Аномалия

В замке было предельно тихо для раннего утра: бойцы только-только просыпались в своих казармах, а кто-то уже исполнял долг службы, но делал это максимально тихо. За неторопливыми передвижениями, ещё отходящих ото сна кадетов, Кларисса наблюдала из того же деревянного окна. Легкий ветер трепал отливающим серебром волос. Было слегка холодно и плечи судорожно подергивались, а кожа на шее покрывалась маленькими мурашками от прохладного дыхания природы утра. Почему-то оторваться было невозможно; казалось бы, привычная рутина солдатиков, одетых в вычищенную форму. Хмурые лица, где-то с трудом были слышны отголоски соловьиного смеха и ржанье лошадей. Но картина была до того полноценной, будто собравшейся в некий пазл, который был не предназначен для неё. Каждый гармонично смотрелся в своём амплуа: суровом от навалившихся обязанностей, язвительном, комичном среди компании друзей и грустном от лёгкой тоски по родным и воспоминаниям. И ей не было никакой роли, которую бы она могла уверенно играть, зная, что её не выкинут, как облезлого и чумного котёнка, когда придёт время. Элитный отряд во главе с раздражающим капралом это браво доказали от лица всего Легиона. А с теми, кто демонстративно не портил с ней отношения, она порвала вчера сама. Грубость, адресованная Ханджи, уже после, глубокой ночью, после накатившей эйфории, отрезвляла и заставляла чувствовать себя подло и мерзко. Требовала уважения, а сама то? Почти что не плюнула в лицо от переполнявшей злости. Это было слишком для такой как Клара. Девушки, выросшей в любви отца и теплом доме, не знавшей таких бед, как голод и смерть от работы под палящим солнцем и боли в мышцах. Максимум, что болело — гордость и самообладание, когда покойная мать опускала её на землю резкими словами и высказываниями. Но бессмысленно было злиться на правду в родительских замечаниях. Однако Джексон злилась и злилась феерически, копя злость в себя и выпуская громким криком в лесах и безмолвных рыданиях, оплакивая несостоявшуюся материнскую любовь. Но отец, её милый и дорогой папа, всегда восполнял любые утраты и недостатки. А после этим занялась тетушка Инга, которая не жалея себя, отдавала крохи жизненного тепла, оставшегося после всех пережитых смертей и потерь. Как странно было просыпаться каждый день, вновь отягощенная болью утраты и незнанием, что же делать дальше. Не умеющая работать, знавшая себе, мнимую и придуманную заботливой роднёй, цену. Что ждёт её там, впереди? Без дома, поддержки и тепла? Голые и холодные амбиции будоражили юную душу, пытаясь сподвигнуть на великие поступки, но где взять силы на все это? Казалось, её достатки могли обернуться и аукнуться ей голодной погибелью где-нибудь в подворотне. Ну ничего, Клариса себе выбьет место под солнцем. И если суждено будет выбивать руками, раздирая нежную кожу в кровь — она готова. В дверь постучались и мгновенно спрыгнув с каменного подоконника, она направилась к ней. — Войдите! В проходе показался Эрвин, а за ним, немой тенью находился капитан. Поодаль от него стояла Зоэ, которая решительно смотрела в перед, отчего в сердце у Клары неприятно кольнуло. — Мисс Джексон, вы готовы? Капрал направляется в округ Стохесса, может подбросить вас до развилки. Или, если вы желаете, можете сами двинуться пешем. Прерогатива была сомнительной: ютиться с капралом на одной лошади, чему, Кларисса уверенна, он тоже не особо рад или топать добрых пару миль самой, толком не разбираясь в дороге. Как бы не было печально, выбор казался до невозможного очевиден. Хоть и не особо нравился гостье. — Если вас не усложнит, то я бы не отказалась от сопровождения… в лице капитана Леви. Солдат позади лишь громко хмыкнул, все так же держа руки за спиной и стальной походкой направился в сторону лестницы. Подхватив котомку с вещами, Кларисса прошла мимо командора и майора и двинулась в след, пытаясь не отставать. Чуть