P.S.

Надеяться на Жилина было опрометчиво. Или нет. Инженер смотрел в окно. Мучительно долго. Пару раз он сталкивался с Лидером глазами, но тот быстро отворачивался. Если Стажёр сейчас позвонит и скажет, что ублюдок каким-то образом попал в здание, он готов будет лично выйти с ним «раз на раз». На Стажёра надеяться было можно… но осторожно. Рука тянется к телефону. Номер Стрельникова-младшего он набирает механически. «Не трогай»,— звучит его голос в голове. Он молчит. В трубке также молчат. Инженер терпеливо выжидает, пока Телефонист не передаст её Лидеру. Должно быть так, он всегда именно это и делает в любой непонятной ситуации. Просто несколько раз позвонить и промолчать в трубку. И следующий звонок придётся на Лидера. Инженер потянулся рукой к дипломату, в котором оставалась нетронутой утренняя почта. Заветный листок оказался в руке. Пора бы ознакомиться. Но перед этим. Он встал из-за стола, обойдя его. Присел на кресло ближе к окну, закинул ногу на ногу. Ситуация требовала оставаться на чеку и ждать звонка снизу по второй линии, которого он бы слышать не хотел, ибо тот бы не предвещал ничего хорошего. Последнее время Инженер чувствовал только усталость. А всё остальное будто диссоциировало на ещё большую усталость, которая подкрепляла уже существующую, и мелкие незначительные примеси сиюминутных эмоциональных порывов. Он берёг силы, моральные в том числе. Отчего-то казалось, что Ромино письмо потребует их в немалом количестве. Поэтому оно не было тем, что хотелось обсуждать сейчас. Инженер собирался просто предупредить. Сказать. Приказать, если нужно. И почему-то был уверен, что Рома послушается. Не хорошо это, конечно. Он собирался закурить, оттягивая встречу с неизбежным. На столе лежал телефон, в котором уже в пятый раз молчал в ответ Максим. Инженер ждал знакомое «На связи», он бы его услышал и так. Ну а пока, игры в «молчанку» с Телефонистом продолжались. —Там Зинку в трубу засосало!— бешеным воплем сопроводил своё резкое появление Лёшка. «Твою мать, кого? Кто такая Зина?»,— Инженер смотрел на него в ответ. —Какую трубу, ты чего? —Зинку в трубу засосало! Катамаранов начудил! «Точно. Зина»,— похмелье и недосып давали о себе знать. —А…, ну пойдём-пойдём,— заторможенно отреагировал он. «Да там нет никого, что ты мне даёшь?»,— донеслось из телефона уже после того, как директор и главный акционер института покинул кабинет. «Почему сейчас?»,— единственное, о чем он думал. Как бы это не было неправильно, Зина в данный момент волновала меньше всего. То есть, волновала, конечно, но Рома, крыша и мужик с ковром волновали куда больше. Письмо его ещё это. Инженер вскинул брови, оглядев место происшествия. «Какие ж вы все тупые то, блять…»,— это можно было прочитать только по губам, когда он выслушивал подробную хронику инцидента. —Так, ребята, будем Зинку выпуливать,— не особо заморачиваясь, поставил их перед фактом. Ну да, не особо безопасно, но сделать то нужно быстро. —Ну дела…,— с Игорем в штате это было вдвойне небезопасно. И втройне неэффективно. —Идите, ищите Зину,— отрешённым голосом обратился к Лёше Инженер. —Иннокентий Павлович…,— глазами, полными ужаса, Стажёр смотрел на пожарную лестницу, расположенную за окном. По ней шли свежие грязные следы. Вверх. —Бегом,— у Инженера внутри всё закипало. —Чего встал? Бегом, на крышу!— специально для вальяжно идущего впереди Лёши повторил Стажёр. Отстранившись от Зины, Инженер на каком-то энергетическом уровне окликнул Стажёра. «Этот?»,— задал он немой вопрос, кивнув в сторону пробирающегося к выходу мужика. Они синхронно бросились за ним. —Охрану сюда, срочно!