Slave king

МИКАЛИНА       Порой тишина умеет кричать. Вопль и вой смешиваются в единое, страшное, жуткое. Порой это даже не пугает, а приносит облегчение. Но в моём случае… Я испугалась его взгляда, его голоса, который был не угрожающим, а умоляющим. Просящим. Как я могла солгать этому голосу? Этому человеку, которого ненавидела точно также, как и любила? Гной давно начал течь по моим венам, а люди всё говорят, что любовь это дар. Но она подобна проклятию. Я не знаю, что делать. Я совсем запуталась. Я… больше не хочу так жить. Рассул громко закашлялся. Вновь кровью. Множество мелких алых капель усеяли моё лицо, скатились по щекам, кончику носа, до самых губ. Я оцепенела всем телом. Рассул медленно протянул ко мне ладонь, но словно не выдержал вес собственной руки. Пошатнулся и упал на подушки. Его глаза лихорадочно горели. Они почти потемнели, но… О, как же они были полны жизни! Надежда полностью переполнила меня, подобно кубку, который наполняют вином. Я надрывно закричала: — Робер! И вновь, вновь, пока моё горло не охрипло. Пока голос не сорвался. Судорожно мечущийся от беспокойства Робер тут же влетел в наши покои. Его глаза расширились от потрясения, старик в ужасе зажал свой рот ладонью. Я почти прорычала: — Лекаря сюда! Живо! Служанки, вбежавшие следом за Робером, тут же метнулись за лекарем. Но сам Робер не сдвинулся с места. Старый преданный слуга весь оцепенел от шока, это было очевидно. Я поднесла свои дрожащие пальцы к лицу Рассула, пытаясь вытереть кровь с его ресниц. Он моргнул, и его губы медленно растянулись в ухмылке. Шёпот, чуть ли не полустон, коснулся моего слуха: — Не ты… Ты не отравляла… Я вздрогнула. Рассул засмеялся, устало и измученно. Было в этом звуке что-то невероятно жуткое, безнадёжное. Отголоски издевки, чуть ли не насмешки. Он смеялся над собой, и это убивало меня. — Все, но не ты, Микалина… Это сделала Эбигейл… Она отравила меня… Робер побледнел. Его руки безжизненно повисли по бокам. А затем сжались в кулаки. По тёмным глазам Рассула я поняла, что он уже знает всю правду. Но солгал. Почему же? Почему? Я подняла голову, чтобы увидеть взгляд Робера, но двери покоев резко распахнулись. Лекарь поспешно упал на колени перед кроватью, мягко оттолкнув меня в сторону. Он наклонился, внимательно взглянул в мечущиеся от безумной лихорадки глаза Рассула, а затем начал рыться в своей надбедренной сумке. Женевьева подошла ко мне сзади. Схватив за руки, подняла на ноги. — Ваше Величество, ваше лицо в крови… — Это кровь короля. — прошептала я, и позволила ей усадить меня в кресло. Позволила вытереть моё лицо. А затем словно нырнула в ледяную воду… Ничего не чувствую, кроме озноба. РАССУЛ       Здесь так холодно. Так пусто. Так одиноко. Так я вижу этот мир без тебя. Так чувствую ветер без твоего присутствия. Так дышу этим отравленным воздухом. Было лишь зловоние трупов… А сейчас везде запах роз. Диких северных роз, что растут на том зелёном склоне, где мы с Микалиной скакали верхом по утрам. Где я уложил её на траву, неистово целуя эти волосы… Где понял, что счастлив. Я помню твои слова… Ты сказала их моему народу… «Мой муж завоюет все земли, и мы будем здесь полноправными хозяевами!» Ты впервые признала меня… Назвала своим мужем, защитила моё имя, хотя меня то и делали, что проклинали. Каждый в этом королевстве ненавидел меня. Я смеялся над ними, потому что мне действительно было безразлично, что же они думают, как думают и зачем. Человеческая жизнь не стоит для меня и гнилой монеты на дне старой бочки. Я убил свою мачеху, хотя та всё жалобно и пронзительно вопила о пощаде. Мне казалось, что теперь мне будут сниться лишь дурные сны, ведь я перерезал глотки всем членам своей семьи… Но я спал как младенец. Крепким и спокойным сном. Микалина, я не буду оправдываться. Мне хочется, чтобы ты меня понимала… Но я не стану тебе лгать. Я родился таким порочным. Кривым деревом. Говорят, корни, которые лежат в глубине, во тьме и яме злобы, дают жизнь лишь ядовитым растениям. Можешь сравнивать меня с ядовитым плющом, если это тебя устроит. С самого рождения меня нарекали бастардом. Как известно, незаконнорождённым отпрыскам — трон лишь снится. Так и было. Но я не тот человек, который молча смирится с поражением. Я знал, что не буду прислуживать своим братьям. Мой второй брат… Мы вышли из одной утробы, были родными, оба являлись бастардами. Но он родился другим. Его не интересовала власть. Он говорил мне о том, что в жизни так много всего, ради чего действительно стоит жить. А власть… Власть убивает. Я хмурился и отталкивал его, потому что даже когда закрывал глаза — видел себя во главе бесчисленной армии. С золотой короной на голове. Отец мог дать мне шанс. Но не желал этого. Он отправил меня на запад, в тюрьму, загнивать живьём. Словно глухие стены могли убить во мне всю алчность… Разве? Я жил лишь мыслями о том дне, когда решусь на то, о чём мечтаю. Я жаждал трон. Я должен был стать королём. Это место… Оно было моим. Я убил всех. Всех, кто был в замке в тот вечер, когда я вернулся домой. Кровь въелась в мою кожу, ногти почернели, а металлический запах проник в самую душу. Но я жил по-настоящему лишь в тот момент. Пока стоял там, весь в крови, одинокий, радующийся долгожданной победе. Микалина, я правил