Записки безумного гения (дневник W. W.)

19 марта

      Итак, сегодня день похода в заброшенный дом. Не могу сказать, что я долго этого ждал, ведь мы решили это только вчера... Но все же я долго вчера вечером не мог уснуть и представлял, что мы сможем там найти! Отец говорит, что там, скорее всего, нет ничего, кроме мусора и старого хлама, но он же может ошибаться, верно? К тому же... при всем уважении к нему, он не отличается ни исключительной фантазией, ни особенным оптимизмом. Его можно понять, но не должен же я в свои неполные шестнадцать стараться во всем быть похожим на шестидесятилетнего ветерана с самой скучной и неприятной в мире работой! Я пообещал себе всегда оставаться самим собой несмотря ни на что — так буду следовать этому обещанию.       Я уже успел не меньше ста раз пообещать отцу уйти из здания при первом же признаке опасности, держаться рядом с братьями и быть осторожным... Я люблю его за такую заботу. Кажется, я постепенно вступаю в тот возраст, когда родителей (и я впервые за четыре года смог написать это слово!) начинаешь понимать и с некоторой теплотой относиться к их причудам и недостаткам. Что ж, я рад, что мне больше не нужно скрывать острое желание посмеяться над какой-нибудь странностью отца. Честно говоря, я начал даже жалеть его, зная, как он стал таким...       Однако же мне пора идти. Я обязательно напишу еще раз вечером! (Кстати, я сейчас просто молюсь, чтобы Эдвард, которому мы доверили фотосъемку для "отчета" Крейна, не разбил отцовскую камеру... Это было бы очень неприятно.)       ...Итак, мы обнаружили, что дом и правда далеко не пуст. Наверное, можно подумать, что мы нашли там каких-нибудь бездомных или стаю бродячих животных? Что ж, все эти предположения — мимо! Там живет одна очень странная семья... Уж не знаю, кто удивился больше — мы или они. В любом случае, мне совсем не хотелось забираться в чужой дом — благо та семейка такая же безумная, как мы. Им больше хотелось посмеяться над этой ситуацией, чем вызвать полицию.       Началось все с того, что в прихожей этого особняка мы обнаружили старую, но вполне пригодную для использования мебель. — Хорошо все сохранилось... — заметил Крейн вполголоса. — Я не ожидал увидеть такое здесь. — Точно! Эдди, снимай все это для истории! — шепнул я, оглядываясь по сторонам. — Постойте, это что, электрическая лампа? — произнес вдруг Крейн потрясенно. — А что если...       Закончить ему не дали: дверь, ведущая в коридор, открылась, и на пороге появилась маленькая девочка с медно-рыжими волосами до пояса и большими зелеными глазами — мне бы она напомнила Илая, будь она кудрявой... Впрочем, подумать об этом времени не было: она начала, захлебываясь смехом, что-то говорить. Я мало что понял, но потом эта маленькая прелесть (никогда бы не подумал, что буду хорошо говорить о совершенно чужих мне детях!) просто произнесла: — Вы уже третьи искатели приключений за год, которые к нам вошли! Вот прадедушка посмеется... Сколько тебе лет вообще? Двадцать? — спросила она, глядя на меня своими почти круглыми глазками. — Мне шестнадцать... будет через семь недель, — ответил я, тихо радуясь тому, что больше не выгляжу младше своих лет. — Все равно ты уже большой! Ну, пойдем с дедушкой знакомиться.       После этого мы не меньше пятнадцати минут петляли по коридорам, и в итоге оказались в странной комнате, похожей на лабораторию из фантастического фильма. Сначала мне показалось, что там никого нет, но тут из-за ширмы выехал на инвалидном кресле самый древний старик, которого только можно себе представить. — Что, очередные детишки, принявшие наш дом за заброшенный, Салли? Ох, хоть какое-то развлечение в этот на редкость неудачный день! — сказал он довольно высоким летучим голосом. — Да, деда! Они в прихожую зашли и лампочку разглядывали... Что мы сделаем теперь? — она тихо хихикнула в кулак. — Разумеется, просто попросим их больше так не делать... Идите домой, мальчики, и больше не залезайте в дома, если не уверены, что они пустые. Салли, покажи им дорогу! — и он уехал обратно за ширму, откуда уже доносилось странное шипение — видимо, какая-то химическая реакция.       Пока мы шли к входной двери, обычно молчаливый и застенчивый Эдвард успел разговориться с Салли, которая быстро стала куда менее возбужденной и смешливой, как только мы вышли из лаборатории. Из их разговора (кажется, подслушивать я умею лучше, чем кто-либо другой!) я узнал, что Салли учится дома, а ее прадед — единственный ее родственник, и поэтому слишком боится, чтобы отпускать ее куда-то одну... Как знакомо! Думаю, мой отец нашел бы много общих тем для разговора с профессором Брауном. И, надеюсь, Эдди и Салли еще встретятся... Я ни разу не видел, чтобы Эдвард так легко заводил с кем-то дружбу! Да и Салли, я думаю, довольно одиноко в этом доме-лабиринте наедине со старым прадедом.