— крикнул кому-то Стажёр в открытую дверь кабинета,— звони! Бегать Инженер не особо любил. От отдышки темнело в глазах, сердце колотилось, ноги отказывались ускоряться, когда как мужчина в коричневой кожаной куртке уже обогнал его на два лестничных пролёта, готовясь вступить в схватку с подоспевшими вахтёрами. —Держать!— его голос надрывался. Два сторожа попытались перегородить беглецу выход, озираясь на начальника. К такому они, явно, готовы не были. И особо драться вряд ли собирались. Но эта пара секунд оказалась спасительной. Указательный палец уже лежал на курке Воеводина, без которого его хозяин не выходил даже в магазин. —Стой, сука!— Инженер предварительно выстрелил в светильник,— башку твою тупую расшибу! Мужчина замер, роняя ковёр на пол. Из него, звонко ударившись о каменный пол, выглянуло охотничье ружье, заставив вахтёров окончательно побледнеть. —Чего убегаешь то?— борясь с приступом кашля, Инженер медленно преодолевал последние ступеньки. —Держите, чё стоите то? Охрана, называется, под руки скрутили и держим,— тихо отчитывал сотрудников Стажёр, успевший опередить своего начальника, дожидаясь дальнейших указаний. —В подвал его,— сипло произнёс Инженер, одарив всех присутствующих той самой улыбкой. —Ну! В подвал, сказали,— Стажёр потрепал одного из охранников по плечу,— вам мало того, что хозяин этой забегаловки, вам человек со стволом это говорит, давайте, арбайтен,— он явно наслаждался процессом «подгонки» вяло исполняющих приказы мужичков. Детально оглядев привязанного к трубе человека, Инженер резким движением сорвал с того кепку, прихватив в кулак прядь каштановых волос. В ответ ему засияла кривая ухмылка, минимум наполовину состоявшая из металлических коронок. Достаточно нагло. Первый удар пришёлся в живот. Выражение лица напротив отчасти скривилось, но надменности своей не утратило. Для Инженера это стало спусковым крючком. Виртуозно контролируя внутренних демонов, Иннокентий Павлович вальяжно снял халат, передав его в руки Стажёра, глаза которого совмещали в себе ужас, трепет и искренний восторг. Он уверенно улыбнулся ему, закатывая рукава рубашки. Удары посыпались градом. Он бил, явно отдавая себе отчёт, куда, насколько сильно. Следов не должно остаться, но это будет максимально болезненно. «Даже Ромочка на такое не способен»,— подумал он, целясь в печень. Как же хорошо иметь такой ресурс… Агрессии. Чистой и абсолютной животной энергии. Но ещё лучше иметь над ней тотальный контроль. —Как тебя зовут?— после очередного удара ладонью в челюсть спросил он. —Захар,— прохрипел мужчина. —Так вот, Захар,— начал Инженер, прихватив с пола старую ножку от стула, повертел её в руках,— если хоть один волос с головы нашего дорогого гаранта…,— он с силой приложил ей по боку Захара,— упадёт…,— ещё раз,— ты не Захар, ты — труп,— Инженер отбросил орудие пытки в сторону. —Я ему не труп, я ему брат, вообще-то,— сквозь боль улыбнулся Захар. —Чем докажешь? —Доказательства будут в суде,— задорно ответил потрепанный Стрельников. —Сейчас Жилину тебя передадим,— уже готовый отдать распоряжение ожидавшему его Стажёру сказал Инженер,— хотя че ему то… Толку от него, конечно… Слушай, можешь до соседнего здания прогуляться, доложить им обстановочку? Только без нашего участия чтоб. Стажёр кивнул, готовясь на выход, потом резко развернулся, вспомнив о халате, что всё ещё держал в руках, протянул его Инженеру. —Спасибо,— ответил тот,— а вы следите здесь, сейчас подойдут,— бросил он уже охране, направляясь в свой кабинет. Вид открывался интересный. Нащупав вслепую заветный листок, Инженер опустил глаза на кривые карандашные буквы. «Я буду очень