годами. И мне было хорошо. Это была моя кровавая эпоха. Народ нарёк меня Рассулом Порочным. Я не возражал. Пороков во мне было так много, что моё место в аду уже с трепетом ждало меня после смерти. Говорят, человек прекрасно живёт ровно до того момента, пока не осознает то, чем был обделён. Чего был лишён. Вот почему я жил так спокойно. Вот почему я был почти счастлив в своеобразной манере, пока ты не появилась в моём замке. Я согласился на предложение твоего отца потому что мне стало интересно. Я хотел сломать тебя. Это должно было быть красиво. Ты должна знать… У меня были другие намерения. Я был уверен в том, что ты скоро умрёшь. И как только это бы случилось, я бы отправил твоё тело твоему отцу. Так я планировал сокрушить его. Ибо все вокруг говорили, что ты ему так дорога… Но ты стала дорога мне самому. Я не понимал, почему же когда ты рядом, во мне появляется чувство покоя и тревоги одновременно. Ты молила: «Прошу», и я оказывался разбитым. Даже если бы ты сказала: «Прошу, убей себя», то я бы это сделал. Потому что я был твоим рабом. Твоим преданным рабом. Я больше не был королём. Это ты правила мною. Это я был на коленях, у твоих ног. Я даже и не надеялся на то, что мои чувства будут взаимны. Но ты всегда меня обнадёживала. Ты всегда меня спасала. Как же я хотел… Хотел, чтобы ты чувствовала ко мне то же самое… Хотя бы ничтожную долю того, чем я к тебе горю. Но ты меня отравила. Я бы выпил этот яд собственноручно, если бы знал, что ты так сильно меня ненавидишь. Так сильно, что была готова даже на такую подлость… Я изменил тебя. Ты ведь не была такой, Микалина. В первую же ночь ты пыталась убить меня своим ножом. Ты была храброй и безжалостной, доброй и отчаянной. Сейчас ты бледный призрак той прошлой девушки. Это я тебя… изменил. Я тебя уничтожил. Тебе пришлось подстроиться под меня, научиться лести и подлости, чтобы выжить в этом замке. Чтобы выжить в моём проклятом мире. Но я… Я не хотел этого! И даже понимая это, всё ещё не могу тебя отпустить. Я эгоистичен, но никогда не отпущу тебя… Так было с самого начала. И так будет, видимо, до самого конца. Я всё для тебя сделаю, только вернись ко мне. Стань той Микалиной, которая сидела в моём саду и смеялась, собирая розы. Цветок сидит среди цветов… Стань той святой, что легла под моё тело, чтобы спасти детей от войны. Стань той самой, ради которой я мчался в замок под дождём. Из раны всё хлестала кровь, а я улыбался словно безумный, потому что знал: в покоях меня ждёшь ты. Вернись ко мне. Полюби меня. Залечи мои раны. Прости меня. Я тебя… прошу… Прости меня. МИКАЛИНА       Книга выпала из моих рук, когда я вырвалась из очередного кошмарного сна. Затем тут же вскинула голову, чтобы взглянуть на Рассула. Он полулежал на кровати, тяжело дыша, горя от лихорадки, но его кожа была теперь сухой и пылающей. Два дня подряд пот стекал с него ручьями, заставляя его метаться в беспамятстве. Я сидела рядом с ним, меняя влажную ткань на его лбу. Слышала обрывки его безумных фраз: — Вернись... Не хотел… Лекарь только подтвердил всё случившееся, заметив, что произошло отравление организма, причём весьма необычное. Он выявил яд, который медленно распространялся по телу Рассула. А его тело… Оно боролось за жизнь. Так боролось, что цеплялось за жизнь всеми своими когтями. Словно зверь внутри него всеми силами пытался вернуть былое. Лекарь тут же приказал измельчить безоаровый камень в кубке с лекарственным настоем. Я поила его этим противоядием три раза в день. Иногда мне становилось смешно. Но это был не весёлый смех. А горький, безутешный. Рукой, которой я его почти убила — теперь я его спасала. И всё молилась, чтобы Рассул выжил. Говорят, молитвы не помогают. Но на что же ещё я могла уповать? На что? Я медленно подошла к постели. Отбросила все лишние подушки, и улеглась на груди Рассула. Схватила пальцами пуговицы на его рубашке. И обняла его всем своим телом. Мне не хотелось проявлять слабость и малодушие, но я тут же завыла в голос, утыкаясь лицом в его крепкую грудь. — Прости… Прости меня… Прости, Рассул. Прости меня, потому что себя я уж точно не смогу простить. До конца своих дней перед моим измученным взором будет твоё лицо, исказившееся от боли. Твой мучительно искривлённый рот, из которого текла кровь. Твои глаза… Которые поняли, что виновата я, но не ненавидели меня. Они продолжали смотреть на меня с тем же янтарным пламенем, который плавил мою кожу. Я осторожно обняла его за шею, стараясь не навредить ему, и задыхаясь от боли, начала всё шептать в горячем бреду, умоляя о прощении, умоляя о том, чтобы он боролся и выжил. Чтобы он правил так же жестоко, но главное… был жив. Сидел здесь, рядом со мной, у камина, раздражённо ухмыляясь моим безуспешным попыткам прочитать книгу, пока его рука неистово гладит моё бедро. Почему… Почему ты так порочен? Почему не добрый, почему не милостивый? Почему не прощаешь свой народ, почему убил всех моих родных? Почему ты вызвал во мне такое презрение и ненависть? А после и любовь? Как мне сделать выбор, если я готова броситься под меч ради тебя, но могу и сама пронзить твоё тело отравленным клинком? Я облизнула влажные от слёз губы, медленно закрыла глаза. И всё продолжала лежать, прижимаясь к Рассулу, целуя его ключицы и умирая от боли.

