P.S.

Уезжать Рома определённо не хотел, несмотря на очевидную губительность своей беспечности. Периодически вызваниваемый сыном и выпинываемый Кешей на дела, определённо требующие его личного присутствия, он в целом находил более привлекательным ежедневное одиночное дежурство в квартире Инженера, застать которого было редкостью. В отличие от его дел, от которых он давно хотел, если честно себе признаться, и уже начинал отходить, дела Иннокентия Павловича, судя по всему, лишь набирали обороты. Что-то подсказывало, что это только начало. Кеша редко появлялся дома засветло. Приходя, он то сиял от радости, на эмоциях наговаривая Роме всего, от чего тот покрывался мурашками, будто специально дёргал со всей силы за ранее прощупанные, досконально изученные струны его души, виртуозно наигрывал смелые партии, не давая и слова вставить. То он, напротив, был мрачен и непроницаем, подолгу мог пустым взглядом бродить между строк в бумагах, в содержание которых не посвящал. Его ребята тоже не отличались особой производительностью. В бригаде, судя по всему, происходила смута, но они отчаянно старались не подавать виду. С одной стороны, наверняка уже каждый из них успел про себя помечтать о продвижении по карьерной лестнице, а с другой то все осознавали, что едва «вывозят» чуть большую самостоятельность. Все вокруг как будто замерли в выжидающей позиции. Роме казалось, что он руками мог потрогать витающие в воздухе напряжение этой ситуации, когда никто никому не задает никаких вопросов, и все чего-то ждут. В отличие от всех, его ожидания были не столь масштабными, поэтому он брезгливо отгонял неприятные ощущения, стараясь даже не вникать в суть. Пусть оно впервые в жизни завершится хоть как-нибудь, но без его участия. Надоело. Время самое удачное. Берите и делайте. Но без него. Единственное, чего он ждал, это прихода Кеши домой. Ради того, чтоб перекинуться парой фраз, если та «проверка», о которой они говорили по телефону с кем-то утром, пройдёт не особо удачно, или же отметить с размахом осуществление ещё какого-то Кешиного плана. Судя по тому, что он слышал, Инженер со Стажёром, надо полагать, хотели подкупить какого-то столичного афериста чем-то, с целью чего-то. Опять в разговоре фигурировал некий Вишневский. И вправду интересно. Благодаря прогулкам, Лидер уже довольно крепко держался на ногах, иногда разве что пользуясь удобным расположением стен в квартире. Он без стеснения изучал содержимое Инженеровой обители, благо, пару дней назад тот бегло дал добро на потрошение всех шкафов и скелетов. Может, время сейчас трудное, Кеше, мягко говоря, не до него. Может, всё изменится, станет поспокойнее. В любом случае, делать больше нечего. Всё от себя зависящее Рома уже сделал. Ход остаётся за Инженером. «Да и так вполне неплохо»,— порицал себя Лидер за какое-то самовлюблённое недовольство,—«не всё то ему вокруг тебя бегать, у человека, может, дела в гору пошли, а тут ты со своими… Не озвученными претензиями и расспросами». От вдумчивого перебора старых блокнотов, ранее грудой сваливаемых на протяжении долгих лет под столом, оторвал неуверенный звонок в дверь. —«Кеша» и «срач» — слова эти… как их… одинаковые, короче,— Рома сбросил оставшуюся часть макулатуры на диван и направился к двери. Надежда на то, что Инженер заявился пораньше не успела появиться, как след её простыл. Это вполне мог быть тот самый Стажёр, мутный парнишка, отчего-то располагающий к себе, кто-то из его ребят, волосатые соседи сверху… Гадать долго не пришлось, но ни одна из догадок не оправдалась. Лениво открыв дверь, Рома по привычке навалился всем телом на откос, вальяжно прильнул головой к металлической раме и, утомлённо прикрыв глаза, выразил полную готовность выслушивать внезапного гостя, скрестив руки на груди. —Это что ещё значит?! Противный, взвинченный голосок заставил Лидера обратить внимание на его обладательницу. —Так это ты, видать, та самая «Регина»,— не унималась блондинка,— ужас какой! Что же делается?! Нет, ну вы посмотрите! Рома не знал, что ответить разразившейся гневом девице. —Это всё?