Разбор полетов

Я сбежал из дома третьего ноября тысяча девятьсот шестидесятого года... Может, мне и из этой даты сделать свой маленький праздник? Было бы интересно, но подумаю об этом позже, пожалуй. На самом деле я готовился к побегу. Мне было уже двенадцать лет, и я обожал книги о приключениях! Поэтому мне и казалось, что я знаю что делаю. По большей части это так и было, но недочетов хватало. (Комментарий от отца: "Это еще мягко сказано! Ты почти не взял белья, забыл зубную щетку, полотенце и расческу... Ах да, и ты ушел в осенней одежде, не думая о скорой зиме. Честно говоря, я очень переживал за твое здоровье." Мой ответ: "Да, в своем втором пункте назначения я это понял. Хорошо, что мистер Минт был понимающим человеком и помог мне приобрести все необходимое...") Первым делом я пошел в тот самый музей, где мечтал о дальних странах. Я провел там несколько часов, обдумывая последнюю фразу отца: — Если вернешься, я тебя ждать не буду! — мне тогда казалось, что так и будет. Убеждение подкрепилось, когда я попытался вернуться домой, но не нашел дорогу... (Комментарий от отца: "Ты в это поверил... Это моя вина. Я всегда говорю слишком серьезно, и у меня холодный твердый голос... Тогда я сказал это в порыве гнева и в надежде тебя припугнуть. Похоже, я еще до этого заставил тебя возненавидеть меня и жизнь со мной! Я должен просить прощения за это..." Мой ответ: "Тогда я принял холодность за безразличие... Мне показалось, что тебе плевать, и ты меня не любишь! А теперь я понимаю, что ты меня ждал. Даже когда город решили перестроить и снести старые кварталы, ты отказался уехать! И вот теперь я уже никак не ошибусь дверью... Тогда я просто пришел не на ту улицу. Дома все были одинаковые, и я заблудился... Забавно, не так ли?" — очередные объятия — просто чтобы "не терять друг друга больше никогда". Кто-то за такие вещи выпивает, а мы обнимаемся, потому что у этого нет неприятных последствий!) Вспомнив обещание мистера Минта, я решил пойти к нему. Был дождь, уже почти стемнело, я промок до нитки и устал... Представляю себе его мысли, когда я к нему постучался в таком виде. Как бы то ни было, он был довольно приветлив ко мне. Он провел меня в свой дом и помог высохнуть... Потом попросил в любом случае быть честным и рассказать свою историю полностью, если спросят. Сейчас я понимаю, что он боялся обвинения в похищении ребенка, а тогда — был вполне доволен возможностью подпортить идеальную репутацию отца. Так начались мои полгода в доме мистера Минта... Он был ласковым, но не очень внимательным. Я мог делать что угодно — главное, помогать ему по работе и выполнять свои мелкие домашние обязанности... В школу я не ходил, хоть и учился дома. (Мой комментарий: "Мне кажется, я теперь знаю куда больше тех, кто закончил школу. И я уж точно счастливее их! Школа — не самое лучшее место для детей. Их там либо портят, либо ломают... Я из вторых, скорее к счастью, чем к сожалению... Разломанный леденец можно соединить хотя бы переплавкой, а вот гнилой фрукт в любом случае останется гнилым." Ответ отца: "Знаешь, ты во многом прав... Я не знаю абсолютно всего о современной школе, но она, кажется, мало отличается от той, в которой учился я. Я был прилежным учеником, но школу не особенно любил за постоянную скуку и иллюзию равенства... Ах да, и внимание учителей к ученикам тоже было иллюзорно, а я терпеть не могу фальшь! Знания в школе в основном тоже иллюзорные или бесполезные... Я только в институте понял, как интересна может быть анатомия, потому что в школе ее преподавали отвратительно. И уж лучше быть сломленным, чем испорченным, пожалуй.") Я старался быть хорошим ребенком изо всех сил, но такая жизнь была скучной... Кажется, мистер Минт это понимал. Он тоже считал, что в этом городе у меня нет будущего, и называл меня гением. В какой-то момент он предложил