***

      Король порой шутил, что умрёт не скоро, потому что даже сам ад не желает его принимать. Возможно, так всё и было. Он вырвался из бессознательного состояния лишь на пятый день. Его лицо было бледным, глаза потускнели, губы потрескались, но он был в сознании. И это самое главное. Я сидела у кровати, задумчиво глядя в окно. И когда услышала сухой хриплый кашель, то тут же подпрыгнула от испуга. Моя голова мотнулась влево. Рассул схватился рукой за прикроватные занавески и сел на постели, учащённо дыша. Минуту он глядел лишь на свою правую руку, а затем поднял голову. Наши взгляды встретились. Я выронила расчёску и застыла, словно подумав о том, что всё это лишь мой сон, и теперь малейшее движение может развеять эту хрупкую иллюзию. Мои губы приоткрылись, но я не издала ни звука. Лишь замерла, затаив дыхание. Рассул медленно и с большим усилием улыбнулся. Его голос был сиплым и тихим: — Кажется, я в раю. Из моих глаз тут же брызнули слёзы. Я торопливо вскочила с места, залезла на кровать и подползла к нему. Обняла его за шею, целуя в сухие губы. Он кашлянул ещё раз, но его ладони обхватили меня за затылок, крепче прижимая к себе. Его кадык дёрнулся, грудь почти тряслась от шумного дыхания. — Ты жив… Жив… — горячечно шептала я, проводя пальцами по его лицу. Рассул хрипло засмеялся от бессвязных слов, которые я едва из себя выдавливала. Но вдруг я почувствовала, что его хватка становится всё крепче. Как его руки блуждают по моей спине, гладят кожу, перебирают мои распущенные волосы. Он внимательно разглядывал моё лицо, словно искал на нём малейшие признаки усталости. — Как ты? Я улыбнулась сквозь слёзы. — Теперь хорошо. Рассул глубоко вздохнул. Шёпотом повторил: — Хорошо… Его глаза закрылись. Он вновь обмяк, провалившись в сон. Но я знала, что теперь с ним всё будет хорошо. Теперь… Всё будет хорошо…

***

      Весенние тюльпаны в этом году расцвели на редкость хорошо. Я пересаживала луковицы, сидя на влажной земле. Травинки прилипли к подолу моей шёлковой юбки, а белоснежная рубашка была вся испачкана песком. Я собрала волосы в пучок на затылке, но короткие упрямые прядки всё же падали на мой лоб и уши. Три служанки суетливо помогали мне, подавая цветы. Я весело смеялась, когда девушки боязливо визжали каждый раз, когда видели червей, которые выползали наружу после короткого дождя. — Как их можно бояться? Они же совсем безобидные. — Д-да, Ваше Величество! — запнулась самая юная из них. Я вновь расхохоталась. — Вы так забавно… Меня перебил холодный и твёрдый голос Робера. — Ваше Величество. Служанки почтительно отошли в сторону, чтобы не подслушивать наш разговор. Я обернулась к Роберу и расплылась в тёплой улыбке. — Подойди, Робер. Как тебе эти тюльпаны? У них дивный аромат… — я с наслаждением вдохнула побольше воздуха. — Если бы рай был на земле — то это был бы наш сад. К тому же… Столько приятных воспоминаний связаны с этим местом… Мои пальцы задели зелёную лужайку. Я вспоминала, как мы с Рассулом лежали здесь после нашего первого слияния, потные и обессиленные. Сердце застучало громче, а дыхание участилось. Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы не были с ним близки. Рассул пропадал во дворе и в деревне, но возвращался истощённым и бледным. Я всячески пыталась уговорить его не тратить все оставшиеся силы на горячие и безудержные ласки. — Ваше Величество, нам нужно поговорить. Услышав его серьёзный тон, я тут же кивнула и повернулась к нему. — Не присядешь? Робер качнул головой. — Нет. Только сейчас я заметила как же плотно сжаты его губы, какая сеть морщин чётко появилась на его лбу. И как дрожат его пальцы, почти побелевшие от натуги. Я встревоженно нахмурилась. — С королём что-то случилось? — Да, — последовал короткий ответ. — Вы. Моё непонимание только усилилось. Я поднялась. — О чём ты? Выражение лица Робера не изменилось. Его рука прокралась в нагрудный карман тёплой рубашки. Вытащила что-то оттуда. Он протянул кулак, и раскрыл её перед моим лицом. Я почувствовала, как холодок стремительно пробежался по моей спине. Дрожь, вызванная мурашками, заставила меня остолбенеть. На старой смуглой ладони лежали несколько пилюль. Те самые, которые я подсыпала в вино Рассула. Мне едва удалось скрыть все бушующие эмоции на своём лице. Я подняла на него вопросительный взгляд. — И что же? Это моё лекарство. Робер усмехнулся: — Я стар как этот мир, Ваше Величество. И не так глуп, как вам кажется. Вы жаловались на боли в желудке, однако даже не принимали эти пилюли. Ещё недели назад служанка уронила вашу шкатулку, убираясь в покоях. Вы не принимали лекарство. А собирали их. Мне стало интересно, почему, так как вы сами так настойчиво выпрашивали это лекарство у лекаря. Я заподозрил что-то неладное. Поэтому и спросил у лекаря, какие же другие воздействия могут оказывать эти пилюли. И получил необходимый ответ. В нужном количестве, в определённых дозах, они могут служить и медленно убивающим ядом. Неспешно отравляющим организм человека. И посторонний может даже не понять, как же человек умер. Наш король… Он должен был умереть. Но вы перестали добавлять в его еду яд, верно? Поэтому он обошёлся лишь провалом в беспамятство и тяжкой болезнью. Я шумно сглотнула. — Всё совсем не так, как ты думаешь, Робер. Да, ты прав, но я жал… Крепкая рука резко схватила меня за локоть. Что силы дёрнула вниз, и я ахнула, упав на колени. Робер наклонился. Глаза его были полны слёз. — Как вы могли, Ваше Величество? Как вы могли… Госпожа Эбигейл была казнена из-за ваших злых игр. Король мог умереть… Он мог умереть! — его передёрнуло. Глаза яростно вспыхнули. Я отшатнулась, но меня это всё же не спасло. Робер надвинулся на меня, подняв руку в воздух. Его пальцы дрожали, словно он пытался победить самого себя. Остановить. Но не смог. Импульс гневного порыва заставил его пойти на отчаянный шаг. Резкая пощёчина словно прорезала воздух. Именно по той щеке, по которой меня ударила и Эбигейл. Я оперлась ладонями на землю. Заколка выпала из пучка, и волосы волнами упали на мои плечи. Вдалеке послышались тихие и полные ужаса крики служанок. Они тут же бросились прочь, словно оставив меня на произвол судьбы. Я сидела, молча уставившись на рыхлую землю. Щека пылала, но я