по тебе скучать, но я не могу лишать тебя счастья. Тебе всё-равно, но я уверен, скоро ты передумаешь и будешь жалеть. Каждому человеку нужна семья. Полноценная, хорошая семья. Где все друг о друге заботятся, переживают, говорят разные приятные вещи, смотрят, как взрослеют дети. Без семьи совсем невозможно. Ты знаешь. У меня ведь была семья, Кеш, у меня есть сын. Я, даже я был счастлив, хотя мой пример, он не самый удачный, наверно.» Инженер оторвался от чтения, посмотрел в окно. Рома был похож на марионетку. Из него как-будто вынули всё, заполнив пустоту ватой. Юра живо задаёт очередной вопрос. Стрельников, задумавшись, поворачивается к своему окну. «Не смотри на меня»,— умоляет Инженер. А он смотрит. Отворачивается, судя по всему, глубоко вздыхает, отвечает что-то. Будет ли Инженер вечером смотреть это интервью? «Даже если не женщины, дети. Это бесконечно светлая и чистая любовь. Я так хочу для тебя этого счастья. Поверь мне, это того стоит. Всё, что я устроил, с этим не сравнится. Я не хочу быть эгоистом, не хочу ломать тебе жизнь, не хочу убивать ребёнка и рушить семью, которую ты собирался создать. Я верю, что Особа не такая плохая. Она не сможет. Она просто любит тебя, наверно, сильно. И она сильнее меня, и ей действительно есть, за что бороться, потому что она знает, что вам с ней будет хорошо.» —Ты настолько добрый, Рома,— прошептал химик,— вот только ты ошибаешься… Но это не страшно. «Да даже если не с ней. Я уже говорил тебе, что тебя любят женщины? Многие. И из твоего (подумать только, это же теперь твой институт, целиком) института тоже. Ещё лучше и краше Особы, на любой вкус. Ты же молод и красив, не мне тебе это говорить. Мне правда стыдно, что я был таким эгоистом. Стареющий, больной, да ещё и мужик. Я безмерно тебе благодарен.» «Слава Зины Кашиной далеко дошла, однако…»,— про себя ответил Инженер. «Не буду говорить, что тебе стоило застрелить меня, нет. Твоя авантюра. В чем бы она не заключалась, я сделаю всё, что ты попросишь. Я могу принести тебе деньги и любые выгодные решения со своего нынешнего поста.» —А нужны ли эти деньги, Ром?— задумчиво произнёс он. Хотя, конечно же, нужны. И всегда были нужны. Не стоит драматизировать. Как же сложно, ё-маё. Может, он и прав. «И буду делать это, пока я здесь по твоей воле. Но одно я знаю точно. Счастливым я тебя сделать не сумею. Я много думал об этом всём. Та ночь, она была какой-то сумасшедшей. Мир как-будто перевернулся с ног на голову. Но если мой маловероятно встанет на ноги, то твоему не даю встать я.» Инженер опять посмотрел в окно. Отчаянный, храбрый и… во всех отношениях прекрасный, волевой человек, опустив, хоть этого и не было видно обывателю, но Инженер уже умел различать, глаза в пол, давал ответ на очередной вопрос интервьюера. «Я не хочу быть тебе в тягость. Я хочу быть полезен тем, чем смогу. Если тебе нужно подписать что-то, разрешить, я всё сделаю. Но на что-то лучше я не способен, а отравлять тебе жизнь не хочу.» —Дурачок, ты сделал её такой, какая она есть сейчас. Ты подарил мне меня,— рука потянулась за сигаретами. «За меня не беспокойся. Я уже достаточно побыл счастлив. Но теперь. Что бы ты не делал, я всё равно останусь искалеченным мудаком, у которого вечно всё не так. Моё время проходит, твоё наступает. И как жить в этом времени, я не знаю. Я уйду так же, как твой дружок Вишневский, про которого я подслушал, ты уж извини.» Иннокентий Павлович улыбнулся едва заметно. «Я желаю тебе поймать удачу за хвост, обустроить свою жизнь, заработать все деньги, которые ты хочешь, чтобы тратить их на тех, кто этого заслуживает. Я ни в коем случае не