притормозив, она позволила Ханджи нагнать её. Когда Эрвин мельком мазнул по ней взглядом и еле заметно кивнув, ускорил шаг, Клара собрала весь свой дух, чтобы распрощаться с хорошей знакомой на позитивной ноте. — Майор, простите меня за излишнюю грубость вчера, я явно переступила черту дозволенного. Я на самом деле не считаю вашу дружелюбность за, — девушка запнулась, сжевывая последние слова. — За попытку меня использовать. Идущая рядом женщина лишь громко усмехнулась и в дружеском намеке сжала плечо Джексон. — Не переживай, я тебя понимаю. Хоть и жаль, что ты уезжаешь. Мы на самом деле давили. Просто я дура, поверила в призрачный шанс, — шатенка поправила очки. — Но чудес не бывает. Доброго тебе пути, Кларисса. Уже улыбнувшись, майор направилась в другую сторону, оставляя Клару подле лестницы. Неприятное и липкое чувство разочарования облепило со всех сторон. От увиденного в глазах знакомой, хотелось броситься вдогонку и распалиться пустыми и яркими обещаниями о ясном солнце и мире на земле, добавляя, что чудеса случаются. Надо лишь верить. Но они живут в мире, где неизвестные существа пожирают людей, оставляя лишь после себя залитую кровью местность и страх, перемешанный с ненавистью. Мир, где их поедают и истребляют, как скот, а люди отправляют солдат, словно свиней на убой, вереща пестрыми высказываниями о всеобщем благе и надежде человечества. Вздор. Раз Господь Бог не вмешивается в этот чудовищный процесс геноцида человеческого населения, то уповать на чудо нужно в последнюю очередь. «Какое феноменальное враньё самой себе. Сама-то веруешь в Него и молишься каждый раз. Проклятое лицемерие», — подумала про себя Кларисса и ускорила шаг, чтобы нагнать провожающую её процессию. Догнать командора получилось уже у конюшни, где капрал успешно надевал всю положенную амуницию на лошадь, а после ловко запрыгнул, удобнее перехватывая поводья. Он был одет не в стандартную форму, а в обычные брюки с рубашкой, поверх которой был накинут чёрный пиджак. На плече весила сумка, откуда вылезал бумажный край конверта для документов. Смотрелся он довольно дивно и привлекательно, если не знать о манере его общения и любви к язвительности и жестокости. Командор Смит тихо переговаривался о чем-то с Леви, а когда заметил наконец подошедшую Клариссу, замолчал. — Наконец-то. Почему я снова должен тебя ждать? — даже не видя его лица, лишь профиль, Кларисса знала, что там форменное недовольство и жгучее равнодушие. Девушка громко выдохнула, про себя благодарствуя, что её лишили возможности лишний раз глядеть в это недовольное жизнью лицо. — Прошу прощения. Хочу ещё раз поблагодарить за предоставленные возможности и ночлег. А так же, что спасли тогда в Тросте. Рада была знакомству, командор Свит. — Так же могу сказать, что рад знакомству. Надеюсь, судьба еще сведёт нас и мы будем пребывать в добром здравие, — Смит вновь кивнул головой в добром жесте. На лицо юной особы легла улыбка, не ждущая ответной. Поэтому поколебавшись на месте и решив с какой стороны будет удобнее запрыгивать на лошадь, Кларисса попыталась воплотить задуманное в реальность. Леви предусмотрительно продвинулся в седле вперёд, освобождая место для девушки. Стоило говорить, что этого место ей явно было мало? Но жаловаться было ни к чему и удобнее, насколько это позволяло положение, усевшись позади, обхватила седло по бокам, впиваясь пальцами в кожу. Лишний раз прикасаться к капралу не было ни малейшего желания. Пришпорив лошадь и громко издав команду для движения, животное двинулось вперёд, оставляя позади Эрвина, а чуть вскоре и замок Разведкорпуса. Маленькое приключение можно считать оконченным. Время текло очень медленно. До развилки, судя по скудным фразам капрала, ехать было три часа, а до округа, куда он держал изначальный путь, полдня кряду. Молчание было тяготящим, удручающим и потихоньку достигало своей апогеи. Вряд ли Леви чувствовал