Старики
28 августа 2021 г. в 20:42
— Намджуна, как я выгляжу? — Сокджин стоял перед зеркалом в своей комнате в новом костюме, который был куплен полгода назад, но так и не дождался повода быть надетым.
— Нормально, — ответил Намджун, удивлённо глядя из-под очков.
— Ужина лишу! — Сокджин упёрся руками в бока и серьёзно посмотрел на не дальновидного родственника.
— Хорошо, как всегда, — попытался реабилитироваться Намджун.
— Без обеда оставлю! Будешь неделю еду заказывать неизвестно где, не зная, кто готовит и из чего. В самый раз для твоего гастрита.
— Что за дешёвый шантаж?
— Дешёвый? Ты знаешь, сколько говядина стоит? А сколько ты съедаешь? Вот и посчитай!
— Ты выглядишь лучше всех, кто живёт в этом доме, — ответил Намджун. Какой смысл спорить, если при любом ответе будешь виноват.
— Без тебя знаю!
Что и требовалось доказать.
— Ты куда-то собрался? — поинтересовался Намджун.
— Ага, — Сокджин продолжал крутиться, утягивая пиджак и снова его распуская, — поправился, что ли?
— Тебе ж не на свидание, — хмыкнул Намджун.
Сокджин опять неодобрительно посмотрел на «малолетку»:
— А ты чего расселся? Собирайся, со мной поедешь.
— Куда это?
— В кино.
Намджун молча и испытующе смотрел на «шантажиста».
— В кино, значит. Интересный фильм?
— Очень! Романтическая комедия «Весенняя любовь».
— А я тебе зачем?
— А как я один-то пойду?
— Ты издеваешься? — не выдержал Намджун.
Сокджин удивлённо смотрел на своего ну очень недалёкого родственника:
— Она со мной не пойдёт, если я не приведу друга, потому что она придёт с подругой. Ей так спокойней. Она же девушка.
— Переведи.
— Вот где-то ты, пипец, какой умный, а где-то… Как с тобой сестра жила, я бы сбежал давно.
— Сбежал! Конечно! Ты и сейчас на Северном полюсе, а я с твоей голограммой разговариваю!
Оба деда сверлили друг друга глазами.
— Намджуна, помоги мне! Я встретил девушку своей мечты! Пригласил её на свидание. Она придёт с подругой, я — с тобой.
— Девушку… Она хоть совершеннолетняя?
— Восемнадцать плюс.
— Много плюсов? — съязвил Намджун.
— Она совершенна! — ответил Сокджин, по-своему трактуя значение слова «плюс».
— У тебя других не бывает.
Сокджин сжал кулаки.
— Вот за что ты меня так ненавидишь? Если у тебя была семья, почему мне нельзя быть счастливым?
Сокджин покраснел и часто задышал.
— Так, спокойно! У тебя давление, сядь, — Намджун сходил за тонометром. Давление измерялось в абсолютной тишине.
— Подскочило, но в норме, не доводи себя, — Намджун начал, не спеша, складывать тонометр, одним глазом поглядывая в сторону буяна.
— Соберу вещи и уеду к Тэхёну жить, — бурчал Сокджин.
— Сиделкой решил поработать?
— Он мне как сын. У тебя — Юнги, у меня — Тэхён — всё поровну!
— Чего ты разбушевался? Я пойду с тобой.
— Куда ты денешься? Я уже костюм твой погладил. Иди переодевайся.
— Командир какой! — сказал Намджун, улыбаясь. — Ты пока не вставай.
— Не учи меня!
Два отутюженных седовласых Дон Жуана в парадных пуховиках стояли у входа в кинотеатр.
— Зачем эти костюмы? — Намджун не мог скрыть недовольство. — Ну что, попроще нельзя было одеться?
— Тебе слово никто не давал. Ты здесь для массовки, понятно?
— Сам себе давление будешь мерить.
— Ой, кто-то рискует умереть голодной смертью.
— Шантажист!
— Зануда! Откуда ты такой взялся? В нашей семье зануд не было. Прибился, учёный, чем ты её взял? Теоремой Ферма́?
— Ферма́ — математик, — вздохнул Намджун.
— А ты — зануда!
— Это только твоё мнение или всей вашей семьи? — терпение Намджуна было на пределе.
— Это я нервничаю. Они идут.