изменил своего к тебе отношения, оно с таким же трепетом и уважением. Но это путь в никуда для тебя, в первую очередь. Сам подумай. Спасибо тебе за всё, и прощай. В каком-то смысле. На связи.» Инженер смотрел за происходящим в окне напротив, выкуривая одну за одной. Смеркалось. Тяжело. Рома, похоже, принял тяжёлое решение за них обоих. И Роме, очевидно, было тяжелее. —Иннокентий Павлович,— в дверном проёме робко появилась та самая «краше Особы, на любой вкус»,— я вам чай принесла… Инженер тепло улыбнулся девушке. —Спасибо, Зиночка. —Вы знаете, у меня вопрос… —Сможете подождать часик? Занят немного. —Конечно, я зайду… Попозже. Инженер кивнул, проследив, как молодая аспирантка скрылась в успевшем опустеть коридоре. «Вы сломали…»,— в голове всплыл образ утреннего Телефониста. Что сломал? Кого? Он прав, похоже. И если в Инженере есть совесть, он не будет. Ничего он не будет. Лишь бы… То ли его действительно волновала такая возможность, то ли из собственного эгоизма, он её себе надумал, как предлог. Чувствуя себя подонком, Инженер, размеренно проворачивая диск, набрал знакомый номер. Ещё раз. Оставшийся один в кабинете, Рома поднял трубку без особого энтузиазма. —Ты…,—Инженер заставил себя заткнуться. Никаких «Ты правда так считаешь?», никаких «Ты врёшь». Нет. Нельзя. Он хочет, как лучше, и не надо издеваться. Стрельников подошел к окну, перебрав пальцами по подоконнику. Он смотрел прямо в глаза, химик готов был поклясться, что чувствовал это. —Ты можешь пообещать мне, что никогда больше не притронешься к…? Ты меня понял. Рука в перчатке сжала трубку, он стиснул зубы. —Рома. Лидер промолчал, в последний раз подняв глаза в сторону Инженера. Опустил руку, попутно зажимая клавишу завершения звонка. Кеша внимательно смотрел, как он складывает телефон, убирает антенну, разворачивается и медленно направляется к выходу. Было бы слишком тривиально говорить, что этот момент он запомнит на всю жизнь. Впрочем, может, так оно и будет. Он продолжал смотреть ему вслед, краем глаза замечая присутствие Жилина в дверном проёме. И кого-то ещё. —Спасибо тебе. Темнота постепенно окутывала город. —Так какой вопрос у вас, Зиночка?— Инженер обернулся на шорох. —А я… Ничего уже, всё справились, да. Я просто обещала зайти, вот, зашла… —Ну, в таком случае, могу только предложить проводить вас до дома. Девушка, казалось, засияла. Ещё большее впечатление на неё произвело поданное пальто. Аспирантка без конца что-то щебетала про своих подруг, про семью и увлечения. Инженер улыбался ей иногда, разглядывая тусклые уличные фонари. Самая обычная. Но отчего-то такая хорошая. Она решила сыграть в игру, похоже, и сама не была готова к такому успеху. Как Рома когда-то. Нет, его не повторит никто. Он был… Выше их всех на порядок, что ли. В духовном плане. «Во дела, друг, давно ли ты начал задумываться о духовности?»,—он прикурил сигарету. —Иннокентий Павлович,— робко обратилась к нему девушка. —А, что-что? Прости, я задумался немного. —Я говорю, курить очень вредно!— рассмеялась она. —Правда?— подыграл ей Инженер,— так где вы, говоришь, с девочками собираетесь? Когда-то жёлтые, а теперь откровенно гнилые ржавые листья вихрями носились по дворам и пустырям, которыми они почему-то проложили маршрут. Голые ветки деревьев покрывались то ли каплями прошедшего дождя, то ли конденсатом. Сыро и пусто. Почему-то сейчас он впервые это заметил. В какой-то степени это даже было неприятно, ведь теперь было с чем сравнить. Хотя Рома говорил, что у него ничего не вышло и не выйдет. Инженеру же было достаточно. А может, Рома и соврал. Девушка замялась на месте, перебирая подол