никак не реагировала, продолжая шумно дышать. Послышался дрожащий голос Робера: — Я видел его сразу же после рождения. Был рядом с ним, пока Ваше Величество рос и превращался в безжалостного воина и правителя. Он просил меня быть на его стороне. И я был! Я предал своего старого короля. Всё ради него! Я верил в него, знал, что именно он рождён стать королём, и именно он останется в истории. Он мне как сын, а вы… Вы решили убить его! Как?! Как вы могли?! Король любит вас больше жизни, готов на всё ради вас! И чем же вы ему за это отплатили?! Всё бежите к тому жалкому пленнику из востока, словно он ангел. Это он уговорил вас пойти на такой шаг? Верно? — Нет! — тут же встрепенулась я, подняв голову. Робер изумлённо покачал головой. — У вас всё на лице написано. Как вы могли, Ваше Величество? Как могли предать его?! Как… Это вы — настоящая дьяволица, а не он! Госпожа Эбигейл была права! Вы лицемерны и подлы! В моей душе бушевал настоящий вихрь эмоций. Я не смогла ответить на его вопрос, продолжая молча глядеть на него. Чувство боли разрывало мне сердце. Разъярённый и полный слепой обиды слуга метнулся навстречу ко мне, и сделав ещё на один шаг, приподнял руку. Я вжала голову в плечи, крепко зажмурившись. Но удара так и не последовало. Прошли словно целые века, прежде чем я осмелилась открыть глаза. Раздался странный влажный звук. Стон. Вздох… удивления? Я подняла голову и тут же вздрогнула. Робер замер передо мной, сжимая что-то на груди. Он потрясённо опустил ладони вниз, и я увидела, что старик касался лезвия, торчащего из его груди. Кровь, словно океан, впитывалась в ткань его рубашки. Пятно становилось всё больше и больше, расползаясь как лесной пожар. Я взглянула за плечо Робера. За ним возвышался Рассул. Он взглянул на меня. Его брови были сдвинуты, но лицо совсем ничего не выражало. Король резко вырвал острие меча из тела своего верного слуги. Робер тут же упал на колени. Его рот округлился, но звуков он больше не издавал. Словно удивление было намного сильнее боли. Рассул бросил окровавленный меч на землю, словно сам ужаснулся содеянному. Его глаза вспыхивали и вновь затухали. Он равнодушно перешагнул через тело. Коснулся моей покрасневшей щеки, слегка ощупывая кожу. Затем оторвал от меня свою широкую ладонь, и повернулся к Роберу, всё ещё сидящему на коленях. Увидев, кто его ранил, тот в ужасе застонал. — Ваше Величество… — Кто ты такой, что посмел ударить её? — злобно процедил сквозь зубы Рассул, но его лицо исказилось в мучительной гримасе. Робер прохрипел: — Именно она вас… отравила… Ваше Величество… — Знаю. — прогремел словно гром среди ясного неба голос Рассула. Глаза Робера едва не вылезли из орбит. Он взглянул на меня, словно ужасаясь одному лишь моему существованию. — Знаете..? — Я простил её. Я вздрогнула от холодного тона Рассула. Тот опустился на одно колено, глядя на Робера. — Но тебя я не прощу. — Вы обезумели, Ваше Величество… — потрясённо и с придыханием произнёс Робер. — Вы совсем с ума сошли… Вспомните, через что мы вместе с вами прошли… Вспомните себя маленького, Ваше Величество. Вы мне как сын… — его голос оборвался. Старик жалобно всхлипывал. — Вспомните… Я любил вас с самого рождения, любил ещё мальчиком… Когда у вас никого не было… Я всегда был у вас. По болезненной тени, которая легла на лицо Рассула, нам обоим стало ясно, что он вспоминает всё это. Но жалеть было поздно. Глаза Робера закатились, и он мешком упал на бок. Пыль поднялась в тёплый воздух. Из края его рта текла тоненькая струйка крови. Зрачки застыли, глядя в никуда. Я не сумела сдержать испуганный крик. И тут же закричала, уже громче и несдержаннее. Меня колотило, кожа вся покрылась потом. — Нет… Бог мой, нет… Нет! Рассул спокойно наклонился, закрыл веки покойного. Помолчал, глядя на лицо, которое видел каждый день. На лицо того, кто искренне радовался всем его победам, и кто горевал вместе с ним. Кто был предан ему телом и душой, и кинулся бы в пламя ради своего короля. Мускул на щеке Рассула дёрнулся. Линии его челюстей очертились, сделав его лицо невероятно жестоким. Он встал на ноги. Я всё ещё горько плакала, глядя на труп. Всё это — моя вина. Лишь моя… Король словно прочитал мои мысли. Он резко развернулся, подхватил меня за горло, вынудив встать. Я захрипела от нехватки воздуха. Рассул взглянул на меня, хищно, злобно, исподлобья. Его лицо исказилось. — Все умирают… Как только ты появилась в замке… Всё началось именно с того дня… Я накрыла его ладони своими. — Рассул… Он тут же разжал руки с моего горла. Порывисто обнял меня, прижав к себе намного крепче, чем обычно. Чуть ли не раздавив меня в своих объятиях. Рассул зарылся лицом в мои волосы, и горячо прошептал: — Теперь у меня никого не осталось. Только ты. Больше никого. Я дрожала в его стальных объятиях, всё ещё глядя на бездыханное тело Робера. Меня поражала та лёгкость, с которой Рассул лишил этого человека жизни. Человека, который должен был быть дорог ему всех на свете. Эбигейл говорила… «Он умрёт совсем скоро. И я радуюсь этому. Потому что с каждым годом король становится могущественнее. Власть его портит. И только несколько шагов отделяют его от полного безумия». Ветер шевелил смоляные пряди короля. Солнце отражалось на окровавленном блестящем клинке. Он был прав. Теперь оставалась лишь я одна. Одна в царстве людей, живых. Остальных Рассул уже убил. Голос Ноя звучал эхом в моих ушах. «Вы поверите мне, если я скажу, что следующей жертвой будете именно вы?» Теперь верю, Ной. Теперь верю. РАССУЛ       Порой мне казалось, что я схожу с ума. Мне мерещились лица. Знакомые, незнакомые, радостные, кричащие, плачущие. Робер и Эбигейл… Отец… Те женщины, которых я расчленил на берегу реки… Женщины, которые являлись предателями… Я вырывался из сна, ощупывал подушку, ища Микалину. И когда крепко обнимал её тело, тёплое и дрожащее, то тут же успокаивался. Во мне словно ледяной водой гасили пламя. Возвращали в былую жизнь. Она боялась меня. О… Она так боялась меня. Я слышал каждый стук её сердца. Знал, что когда я её обнимаю, то она глаз не может сомкнуть. Иногда я умолял её заснуть, но Микалина тряслась от страха в моих объятиях. Её зубы стучали, раздражая меня этим ярким проявлением недоверия. Как она могла