— тихо спросил он, дождавшись, когда та возьмет паузу, чтобы отдышаться. Она смотрела на него, не скрывая ни ненависти ни призрения. —Халат этот можешь себе оставить,— вновь начала Особа, угрюмо смотря исподлобья,— я после такого, как ты, его в жизни не надену. Подавись… Сволочь. Она резко развернулась и, кинув очередной злобный взгляд в Ромину сторону, застучала каблуками вниз по лестнице. Лидер закрыл дверь, тихо сполз по ней на пол с обратной стороны. Неприятно. Не смертельно, но неприятно. Рассказывать ли Кеше? Вопрос хороший. Посидев немного, он дошёл до кухни. Сигаретная пачка, лежащая на подоконнике, предложила помощь в отходе от этого проишествия, и предложение было принято. Сказать Инженеру, скорее всего, стоило. Вот только как это преподнести? Надо подумать. Хорошо, причём, подумать. Не удалось. Инженер вихрем ворвался в квартиру. Настолько неожиданно, что Рома толком не успел ничего сообразить. —Ромочка, солнышко, собирайся!— улыбка, точь как в «Канарейке» мелькнула перед лицом и тут же исчезла в глубине квартиры,— очень важное дело, ехать надо. —А что случилось? —Узнаешь, всё узнаешь, давай, времени мало,— продолжил Инженер откуда-то из недр спальни. Лидер послушно встал и направился на голос. «Дело» не внушало доверия. Или может, из-за Особы он преисполнился скепсиса? Рома повёл бровью, неспешно натягивая свитер. —Давай-давай, хороший мой,— Инженер суетился рядом, наспех напялил на Лидера очки, подхватил под руки,— а, точно, мы ж пока это… не афишируем,— он умудрился прихватить во всё те же руки сложенное кресло,— телефон взял? —Да, с собой. —На такси поедем, а обратно… Я сегодня очень поздно буду, извини,— он виновато поцеловал Рому в висок. На секунду сердце Кеши и вправду сжалось, но уже в следующую он думал о своём. Скоро всё полегче будет, наверно. А сейчас. Столько всего происходило, столько всего происходящего требовало отдачи без остатка. А Рома ждал. Непонятно, чего, но терпеливо ждал. И молчал. Почему-то Кеше всегда не хватало времени на тех, кто ему дорог. Так было и с… Впрочем, не важно. Рома лучше. Рома — для него. В этом смысле. Рома не ответил, только улыбнулся уголками губ. Под чёрным стеклом наверняка сейчас скрывались полные печали серые глаза. Но меньше всего сейчас хотелось разыгрывать драмы, особенно в присутствии водителя такси, который едва ли удержится в стороне. —Чего это вы такие запыхавшиеся, голубчики? Как говорится, мы называем это жизнью, а это просто список дел, да, товарищи?— подал голос мужчина в кожаной куртке. Инженер слегка улыбнулся ему, взяв Рому за руку. Тот, в свою очередь, смотрел в окно. «Лучше бы ты, конечно, молчал»,— глаза химика мрачно сверкнули в салонном зеркале. —Так а что за важное дело?— всё-таки поинтересовался Лидер, когда Инженер катил коляску по направлению к самой дальней двери, скрытой в тёмных закоулках уже знакомого подвала. —Ром, смотри. У нас есть два. Нет, три варианта действий. И в одном из них ты можешь нам помочь. Сможешь, точнее. Я потом объясню. Сейчас Жилин объяснит, а я потом дообъясню, что непонятно будет. Понятнее не стало. Дверь открылась, Кеша завез его внутрь. В затхлом помещении, освещаемом одной тусклой лампой, сложив руки на выбивающийся из общего антуража своим чрезмерно новым видом стол, дремал Серёжа. Прямо так, как это делали измотанные пассажиры тех электричек, которые они когда-то грабили, он чередовал постепенное сползание куда-то в бок с резкими возвращениями в исходно сидячее положение. Фуражка так и норовила упасть. Воспользовавшись моментом, Инженер приторно-сладко поцеловал Рому в щёку. —Увидимся дома,— прошептал он на ухо и поспешил скрыться в тёмных подвальных коридорах. Дверь за ним хлопнула, отчего Жилин вздрогнул, озираясь по сторонам. —А, голубчик, доброе утро… день то есть,— обратился тот к Лидеру. Рома, как не старался, не мог собраться с мыслями и следовать за излагаемой полковником информационной