ей хотелось выглядеть взрослее, но реальность разбегалась с этим желанием. – Да думаю, можно и на «ты». – Замечательно. А ты меня Верой называй, если хочешь. Даше нравилась «Вера АЛЕКСЕЕВНА», но ещё больше ей нравилось быть со старшим человеком наравне. – Вера. Ве-ра, – она распробовала имя дочери Алексея на вкус. – Даша, ты ехала на метро и на двух маршрутках? Не устала? – заботливо спросила Вера. – Да нет, что вы. Что ты. – У нас давно никто не появлялся в гостях из поклонников, – призналась Вера. – Поэтому я как-то не готова сегодня тебя пригласить. Прости. Решила пригласить в кафе. – Ничего. Здесь хорошо. Спасибо. – У нас недавно был Дмитрий Маленков в гостях. – А-а, – мало заинтересовано протянула Даша. – Он талантливый человек. Мне нравятся «Сегодня», и «Свадебное авто», и его инструментальные работы. Но намного больше нравится Алексей Сергеевич! Его творчество и он как личность. – Даша неловко усмехнулась. – Конечно, я должна была просто пойти на концерт и не имела права приходить к вам. – К тебе. – К вам. Я имею в виду семью. Дом. Как-то нехорошо вас тревожить. Но я пришла, приехала. Мне захотелось увидеть в-в... тебя, Вера. Мне понравился твой сайт. Как ты выглядишь, как ты помогаешь людям – всё понравилось. Может быть, ты подскажешь... Может, у меня будет возможность хоть ненадолго поговорить с Алексеем Сергеевичем где-то здесь, рядом, в Мытищах? – Тут на Дашу накатила такая волна, что она с нескрываемой мощью чувств, шумно выдохнув воздух, произнесла: – Мне он очень дорог. – Да, я вижу, что мой отец тебе дорог. Мне не хотелось бы тебя обнадёживать, Даша, но, думаю, можно подумать о встрече. Мы подгадаем время. Ты мне только свой номер мобильного дай, а я тебя потом наберу. Сияя от счастья, Даша сразу дала свой номер с той же наивностью, с какой малое дитя рассказывает незнакомцу, в какой квартире он живёт и когда дома никого не будет. – Ты учишься или работаешь? – спросила Вера. – Работаю уже. Я писатель и художник. – Писатель и художник? – Вера выгнула бровь дугой. Красивые у неё бровки, отметила Даша, тоненькие, тёмные, но не чёрные. И не намазюканные карандашом, а естественные. – Да. Правда, известный в узких кругах. И платят мне не деньгами, а комментариями на «Devian art-е», «Прозе.ру» и «Книге Фанфиков». А в свободное время я стилист и парикмахер. С недавних пор – без хобби. – Без хобби? Уволили что ли? – без нападения поинтересовалась Вера. – Не-е-е, меня нельзя уволить. Я хороший сотрудник! И у нас работало ещё трое хороших ребят. Просто у начальницы возникли проблемы, она ищет новое место для аренды, ей в этом поможет одна наша сотрудница. Нам наперёд за два месяца заплатила. Там видно будет. Может, я и Валерия, моя подруга, к ней вернётся. Может, найдём новое место. Где наша не пропадала! – Хм... – Вера всмотрелась в Дашино лицо. – Спасибо за то, что встретилась со мной, – смущаясь, пролепетела Даша. – Я не знаю. Может, я какие-то глупости говорю от того, что волнуюсь и от того, что очень счастлива! Надеюсь, я не напрягаю тебя. – Если бы ты меня напрягала, я бы не позвала тебя в кафе. Успокойся, – ласково сказала Вера. Даша продолжила мысль: – Вы знаете... Ты знаешь, жизнь не очень долгая, и если у человека возникают какие-то светлые чувства, лучше поделиться ими, чем хранить в себе. Я так считаю. Если хочется навестить человека, лучше прийти, приехать к нему как можно скорее. Конечно, нельзя при этом отнимать чужой свободы. Но это уже другой вопрос. – Ты здраво мыслишь, – отметила Вера. Но она ещё хмурилась, раздумывала. Перед ней стоял непростой выбор. Позабыв об этике, в первые пару минут Вера хотела называть Дашу ребёнком и киндером, и, как знает читатель, позже позволила себе эти цензурные, но обидные слова в разговоре с отцом; а Дима – так вообще назвал Дашу девицей, не видя её в глаза! Но что поделать с правдой? Осеннее небо было серым, листья на деревьях – жёлтыми, ну а