бояться меня… Я бы убил себя, нежели её. Нежели позволил бы кому-нибудь тронуть хоть один волос на её голове. — Не бойся, святая. Не бойся… — шептал я, гладя её по спине. Но она боялась. И вздрагивала от каждой моей ласки. Когда я раздевал её, то она сжималась, словно ожидала, что лезвие моего кинжала поразит её плоть. Когда я целовал её тело, то она напрягалась словно от боли. И когда я входил в неё, то она стонала, но уже не от наслаждения. А от ужаса. Мне хотелось крушить весь мир, чтобы убить этот скользкий мерзкий страх. Но Микалина всё менялась и менялась. Моя жестокость сделала её призраком в человеческой плоти. Я был готов на всё, чтобы вернуть прежнюю Микалину. Так что всё спрашивал, чего же она от меня хочет. И каждый её приказ выполнял в то же мгновение. Она хотела выпустить Ноя из клетки? Я согласен. Хочет, чтобы детей готовили к войне с девятнадцати лет? Исполнено. Хочет начать строить новые дома для детей сирот? Хорошо. Только засмейся. Вернись. Вновь стань той, кем была тогда, когда мы с тобой танцевали на балу. Той, с кем я принимал ванну той безлунной ночью. Это сработало. Микалина вновь ожила. Она вернулась ко мне. Теперь она по-прежнему ждала меня в покоях, бросалась ко мне на шею, когда я возвращался. Смеялась, весело разговаривала, обнимала меня во время купания. Тщательно намыливала мои волосы, сидя у бортика. Показывала мне свои платья, устраивая показ у камина. Я смеялся, наблюдал за ней, любовался ею. Жил ею. А когда наступала ночь, то опускался на колени, гладил её шелковистые волосы, чтобы она поняла одно: всё это ради неё. Только ради неё. Я буду убивать, но ради неё начну каяться в грехах. Прижму её к своей груди. И стану считать удары её сердца, умоляя, чтобы оно никогда не останавливалось. Микалина потупит взор, тихо засмеётся. И скажет: — Не тебе сидеть передо мной на коленях. А мне. Ты — мой король. — Я — твой раб. — отвечу я. Она начнёт перебирать мои волосы. Весело спросит: — Король-раб? — Для тебя — да. Для тебя я кто угодно. Как же я был так глуп и слеп? Как был так безнадёжно влюблён, что не осознавал, как же всё вокруг рушится? И почему? Той летней ночью я возвращался обратно в замок. Трава хрустела под моими ногами. Я был у северной границы с самого рассвета. Мышцы тела ныли, прося погрузиться в горячую воду. Я вошёл в замок, но как только переступил за порог зала, увидел служанку, которая сидела на коленях. — Ваше Величество… Мой взгляд метнулся к другим девушкам, также сидящим передо мной. Ни одна из них не поднимала головы. Их лбы касались пола. Я приподнял бровь и прорычал в пустоту: — Что за дьявол? Робера не было. А служанки не отвечали. На пороге мелькнула другая женщина. Служанка Микалины. Она опустила голову и быстро прошептала: — Ваше Величество… Королевы нет в замке с самого утра… Моё сердце дрогнуло. — Как это, нет? — яростно рыкнул я, приближаясь к ней. Она почти тряслась от ужаса. Я приподнял её за подбородок, заставив взглянуть на меня. Женщина беззвучно плакала. — Она вышла из замка после вас. И так и не вернулась. Люди видели, как королева поскакала на своей кобыле в сторону востока. С собой она забрала лишь небольшую поклажу своих вещей. Я резко отпрянул от неё. — Рядом с ней кто-нибудь был? Она замерла. Затем быстро заговорила: — Тот пленный принц из востока, которого вы приказали освободить, Ваше Величество. Они уехали вместе. Вместе… Вместе. С тем чёртовым пленником… Которого я приказал высечь на её глазах. Который… Я тут же рванулся назад, выскочил во двор, одним рывком оседлал Вельзевула, и повернул коня в сторону востока. Гнев и ненависть разрывали меня на части. Но сильнее их была лишь боль. Я хрипло кашлянул, прижав ладонь к своей груди. Мышца в этой области словно ныла. Ночной ветер хлестал меня по лицу, пока Вельзевул нёсся на всех парах, ловко перепрыгивая через ямы. Луна догоняла нас, словно издеваясь надо мной. Она не могла… Микалина не могла… Дьявол. Как же больно. Я пригнулся к шее жеребца, поторапливая его. Скоро рассвет. Надо перехватить её. А пленника… Вдалеке послышался глухой топот конских копыт. Один из моих воинов догонял нас, сквозь шум ветра крича мне вслед: — Ваше Величество! Это может быть ловушкой! Позвольте ехать с вами! Я молча кивнул, глядя лишь вперёд. МИКАЛИНА       Привал был лишь в середине ночи. Старая конюшня стала нашим временным убежищем. Я оперлась спиной на хлипкую стену. Взглянула на Ноя, который мягко гладил свою лошадь по боку. Он заметил, что я смотрю на него. Обернулся ко мне. — С вами всё хорошо, госпожа? Я кивнула и вздохнула, глядя на лунное небо. — Хорошо… Мне страшно, но одновременно радостно. Ной подошёл ко мне поближе. — Это свобода, Микалина. Вы так долго были заперты в замке, что теперь, наверняка, просто счастливы. Опьяняющее чувство… Я широко улыбнулась. С упоением вдохнула ночной воздух. — Здесь не пахнет мертвечиной… Эти земли невинны, на них ещё не происходили кровавые бойни. Поскорее бы на восток, Ной. Принц заулыбался и застелил рыхлую солому на землю. — Неделя — и мы будем на моей родине, госпожа. Король владеет не всем востоком. Мы найдём то место, в котором я всегда мечтал побывать. Утёс у моря, Микалина… Спокойное место, где нет войны и жестоких убийств. Маленькая деревушка, где нас никто не знает. И не достанет. С широко распахнутыми глазами я завороженно слушала его речь. Место, где нет Рассула. Разве это не рай? Лучше расстаться сейчас, пока я не возненавидела вас ещё больше, Ваше Величество. Пока не спрыгнула с башни, как в той самой легенде. Я боюсь тебя, Рассул. Даже когда ты целуешь меня — причиняешь мне боль. Я отодвинула воротник своего тёплого платья, обнажая плечо. Увидела багровый след от его губ, и резко вздрогнула. Вчерашняя ночь отобрала у меня все силы. Я всё пыталась притворяться… Пыталась делать вид, что мне хорошо. Но на мне лежал жестокий убийца. Его янтарные глаза горели нещадным огнём. Я поспешно прижималась щекой к его плечу, чтобы он не увидел мои слёзы. Гасила все свечи, чтобы он не видел мою покрасневшую кожу. Каждое утро я скребла своё тело до крови, пытаясь отмыться от этого скверного запаха крови. И не помогало. Я умирала. И конец был уже определён. До тех пор, пока Рассул не выпустил Ноя на