Навстречу Дон Жуанам плыли две девушки бальзаковского возраста «тридцать плюс и ещё там с гаком». Сокджин тут же расплылся в улыбке.
— Мы не опоздали? — спросила «девушка» в белом пуховике.
— Ну что Вы! У нас ещё есть время. Знакомьтесь — мой друг Намджун. А это Дана, — Сокджин выразительно посмотрел на Намджуна.
— Моя подруга Юна, — сказала Дана и улыбнулась Сокджину. — У неё цветочный магазин.
— А Намджун — врач, учёный.
— Правда?
Сокджин и Дана разговаривали друг с другом, не обращая внимания на присутствующих. Намджун вздохнул и посмотрел на Юну: милое лицо, умные глаза, и плохо скрываемая ироничная улыбка. Он улыбнулся в ответ. «Похоже, я не один участвую в массовке.»
— А Вы в какой области врач? — тихо спросила Юна.
— Нейрохирургия.
— О! А я простой педиатр.
— Вы врач?
— Да, всё в прошлом. Теперь цветочками занимаюсь: юбилеи, свадьбы, похороны, — и она хохотнула. — Весёлая у меня работа, море позитива.
Намджун опять улыбнулся.
— А у меня — внуки.
— Да Вы что! — она так искренне удивилась и как будто обрадовалась. — Сколько их?
— Скоро будет четверо.
— Вы счастливый человек.
— Сложно это оценить, находясь в эпицентре событий.
— Я Вам говорю, как сторонний наблюдатель: дети — это счастье. И даже многолетняя работа с ними не смогла убить эту любовь.
— А у Вас есть дети?
— Нет, — Юна так произнесла это, что Намджуну показалось, будто он коснулся запретной темы.
— Мы идём в кино, Намджун! — Сокджин тряс родственника за рукав.
— Ну, идём, — нехотя ответил Намджун. Он вместе с Юной следовали за воркующей парочкой.
— «Весенняя любовь» — у меня сейчас челюсть сведёт, — сказала Юна. — Может, ну это кино?
— А как же Ваша подруга?
— Она моя клиентка. Попросила поучаствовать.
— Для массовки?
Юна утвердительно кивнула головой:
— Сваливаем?
— Легко.
Три часа пролетели, как одна минута. Когда Намджун вернулся домой, он сразу же отправился в свою комнату. На тумбочке возле кровати стояла фотография его жены. Намджун тяжело опустился на кровать, не отрывая взгляда от фотографии. «Милая, я всегда буду любить тебя. Всегда. Прости меня, родная, но сегодня я вспомнил, что я живой человек. Прости меня».
Сокджин застал его в этой позе, вернувшись через полчаса после Намджуна.
— Вы где были? — попытался он наехать на «малолетку» и тут же осёкся, когда Намджун повернулся к нему. — Ты ужинал? — мгновенно сменил тему Сокджин.
Намджун только покачал головой в ответ. Сокджин сел рядом и посмотрел на фотографию сестры.
— Она бы поняла.
Намджун опять кивнул головой и спросил:
— У тебя как дела? Давление в норме?
— Я женюсь, — Сокджин растянулся в улыбке.
— Ты меня в гроб вгонишь.
— Чего ты вперёд старших лезешь?
— У старшенького детство-то конкретно в жопе застряло, — Намджун не скрывал злобу.
— Намджуна, ты почему так со мной разговариваешь? — возмутился Сокджин.
Намджун окинул Сокджина тяжёлым взглядом:
— Потому что ты мой друг, ты мой самый близкий человек, — с трудом выговорил он и рухнул на Сокджина, уже не в силах сдерживать слёзы.
— Намджуни… — Сокджин от неожиданности поднял руки вверх, не зная, как себя повести в такой ситуации, и начал медленно опускать их, приобнимая Намджуна за плечи: — А ты — мо́й самый-самый…
За две недели до Рождества Сокджин праздновал свой день рождения. Он решил собрать всю семью, чтобы приурочить этот день к радостному событию в личной жизни — помолвке. Ну и познакомить всех заодно.