Даша – ребёнком по сравнению с женщинами сорока-шестидесяти лет, чаще всего появляющимися в доме Галыгиных. Даша смущённо, боясь выглядеть нелепо, слизывала крем с тонких губ. Этим она напоминала школьницу, в крайнем случае – студентку-первокурсницу в столовой. Сложно было представить, что ей двадцать пять – не двадцать, не восемнадцать и не меньше восемнадцати, а двадцать пять. Именно такими тонкими, легко крашеными губами (с так же легко съедаемой помадой) романтичные натуры произносят возвышенные, идущие от души слова – при этом не впиваются губами в любимого артиста, не виснут на шее и не требуют после автографа и непродолжительного общения чего-то нескромного. Тонкие губы. Маленькие руки, ноги (хотя ноги, сидя за столиком, Вера не сильно рассмотрела). Так могла выглядеть миниатюрная девушка, но до образа миниатюрной девушки, а не киндера/ ребёнка/ дитя Даше чего-то не хватало. Как психолог по телодвижениям и взгляду Вера предположила, что Даша – затурканный ребёнок («Нет, не так. Бывший затурканный ребёнок, отчего внешне она кажется малышкой до сих пор. Остались невидимые рубцы, последствия травм»), нашедший, однако, в себе какой-то внутренний стержень. Путь травм всегда начинался с детства и вариантов пути было немного – родители, прародители, родственники, детский сад, школа. Обычно родители и школа. Родители ей, видимо, что-то запрещали, сильно контролировали, одним словом, гиперопекали. Вере было трудно справиться с привычкой профессионально оценивать человека во время простого разговора. Но привычка играла на руку: Галыгина могла понять, какой перед ней человек и чего ожидать от неё отцу. Хотя Галыгиных ни разу не навестил человек с дурными намерениями, нельзя было терять бдительности даже перед безобидной, милой девушкой. Впрочем, когда папа впервые встретился с Дашей, он ведь не отозвался о ней плохо. Они поговорили в день, когда ему было трудно в принципе с кем-либо говорить, даже с семьёй, в день, когда он просил не звонить ему на мобильный! Он подвёз её, незнакомку, к её станции метро, хотя в день рождения Талаева обычно сидел в машине один. Вряд ли бы папа так поступил, будь эта Даша навязчивой или грубой. Да ну! Совсем не её тип! Пожалуй, можно и сказать о ней папе, и организовать им встречу. Вот девчушка будет счастлива! Киндер явно был очарован её отцом! Но не так, как Тамара Пушкарёва с синдромом Адели. В меру. Может, наивность, непосредственность пополам со сдержанностью и какое-никакое чувство юмора будут приятны отцу, вместе с тем не принесут ревности маме – уж это исключено. Кое в чём Вера, однако, ошиблась. – Вы задумались обо мне? – проницательно спросила Даша. – Да, – честно ответила Вера. А о ком ещё она могла думать сейчас? Даша напряглась. – Я думаю, что ты хорошая, – улыбнулась Вера. Даша сомкнула губы, дабы спросить: «Правда?» Вместо этого выдала нелепый смешок. Её карие глаза красиво блестели. – Можно я как психолог кое-что спрошу для полноты картины? – Э-э... – Даша, комкая картонную подставку из-под съеденного пирожного, попыталась представить, какую картину рисовала себе Вера. – Можно, наверное. – Только это два вопроса. – Давайте... давай два. – У тебя есть и мама, и папа? – Да. Мама Катерина. Папа Андрей. А какой второй вопрос? – спросила Даша с интонацией отличницы, рвущейся получить дополнительное задание за дополнительный балл. – Они знают, что ты здесь? Даша промычала и закатила глаза. – Не хотела, чтоб они волновались, – объяснила она. Не говорить же: «Они бы меня пустили в Мытищи через сто лет. После одной истории в Новосибирске». – Понятно, – мягко улыбнулась Вера. – Даша, ты ведь взрослый человек. Нет проблемы в том, чтобы родителям сказать о своём визите. Всё можно решить, как говорится, словами через рот. Слышала такое выражение? («Угу»). – Она стала говорить очень серьёзно: – Скажи, если я тебе позвоню и мы как-то все втроём – ты, я и мой папа – договоримся, чтобы ты снова приехала в Мытищи, у тебя не будет проблем с родителями? – Если я приеду утром или днём, не будет, – честно ответила Даша. Верин глубокий вздох на фоне брёвен домика в кафе окончательно всё решил. Для Даши это была ни много ни мало игра в русскую рулетку, в которой одним выстрелом могла быть убита её надежда. – Разумеется, ты приедешь утром или днём. – Вера сдавила виски всеми десятью пальцами с прозрачным маникюром (белый лак – на кончиках ногтей, на границе прозрачного и белого – по стразу). – Сегодня я позвоню и скажу о тебе папе, а потом я наберу тебя. Хорошо? – Хорошо! КОГДА? За соседним столиком захихикали. Дарья испугалась своей резкости. – После концерта в Москве. Они пообщались ещё минут пять или десять. Вера больше не сомневалась, что поступает правильно, подарив Даше надежду. А Даше всё больше и больше нравилась Вера. Исчезла скованность. Даша могла болтать с этой женщиной так же легко, как с Валерией или Наташей, не взирая ни на разделявшие их годы, ни на сорок лет (сорок один год – с 10 января по 9 мая) разницы между нею и Алексеем Галыгиным.***
Сколько же всего пришлось спрашивать родителям у Даши! Сначала: – Ну как ты, погуляла на ВДНХ? – Когда дочь нерешительно ответила «Да» и залилась краской. Потом: – Ну как концерт? Расскажи, нам же интересно! – Когда дочь, снова красная и счастливая-счастливая, с благоговением заговорила о цветущем «Весеннем саде», об исполнении «Ветра несвободы» и «Земель Италии»... Когда её глаза горели сильнее света софитов, а рыжие волосы, казалось, вспыхнут пожаром радостных переживаний. Потом: – А от кого ты ждёшь звонка? Ты так держишь телефон, будто тебе должны позвонить, а не просто лазишь в интернете. – Должны, – коротко говорила Даша. – Обещали. Она хотела говорить ничего не тая и в это же время лелеять живущую в сердце тайну. Ещё не время говорить о том, о чём так хотелось. А когда время придёт, она, Даша, почувствует. Состоянием Даши интересовалась ещё Валерия. Но кроме ответа «Да, встретились» на вопрос «Встретились ли вы с той женщиной в Мытищах?» ничего путного не услышала. – Ну тебя! – шутливо обиделась Валерия. – Мне бы могла рассказать о своей «polar expedition». – Пока не могу, – с волнением ответила Даша. – Ты и сейчас всё время достаёшь андроид. Посматриваешь что-то. Ждёшь его звонка? Скажи, кто он! Ну скажи!!! – Да никто. Я жду звонка той женщины. – Какой? Ну что вас связывает? Ситникова, если я сгорю от любопытства, тебя заставлю возиться с пеплом. – Валерия посидела, подумала (дело было на улице, на скамейке). Передёрнула плечами. – А хотя нет, не сгорю я. Холодно уже. Ну скажи, кто он! Кто эта женщина! Даша сжалилась и сказала половину правды: – Мне хочется встретиться и просто поговорить с одним человеком. Возможно, я скажу тебе о нём больше. Потом, – многозначительно выделила это слово Дарья. – Человек очень взрослый. У него взрослая дочь. Я её нашла, с ней увиделась. Очень хорошая женщина! Она как связующее звено между мной и тем человеком. Валерия с непониманием смотрела на Дарью. Она была уверена, что у Дарьи завязался роман с мужчиной из Мытищей и она не знает, как на это отреагируют родители, привыкшие к «сычеванию», одиночеству дочери. А тут – оказывается, взрослый человек со взрослой дочерью, а не жених. Нет, конечно, известную фразу «Любви все возрасты покорны» никто не отменял, но вряд ли бы Дарью стал интересовать чей-то дедушка! – Хорошо. Попристаю к тебе потом, – игриво обещала Валерия. Вычеркнув версию с женихом, она представила встречу Дашки с каким-то давним другом семьи. Или с дальним родственником. Или с этаким седым, как снег, сгорбленным, с клюшкой и в дряхлой одежде, дедулей, который в Мытищах рассказывает всякие-разные чудные истории, способные тронуть сердца романтичных и умных девушек, то есть таких девушек, как Даша. Последний дедуля в воображении Валерки был собирательным образом добрых старичков-педагогов и литераторов как с большим стажем, так и с большим жизненным опытом. Напоследок Валерия подумала «Не к Галыгину же ты собираешься наведаться», не подозревая, что попала прямо в цель.***