пальто в руках. —Это мой дом. Он посмотрел на неё. По всем правилам, они должны были поцеловаться сейчас. По более взрослым клише — подняться к ней. Но, кажется, никто из них этого не ожидал. —Доброй ночи, Зина,— с тоской в глазах протянул Инженер. —И вам,— тихо ответила она, с трудом сдерживая рвущуюся на свободу улыбку. Ей этих впечатлений вполне достаточно. Сейчас, скорее всего, ворвётся домой и сразу к телефону, рассказывать подружке о том, как тут всё прошло. С трудом выйдя на более-менее знакомую улицу, Инженер побрёл в сторону дома, уже не особо обращая внимания на пейзажи вокруг. Что-то необъяснимо тяжёлое и вязкое свалилось на грудь и будто давило. Он просто привык, это да. Рома первый, кто именно жил с ним. Пытался. Может, ему действительно не с чем сравнить, а Стрельников объективно, так сказать, оценил свои действия? Да и не дело это, бригадиру самих «Железных» чахнуть на квартире какого-то, теперь уже, директора НИИ. Хозяина, акционера. Хотя последние обстоятельства были давольно весомыми. Инженер улыбнулся. Он, если не дотягивал до того уровня, то точно был уже где-то рядом. Он теперь Роме вровень. Мимолетное удовлетворение, и пустая квартира встречает жаром работающих в полную силу радиаторов. Его присутствие ещё не успело раствориться, Кеша не мог этого не отметить. «Двигаться дальше… значит»,— он достал ручку из стакана, пустой альбомный лист, сел за разобранный от груды бумаг стол, на который ещё не успела осесть пыль. «Я по тебе очень скучал. Я понял, что люди не должны быть по одиночке. Каждому человеку нужен такой человек, который о нём будет заботиться, переживать. Говорить ему разные приятные вещи. По одиночке совсем невозможно.» —Так же пишут люди, которые любят?— химик в прострации уставился куда-то сквозь стену. Конечно, ведь так писал он. «Я думаю, что я хочу быть для тебя вот таким вот человеком.» Он складывает лист пополам. «Не ври хотя бы себе»,— Кеша подписывает его, осознавая, что отправлять никуда не будет. Просидев ещё с минуту, он идёт с ним на кухню. Синие языки оплетают не успевшую принести последствий ложь, он поднимает горящую бумагу вверх, вертит в руках, наблюдая, как чернеют буквы. Слишком ровные и идеальные. Говорят, лицо человека становится полностью симметричным и ровным только после смерти. Символично. Сигарета, потрескивая, начинает дымиться от соприкосновения с ровным ярким пламенем, бросающим причудливые отражения в стёкла мебели. В этой кухне свет включал только Рома. А без него со светом было бы невыносимо пусто. Пережить? Переждать? А стоит ли над собой так издеваться? Рома сидел на матрасе. Резко огрызаясь на все расспросы Максима, он всё же уехал. «Не волнуйся, не к нему» — последнее, что он успел сказать, хлопая дверью такси. Хотелось перебороть себя. И получалось пока. Мало плохого он сделал в своей жизни? Мало чужих они поломали или даже забрали? Хватит. Он заслуживает быть главой самой замечательной семьи, с женой-красавицей, ребёнком, большим уютным домом на первой линии залива. Он — это не Рома, конечно. С Ромы, пожалуй, хватит. Может, найдёт ещё кого. Такого же больного. Но только когда у Кеши будет всё хорошо. А Кеша, он не такой. Ему к лицу образцовое человеческое счастье и успех. А не стареющий, тронувшийся крышей хрен-пойми-кто, сумевший как-то выбраться из подворотни, которая из него, в свою очередь, выбираться не спешила, с которым надо вечно нянчиться. Противно. Ведь, по сути, это так и было. Хорошо, он теперь ходит. Кеша мог делать это из глубинного чувства вины, а Инженер — от скуки. Последнее время они, вроде как, примирились друг с другом, превращаясь в какой-то крайне непонятный, но вопиюще восхитительный тандем. Кем был тот новый Иннокентий Павлович, он не знал. Однако, в нем оставалось что-то от старых двух враждующих составляющих, и именно оно, похоже, оттягивало неизбежный момент, когда Инженер Кеша решился бы сам выпроводить Рому со всеми его странностями обратно в «Канарейку». Зина бы это была или Особа. Может, кто ещё. Плевать, у всего итог один. —Слушай, вот ты бы всё-таки предпочёл, чтоб ничего этого не было, начиная с той ночи? Или чтоб было?