свободу. Теперь он работал вместе с кузнецом, помогая ему мастерить. Я часто навещала его днём, и однажды увидев моё разбитое и опустошённое состояние, Ной тихо предложил: — Давайте сбежим, госпожа? Каково же было моё отчаяние, раз я даже не засмеялась, а тут же вцепилась в его руки и спросила: — Когда? С того самого дня я вновь ожила, начала делать вид, что теперь всё по-прежнему. Рассул верил мне. Но мы с принцем только тщательнее продумывали план побега. И я делала всё, чтобы королевство вскоре не ощутило моего отсутствия. Дела в деревне и торговля шли хорошо. Оставалось лишь выбрать подходящее время. Ной знал дорогу. Он был моим компасом. А я лишь заблудившимся путником, который просто хотел жить. Я уткнулась лицом в свои колени и начала дрожать. На моё плечо тут же легла рука принца. Его голос дрожал от ярости: — Микалина… Не смейте себя винить. Не смейте винить себя за то, что хотите быть счастливой. В королевстве вы медленно погибали. Пора вам спасать саму себя. Я подняла на него свои горящие заплаканные глаза. — Он остался совсем один… Я оставила его одного… У него больше никого нет. Ной сжал моё плечо и сглотнул. Его лицо исказилось от жалости. — Вы попали в замок, когда вам было всего девятнадцать. Вас никто не спрашивал. Никто не спрашивал, чего хотите вы. А отправили на растерзание в обмен на десять лет мира. Вы терпели всё это невероятно долго. Народ благодарен вам за все ваши добрые деяния. Пора вам начать думать и о себе, Микалина. Жить ради себя. Вы ведь его не любите… Не мучайте себя. Принц уложил меня на стог сена, а сам сел у стены, оперевшись головой на колени. — Спите, госпожа. Через несколько часов мы снова будем в пути. Никто нас не догонит. Никто не посмеет. Никто, кроме Рассула. Я поджала колени к груди, и коснулась пальцем кольца на безымянном пальце. Оно было сделано нашим ювелиром, из сапфира, который Рассул принёс мне из южных земель. Если я продам его, то у нас будет немного денег на будущее. Я захватила с собой некоторые драгоценности, но мечтала начать работать. Мечтала о простой жизни. Я больше не королева. Теперь я обычный человек. Эта мысль вызвала у меня широкую улыбку. Я тут же забылась в крепком сне. Силы мне нужны. Впереди нас ждёт новая жизнь. РАССУЛ       Очередное ничтожно слабое тело падает на землю, покрытую тонкой скорлупой льда. Горячие струи крови просачивается через мелкие трещины, смешиваясь с твёрдой и каменистой почвой. Рисует на ней кривые неправильные узоры наподобие тех молний, которые пронзают небеса в мрачный летний день. Глаза, ненавидящие меня, боящиеся меня, ещё мгновение смотрят на меня, пытаясь испепелить взглядом. А затем замирают, глядя в серое жестокое небо. Подрагивание изрубленной руки останавливается. Грудная клетка медленно спадает вниз. И в воздухе витает обманчивая дымка коварного запаха. Так пахнет смерть. Я закрываю глаза, вновь пытаюсь вдохнуть этот аромат. Нет, зловоние. Но оно улетучивается. Исчезает также быстро, как и появилось. Вновь тешась напрасной надеждой, иллюзией правильности, я вкладываю окровавленный меч обратно в ножны. Пробираюсь обратно к своей лошади, стискивая зубы, усмиряя бурлящий поток ненависти, которая словно атакует мою тёмную душу. Поле, по которому меня несут ноги, вдоль и поперёк покрыто безжизненными телами. Их сотни, нет, тысячи. От маленьких белокурых детей, едва оторвавшихся от материнской груди, до стариков с лицами, которые успели повидать почти весь мир. Глубокие борозды трещин усеяли землю, а вдалеке гремит гром. Тучи стремительно приближаются к острым вершинам гор. Природа гневается. Земля жаждет поглотить меня, а небеса мечтают упасть на меня. Жалкий кусок плоти. Разве я сильнее их? Кто я без меча, без мстительной злобной души? Мои доспехи это боль. Рвущая когтями всю слабость, жалость. Она заставляет меня идти вперёд, дальше, поднять голову, прищурить глаза. Вскоре польёт сильный ливень, вновь очистит землю от крови, оставив мёртвые тела гнить на испепеляющем солнце. Мухи слетаются сюда с севера и востока, чтобы полакомиться свежей мертвечиной. Я убиваю всех, кто смеет прикрывать его, кто пытается защитить его. Невинные души тоже способны на ложь. Грязную, вязкую ложь, когда качают головами, безнадёжно шепча: «Не знаем». Где он? Скрылся между гор или под морским дном? А в конце этого долгого и изнурительного пути лишь та, кто была для меня всем. Чьи касания успокаивали монстра, сидящего внутри меня. Чей взгляд толкал меня в ледяную могилу. Она улыбнётся, закроет глаза, спросит, что же я для неё принёс. Притворится, что рада мне. Что счастлива со мной. Так искусно притворится, что я и сам начну в это верить. Сходить с ума, прижимая её голову к своей груди, пытаясь унять тоску. Коснусь этих шелковистых волос, начну перебирать их, гладить, целовать. На колени перед ней опущусь, чтобы она знала истину. Что я готов усмирить своего зверя, своего демона. Ради неё, лишь ради неё. Но она уронит слезу на мой лоб, тихо прошепчет, чтобы я встал. Негоже завоевателю сидеть у ног его верной рабыни. Лгунья. Хитрая обманщица. Лицемерная сука, у которой вместо сердца лишь холодный камень. Королева, жестокая, беспощадная. Моя королева. Моя искусительница. Я ненавижу её. Я люблю её. И вновь прошепчу её имя, тихо, себе под нос. Даже мотылёк не шелохнётся, и туман не развеется под моим дыханием. Это имя взбудоражит лишь моего монстра, жадного, властного, голодного. Это имя вновь вернёт меня к порочной жизни. Микалина. — Ваше Величество? — воин подошёл ко мне, когда я вернулся назад. — Это уже третья деревня, Ваше Величество. Никто из местных не знал, где же беглецы. Скоро на ваше королевство начнут нападать другие королевства, Ваше Величество. Некоторые уже начали догадываться, что вы уже много времени отсутствуете в замке. Нам пора возвращаться. Третья… А трупов было так много, что мне казалось, что я перерубил несколько сотен деревень. Эти месяцы скитаний словно вырвали из меня всю жизнь. Но я найду тебя, Микалина… Я убью его. И ты вновь станешь моей. Мы вернёмся домой. Всё будет как прежде, моя северная роза. Я отогнал всю усталость, и бросил взгляд на карту. — Что дальше? — Маленькая деревенька на утёсе. — раздался тихий ответ. — Уверен, там их нет, Ваше