Прежде чем раздался долгожданный звонок и Вера сообщила: «Даша, привет. Это Вера. Я поговорила с папой! Да. Да. Да. Ой, не кричи так, пожалуйста. Спокойнее! Я, конечно, понимаю, что тебе радостно... Хорошо. Да. Тебе удобно будет шестнадцатого ноября в субботу? Да. Да. В одиннадцать или в двенадцать?», а Даша ответила: «В одиннадцать!», произошло ещё кое-что приятное. Дарья, а точнее, Daria94, ждала лайков Галыгина как манны небесной. Она привыкла, что время от времени человек, с которым она сидела в одной машине, в его машине, и которого ещё раз, не узнаная им, увидела вживую на концерте, порой тратил на неё секунду-две жизни. Alexey.galigin не просто «ляп-ляп-ляпал» лайками, удерживая вокруг себя счастливых женщин (хотя чего греха таить, сумма поклонниц и сила их любви от способа простановки лайков не менялась), а читал комментарии и даже ответы к ним. Он нередко отвечал улыбающимся, смеющимся смайлами и смайлом-букетом, так похожим на букет полевых цветов из песни Бирюкова. Даше хотелось его лайка или ответа – не просто сердечка, как на какой-нибудь мем во «ВКонтактике», а его небольшого внимания в сети, прежде чем они, хотелось верить, вновь увидятся в реальной жизни. («Конечно, мы увидимся. Ведь Вера позвонила! Она назначила день, я выбрала время»). В этот раз она, однако, получила внимание совсем не с той стороны, с какой ожидала. Даша пописывала комментарии пользователю budnitskyofficial, интересуясь им по принципу «Друг моего кумира – мой кумир», хотя его смысловые «Жёлтые листья» и забавный, ироничный «Цветок» (в клипе «Цветок» Дашу больше всего смешило, как раздражённый Буд орёт в телефон) уступали с десяток мест для «Весеннего сада», «До свиданья, Неаполь!», «Земель Италии» и других песен Галыгина. Был Новый две тысячи девятнадцатый год – Даша написала Будницкому «С Новым годом!», без всяких там шикарных стихотворений и без единого смайла. Будницкий лайкнул. Было застолье среди звёзд российской эстрады – Даша давай рассматривать вкусненькое. Почему-то, когда она видела фото с празднований за столом, она могла узнать только хозяина фото, несправедливо затерянного в массовке, а все эти Киркоровы, Укупники, Басковы (или не они, не важно) мешались в кучу, казались все на одно лицо. Другое дело – «вкусняшка». Она различалась чуть ли не по одному пикселю. Всё хотелось попробовать: как говорят в Украине, «хоч не з`ïм, та понадкушую». Завидев мандаринку, Даша написала: «С вашего разрешения я бы стянула у вас мандаринку), – прикрепила смайл мандарины, больше похожей на лимон в белую крапинку. – А то у меня не очень сладкие». Судя по лайку, Будницкому было не жаль своей законной мандаринки. Что ж поделать, если в магазине на Маяковской продавались кислые? Больше всего Даше нравилось смотреть на его животных! Некогда сама Примадонна российской эстрады Алла Борисовна Пугачёва подарила Александру Николаевичу... Дашку. Ага, Дашку! Не Ситникову, конечно, а джек-рассел-терьера, заводного, белого, с рыжими ушами и рыжим сердечком на попке. Дашки уже, наверное, не было, но Будницкий навеки остался собачником. В две тысячи пятнадцатом году ему подарили швейцарца Амирана, и тогда же он сам купил сенбернара Дона. С тех пор лента его новостей не обходилась без сенбернара, скачущего рядом с «Волгой» – отражающей накалённое белое солнце в центре летней зелени; в ледяных подтёках, хранящей на бампере и стёклах отмирающую жёлтизну осени; укрытой снегом и требующую покраски и смены шин повесне. Швейцарец тоже любил «Волгу», но больше ему нравилось пройтись по снежку или пыли в одной из настоящих русских деревень, где уже нельзя было встретить женщин в кокошниках, но можно было заглянуть в избу с огромной, с заслонкой, печью, как