прелюдией, разбавляемой шутками, на которые смехом реагировал сам же Жилин. Он так и не сказал Кеше про девицу. Что сказать то? Он вдруг вспомнил её обезумевшее от злости лицо. Неприятная. Понеприятней Натки, между прочим. Та хоть в открытую воевала, искренне ненавидела и не пыталась изобразить из себя представительницу высшего сословия. Она спокойно могла опуститься до любого уровня и совершенно этого не чуралась. Никогда не задирала нос, даже будучи президентом, не скрывала ничего. Настоящая была, что ли. А эта… Прямо видно было, как из-под фальшивого благородства и утончённости вырывается всё то помойное хабальство, которое в этой блондинке было. Завышенная самооценка вкупе с полным несоответствием тому отношению, которого она к себе ожидала. И отвратительная игра на публику. Надо же, она же такая хорошая. Лучше, чем сахар. Все должны в ноги падать и руки целовать. Вот только она никому ничего не должна. А копнёшь поглубже — то ли пусто, то ли колхоз имени Мичурина. И неясно, что из этого хуже. «Мещанка во дворянстве»,— охарактеризовал Особу Рома, едва слышно усмехнулся. А он то сам что? Да неважно, после встречи с этой девицей, уверенности в себе даже прибавилось, как ни странно. —Ты меня слушаешь вообще?— возмутился Жилин,— я говорю: президентом будешь ты. —Ой, ну что ты… Не моё это,— щёки Ромы начинали гореть. —Кокетка,— улыбнулся ему Жилин. Стало не особо приятно. «Кокетка» он для Иннокентия Павловича. «Красавица», «шлюшка» и так далее. Но не для Жилина. Для мента он, несмотря на их довольно товарищеские отношения, должен оставаться Стрельниковым Григорием Константиновичем. Мент смотрел из-под фуражки. «Я что-то знаю»,— читалось в чёрных глазах. На гниющей изнутри репутации Григория Константиновича блекло мерцали первые трупные пятна. Инженер был весь на взводе. Столичный аферист не особо вызывал доверие, но авантюрой был многообещающей. И единственным возможным на данный момент вариантом окончательного разрешения затянувшейся битвы с Вишневским. —Помогу-помогу,— как-то неуверенно, вскользь, бегая глазами по захудалой забегаловке бормотал мужчина в шляпе с короткими полями, сминая салфетку с кривыми цифрами,— посмотрим… Он выглядел так, как будто сам откровенно сомневался в собственных возможностях. Да и плана у него явно никакого не было. Они встречались несколько раз и после. Сколько народу косвенно было втянуто в их «операцию», не счесть. Будь в этой стране чуть больше законности, уже бы проходили как подельники. И это отягощало. С нервозным и дёрганным человеком в синем костюме теперь связывали не только деньги. И не только с ним. Инженер хитро улыбнулся Виктору, война с которым из активной фазы перешла в холодную. Он довольно сильно изменился. «Красный человек»,— проводил его глазами Кеша, бесцеремонно затягиваясь сигаретой в коридоре,—«уходит твоё время». Что-то он должен был найти, раздобывший необходимые печати, автор самодельной министерской «ксивы». А найти было бы сложно. —Иннокентий Павлович, там проверка,— подкрался Стажёр,— нам нужно что-то спрятать?.. Или наоборот, положить на самое видное место?— парень лукаво улыбнулся. —Думаю, без нас обойдётся. Тут и так есть, чего,— он внимательно следил за рефлекторно пресмыкающимся Виктором Сергеевичем,— один Лёшка чего стоит. Вот сейчас, прямо вижу, учудит что-нибудь, пиши пропало твоё кресло, Вишневский… —Всё схвачено?— шёпотом спросил Стажёр. —Эх, мне бы домой сегодня пораньше уйти,— на порядок громче обычного, сонно потянувшись, ответил Инженер, приметив рыжеволосую девушку, что наблюдала в стороне за всем происходящим. Давно стоит здесь? Наверно. Уже несколько недель, может, больше, как тень за ним ходит. Как её, Зоя? Зина. Совсем молоденькая. Понять, почему, было проще простого. «Женщины таких любят»,— Ромины слова сами собой прозвучали в голове. Ещё немного, и половина этого старья, что заполняет ценные помещения, разлетится по аукционам, НИИ, со всеми манатками окончательно придёт в руки… Десять процентов