Намджун не разделял его радости, будучи хроническим скептиком в плане одобрительного отношения к стремительным, необдуманным, с его точки зрения, поступкам. Он сам прекрасно проводил время с новой знакомой, не рвясь испортить хорошие отношения романтической ерундой. Юна была потрясающим собеседником: умная, острая на язык, с отличным чувством юмора. И неужели они не могут оставаться просто друзьями? Могут! Могут, понимаешь, Сокджин! И для этого совершенно не обязательно жениться на старости лет. Сокджин в ответ смотрел снисходительно на своего друга — каждому своё.
Когда Намджун увидел праздничное меню, название салата «Влюбленная куропатка» вынудило его схватить телефон.
— Юнги, доброе утро! Не помешал?
— Что ты, папа, мы уже на ушах.
— Деда, пливет! — услышал Намджун голос Тэмина и улыбнулся.
— Привет! — тихо ответил Намджун.
— Всем привет от деда! Папа, что случилось?
— Сокджин женится, — Намджун перешёл сразу к делу.
— Я знаю, помолвка через две недели. О подарках речь?
— Да какие подарки? Ты помнишь, сколько ему лет?
— П-помню, — неуверенно сказал Юнги
— А я знаю. Ему семьдесят два. Будет.
— Думаешь, ему ещё рано? Папа, ну разреши ты ему побыть взрослым. А давай его торжественно примем в наш союз женатых мужиков. Чего нам-то только отдуваться, пусть тоже проникнется атмосферой тяжёлых семейных будней. Ай! Чима, это шутка! Блин, больно! Чима!
В трубке послышался шум падающих стульев, стук захлопывающейся двери.
— Фу, — продолжил Юнги, — две минуты ещё есть. А что насчёт невесты? Как у неё с головой?
— Голова есть, сам видел.
— Папа, если представить, что голова — это сосуд, то, получается, следуя логике, что любой сосуд можно наполнить, если, конечно, он пуст.
— Насчёт наполненности сосуда утверждать не могу, — Намджун хихикнул, — по общему впечатлению — на двоих должно хватить.
— То есть ты не будешь всё так близко к сердцу принимать?
— Это сложно.
— Нет, папа, это совсем просто. Ответь себе на вопрос: «Зачем мне это нужно?» — и станет легче.
— Когда я женился, я знал ответ на этот вопрос.
— Значит, я в тебя.
Юнги попрощался с отцом и осторожно открыл дверь ванной. За дверями ждали (!) Чимин и дети.
— Пятеро на одного? — спросил Юнги. Юнхо тут же перешагнул порог ванной и встал рядом. Тэмин прижался к Чимину и посмотрел влюблёнными глазами на Юнги:
— Папуля, ты такой класивый!
— Начальный счёт 0:0, — подытожил Юнги.
— А ты не бойся, ты выходи, здесь другой дороги нет, — тихо сказал Чимин и нехорошо зыркнул глазами.
— Я не боюсь, идём, Юнхо.
Глава семейства, держа за руку старшего сына, шёл по коридору и оглядывался, и не зря. Чимин догнал его и со всей силы ущипнул за ПТО.
— Ай! — схватился Юнги за больное место.
— Так от чего ты не хочешь уберечь своего единственного любимого дядю? От тяжёлых семейных будней? Я правильно понял? — каждое слово Чимин произносил, словно вколачивая гвозди в упрямую голову мужа. Юнги развернулся и встал.
— Пацаны, на выход! — скомандовал он сыновьям, а сам продолжал смотреть на Булочку, скрестив руки, как герой вестерна.
— Чима, это риторика.
— Я ещё пнуть могу. Спереди, — пафосно произнёс Чимин и, не выдержав собственной серьёзности, начал падать от смеха. Юнги захохотал вместе с ним.
— Всё, поезжай, — сказал Чимин, отдышавшись. — Уморил.
Юнги обнял Чимина, думая о том, что на вопрос «зачем мне это нужно?» он ответил себе, когда взял на себя ответственность за них обоих и за своих детей, а ответ прост — чтобы любить.
Тэхён вернулся домой, ему был прописан горизонтальный режим. Чонгук нашёл высококвалифицированную медсестру для помощи с ребёнком. Тэхёну пока нельзя было даже поднимать сына, но, чтобы он мог с ним иметь физический контакт, в котором нуждался, как никогда, Чонгук установил подвесную люльку. Тэхён и не представлял, сколько новых и очень приятных ощущений даст ему рождение сына. Он стал ещё сентиментальнее, и шутил, что у него реакция на сына, как на слезоточивый газ.