то же самое, судя по его расслабленной спине, которая все еще держалась словно стальной штиль. Ехать позади него являлось так же не комфортным, исходя из того, что места было рассчитано критически мало и кончик седла неприятно впивался в поясницу. — Хватит ерзать. Если неудобно, то подвинься ближе и можешь взяться за спину. Это лучше, чем твои движения туда и обратно, — мрачно сказал Леви. — Уволь меня от такого. Я лучше упаду с лошади, чем обхвачу твою спину, — в тон ему отвечала Кларисса. Капрал громко хмыкнул и пришпорил лошадь, от чего та ускорила бег и её и без того ужасное положение усугубилось. — Тогда ты и правда с неё упадёшь. Только учти, останавливаться и поднимать тебя назад, я не собираюсь. Вновь лишённая выбора, Кларисса придвинулась вперёд, обхватывая руками его талию, но старалась держаться ничком, не припадая до конца к его телу. Тем не менее, ситуация была все такой же удручающей. Несмотря на его рост, телосложение было явно крепким, а руки, даже сквозь пиджак и рубашку ощущали напряженные мышцы. Надо же, такой мелкий и такой сильный. — Спасибо, — тихо промолвила девушка. Чуть не подавилась собственной благодарностью к такому, как он. Она не привыкла судить людей, ведь у каждого что-то, да было за спиной и прожитыми годами. Что-то, что оставалось грузом на сердце и ношей на плечах, отчего люди черствели и грубели. Но все это шло вразрез с капитаном и её логикой. Он будто не вписывался в стандарты девушки, не привыкшей к такому. — Когда остановимся у развилки, повернёшь направо и будешь идти около двух миль прямо, там располагается маленькое селенье. Оттуда уже сама, — от темпа езды слова Леви терялись в воздухе, рассеченные быстрым потоком ветра. — Я правда не хотела, чтобы так получилось, капитан. Но от меня никакой пользы. Он повернулся своим идеально правильным профилем и на краях губ появилась такая знакомая едкая усмешка, разъедающая внутри несуществующее спокойствие. Будто того, что он посеял в ней страх каждодневными встречами ему было мало. — Не сомневался в твоих успехах в самобичевание. Надеюсь не сдохнешь раньше времени, когда наконец решишься вернуться в Разведотряд. — А я надеюсь, что моя судьба сложится максимально далеко от вашего чертового лагеря самоубийц. Дальше снова повисло молчание, но никто уже из них двух не собирался его нарушать. Леви, эта девушка, раздражала всей её сущностью. Божья невинность, которую Кларисса отыгрывала каждый чёртов день. Но он знал, когда жизнь, не Бог, её пришпорит так же, как он сейчас эту лошадь, она соберёт все свои пожитки и возвратится. И будет карабкаться так, словно разъяренная кошка, выцарапывая глаза и мерно топча людские жизни. Таких людей он видит издалека, так как и сам был таким. Юношество проведённое в подземном городе, смерть близких друзей — они были разные, точно две противоположности, которых должно отталкивать друг от друга. И он не собирался действовать против законов природы, а сам потакал им. Когда до развилки оставалось буквально километр, он натянул поводья и лошадь медленным шагом приближалась к новой жизни Клариссы, фыркая и махая хвостом из стороны в сторону, отмахиваясь от невидимых существ. Девушка напрягалась, а стан стал твёрдым, словно камень. Она бы желала узнать, в какой местности находится, так несомненно было бы безопаснее для неё самой, но отличить по извечно зелёному пейзажу, который сейчас утопал в оранжевых цветах, невозможно было определить точное местонахождение. Поэтому в сотый раз прокручивая инструктаж капитана у себя в голове, она анализировала. Лошадь внезапно наехала на какую-то яму и чтобы окончательно не свалится с неудобного седла, Клара впилась холодными пальцами в талию капрала, сжимая хлопчатую ткань пиджака. Резко стукнувшись о его спину, она застыла, прислушиваясь к его запаху. От грешного капрала невыносимо тянуло ладаном, в перемешку с сандалом и такой терпкий