— Лидер поинтересовался сам у себя, дымя в потолок. Картинки сами всплывали в памяти, сопровождая свое появление постепенно нарастающей истомой внизу живота и разбитой улыбкой. —Блять, как же ты хорош,— Рома резко подскочил, буквально долетел до ванной, швырнув сигарету в раковину, принялся избавляться от одежды. Член стоял колом, но не вызывал особого интереса. Воспоминания, связанные с Инженером, носили совершенно другой характер. Как он там это делал? Где она? Лидер лег поперёк ванной, закинув широко разведённые ноги на бортик, жадно облизал два пальца, стараясь делать это как можно сексуальней. —Будто он тебя увидит… Он надавил на то самое место, вздрогнул, ударившись головой о и без того побитую плитку на стене. Ещё раз. Движения становились быстрее. Инженер рвано целует его, скользя руками по рёбрам, опускается ниже. Зубы резко хватают кожу чуть ниже мочки уха. Его руки разводят Ромины колени шире. Ещё немного и… Лидер закусывает губу, закрывая глаза. Он входит резко, на всю длину. Впервые. Рома чувствует его каждой клеткой своего тела. Пальцы немеют, он сдерживает финальный стон. Инженер спускает прямо в него. Он чувствует горячее семя внутри себя, его начинает трясти. Рома кончает, все же прошептав заветное имя напоследок. Возвращается в холод грязного кафеля, украшающего бетонную коробку в пару квадратных метров. С её гудящей проводкой и одиночеством. Становится холодно, но он не спешит согреваться горячей водой, вместо этого включает холодную. Она льет из душа одновременно повсеместно. Конечно, он же сломан. Подставив под обжигающие стрелы запрокинутое лицо, Лидер рукой касается зарубцевавшегося шрама на животе. —Тебя во мне было слишком много. В этот раз никто не принесёт сигареты в ванну, придётся выбираться за ними самостоятельно. Не обращая внимания на откровенный сквозняк, обусловленный полной непригодностью оконных рам, он мокрыми ногами ступает по грязному полу, завернувшись в каким-то образом сохранившийся в кладовке старый халат. Что из продуктов он успел прихватить из «Канарейки»? Макароны и чай. Не густо. Давясь скудным ужином на плохо освещённой кухне, он бесцельно смотрел в окно. О том, насколько бессмысленным и пустым он себя чувствовал в данный момент, Рома старался лишний раз не думать и себе не признаваться. Легче было обращать внимание на абсолютно картонные макароны без соли, которой в квартире просто не нашлось, и чай, состоящий из красителей, спасибо, что с сахаром. Но «ужин» подошёл к концу, и Лидера начинало ломать. Он продолжал смотреть на убогий двор, в котором, как назло, не происходило абсолютно ничего, будто не подавая виду, что что-то не так. К чёрту это всё. Рома дошёл до одиного стоящего стула в коридоре, на который скинул белый пиджак. В кармане одиноко лежали они. Те самые пакетики. Их было аж три штуки. Он вернулся с ними на кухню, положа на стол. Закурил. Ничего страшного, теперь то он будет знать, что и почему с ним происходит. Руки, покрывающиеся подлой дрожью, высыпали содержимое одного из свёртков на протёртую ранее рукавом столешницу. Угрожающая истерика уже ходила