Джин наконец-то смог приехать к своему любимому ученику кулинара. Он не видел Тэхёна больше трёх недель.
— Что они с тобой сделали? — воскликнул он, перешагнув порог комнаты. — Где мо́й Тэхён? Они тебя голодом морили? Признайся!
— Джин, привет! — улыбнулся Тэхён.
— Я как чувствовал, всё привёз, — Сокджин начал распаковывать огромную дорожную сумку. — Так, здесь бульон, здесь лапша, мясо отдельно, на пару сделал. Фрукты. Мытые-мытые. Где твой?
— Кто?
— Сын, конечно. С виновником этого безобразия я уже виделся, — он подошёл к люльке. — Хорошенький какой, прямо, как я в детстве.
— Джин! — Тэхён уже вовсю смеялся. — У меня швы разойдутся.
— Надо поесть, кто хорошо ест, тот всегда здоров. Открывай рот.
— Я сам.
— Ладно, но при мне.
— М-м-м, как вкусно! Ты просто волшебник!
Сокджин улыбнулся в ответ на слова Тэхёна. Да, ради такого человека можно постараться, он отблагодарит, даже если в этом нет необходимости. Хороший мальчик, родной такой, почти как сын.
— Тэхёна, я женюсь.
— Я знаю, я прийти не смогу на помолвку, можно, я сейчас поздравлю? Ты молодец. А кто она?
Сокджин глубоко вздохнул:
— Ангел. А Намджун не понимает, — Сокджин внезапно погрустнел. — Ведь он, мало того, что мне палки в колёса вставляет, так ещё и предателем себя считает, представляешь?
— Ты о чём?
— Он против моей женитьбы, но это дело поправимое. Он думает, что предал память о своей жене. Восемнадцать лет прошло, Тэхёна, ну, какое предательство? Я́ так не думаю, неужели этого мало, а я всё-таки её старший брат. Мне со стороны виднее.
По лицу Тэхёна пробежала тень.
— Он встретил хорошего человека, она, конечно, с этим, ну, заумная она, в самый раз для Намджуна. Я же вижу, что ему хорошо с ней. А как вернётся домой, так к себе в комнату, и смотрит на фотографию, будто грехи замаливает, а ведь он атеист. Что мне с ним делать?
Тэхён побледнел.
— Ты чего? — тут же отреагировал Сокджин. — Тэхёна, скорую вызвать?
Тэхён замотал головой и улыбнулся:
— По твоей еде соскучился, слишком хорошо.
— Напугал как. Где Чонгук? Я тебя только с рук на руки сдам.
— В магазин уехал, сейчас вернётся.
Чонгук хлюпал и чавкал, доедая то, что не смог Тэхён. Сокджин уехал, оставив сумку и прочитав Чонгуку короткую лекцию о правильном уходе за больным, на что Чонгук весьма дерзко для своего возраста ответил:
— Оставайся у нас. Кухня в полном твоём распоряжении.
— Некогда — женюсь.
— У вас ведь только помолвка.
— Не дождётесь! Всё равно женюсь!
Когда Сокджин ушёл, Чонгук сказал, облизывая ложку:
— Если бы не его норов, сам бы на нём женился.
— Вон как! Тарелка бульона всё решила. А ты прими мусульманство, там полигамность приветствуется. Я ещё уточнить хотел: если Сокджин в статусе старшей жены, то я кто?
Сытый и довольный Чонгук прилёг рядом с Тэхёном и прошептал:
— Ты мой единственный. Поправишься, с рук не спущу.
— Не судьба мне, значит, в туалет своим ходом.
Чонгук не ответил. Тэхён услышал размеренное дыхание — молодой отец уснул. Тэхён тут же погрузился в свои мысли: после родов его преследовали странные образы, он никак не мог их собрать в одну картину, они были слишком размыты, что-то всё время ускользало, когда казалось, что ответ вот-вот найдётся. Рассказ о Намджуне вызвал в нём тревогу. «Не может себя простить, испытывает чувство вины за то, что чувствует себя счастливым с другой», — перед глазами опять начали мелькать отрывочные воспоминания — ничего конкретного, перепады света: тёмное, светлое, какие-то блики, тени, силуэт… «Гуки, — у Тэхёна похолодело внутри, — Гуки… Это наш дом… Я всегда рядом, я никуда не уходил… Гуки…»
Тэхён зажал рот рукой, боясь выпустить наружу бурю эмоций. Да, он был под наркозом, всё верно, сон, просто сон. «Гуки, — обращался он к человеку из прошлого, — я не забыл, но та жизнь закончилась. — Тэхён посмотрел на Чонгука, тот причмокнул во сне и закинул на Тэхёна руку. — В той жизни и дом, и ребёнок остались мечтой, горькой мечтой о не сбывшемся. И в этом никто не виноват».
