Записки безумного гения (дневник W. W.)

31 октября

      Вот и Хэллоуин! Мы отлично повеселились... Правда, Эдди, кажется, был действительно страшным, несмотря на свой возраст. Ему нет и семи, но мы отлично поработали над его костюмом!       Эдди мы нарядили в костюм маньяка: растрепанные волосы, порезанная одежда и огромные ножницы — по паре в каждой руке создают непередаваемый эффект! А его внешность — он довольно высокий для своих лет, худой и очень бледный, да еще и со шрамами на лице — только дополняют образ маленького и очаровательного, но все же убийцы... Кажется, даже слишком: дети убегали от Эдварда, и даже взрослые обходили стороной. Зато все, кто осмелился подойти к нам, говорили, что костюм прекрасен! И Эдди не стеснялся своих шрамов... хотя ему, кажется, вообще чуждо чувство смущения по поводу своей внешности. (В классе над ним посмеиваются, но он смеется вместе с ними, будто не понимает, что они пытаются издеваться... Либо он отличный стратег, либо человек со стальными нервами! Я не верю в то, что он действительно не понимает, что над ним смеются, ведь он совсем не глуп. Не знаю, умеют ли первоклашки строить подобные планы, но он делает именно то, что нужно... Я никогда не умел этого.)       Я же был скорее милым, чем страшным. Зато я мог вполне "законно" шутить над внешностью и именами — в книге ведь Шляпник делал это! Я не злой, но некоторые выглядят так, что шутки — не жестокие, разумеется, — сами приходят в голову. А если говорить фразами из книги, то вроде и не обидно... (Я бы не обиделся, если бы мне кто-то сказал, что пора подстричься, с интонацией Шляпника — он же в книге говорил это Алисе! Но пусть все уже оставят в покое мои отросшие волосы: мне они нравятся. И какое им всем дело до моей прически? Я ведь никому не мешаю...) Выглядел я, возможно, нелепо: на костюме будто кто-то пробовал разные виды швов, цилиндр, хоть мы его и почистили, так и остался местами выцветшим, а мои волосы остаются гладкими, несмотря на любые попытки их растрепать. Такая вот странная версия Шляпника... Кстати, в этом костюме было еще и холодно, а жесткие манжеты на рукавах и воротник рубашки, казалось, царапали кожу до крови. Возможно, я успел пожалеть о том, что решил так нарядиться... В простыне ходить стыдно, но хотя бы относительно удобно.       А Крейн пытался реалистично изобразить двухсотлетнего вампира... Его внимание к деталям очень впечатляет: он даже захватил с собой карманные часы на цепочке, которые только изредка доставал, чтобы... якобы посмотреть время. (На самом деле эти древние часы, разумеется, давно не ходят, ведь им не меньше ста лет... Даже самый надежный механизм за такое время безнадежно сломается, если его постоянно не поддерживать! А часы провалялись на чердаке как минимум полвека и пропахли насквозь окислившейся медью и пылью. Мне кажется, внутри тоже все заржавело...) И... возможно, я зря жалуюсь на свою одежду: мне хотя бы не пришлось постоянно держать в руках тяжелую трость и бояться грязи (на черном мягком сукне осенняя грязь очень видна). Честно говоря, я сегодня чуть ли не впервые заметил, что Крейн просто очарователен... Он всегда казался слишком напряженным и каким-то неестественным, но этим вечером будто оказался в своей стихии и веселился, как многие дети. Неужели ему так нравится эта атмосфера прохладной влажности, огней в полумраке и странных костюмов? Я всегда любил этот праздник только из-за конфет и возможности тайно гулять с другими детьми... Хотя сегодня мне ни к чему были они, ведь у меня была своя компания.       Наверное, сегодня мы были просто самыми странными детьми во всей округе, но какая разница? Мы отлично провели время и завершили свою прогулку поеданием собранных конфет на ступеньках... Собственно, последнее нам не совсем удалось.       Я даже не услышал, как отец открыл дверь, но вот его глубокий громкий голос, наверное, слышала вся округа... — На крыльце вкуснее, да? — спросил он с теплой насмешкой. — Не мокро вам? После этого вопроса мы с Крейном оба подскочили, и я одним движением перепрыгнул через перила... Я совершенно не думал над этим действием, за что и поплатился: упал я в куст шиповника, на котором крупных ягод уже больше, чем листьев. Я поцарапал лицо и руки, отец так испугался, что, кажется, съехал по перилам, чтобы вытащить меня как можно быстрее. (Если я могу как-то поверить в то, что он мог пробежать пару метров по коридору, то его бег по лестнице даже представить не могу — с его простреленной ногой это просто невозможно. Хотя... отец настолько загадочный, что я понятия не имею, на что он способен. Вероятно, и по лестнице сбежать, не упав в конце, он тоже может.) — Как же ты так... Не ударился? Сильно болит? — спрашивал отец, неся меня в дом. Прямо как зимой, когда я едва не замерз после своего побега... Только на этот раз я прижимался не к грубому войлочному пальто, а к довольно гладкому пиджаку — отец даже не побоялся его испачкать. — Да... Я порезался? — отвечал я, стараясь не хныкать, ведь я помню, как отец относился к такому прежде. — Ты поранил лицо. Сейчас тебе лучше не плакать, чтобы соль не попадала... Я помогу тебе, только потерпи немного. Не будешь кричать? — с этими словами отец уложил меня на диван. Врать не стану, было страшно... Я помню, как больно было обрабатывать ссадины в детстве и как отец относился к моему страху. Меня трясло в этот момент, но я пытался унять дрожь, чтобы не раздражать отца... Что ж, когда ему помогает Изабелла, он совсем другой.       Мне довольно быстро обработали царапины — лекарство, конечно, немного обжигает, да и неприятно, когда к лицу прикасается что-то холодное и мокрое, но это было далеко не так страшно, как несколько лет назад. Мои воспоминания преувеличены или все действительно изменилось? Впрочем, как что-то могло остаться прежним, когда рядом Изабелла? Она ласковая и мягкая... Рядом с ней отец, возможно, просто не решается быть таким, каким я его видел до побега. Он тоже как бы оттаивает, заряжаясь ее светом...       А потом, когда мы закончили, отец позволил нам до полуночи рассказывать истории в домике из подушек. Правда, перед этим он объявил, что завтра будет заниматься с Эдди арифметикой и письмом, но это не так страшно... Не думаю, что отец будет обращаться с этим малышом так же, как со мной в детстве. Я даже немного завидую своим братьям в этом плане! На них отец не будет учиться воспитанию детей, и они не пострадают ни от его непомерных амбиций (хотя я не удивлюсь, если из Крейна он попытается сделать врача), ни от его приступов дурного настроения и воспоминаний о моей умершей матери... И я рад за них. А сейчас... пожалуй, пойду дальше рассказывать "страшные" истории Эдди и Крейну! Им нравятся мои сказки, так зачем их разочаровывать?