где-то рядом, будто зверь, изучая его по запахам, от неё веяло холодом. Два пути. А из двух зол принято выбирать меньшее. —Прости…,— прошептал Рома, видимо обращаясь к Инженеру. Бритва в руке уже расчертила ровную полоску, он наспех сворачивал купюру. Не доллары, пять рублей. —Да и мы не в Америке,— он оглянулся в окно, адресуя свою речь уже сам себе,— знаешь, в жизни не всё бывает так, как в фильмах. Вздох и моментальная горечь. Достав очередную сигарету, он попытался воспроизвести ту самую ночь, долго ища, за что бы зацепиться взглядом. Паутина под потолком, почерневшая от пыли, старая плита, холодильник «Омск». Не густо. Хотя отчасти, то заветное ощущение отрешённости фантомом витало вокруг, делясь своей лёгкостью и забвением. У Инженера всё будет хорошо. Дети красивые будут. И дом… Что-то не особо получалось. Надо, наверно, повторить. «А не перегибаешь ли ты?»,— обратилась к Роме природная осторожность. —Плевать,— ответил он ей вслух, расчерчивая новую дорожку. Содержимого первого свертка оставалось меньше половины. Это на момент испугало его, но страха хватило ровно до той секунды, когда ушедшая «догоном» часть не попала на слизистую, моментально впитываясь в кровь. Глаза Лидера стали шире выглядывать из-под приподнятых бровей. Всё тело сводило какой-то предоргазменной судорогой, оно становилось ватным, но в то же время, хотелось… Чего-то хотелось. Не сидеть просто так. Рома встал, направляясь к плите. Стоило заварить ещё чаю, ведь ночь предстоит долгая. Кстати, когда это закончится? Точно, он же ещё и не уснёт теперь. Ну ничего страшного. Встретит это прекрасный рассвет. Ведь он действительно прекрасен. Почему он обычно не замечает таких простых, но таких потрясающих вещей? Рома, переминаясь с ноги на ногу, стоял у плиты, на которой, готовясь закипеть, грелась вода в чайнике. —Надо снять быстрее, пока не засвистел, а то всех соседей перебудит,— Стрельников тараторил шёпотом, комментируя каждое своё действие. —В темноте хочу побыть,— резким движением преодолев расстояние до двери, нажал на выключатель, быстро поспешил обратно. С чаем сидеть было приятней, затягиваясь очередной сигаретой. Однако, ощущение лёгкости начинало постепенно терять интенсивность. Не вовремя. Он только успел начать задумываться о том, как, всё-таки, хорошо ему живётся. Без разницы, какая она, эта жизнь, она у него есть. И она замечательная. —Это же успевает выветриться, а степень… зависит от концентрации в крови, так что, ничего страшного,— Лидер пытался оправдать и утешить себя какими-то околонаучными логическими связями, готовя очередную часть свёртка к употреблению,— это же лежит в одном пакете, значит, на один раз, всё логично, ё-маё… что ты… Вид из окна был, конечно, потрясающий, но Рома предпочёл съехать на пол с кружкой в руках, облокотившись спиной на радиатор, чтобы смотреть на уличный свет, что так красиво лёг на стену напротив. Безумно красиво, правда, очень. Он бы улыбнулся, если бы мог, но с удивлением обнаружил, что не может. Его лицо, вероятно, не выражало сейчас абсолютно никаких эмоций. Все его мышцы были расслабленны, только зубы переодически скрежетали друг об друга, смакуя послевкусие чая. И макарон. К горлу подкатил ком. —Блин,— противоречиво воодушевлённо протянул Лидер, ползком пробираясь в ванну. Его выворачивало наизнанку, не только макаронами, горло саднило, он едва успевал дышать, но не особо переживал по этому поводу. Сполоснув лицо холодной водой, Рома вернулся на кухню, однако прежнее место теперь казалось менее привлекательным. —Я хочу видеть это целиком,— Стрельников плотнее завернулся в халат, собрал со стола