Тэхён снова посмотрел на приверженца полигамии. Он прекрасно знал, что условия их договора были нарушены Чонгуком ещё до их помолвки, надо быть полным дураком, чтобы не замечать очевидного — Чонгук его любит по-настоящему. Тэхён не выдержал и захлюпал носом, Чонгук тут же проснулся, с тревогой посмотрел на Тэхёна:
— Малыш, что́ болит?
— Ничего, я люблю тебя!
— Я знаю, я — тоже…
— Смотри как ярко, даже солнце радуется, в отличие от тебя, — сказал Сокджин, обращаясь к Намджуну.
— Какое редкое природное явление: солнце в декабре, — ответил Намджун.
— Не начинай! Настроение ты мне всё равно не испортишь, я женюсь!
— Делай, что хочешь!
— Я хочу, чтобы сегодня ты улыбался. Всем без исключения. Давай сейчас договоримся: сегодня мо́й день рождения и мо́я помолвка.
— Договорились по поводу последних двух пунктов. Улыбаться не буду, я тебе не Кен, — Намджун стремительно вышел из столовой и отправился на улицу встречать прибывших гостей.
— Не будет он, куда ты денешься, — пробурчал Сокджин, оглядывая праздничный стол.
Первыми приехали Юнги и Чимин с детьми, следом — Чонгук с Сынгу, последними, самыми долгожданными для друзей-пенсионеров, прибыли невеста и Юна. Сокджин не отходил от Даны, знакомя её со своей семьёй, Намджун старался не портить настроение Юне. Она не спрашивала о причине его поведения, ссылаясь на то, что, если Намджун захочет, сам всё расскажет. Когда Юнги увидел отца рядом с Юной, у него мелькнула мысль о том, что они вдвоём очень хорошо смотрятся, у отца даже черты лица стали мягче. Юна ему тоже понравилась: умная, сильная, под стать отцу. Дана очаровала своей непосредственностью. Она, не замечая того, переходила на какой-то птичий язык, который, видимо, понимал только Сокджин, отчего он расплывался в блаженной улыбке. Оказалось, что Дана владеет туристическим агентством, и сразу после помолвки они уезжают в небольшой отпуск. Намджун держался, он почти всё время общался только с Юной, потом они оба вышли из-за стола, чтобы прогуляться.
— Это не моё дело, конечно, но мне показалось, что ты недоволен, — сказала Юна и остановилась, дожидаясь ответа.
— Я странно себя веду?
— Ты почти не разговариваешь сегодня. Что-то случилось?
— Наверное, я эгоист, и просто ревную своего друга к его счастью.
— Это правда?
— Отчасти.
— Мне очень понравилась твоя семья, особенно внуки, — решила сменить тему Юна.
— Внуки замечательные… — задумчиво произнёс Намджун.
— Послушай, если тебе так трудно и ты не хочешь говорить об этом, может, я домой поеду?
— Юна! — Намджун словно очнулся.
— Встретимся в следующий раз.
— Юна, подожди.
Он усадил Юну на скамейку, не отпуская её руки. Долго собирался с мыслями.
— Это так сложно. Восемнадцать лет назад я потерял любимую женщину. Я всё потерял, мне так казалось тогда. Я так скучал по ней. Время прошло, сын женился, внуки. Всё проходит, боль не ушла. Я себя винил в том, что не спас её. А потом появилась ты.
— Не надо!
— Надо. Я впервые за всё это время почувствовал себя живым, и чувство вины усилилось. Я страшный самоед. У меня всегда целый список претензий к себе самому. Сокджин меня за это пилит, я огрызаюсь, я знаю, что он прав, но что мне с собой делать?