у Емели из сказки. Глядя на походку Амирана, Даша написала: «Как модель по подиуму. Даже лучше». Будницкий снова лайкнул. Амиран и Дон мелькали и на семейных фото. Они позировали и смотрели в объектив, как настоящие артисты. По взглядам жены и детей было видно, что они тоже любят животных своего мужа/ отца/ дедушки. Вот в октябре случилось прибавление семейства. К Александру в дом прилетела и села на оконную сетку «семилетняя», если считать по количеству точек, божья коровка. Залезла и спит, спит, спит... Артист заволновался, проживёт ли она зиму, проснётся ли весной. Одна девушка спросила: «А можно её подогреть?», на что Александр Николаевич озорливо ответил: «Ага. Подогреть и съесть!». И они вместе посмеялись. Даша написала на мотив песни про цветок: «И коровка, что на сетке засыпает, напрягает». И снова лайк! Даша всё не могла забыть ту божью коровку и, вновь просматривая ленту Будницкого, призналась: «Мне так нравится смотреть на ваших зверушек) Начиная с божьей коровки. Хи) Интересна, кстати, её судьба». Что там произошло с «солнышком», Будницкий не ответил, но снова лайкнул и в ту же минуту начал смотреть Дашин профиль! Профиль не медийной личности, а простого человека, иногда оставляющего ему какие-то комментарии; их было значительно меньше, чем написанных Галыгину, среди них не было ни смайлов-сердечек, ни стихов. Неизвестно, чем Daria94 так заинтересовала budnitskyofficial (может быть, автопортретом и портретами его и alexey.galigin на аватарке), но он потратил на её профиль две минуты жизни, оставив одиннадцать лайков. Александр оценил в первую очередь саму Дашу, с естественными русыми волосами и ярко-рыжую, на фоне осеннего парка, целующую в нос акулу из «Икеи». Затем – Дашину собаку Диану, по сути – метиса спаниеля, точнее – бретонского эпаньоля, не зная при этом, что «Бретонским же эпаньолем!!!» Даша шутливо ругалась. И морскую свинку Булочку – чудесное кремовое создание с чёрными ушами с розовыми/ красными во время поедания морковки прожилками, чёрной полоской на лбу, чёрной попой и чёрными, толстокожими пяточками. (Причём с Булочкой было не фото, а видео, как она ест морковку и сено). Не в последнюю очередь Будницкому приглянулся автопортрет Даши в образе Галыгина из клипа «Знаки». – Ничего себе! Это как вообще? – задыхалась от радости Даша. А полностью счастливой её сделала улыбка Александра под баловством из «FaceApp», где Даша прикрепила себе бороду, гордо подписав «молодой красивый солдат». Правда, Даша не сразу поняла, что там за смайл, поскольку сидела с андроида, а Будницкий – с айфона, и попросила друга посмотреть, сделать скриншот смайла. Если, когда ты интересуешься гитаристом, тебя вдруг метафорично с ног до головы лайкает не он, а клавишник из его же группы, это печаль, то жизнь вообще-то не так уж плоха! Может, в этом был элемент масслукинга – это когда знаменитость нарочно смотрит истории простых пользователей, а взамен они приходят к нему и прибавляют популярности. Может. Кто не совмещает приятное с полезным? Но ведь Александр не посмотрел кого попало, дабы привлечь его к своему творчеству, а выбрал профиль поклонницы и оценил на нём то, что соответствовало его вкусу. Александр Будницкий, как и Вера Галыгина, стал связующей нитью между Дашей и Алексеем Сергеевичем. Две минуты его лайков напомнили девушке, что не только Бог или Большой Взрыв, или они вместе – виновники сотворения мира. Каждый человек и сам творец. Он думает, решает, делает выбор – и Вселенная даёт ему то, чего он хочет и заслужил за свою доброту, за свои умения, за желания дружить и любить. Жизненный выбор Дарьи вёл её к общению с людьми, как она говорила, высокого уровня развития – и были они такими благодаря человеческим качествам, а не прямому попаданию в телевизионный ящик. Но даже лучшие человеческие качества не привлекали бы Дашу так сильно, если б частью этого мира ни был Алексей Галыгин.