всё, что посчитал необходимым, распихивая по карманам, ещё раз посмотрел в окно, на ночное небо, чья чернота терялась в отблесках уличного освещения и чужих окон. Он представил, как выглядит ночной город с высоты птичьего полёта: все эти фонари и окна вместе похожи на зияющий техногенный пожар. Как плесень, как ржавчина, как огромный ожоговый пузырь на теле природы. Рома захлопнул за собой дверь, в другой руке продолжая держать кружку с остывающим чаем. —Двадцать пять лет победе,— он озвучил надпись, украшающую керамику,— когда же это было то? А, это ж… Мамы Наткиной, нет? Да, вроде, она её привезла как-то… Лифт загудел, поднимаясь на последний, двенадцатый этаж. Лидеру отчего-то захотелось прикоснуться к потрескавшейся лакированной обшивке «под дерево». Ощущения не оправдали ожиданий, он одернул руку. Двери с грохотом распахнулись, приглашая на захламлённую лестничную площадку, окружённую пошарпанными дверьми. Наверх вела металлическая лестница, Рома аккуратно поставил кружку на бетонный пол, поднявшись по тонким прутьям, со всех сил толкнул люк чердака наверх, тот поддался, приглашая внутрь. Вернувшись за кружкой, Рома полез наверх. Без труда отворив дверь, он сильнее закутался в халат, ежась от промозглого холода. Это того стоило. С высоты двенадцати этажей можно было разглядеть очертания всего города. Световыми лучами простирались проспекты и улицы, небо над площадью вдалеке сияло ярко. Подумать только, он настолько маленький, в сравнении с этим необъятным величием бетонного муравейника. Там, в каждом окошке, происходит чья-то жизнь. Преисполненная каких-то трагедий и радостей, любви и потерь. Любви… Кольнуло. Вероятно, если бы не тот самый порошок, было бы невыносимо больно, раз он и сейчас всё же это почувствовал. Кеша, вероятно, забыл его. Или скоро забудет. Он же не пришёл… Хоть и звонил даже. Всё-равно, хотел бы — взял. Обидно. —Да какого хрена?— отчаянно выругался Рома. Снизу отчетливо послышался рёв мотора его машины. Подойдя к краю, он разглядел Максима, суетливо выходящего из шестисотого. Конечно, кто же ещё. —Нет меня, иди домой, пожалуйста,— тихо бормотал Лидер, рука суетливо скребла по карману халата,— уходи, ты меня не найдёшь, блять, пожалуйста. Он сел, с каждой секундой погружаясь всё глубже в отчаяние, быстро, будто сапёр, развернул пакетик. —Ну ничего, ничего, не переживай, сейчас снова хорошо станет, Ромочка,— подражая манере Инженера, Стрельников успокаивал сам себя, высыпая белый порошок на корпус сигаретной пачки. Времени делить его на что-то не было, он наклонился, зажмурившись, резко вдохнул всё целиком. Всё, хорошо. Боль постепенно отступала, Рома сжимал пальцами собственные предплечья. Он сидел, подобрав под себя ноги. Голые колени царапались о битумную кровлю. «А что дальше?»,— прозвучало в его голове. В глазах потемнело. Держать равновесие даже в сидячем положении оказалось трудно. Во рту, помимо уже имевшейся горечи, появился странный металлический привкус. Рома больно ударился головой о крышу. Изо рта, похоже, шла пена. Глаза закрылись. В ушах звенело настолько сильно, что он почти не слышал, что происходит вокруг. —Папа! Папочка!— голос Максима становился всё тише и дальше. Похоже, сын тряс его за плечо, но он ничего не чувствовал. «И что же мы наделали?»,— голос Инженера прозвучал внутри черепной коробки, будто из неоткуда. Тревожную, напряжённую дремоту, в которую с большим трудом удалось погрузиться, рушил до основания звонящий телефон. Инженер встал, держась за стены, поплёлся в прихожую, шатаясь и потирая глаза. —Голубчик, у нас это, ЧП…,— крайне взволнованным голосом начал Жилин.