Дневник Большого Медведя

За больницей, как подниматься в гору, стоит старая водонапорная башня. Воды в ней, конечно же, не оказалось. Заложенный кирпичом проход я разломал – не так уж крепок был их раствор – защита от детей и подростков. Внутри темно, ничего не разглядишь; только сверху маячит крошечная толика света. Оттуда спускается лестница, которая то ли сломана, то ли прячется в темноте. Стены башни изрисованы, исписаны бранными словами. За ней идёт лес, густой, тёмный. Побродив по лесу, замочив сапоги, наткнулся на разваленную сторожевую будку. Ничего примечательного, но то ли я стал придираться к каждому углу в Зоне, то ли просто устал, я заглянул внутрь. Под кучами сгнивших досок, пакетов и пыли торчала массивная крышка, похожая на колодезную, но с вентилем. Чтобы её открыть, надо очень сильными руками повернуть красную ручку вокруг своей оси; но мне не хватило силы. Я просидел в будке около часа в бездумном ожидании. Чего я ждал, непонятно: прохожего, который помог бы мне, инструмента, которым бы я ослабил хватку ручки, или знака свыше. Потом вернулся к крышке и снова её подёргал – старая упрямая железяка не хотела открываться. От усталости и злости я пнул её. Не знаю, было ли это задумано или по прошествии лет механизм заржавел, но что-то под крышкой щёлкнуло, и, попытавшись снова, я открыл дверь. Внизу было темно, пахло сыростью. Осознание, что у меня до сих пор нет ни ручного фонарика, ни зажигалки, наконец пришло ко мне. Выбросив все доски из будки, я обнаружил в углу истёртое годами тело. На нём пылилась куртка охранника, в кармашке на свою удачу нашёл фонарь. Но удача на этом и закончилась: он был сломан. К вечеру я вернулся к больнице. Ноги ныли и просились в тепло. Разведя костёр из обломков стульев, разулся, приготовил ужин и немного согрелся. Оставив ботинки у костра, я нацепил военные берцы и, бросив пару деревяшек в огонь, двинулся снова обследовать кабинеты. Мне всё казалось, что за столами сидят женщины в очках и гнусаво спрашивают у пациентов: «На что жалуетесь?» Открывая двери, чувствовал себя очередным больным, который зашёл, чтобы только спросить. Вот только кабинеты не отвечали мне: ни фонаря, ни зажигалки, ни того, что бы могло осветить мне дорогу, не находилось. Вернувшись, я потрогал сапоги: всё ещё мокрые; отправился на другую сторону. Видимо, мои мысли были услышаны кем-то сверху, и почти сразу я наткнулся на огромный хозяйственный фонарь, что используется в поисковых работах. Свет долго не желал гореть, пришлось пару раз шлёпнуть фонарь по корпусу: слабая струя упала на соседнюю стену. Решил, что с этим уже можно было жить.