Величество. — Мы не вернёмся, пока не обыщем весь восток, — рыкнул я. — Двигайся вперёд. И проверь, чтобы никого не осталось в живых. Микалина не должна узнать, что я уже иду за ней. МИКАЛИНА       Мои босые ступни утопали в густой зелени. Скоро должна была наступить зима, но здесь даже поздняя осень подобна лету. Так тепло… Я лениво потянулась, и присела на корточки у деревянной калитки. За ней бежали ягнята. Я со смехом подозвала их поближе к себе, протягивая корзину, полную овса. С их рождения прошло уже пятнадцать суток, но они уже резвились словно непослушные дети. Сзади раздался весёлый голос: — Вы их уже так откормили, что вся деревня вам завидует! Я тут же обернулась и широко улыбнулась. Приветливо помахала ему рукой: — Ной. Он подошёл ко мне ближе. На нём была светлая рубашка и льняные брюки, которые делали его совсем мальчишкой. Ной приветливо приобнял меня за плечи. — Как процветает ваше хозяйство, госпожа? Я тихо хмыкнула. — Я уже давно не госпожа. «Микалина», просила же… — Как процветает ваше хозяйство, Микалина? — тут же поправил себя Ной. Мы неторопливо зашагали назад, к моему маленькому дому, утопающему в зелени. Крыши не было видно из-за густых зелёных лоз. Волны шумно бились о берег. — Прекрасно, — честно ответила я, потягиваясь. Он с улыбкой оглядел меня. — Вы чудесно выглядите. Все женщины в деревне носят платья, сшитые только вами. Я пожала плечами. — С детства люблю шить. Помню, на первую встречу с королём я сшила себе траурное платье из занавесок… — мой голос тут же дрогнул, но я поспешно одернула себя. Ной засмеялся. — Забавная шалость. Правила устанавливали вы сами, верно? — Так было раньше. А сейчас я… сама управляю своей жизнью. Никогда не чувствовала себя такой… Полной сил. Мы остановились у изгороди. Ной заправил прядь моих непослушных волос за ухо. — И как вам удаётся всё успевать? Вы всегда заняты. Когда ни приду — вы что-то делаете. Я с усмешкой пожала плечами. — Жизнь даётся нам лишь раз, верно? Я счастлива здесь. И очень благодарна тебе за это… Ной крепко сжал мои руки и расплылся в улыбке. — Это я благодарен вам за то, что вы спасли мне тогда жизнь. Поверьте, те сорок ударов плетью стоили всего этого счастья… Я тяжело вздохнула и взглянула на светлый горизонт. Закат в лучах янтарного солнца… Такого же янтарного, как и его глаза. — Всё на свете стоило того, чтобы стоять здесь, Ной. Мы сделали это. Он согласно кивнул. Мы постояли ещё некоторое время, обсуждая сегодняшнюю ярмарку. Затем Ной попрощался со мной и ушёл к себе. Оставшись одна, я медленно опустилась на колени, собирая лишайники в пустую корзину. Из них можно будет сварить хороший эль. Кусты можжевельника царапали мои ладони, но я продолжала рыться в благоухающей зелени. Моя спина напряглась, а тело тут же онемело, когда я услышала за своей спиной громкий топот копыт. Прыжок, словно с коня на землю. А затем раздался властный знакомый голос: — Цветок сидит среди цветов… Я застыла, потрясённо глядя на землю. Рассул… Рассул! Из моих глаз тут же потекли слёзы. Шторм чувств заставил меня сжаться от боли. Это был конец. Конец всему. Жизнь в раю была недолгой. Была такой мимолётной… Мои руки дрожали, точно в каком-то истерическом припадке. Но тело не желало мне подчиняться. Шаги. Тяжёлые. Быстрые. Знакомые сильные руки обвили меня за талию, рывком подняли на ноги. Я медленно подняла голову, и увидела его лицо. Его жестокое, но ставшее для меня важным и родным, лицо. Тут же испуганно отпрянула назад. Рассул медленно и облегчённо улыбнулся. Его лицо побледнело и осунулось, волосы и вовсе были мокрыми от пота. Он не позволил мне убежать. До синяков на коже сжал мою талию. Радостно и волнительно прошептал: — Я нашёл тебя, святая. Кажется, я наконец-то нашёл тебя… Я быстро замотала головой. Слёзы всё никак не останавливались. Горячая мольба вырвалась из моей груди: — Прошу, не надо… Рассул ласково провёл указательным пальцем по моей щеке. Его прикосновения причиняли мне невыносимую боль. Я вновь ожесточённо дёрнулась. Он сжал мои волосы, шумно вдохнул их запах. — Пахнешь морем, моя северная роза. — А ты до сих пор пахнешь кровью… — в ужасе прошептала я. Рассул криво ухмыльнулся. Обнял меня, крепко, жадно, по собственнически, всё вдыхая аромат моего тела, словно никак не мог утолить голод. Жажду от горечи тоски и разлуки. — Поехали домой, Микалина. Все тебя ждут. — Никто меня не ждёт… — обречённо шепнула я в его ухо. — Моё место здесь. Оставь меня. Прошу тебя… Я больше не твоя жена. Рассул резко напрягся. Сжал мои волосы, оттянув их назад. Я застонала от боли. Его глаза потемнели от злобы. Он хрипло рявкнул: — Пока я король — ты моя жена. Ты моя! Моя... Я мягко накрыла его руку своей. Вспышка его ярости тут же улеглась. Он с пугающей улыбкой прижался щекой к моей руке. — Мой рай. Нет. Мои губы дрожали, но я всё же умоляюще зашептала: — Я была так несчастна рядом с тобой, Рассул… Так несчастна… Прошу… Если ты любишь меня, то оставь меня здесь. Я хочу здесь остаться. Я так хочу остаться здесь… Рассул горячо покачал головой: — Не лги. Где этот проклятый пленник? Я так жалею о том, что тогда не убил его, Микалина… Так жалею… Если бы я его убил, то ты была бы со мной. Все эти месяцы… — Если бы ты его убил, то я была бы мертва, — прошептала я. — Несколько раз я пыталась покончить с собой… Но Ной спас мне жизнь. Тишина стала оглушающей. Рассул вновь замотал головой, недоверчиво и яростно. — Нет. Это я тебя спас. Я… — Прошу… Ваше Величество… Пощадите его. Пощадите меня. Ваше место в замке. А моё — здесь. Так было суждено с самого начала… Мы не должны быть вместе. Рассул резко разжал руки. Потерянно взглянул на меня. Мне показалось, что на его глазах выступили слёзы. Показалось ли? — Микалина… — Рассул? Он хрипло пробормотал, с мукой в глазах взглянув на меня: — Ты никогда… Никогда не любила меня, да? Время остановилось. Даже море перестало шуметь. Я смотрела на Рассула, на короля, на своего мужа. На того, кто был для меня всем. А затем стал никем. Он сам убил во мне все чувства. И были ли эти чувства? Или я так пыталась выжить, что внушила себе всё это? Нельзя его обнадёживать. Нельзя… Он безумен и опасен. И так мне дорог. Рассул закрыл глаза. Блестящая дорожка слёз светилась на его