запах заставлял сморщиться. Не лучшая комбинация, слишком терпкая, а вопрос, почему от него веяло церковными свечами, будто он святой отец, весьма будоражил. Оцепенение продолжалось недолго, мужчина тряхнул плечами, намекая, чтобы от него наконец отлипли. Тут же отойдя от ступора, знахарь быстро опомнилась и отстранилась, аккуратно разжимая пальцы и оставляя за собой мятую ткань. — Приехали. Можешь спешиться и топай, как я сказал. Как только Клара спрыгнула с высокого животного, оно тут же дало дёру под натиском ездока. «Отлично, даже не попрощался», — бранила поведение капрала про себя она. Но уже спустя секунды, все это осталось позади, а перед ней лишь густой лес, с опавшей листвой и разросшимися в высоту деревьями, которые тянулись массивными ветвями к самому небу. Тропинка, простирающаяся под ногами, была зябкой и местами проваливалась после проливного дождя, что был в этих окрестностях совсем недавно. Словно доказательство этому, подул зябкий ветер, кусая девушку за голые запястья и открытую шею и подгоняя вперёд, к тому самому неизвестному и такому манящему будущему и свободе. Кто бы знал, что даже одна миля будет тянуться так долго, растягивая время и окрашивая небо в предзакатные краски. Кларисса была не приспособлена даже к таким коротким марш-броскам, несмотря на частые вылазки в лес. Но могут ли сравниться томные и долгие, такие желанные походы, от необходимости топать в неизвестной местности, гонимая ветром и нуждой? Считая про себя деревья и смотря под ноги, чтобы не наступить в грязь единственными ботинками, так прошло ещё полчаса и она явно точно чувствовала, что заблудилось. Сердце неприятно сжималось, а глаза искали ту тропинку, по которой девушка изначально начинала путь. Но с трудом, в сумраках, находились такие мелочи, лишь деревья раскинули свои ветви в разные стороны, угрожающе наступая на тоненькую фигурку в длинной юбке. Знахарь попыталась воротиться назад, но от того запуталась пуще прежнего и злилась от чувства, что заблудилась в трёх соснах. Непонятно было, как так вышло, ведь шагала она только прямо, как и было наказано капитаном. «Надо было свернуть вправо! В самом начале надо было повернуть на чёртову правую дорожку!» — Клара чувствовала нарастающую панику. Опыт ночёвок в лесу у неё имелся, травы сами себя не добывали, но раньше, у неё имелся весь необходимый арсенал для похода, а сейчас лишь жалкая котомка, которую холодные пальцы сжимали, пытаясь найти уверенность в тряпичной ткани. Но уверенности не прибавлялось, лишь липкий страх окутывал все больше, завладевая душой и телом, рисуя страшные образы и превращая гигантские деревья в силуэты титанов, что надвигались на неё. Когда паника и отчаяние в конец захлестнули затуманенный разум, Кларисса учуяла запах жареного, а подняв светлую макушку, наткнулась на далекий огонёк костра, сопровождаемый хором голосов. Мгновенно вскочив на ослабевшие от долгих блужданий ноги, она побежала что есть мочи на свет, будто мотылёк. Цепляясь за сухие ветки, раздирая нежные щиколотки и сотрясаясь от холода и усталости, она добежала до большого костра, вокруг которого собралось трое мужчин, поджаривающих несчастную дичь. Они гоготали и басом обсуждали насущные дела, а на плечах их блестели эполеты, выдающие в них служащих Королевской Гвардии. Вздох облегчения сошёл с пухлых губ, объятых синевой холода и аккуратно ступая по опавшей и хрустящей листве, Клара придвинулась ближе. — Кхм-кхм, — голоса в секунду умолкли и три пары глаз уставились на девицу. — Извините за то, что беспокою Вас, нарушая покой. Я заблудилась и совсем замёрзла. Можно ли погреться у костра? Все трое все ещё смотрели на неё удивленными взглядами, дескать, как это занесло молодую девушку в лес в такое время года. Самый пухлый и большой из них, махнул рукой, подзывая к костру и рукой похлопывая по месту на бревне подле него. Помявшись ещё чуть-чуть, Клара