пойдут, правда, этому псевдо-юристу-псевдо-министру-актёру-одного-спектакля. Ну это ладно. «Фирму организую, начну торговать всяким, гос заказы пойдут… Если Жилин сейчас постарается…»,— Инженер планировал дальнейшие масштабные действия, которые предполагали стать логическим продолжением благоприятного исхода сегодняшнего спектакля. Лёшка, подобно морской свинке, уничтожал хлеб, сидя напротив. Пожрать. Вот она, высшая ценность. «Вот тебе и ваучеры»,— продолжил свою мысль Инженер,—«тебе, в итоге, сто рублей и булки в столовой, а мне — целый НИИ. Вот ты и продал своё будущее, дорогой мой хомячок»,— Инженер опять закурил. Глаза Лёшки вылезли, как у рыбы на суше. В столовой курить было категорически запрещено. Стажёр едва хмыкнул, спокойно ковыряясь в собственной тарелке. «Интересно, не дорого ли я заплатил за твои перспективы и амбиции?»,— Инженер изучал блондина, смотря, как тот сгорбился над столом,— «сколько же ты стоишь? Давай проверим». —Лёшка, мне тут уйти бы пораньше… Ты не мог бы меня прикрыть? —Не-е,— протянул тот,— комиссия же. —А так?— Инженер переложил одну из картонных котлет на противоположную тарелку. Лицо подопытного хомяка изменилось в одобрительную сторону и явно ждало продолжения. «Ого, ничего себе, даже так»,— оценил Инженер. —А если вот так? «Ну давай, за две котлетки то»,— в душе он уже вовсю смеялся. Кеша молча вывалил остатки комбикорма в миску оппонента, на что тот разразился победными хмыканьями. «Вот это менталитет… Забрать всё, до чего рука дотянется»,— выводы прервались насмешливо положенной на его тарелку макарониной,—«ого, какое великодушие. Спасибо. К твоему сожалению, ты можешь забрать слишком мало, ибо лишён возможности видеть дальше собственного носа» Время уже перевалило за обед, а значит, по традиции, должно было что-нибудь с этим самым Лёшкой произойти. Часы показывали половину пятого, темнело рано. Инженер шнырял по коридору в ожидании этого «чего-нибудь», которое позволило бы ускорить решение вопроса с Вишневским. «Вот сейчас Лёша, прости Господи, опять сотворит какой-нибудь пиздец, сработает пожарная сигнализация, начнётся мышиная возня, где всего-то надо будет… Шляпнику»,— химик усмехнулся прозвищу, которым сам же и наградил товарища,—«просто поднять картотеку и выяснить, что у Вишневского работает человек без образования и аттестации, который, к тому же, устроил ЧП. И всё, и срочная комиссия, и рекомендация уволиться по собственному, и отказаться от всего, во избежание заведения уголовки, и всё красиво там придуманно…». Уши разрезал несколько раз сигнал тревоги. —О,— улыбнулся Инженер,— это Лёшка. В своём репертуаре. Уверенной походкой он направился к дверям, из-за которых навстречу ему повалил густой дым. Глаза едва не закатились. Над разбитыми колбами стояла она, вопрошающим взглядом приветствуя Иннокентия Павловича. Тот не заставил себя ждать. Небрежным движением ликвидировав слишком банальный по подготовке теракт, Инженер повернулся в сторону диверсантки, явно готовясь что-то сказать. Весь её план был настолько глуп, настолько очевиден в своей нарочности. Заветное «Зачем ты это сделала?» не успело прозвучать, так как дверь с грохотом распахнулась, впуская в себя Вишневского и «проверку». Вишневский что-то эмоционально орал, забавляя отчасти, но вместе с тем, утомляя. Слова его были лишены всякого смысла, а угрозы абсолютно пусты. —Я думаю, мы ограничимся увольнением,— поборов робость подал голос Шляпник, тут же посмотрев на Инженера. «Твою мать, ты что, текст забыл? Или это шоу импровизация?»,— вяло улыбнулся ему в ответ Кеша. Тот, похоже, понял его без слов и поспешил удалиться. Вишневский, как верная собака, убежал за ним. Будь у того хвост, он бы точно вилял от радости. Видимо, Виктор Сергеевич не до конца понял, к кому эти слова относились. Правдоподобность сцены, конечно, знатно пострадала. —Может, я всё-таки признаюсь, что это я сделала? —Да не надо, подумаешь, я тут всё-равно ничего особо не заработал,— решил пошутить