— Я была на восьмом месяце беременности, когда мы с мужем попали в аварию, — Юна говорила очень тихо с перерывами. — Он умер мгновенно, даже не понял ничего. Счастливый. А мой ребёнок умер во мне. Он умер во мне. И я живу с этим. Как думаешь, такую боль можно вылечить?
Намджун обнял её. Они молча сидели на скамейке и смотрели на закат. На дорожке появился Тэмин, он целенаправленно шёл к скамейке.
— Тётя Юна, Вы забыли! — произнёс он, выпучив глаза.
— Что я забыла? — встрепенулась Юна.
— Пло толт забыли шикаладный! — Тэмин слегка покачнулся от возбуждения и ужаса, что торт может уплыть.
— Точно! Я же торт привезла и забыла! Тэминчик, пошли спасать торт!
Юна взяла Тэмина за руку и они направились в сторону автомобиля, Намджун следовал за ними: кто-то должен координировать операцию по спасению торта.
Чимин шепнул Юнги, что хочет полежать, и отправился наверх. Через полчаса Юнги нашёл его спящим в их комнате, прилёг рядом и отключился. Чимин открыл глаза, на улице было темно, комнату освещал свет от фонаря. Чимин повернулся на другой бок.
— Юнги!
Юнги начал просыпаться:
— Что, Булочка?
— Домой едем?
— Домой? Можно и домой.
Чимин начал делиться своими впечатлениями о новых знакомых, Юнги не отрывал взгляд от его губ и в какой-то момент, приблизившись к ним вплотную, раздвинул их своим языком, вторгаясь на любимую территорию. Чимин, понимая, что подписание пакта о капитуляции неизбежно, преодолевая истому, прошептал:
— Запри дверь!
Муж не отреагировал.
— Запри дверь! — повторил Чимин, повышая голос.
Юнги посмотрел на него осоловевшими глазами:
— Умеешь ты отшивать.
— Поэтому мы и женаты.
Юнги в два приёма оказался у двери и повернул ключ. Когда он вернулся, Чимин уже сидел, прислонившись к спинке кровати и согнув ноги в коленях, насколько это позволял размер живота.
— Сколько лет этому дому? — спросил он.
— Около ста.
— А кто в этой комнате раньше жил?
— Папа. Вообще, по плану это детская.
— Да? Тогда сходится. Ты знаешь, что всех наших детей, мы зачали в этой комнате?
Юнги недоверчиво посмотрел на Чимина.
— Ну, Юнхо, — он загнул палец, — Тэмин.
— Особенно Тэмин!
Юнги воспринял это как упрёк:
— Чимочка, так второго хотелось, а ты такой упрямый, — начал он оправдываться. — Ты разве против?
— Чего ты мелешь?
— А близнецы — не знаю.
— Помнишь, Намджун приболел в июне, сердце прихватило. Мы с мальчишками ночевать здесь остались. Ты приехал, потому что как я без тебя спать буду?
— Без меня нельзя, — подтвердил Юнги.
— А утром ты улетел в Новую Зеландию на форум деловых перцев. На неделю. И если так подумать…
— Я не хочу думать, я хочу с тобой целоваться.
— Мне целоваться нельзя, — Чимин начал говорить голосом ноющего пупса, — от этого дети бывают, а у меня их и так много.
— Чимочка, — в тон ему заныл Юнги, — от одного раза ничего не будет!
— Ты так уже говорил — и вот! — Чимин надул губы и посмотрел на живот.
— Чимочка, я не знал! Меня ввели в заблуждение!
— Кто? Гормоны? — Чимин повалился от смеха на подушку. Юнги опустился рядом. Они лежали, держась за руки, и смотрели друг на друга.
— А почему ты не называл меня по имени? — спросил Юнги.
— Называл, только про себя.
— Боялся, что услышу и не отпущу?
— Боялся, что не услышишь и отпустишь.
— Никогда!
— Юнги, Юнги, Юнги, Юнги …
Перед отъездом Сокджину пришла в голову идея сделать семейное фото. Намджун не комментировал его желание, после разговора с Юной он начал отпускать ситуацию, стало чуть-чуть легче.
Он сидел в гостиной за столом, разбирал старые фотографии.
— Готовишься? — спросил Сокджин.
— К чему?
— К фотосессии.
— Речь шла об одном фото.
— Одно не получится, там же дети.
— Не переживай, так быстро они не смогут вырасти, — Намджун улыбнулся.