осмелела и торопливо села рядом, вытягивая окоченелые руки вперёд, пытаясь отогреться; вихри огня раздувались ветром и оранжевые языки пламени весело играли в этих порывах; покачиваясь пропадали, а после с новой силой взвивались ввысь и потрескивали у самого основания. — Ну и откуда будешь, красавица? Остхэм или какой город покрупнее? — средний и самый длинный жадно вцепился зубами в поджаристую шкурку, исподлобья глядя на новую жертву. Девушка неуютно заёрзала от такого вопроса, пытаясь прикидывать в голове, какую бы версию выдать, но язык и не привыкший к таким ситуациям разум, молвили быстрее: — Из Разведкорпуса направляюсь в деревню. Вот и потерялась. Не подскажите ли вы, чуть позже, дорогу? — Хо-хо-хо, ну и занесло тебя в далёкую! Небось с тропы сбилась? Тамошние деревни далековато то будут, — вновь заговорил первый. Первый — и толстый — неуклюже чесал своё пузо, а лицо было обрюзгшим и заплывшим жиром. Такие люди всегда вызывают какое-то недоверие, на самих закромах души. Легкая тревога трогает сердце и начинаешь рисовать дальнейшие сюжеты, без какой-либо на то причины. Хотя нет, причина явно есть. Она кроется в этих мелких пальцах, похожих на охотничьи колбаски, под ногтями которых скопилась грязь, а заусенцы топорщились и были видны даже на таком расстояние. Огонь хорошо обнажал всю грязь людей. Кларисса поморщилась от такой детальной картины и поджала губы, искусанные до крови, в попытках сконцентрироваться. — Так и было, господин. Но мне все же очень важно придти в деревню, меня ожидают. Боюсь потревожить обычных городских лишними снованиями по таким мрачным местам. Блондинка пыталась сделать всё, чтобы скрыть свою дрожь предательства в собственном голосе, но получалось неважно. Если и лгать, то лгать уверенной в собственной выдумке, а иначе все трещит по швам. Самый молчаливый и последний мужчина из этой компании ни разу даже не взглянул на новоприбывшую незнакомку. В самом начале стрельнув карими глазами, военный больше их не подымал, молча наблюдая за хаотичным танцем костра. Казалось он в своём собственном мирке, где все окутано спокойствием и непоколебимостью. На её ответ толстячок смешно нахмурился, от чего второй подбородок стал виден ещё сильнее, отчетливо прочерчивая крупный овал лица. Второго же ситуация забавляла. Безумный блеск, который плескался во взгляде не прекращался, отчего лгать становилось все невыносимее и новые теории хоронились там же, где были рождены. — Ох ты, что-й ты! Прямо таки искать? Важная шишка, поглядим мы! Посмотри-ка, Бёрт! Небось какая-нибудь командирская подстилка, — тюфяк начал оправдывать свою внешность, а огонь все больше обнажал гнилую личину. — На солдата не тянешь, уж больно хиленькая. А вот на Легионовскую шваль в самый раз! После этой фразы вновь послышался общее гоготание, а упомянутый Бёрт кровожадно облизывал губы, после проведя своим шершавым языком по гнилым зубам. — Ну и предлагаю испробовать, сей товар, мой дорогой друг. Негоже оставлять даму одну в тёмном лесу. После этой фразы Кларисса вскочила на ватных ногах, но была припечатана к земле больным ударом в спину, от сидевшего до этого третьего. Он прижал её ступней, вжимая голову в грязь и царапая нежное личико о мелкие камни. Еле повернув голову под таким давлением, она увидела такое же беспристрастное лицо мужчины, который сжимал меж тонких зубов тонкий стебель пожелтевшей травы. А взгляд такой уставший и измученный, но жестокий, что невольно напомнил капитана Леви. Неизвестно откуда взятые силы внутри, подняли в ней новую волну ненависти к внезапно промелькнувшему в мыслях капралу, лишь от сходства с глазами этого животного в форме Полиции. Клара ерзала по земле, расцарапывая кожу все больнее, но тщетные попытки выбраться были пресечены больным ударом под ребра, однако сопровождались непрерывными стенаниями и криком. Острый каблук впился кожу, разрывая капилляры, оставляя