Инженер. Интересно, что она теперь делать будет? Больше героизма, Зинаида, отчаянного и беспощадного. Вот на что способны женщины. План, который придумал Инженер, реализовывался Шляпником, мягко говоря, не точно. Все слова и ключевые моменты либо интерпретировались по-своему, либо шли наперекосяк, либо всё вместе. Какое к чёрту общее собрание? Срочная комиссия. Срочное заседание. Идиоты. Инженер пилил товарища взглядом, ожидая новых подарков судьбы. —…поэтому мы решили уволить Вишневского Виктора Сергеевича,— «проверяющий» на мгновение остановился, убеждаясь, что его слова по-прежнему принимают за чистую монету,— а на его место назначить… Вас. Глаза Инженера округлились. «Ты ёбаный клоун. Ты просто ёбаный клоун»,— про себя оценивал работу товарища химик. Однако, народ, похоже, не противился. Даже сам Вишневский. —Ты что устроил то?— хотелось прижать Шляпника к стене, но Инженер сдержался. —Но у нас же получилось,— парировал тот, хлопая глазами. В сумбурных чувствах Инженер приехал домой. Думать не хотелось от слова «совсем». Завтра они оформят всё, завтра начнут… Что там они хотели. Инженер захлопнул дверь и, не включая свет, прошёл на кухню, игнорируя тот факт, что в квартире, помимо него, никого не было. Свалившись на стул у окна, он достал сигареты из кармана, потянулся за пепельницей и, поставив её на стол, обнаружил, что под ней находился какой-то листок. Подняв его в воздух, Инженер попытался что-либо разобрать, но безуспешно. Пришлось идти до выключателя. Вялость и презрение ко всему происходящему, что сквозили из каждого его движения, постепенно растворялись. Он прекрасно знал, кому принадлежал этот чрезмерно каллиграфический почерк. «Как мы друг-друга любили… Ты помнишь? Я полгода выходила на стадион. И в дождь и в слякоть, и под палящее солнце. И всё зачем? Чтоб ты подошёл. Нам было так хорошо вместе, я правда ждала каждой нашей встречи, даже когда ты опаздывал или вовсе не приходил. Я ждала и предложения, которого ты так и не сделал. Время шло, мама уже надеялась, а я всё ждала и ждала. Убеждала всех подруг в том, что ты очень хороший, хотя они всегда говорили обратное. А зря. Я многое готова была тебе простить. И многого натерпелась. Мне безумно больно это писать, ты не заслуживаешь даже этого письма. Но я хочу, чтоб ты знал. Я всё видела. А мне Лена говорила, что ты ужасный. Говорила, что у тебя какая-то новая девица, судя по всему. Я всё сомневалась. Напрасно, как оказалось. Я видела ЕГО. Видела, что вы сделали с моим халатом. Представляю, что вы с ним делали. На нашей кровати. Это отвратительно. Мне отвратителен ты, и всё, что с тобой связано. А поэтому ты меня больше не увидишь. Ты, наверное, рад, но подожди. Если бы ты не был таким чудовищем, у нас мог бы быть ребёнок. И я шла сказать тебе об этом. Но ты сделал свой выбор. И не в мою пользу. Как я уже сказала, мне теперь отвратительно всё, что связано с тобой. Поэтому ребёнка этого ты не увидишь. И я не увижу. Не будет его. А я уезжаю. Сначала в столицу, потом и вовсе, в другую страну. Может, там я найду такого мужчину, которого я заслуживаю. А ты, правда, был ошибкой. Прощай.» Ниже, не ручкой, а карандашом, было выведено кривое «Пожалуйста, уговори её не делать этого». Слабо отдавая себе отчёт, Инженер вылетел из квартиры. —Стой!— он замахал руками Таксисту, который не успел даже выехать из двора,— вези меня на вокзал. —А ваш дружочек пару часов назад вовсе не туда уехал…,— хитро улыбнулся водитель. —На вокзал, будь добр,— отчеканил Инженер, не позволяя рваной боли проявиться на сердце. —Ну, на вокзал, так на вокзал, чего уж тут,— пробубнил собеседник, отворачиваясь. Ехали молча. Всё-таки, как хорошо уметь ходить своими ногами. Именно это сейчас и спасло. Рома сидел на матрасе, матрас лежал прямо на линолеуме. Свет в квартире на окраине города он не включал. Не хотелось, чтобы кто-то его нашёл. —А будет искать, думаешь?