— Юморист. Вот уеду, как ты без меня — справишься?
— А я тоже женюсь.
— Да ладно!
— Шучу. Кому такой зануда нужен?
— Джуни, в угол поставлю!
— Я туда не влезу.
Сокджин захихикал:
— Ты никуда не влезешь, откормил на свою голову. Давай хряпнем?
Предложение заинтересовало, Намджун исподлобья посмотрел на Сокджина:
— На фото видно будет.
— Отретушируют.
— Неси.
Через час из дома доносились звуки, похожие на пение.
— А хорошие у нас дети, правда? — Сокджин ударился в сентиментальность. — А внуки ещё лучше. Тэмин весь в меня: весёлый, отзывчивый, улыбака, а вот Юнхо — копия ты: как зыркнет глазами — у меня сразу руки по швам и честь хочется отдать.
— За детей и внуков!
— Последнюю!
Утром они оба не смогли подняться. С первой попытки. Яркий свет действовал раздражающе. Голова раскалывалась. Лицо отливало зеленью.
— Тут никакая ретушь не поможет, — мрачно сказал Намджун, разглядывая себя в зеркале.
— Намджуна, спаси меня! — услышал он срывающийся голос собутыльника.
— Кто бы меня спас.
— Мы не доживём, — продолжал причитать Сокджин. — Фотосессия через пять часов.
— Есть два кардинальных средства — опохмел и марганцовка.
— А от чего мы быстрее умрём?
— От обоих, если оба сразу. Бутылка только одна, на двоих её не хватит.
— КНБ?
Намджуну досталась марганцовка.
Через некоторое время после самоистязаний они сидели за столом и пили горячий бульон.
— Твой бульон — это произведение искусства, — Намджун блаженно втягивал в себя святую жижу. — Чтобы я ещё хоть раз с тобой пить начал.
— Ты такси вызвал?
— Вызвал.
В студии было шумно. Собрались все, ожидая организатора, который прибыл самым последним.
Кроме членов семьи, Сокджин пригласил Дану, как действующую невесту, и Юну — как перспективную, и очень жалел, что нет Тэхёна.
Юна тихо спросила у Намджуна, когда объявили перерыв:
— Что вы так отмечали?
— Сильно заметно?
— Если не присматриваться, то вполне прилично.
— Мы мирились.
— И часто у вас так?
— Первый раз и последний.
— Не нужно передо мной отчитываться, — Юна чувствовала себя неловко: сама начала допрос, сама оправдывается.
— А, может, мне нравится это делать.
— Мы только месяц знакомы.
— А я не знаю, есть ли у нас с тобой ещё один месяц в запасе.
Юна с подозрением посмотрела на Намджуна:
— Ты к чему клонишь?
— Как человек, познавший сегодня утром смысл жизни и не единожды попрощавшийся с ней же, благодаря похмелью и раствору марганцовки, я предлагаю тебе выйти за меня замуж.
— Да ты экстремал! Это я про марганцовку.
— Ну, что есть, то есть, а ещё впридачу друг-собутыльник и семья, размеры которой увеличиваются каждые три года.
— А как же «время подумать»?
— Сейчас!
Намджун встал на подиум и хлопнул в ладоши:
— Минуту внимания! Я только что сделал предложение Юне.
Раздались аплодисменты.
— Вы меня знаете? Вам нужно время, чтобы подумать, что за человека я хочу привести в нашу семью, или вы мне доверяете?
— Папа, мы тебя любим! — ответил Юнги.
— Джуни, ты лучший! — крикнул Сокджин.
Намджун повернулся к Юне:
— Я повторяю: ты выйдешь за меня замуж?
Юна подошла к Намджуну и взяла его за руку:
— Ага.
— Она сказала: «Ага»!
— Ура! — раздались одобрительные возгласы.
— Господи, я сдурела, что ли? — Юна не знала, куда себя деть.
— Не волнуйся, в нашей семье нормальных нет, только уникальные. Потом поедем ко мне.
— Зачем?
— Не хватило марганцовки, боюсь не выстою.
— Намджун…
Через месяц в гостиной красовалась семейная фотография: красивые улыбающиеся лица и, если только очень-очень приглядеться, могло бы показаться, что два пожилых лица слегка отливают зеленью, но кому такое придёт в голову?