после себя отметину. Вместе с гематомой, из неё выбили последние силы на сопротивления и дыхание стало свистящим. Ещё чуть-чуть и она бы потеряла сознание от переутомления, холода и стресса. Внезапно кто-то поднял её за угловатые плечи и с силой бросил на землю вновь, вырисовывая новые причудливые синяки на бледной коже. К ней медленным шагом приближался Бёрт, а следом за ним семенил толстяк, никак не нарадуясь столь интересному развлечению. Когда высокий мужчина остановился подле неё, он присел на одно колено и с силой сдавил щеки, приоткрывая бледный рот, а после вжался, вновь вдавливая хрупкое тело в ненавистную землю. Толстячок в это время держал худые запястья, ярко контрастируя с ними своими пухлыми, почти детскими руками и смеялся, надрывая горло, оставляя после себя хрип. — А она та ещё чёртовка, Морти! — сказал Бёрт, когда оторвался от вопящей девушки. — Посмотрим, что она скажет на это! Длинные холодные пальцы разорвали тонкий материал фланелевой рубахи, открывая взор на девичью грудь, которая была так же синей, после того, как Бёрт мял её во время мучительных поцелуев, оставляя следы своих мерзких пальцев. Кларисса билась в агонии и молилась в исступление всем Богам, о которых она слышала, чтобы эта экзекуция прекратилась. Проматывая в голове дни назад, понимала, как глупо было отказываться от тёплого, нагретого места под мохнатым крылом всевидящего командора. Он бы в жизни не допустил этот ужас, который сейчас происходил над её телом. Они пятнали и насиловали не только тело; бренное, физическое и пустое, но и душу, которая итак была достаточно изранена событиями, что происходили раннее. Внезапно вспомнился яркий и такой желанный отческий образ с распростертыми объятиями. Такой манящий и такой родной; Клара словно слышала запах свежей утренней выпечки и лекарственных трав, пока её тело скользило то ли в руках Бёрта, то ли Морти. Нет, однозначно это был этот длинный, худощавый безумец. Прикосновения Морти были липкими, будто он оставлял свои грехи на её саднящей коже. Счёт времени сошёл на нет, будто эта абстракция потеряло любое значение, но Клара вновь глубоко вдохнула, возвращая потускневшие краски жизни, лишь когда от неё все отошли и громко чокались у костра, громогласно произнося тосты. Кларисса безмолвно плакала, глядя прямиком в небо, рассматривая новолуние, скрытое за тяжёлыми облаками. Солоноватый вкус слез и приближающаяся волна истерии напомнили ей день, когда она увидела деревню разрушенной и коротала часы у реки, пока не смогла найти силы встать и пойти, продолжить свою жизнь, находя новые точки опоры, которым бы могла доверять. В этот раз нужно сделать так же? Или наконец дать этой ночи забрать и душу и тело, присоединяясь к Господу и родителям вместе с тетушкой, что терпеливо ждали её часа. Сил не было ни на что и тихо чертыхнувшись, блондинка постаралась перевернуться на живот и поползти в сторону от этой проклятой самим дьяволом поляны. Однако случившемуся не суждено было случиться, третий, так и оставшийся безымянным, солдафон больно наступил на ладонь, упираясь квадратным каблуком в косточки, от чего из девушки вырвался непроизвольный крик и новая порция слёз. — Пташка хочет упорхнуть? Но мы так и не смогли вдоволь развлечься, милая! — Бёрт присел, аккуратно приподнимая её лицо и очерчивая костлявым пальцем подбородок. — Ах сколько всего мы ещё не сделали! Ночь длинная, мой заблудший птенчик. — Лучше бы ты и дальше оставалась в своём Легионе, — вторил второму Морти, противно скалясь. Зажмурив глаза, чтобы не видеть эту разинувшуяся от смеха пасть, Кларисса начала читать очередную молитву, но Высшие существа явно были глухи, а потому не слышали крайней отчаянности нерадивого, но продолжавшего верить, дитя. — Вы не поверите, ублюдки, но я именно это и говорил командору, — вдалеке отчетливо был слышан такой ненавистный и одновременно желанный голос. Леви.