25 декабря
Вот и новое Рождество... Разумеется, мы отмечаем его вместе. Вся семья должна быть в сборе! Не знаю, кто и когда придумал это правило, но мне оно теперь, пожалуй, даже нравится. Приятно будет провести время с друзьями... Конечно, я и так вижу их всех каждую неделю, ведь я продолжаю ходить к доктору Яну, но хочется поговорить с ними со всеми побольше. К тому же с доктором мы обычно обсуждаем не самые приятные моменты из моего прошлого, а мне так хотелось бы поговорить с ним о чем-то хорошем! Что ж, сегодня шанс будет... А пока мы с Изабеллой готовим пряники... Честно говоря, в прошлом году я так ими объелся, что меня еще пару месяцев тошнило от одного запаха имбиря. В этом году я не буду столько их есть! Теперь я поумнее. Я буду себя сдерживать. (Но, скорее всего, я все равно наемся глазури еще в процессе готовки... Я полдня потратил на замешивание этой самой глазури, даже подключив к этому Эдди, и ее получилось многовато. Это значит, что можно позволить себе попробовать ее!) Если честно, мне сейчас не очень приятно писать это, сидя за столом на кухне. Я знаю, что Эдди с трудом читает, а Изабелла никогда не будет подглядывать хотя бы потому, что она не стремится лезть в чужую личную жизнь. Умом я все понимаю, но вот мои чувства... Я помню, как отец постоянно стоял у меня за спиной, пока я делал домашние задания в начальной школе. Я помню это даже слишком хорошо! Сейчас, когда я пишу, пока рядом кто-то есть, я чувствую то же, что и тогда. Мне хочется убежать... Тогда я не мог. Сейчас в принципе смог бы, но... сам не знаю, почему, но мне будет стыдно за это. Помню, как у меня тогда, четыре года назад, дрожали руки и текли слезы, как внутри все сжималось... И еще я помню раздражающий скрип стула — сейчас мы его заменили, разумеется, — и этот особенный звук перегорающей лампочки... и жуткое ощущение взгляда, следящего за моей рукой. И, естественно, постоянное ожидание крика или затрещины — это были любимые способы наказания у отца. Сейчас я будто снова испытываю все это... Но мне легче. Совет доктора Яна помог! Я описал свое воспоминание и будто бы захватил власть над ним... Может быть, это исправит все? Кстати, пряники уже почти готовы! Скоро пора будет украшать. Надо сделать все идеально... Жаль, что я плохо рисую, когда спешу. Может, попросить Крейна помочь? Он хороший художник, да и втроем мы точно успеем... Мне хотелось бы успеть все и сделать хорошо! У нас три часа — сможем ли мы за такое время втроем украсить около тридцати имбирных пряников? В любом случае, надо попробовать! ...Мы справились с пряниками! Я заметил, что очень часто рисую спиральный узор. Почему? Доктор Ян говорит, что эти рисунки что-то значат, но я не помню, что именно. Надо будет его спросить! Но не сегодня, разумеется, ведь в праздники о работе не говорят. Сегодня мы с ним дальние родственники и не более... (Мы действительно считаем их семью родными, потому что с ними живет старший брат отца.) Все заслуживают хороший праздник, не так ли? Я бы точно не хотел думать о работе в Рождество, и мне есть дело до чувств моих друзей. Теперь дело за малым — остается закончить украшение елки вместе с отцом и Изабеллой и ждать. Надеюсь, дядя Джек сегодня расскажет что-нибудь интересное: у него это отлично получается! Я люблю его истории... Правда, иногда мне после них снятся кошмары, но ради таких рассказов это можно выдержать. Да и вряд ли он будет говорить о чем-то страшном в такой день, ведь он добрый и теплый человек, у которого много приятных историй. Еще я до сих пор хочу узнать получше Сару, жену доктора Яна, и доктора Фрэнка... У меня вроде было много шансов, и я кое-что узнал о них, но хочется больше. Я хочу с ними дружить... Если, конечно, ребенок может дружить со взрослыми. (Со своей мачехой, которая вроде как отвечает за меня, я дружу... Наверное, с теми, кто не обязан воспитывать меня, дружить будет проще. Хотя сейчас я и с отцом готов дружить, ведь он целый год был добрым и выполнял все свои обещания.) ...Украшение елки тоже не обошлось без приключений: Крейн рассказал о своем сне, в котором я был жестоким сводным братом и издевался над ним, и Эдвард, слышавший историю с середины, принял ее за правду. — Это неправильно, Вилли! Он же боится пауков. А если тебя будут пугать? Если я... вот! — с этими словами он всадил мне в руку (к счастью, неглубоко) довольно толстую швейную иглу. — Эдвард, это же был сон! В жизни Вилли, не стал бы... — после этой фразы Крейна его не в меру справедливый брат вытащил иголку и стал извиняться со слезами. На шум пришли отец и Изабелла, я уговаривал их не наказывать Эдди, и никто в суматохе не заметил, как Крейн опять упал в обморок... Впрочем, все быстро улеглось: Крейн очнулся, а меня отец увел в кабинет, где просто приложил к ранке вату с антисептиком, но испугаться я все же успел. Эдвард успокоился и, кажется, получил урок о поспешных выводах... Все должны прийти с минуты на минуту! Мы сделаем все, чтобы это Рождество прошло хорошо, даже несмотря на этот инцидент. Рука у меня уже не болит, так что я смогу повеселиться...***
Сейчас уже час ночи, и я очень устал, но как же не написать об этом в дневнике? Я видел нечто очень странное. Началось все с того, что Джек упомянул о событии семнадцатого года... Уже не помню, что именно он сказал, ведь самое важное здесь — действия отца. Он вдруг сжал в руке узкую ладонь Джека, затянутую в белую перчатку, и заглянул в его ярко-синие глаза; его собственные — черные, кстати, — были полны слез. — Джек... Не исчезай, как в семнадцатом! Я не переживу! — произнес он каким-то особым сломанным голосом, а после обнял брата и тихо заплакал... Прямо как в тот день, когда он нашел меня! Неужели он тогда вспомнил Джека? — Я никуда не уйду, Уилл, никогда... — отвечал Джек, одной рукой гладя короткие седые волосы отца, а другой поправляя свои собственные (тоже серебристо-белые и гладкие, но длиной до плеч и затянутые в тугой хвост). — Я теперь рядом... Я всегда буду рядом. Веришь? — Д-да... Но ты тогда пропал, и... И мы думали, что ты умер... — Но я жив. Видишь меня? Я здесь, с тобой... Все хорошо. Рождество шестьдесят первого — это не Рождество семнадцатого! И все следующие мы тоже будем проводить вместе, обещаю. И твои дети, и Изабелла, и моя новая семья — мы все никогда тебя не покинем! — я поразился поставленному голосу Джека в этот момент. Отец в ответ кивнул и еще раз прижался к уже мокрому от его слез черному пиджаку брата. Мы выпили лимонада (слишком многим в нашей семье не стоит пить ничего крепче этого самого лимонада, так что пьем только его) за то, чтобы больше не терять друг друга... Отличный тост, верно? Отец, который потерял всех, кроме меня и своего брата, точно оценил. И я... Я пережил многое, и мне совсем не хочется страданий в будущем. Да, их не избежать, но пусть у всех в мире их будет меньше! Это мое желание, ведь загаданное на Рождество сбывается... Я хочу всем счастья.