— переспросил он сам себя, речь явно шла о Кеше. Нет, наверно. Но отчего-то хотелось дать ему возможность свалить своё отсутствие на побег Лидера из его же жилища в неизвестном направлении в будущем. Он знал, что Кеша не придёт. И в «Канарейку» бы пришёл едва ли, «для галочки», просто потому что надо бы. Но Ромы там не будет, поэтому Иннокентию Павловичу не придётся напрягаться. Больно. Хотя, уже привычно. Об этой квартире, вероятно, помнил один лишь Максим. Она не была жилой уже достаточно много лет. При первой же возможности, семья Стрельниковых покинула стены двушки в, как называют его американцы, самом настоящем «гетто», без какого-либо сожаления. Чем-то напоминала квартиру Инженера, хоть и находилась на другом конце города. Скудные остатки мебели оставляли огромные пустые пятна выцветших обоев и грязного пола, будто отражая внутреннее состояние своего обитателя. Тишина стояла абсолютно мёртвая, ведь даже часы, забытые на стене, успели остановиться. Интересно же она попрощалась, эта Особа. Хотела бы уйти — не написала бы такого. Но уходить она не хочет. И это правильно. Резко свалившись на затасканную подушку, Лидер вцепился пальцами в ткань, покрытую слоем пыли, пытаясь не терять самообладания. Хотя какая к чёрту разница? Он остался совсем один, и его здесь никто не найдёт. И искать будет, максимум, сын, а он, как известно… Очки несколько раз ударились о грязный пол, Рома развернулся к стене, изо всех сил ударив её кулаком. Голова начала гудеть, стоило оторвать её от подушки. Инженер собрался с мыслями. Где-то была таблетка, вот только где? Рома, чёрт возьми, перевернул в этом доме всё. Хотя, его было не за что ругать. Он старался. —Почему так всё нахуй…,— Инженер не дал себе договорить, треснув кулаком по двери и стиснув зубы. Таблетка всё-таки нашлась. И была славной альтернативой остаткам виски на столе. Похмеляются только слабаки. У него сейчас новый день и новые задачи. Пора деньги зарабатывать, а не убиваться. По всякой херне. Приложится. Может, и не было у неё никакого ребёнка. Хотя, это вряд ли, конечно. —Но это был сильный ход,— пробубнил химик, поджигая сигарету над исходящим паром стаканом кофе. За дверью послышалась возня. Кто бы это ни был, играть в этом театре Инженер не хотел. Достаточно. Если это опять она, никуда не уехавшая, несёт новый шедевр, то он прижмёт её к стене и внесёт ясность во всю ситуацию. —Могла бы, сука, и не говорить, если уж окончательно решила,— цедил он, пробираясь через прихожую,— нахуя вот все эти игрища? Однако, резким открытием двери он ошарашил вовсе не Особу. Молодой человек, стоящий за дверью, в одной руке держал телефон, а в другой — вдвое сложенный листок пожелтевшей клетчатой бумаги. Во второй раз это не прокатит, нет. —Это же мне, да?—Инженер уверенным движением вынул записку из рук. —Я не читал,— открестился Телефонист. —Где он? —Не надо! —Это почему ещё? —Слушайте, не надо, я вас прошу. У него через час интервью, хотя бы сейчас не трогайте его. Ему от вас плохо, ужасно плохо, вы почитайте, а? Всем от этого плохо уже. Хватит над ним издеваться! В вас нет ничего человеческого. Потому что если есть, вы ни сейчас, ни потом не придёте к нему. Вы сломали… —Ладно, иди... а говоришь, не читал,— Инженер закатил глаза. Наверно, это был здравый смысл, глаголящий устами Роминого сына. Не успев закрыть дверь за последним, химик уже во всю проклинал телефонный звонок. —Иннокентий Павлович, у нас там проблема…,— Стажёр говорил в пол голоса. —Что стряслось? —Тут с самого утра… И вчера вечером тоже… —К де-лу. —Трется какой-то мужик с ковром. Сами полагаете, что там может быть завёрнуто, да? —Ну,— насторожено ответил Инженер. —Пытался в здание войти, мы проследили, его вход на крышу интересует, судя по всему, а в соседнем здании у нас… —Понял,— бросил химик, повесив трубку. —Алло, Серёжа, отменяй всё нахер, в него стрелять будут. —Я попробую, конечно…,— слегка опешил Жилин,— и привет, к слову. —Не «попробую», а отменяй. Мы видели, кто. —Может, сам поговоришь? Он сегодня явно не в настроении. Не строю догадок, конечно… —Вот и не строй! Отменяй.