мне уехать в Европу, и я с радостью согласился. Сборы и ожидания казались бесконечными, но в конце концов я все же отплыл в Германию... (Чарли: "А вам не жаль было покидать отца и мистера Минта? Я бы не бросил свою семью ни за что! И... мне было бы страшно уехать куда-то без них. Мне сейчас одиннадцать, а вам тогда было около тринадцати. Вы не были таким уж взрослым тогда..." Мой ответ: "Поверь, я был. Я сам по себе умный и ответственный, а в двенадцать лет ты очень меняешься! Что бы ты ни думал и ни чувствовал, я на твоей стороне, помни." Ответ отца: "И ссоры в порядке вещей, как бы прекрасно все ни было — помните об этом оба... Я сильно переживал, когда у нас с отцом впервые возникло недопонимание, но я зря волновался.") Там, в новой стране все было совсем иначе. Мне пришлось быстро научиться бегло говорить по-немецки! Впрочем, я знал некоторые основы немецкой грамматики... Они мне пригодились, но все же жить в стране, где все говорят только на этом языке, мне первое время было очень сложно. Зато там я избавился от брекетов, которые мне были не нужны — по крайней мере на тот момент. Это было невероятно радостным событием... И мисс Минт — Клара Минт, внучка Альфреда — к счастью, говорила по-английски и помогала мне выучить немецкий. Она была очень добра ко мне и старалась помочь во всем... (Комментарий от отца: "Тебя немецкому учила американка, приехавшая в Германию после войны, а меня — моя мать-немка, прибывшая в Америку на заработки в конце девятнадцатого века... Я еще разговаривал изредка с немецкими солдатами во время войны. Было забавно... А еще я узнал от них очень много особых слов, которых предпочел бы не знать. Мы с тобой разные, но судьбы у нас довольно схожие. В чем-то ты благополучнее, верно?" Мой ответ: "Конечно же! Я благодарен судьбе за то, что родился после войны, и тебе и твоим сослуживцам — за победу в этой войне и сохраненный мир. Ты — герой... Может, не лучший в мире родитель, но мне это и не нужно. Я все равно люблю тебя!" — я опять обнял его по своей воле... Не так уж страшно, верно? Я никогда не любил объятия, но это, видимо, как-то иначе.) Мистер Минт три с половиной года писал мне... Я в это время учился в немецкой школе и пытался продавать самодельные сладости одноклассникам, что мне отлично удавалось, потому что я хорош в создании конфет. Когда мне было шестнадцать, Альфред вдруг перестал писать... Я тогда не думал о том, что он умер. Мне это показалось знаком от него, что я должен стать взрослым... Я поблагодарил Клару за все и переехал в крошечную съемную каморку. Я был студентом колледжа и подрабатывал, но денег все равно едва хватало. У меня был соблазн обратиться за помощью к Кларе, но я терпел... В двадцать лет я вернулся в родной город. (Комментарий от отца: "Я тоже успел побыть бедным студентом во времена Великой Депрессии.... Правда, мне помогали родители, и я просил их об этой помощи. Возможно, я просто не научился быть совершенно одиноким, как ты. Не знаю, считать ли такое твое воспитание своей заслугой..." Мой ответ: "Считай, потому что это пошло на пользу... Если бы ты не был ко мне холоден и грубоват, я бы вряд ли достиг чего-нибудь. Просто рядом с успехом идут страхи... Это небольшая плата, пожалуй. Я живу с этим вполне спокойно!") Будущее в этом месте у меня все же было, и грандиозное! Я быстро стал местной знаменитостью благодаря своим изобретениям... Да и внешность отчасти способствовала моим успехам. Когда я заработал достаточно денег, я вложил большую часть в дело, а остальное потратил на путешествия — приключений хватило бы на несколько книг! Деньги на фабрику я отчасти заработал в этих самых путешествиях, выполняя желания богатых самодуров, и отчасти выиграл в лотерею, потому что я невероятно везучий! А остальное всем уже и так известно... Скажу одно: я всегда ребенок, что бы ни происходило!