жёсткой, испачканной кровью и сажем щеке. — Микалина… Ни… Никогда? Я со слезами на глазах покачала головой. Мой подбородок задрожал. — Нет… Рассул медленно опустился на одно колено. Затем на другое. Я сглотнула. — Рассул… Прекрати. Вставай. Ну же. Прошу. — Умоляю… Вернись со мной домой… В замке нет без тебя жизни… Микалина… Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Я так скучал по тебе. Скучал даже тогда, когда мы не встретились… Прошу, святая. Прошу тебя. Вернёмся домой. Я всегда буду рядом с тобой. Я всегда буду… Моё сердце разрывалось и разрывалось. Эта боль была уничтожающей. Никогда в жизни... Я не любила и не ненавидела его сильнее. Я опустилась на колени подле него, схватила его за горячую руку. — Прошу, Рассул. — Пожалуйста, Микалина. Пожалуйста, не уходи. Я так долго тебя искал… Я всё ради тебя сделаю. Я уткнулась лицом в его грудь, плача в его меховую мантию. — Позволь мне быть счастливой, Рассул. Я не хочу возвращаться в замок. Я умру там, знаю. Он медленно погладил меня по спине. Точно также, как делал всегда, когда мы вместе засыпали в обнимку. Те ночи… Самые лучшие ночи. — Мы будем счастливы. — Я не люблю тебя. Не люблю. Никогда не любила. Я только пыталась выжить… Я привязалась к тебе… Но эти месяцы доказали, что я счастлива без тебя. Рассул, ты убил всех. Но я жива. Прошу, позволь мне и дальше жить. Я хочу жить. Здесь. Одна. Рассул начал поспешно перебирать мои волосы. Стал тихо шептать: — Ты — королева, святая. Твоё место рядом со мной. Помнишь, ты говорила, что в королевстве все счастливы, когда меня нет? Кроме тебя. Ты любила меня… Ты любила меня, Микалина. Я верну эту любовь. Я заслужу её. Обещаю. Я медленно высвободилась из его хватки. — Тогда убей меня. Он потрясённо замер. — Что? — Убей меня. Я не поеду с тобой по собственной воле и желанию. Убей меня, Рассул. И забирай моё тело. Я быстро наклонилась, вытащила кинжал из его сапога. Этим кинжалом он срезал все мои платья и сорочки. Этим кинжалом ласкал моё обнажённое тело. Этим кинжалом убил привратника в первый же день. Рассул. Жестокий человек. Сложный. Порочный. Нерушимый. Прости меня. Я быстро вложила острый кинжал в его руки. Улыбнулась и села на землю, высоко задирая голову. Холодный клинок коснулся моего горла. — Убей меня, Рассул. Лиши меня жизни. Ты делал это со всеми. Моя жизнь не стоит ничего по сравнению с ними. Все из-за меня страдали. Раз умирать, то только от твоей руки. Рассул глядел на меня так, словно это я собиралась убить его. Янтарные глаза были полны слёз и боли предательства. Я знала, что до этого дня он никогда не плакал. Неужели все ужасы этого мира отступили перед силой его чувств ко мне? Как же сильно он владел мной, а я им? Как же сильно он любил меня? — Рассул, убей меня. Минуту мы молча глядели друг на друга. Его глаза метались в стороны, словно дикие звери, попавшие в сети охотника. А затем Рассул засмеялся. Тихо, гибло. Смех почти перешёл в мучительный вой. — Что же ты со мной делаешь, святая… Ты же меня убиваешь… Словами убиваешь... Он убрал кинжал обратно в сапог. Встал, шатаясь, едва держась на ногах. Растерянно заморгал, потирая веки. Поднял на меня взгляд, затравленный и полный адской душевной муки. Он обещал сокрушить меня. Как же так получилось, что именно я сокрушила его? — Я не отпущу тебя… — прохрипел он вновь, уже безнадёжно. Я медленно поднялась с колен. — Но и убить меня не сможешь? Рассул возвёл глаза к небу, словно прося у Бога помощи. Словно не мог найти выхода и теперь разрывался на части. Тишина и темнота… Солнце спряталось за горизонтом. День закончился. На закате мы должны были расстаться. Король коснулся драгоценной рукояти своего меча. Затем вновь порывисто покачал головой. — Ты будешь жить, Микалина. Я молча смотрела на него, ломаясь на части, и вновь собирая себя. — Ты будешь жить… Я тебя не убью. Я никогда не лишу тебя жизни… Никогда не причиню тебе боль. Я ведь обещал... Обещал тебе тогда, помнишь? Рассул хрипло закашлялся, быстро вытирая своё мокрое лицо. Прижал ладонь к сердцу, словно его мучила боль. Я сделала шаг к нему, желая обнять его. Но боль в его глазах заставила меня замереть на месте. Эта боль... Разве бывает она такой разрушительной? Такой невыносимой? — Живи. — затем повторил: — Живи, святая. Живи… В следующей жизни я найду тебя. В следующей жизни мы будем вместе. В следующей жизни… Я наблюдала за тем, как устало он прыгает на своего коня, трогает поводья. Но затем король внезапно остановился и повернулся через плечо. Полным надежды голосом прошептал: — Ты уверена, что не хочешь уехать со мной..? Он слегка отодвинулся назад в седле, словно освобождал мне место перед собой. Бог ты мой... Уйми же эту мучительную боль в груди, прошу, помоги ему. Спаси его. Я судорожно покачала головой, вытирая горячие слёзы. Рассул медленно улыбнулся, но из-за его болезненно искривленных губ улыбка получилась невероятно пугающей. Он протянул руку, словно касаясь меня, но через то расстояние, что разделяло нас. Затем сжал руку в кулак и резко отвернулся. — Береги себя так, как берёг бы тебя я. Рассул пустил коня галопом. Но ветер донёс до меня его последние слова: — Я никогда не перестану тебя ждать. И вскоре силуэт одинокого короля скрылся за ближайшим склоном. Я знала, что он чувствует ту же боль, что и я. Нет. Даже больше. Клянусь, в истории больше не будет людей, подобных Рассулу. Жестоких, но таких сломленных. Сильных, но таких несчастных. Но я знала то, что он больше сюда не вернётся. А я… Я не вернусь к нему. Мне жаль, Ваше Величество. Но кто-то должен править этим миром. Придётся вам делать это в одиночку. Без меня. Вы справитесь. Вы так сильны и неразрушимы. Эбигейл была не права. Вам суждено стать королём, и самым величайшим из них. Вас ждёт долгая жизнь. Чуть ли не век. Не теряйте время даром. Моё сердце всегда будет помнить тебя, Рассул. Твой смех, усмешку, касания, шёпот, объятия, наш танец. Наши поцелуи... Я всегда буду помнить те вечера, когда ты входил в наши покои, окровавленный и усталый. Но тут же улыбался и забывал про всё, когда видел меня. Спасибо за то, что я делала тебя счастливым. Пускай лишь на время. Мы встретимся. Клянусь. Как вы сказали, Ваше Величество? Верно… Встретимся в следующей жизни.