* * *
— Мистер Малфой! — слышится истеричный крик Лиззи. — Здесь патронус — Гермиона в больнице! Чертыхнувшись, Драко тут же аппарировал туда, не успев даже накинуть мантию. Пробежав ряд закрытых дверей, он подбежал к сестринскому пункту. — Где Гермиона Грейнджер? Шуршание пергаментов. — Мисс Грейнджер только поступила. Она в предоплаченных палатах. А вы ей кто? — закричала медсестричка в уже удаляющуюся малфоевскую спину. Драко знал, где находятся эти палаты, после того как артефакт и порт-ключ перенесли сюда Кеннета Литтла. Во-первых, тогда они убедились, что вся конструкция работает, а во-вторых, сейчас это значило, что Грейнджер серьезно ранена. Драко бежал вперед, не реагируя на оклики. Он чуть не сбил санитара, выходящего из подсобки, очевидно, хранилища зелий, судя по множеству полок, заставленных маленькими бутылочками. У одной дальней палаты суетились колдомедики. Судя по красноречивым звукам, Грейнджер делали промывание желудка. Во всяком случае, она жива! Повинуясь сиюминутному импульсу, Драко наложил на себя дезилюминацианные чары и быстрым шагом вернулся к подсобке-хранилищу зелий. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не наблюдает за дверью, он «Алохоморой» открыл замок. Дверь поддалась. Ещё раз оглянувшись, Драко быстро зашел внутрь. Он понимал, что действовать нужно очень быстро. Что бы ни произошло с Грейнджер — на возмездие у него считанные минуты. Найдя коробку с безоарами, Драко призвал склянку с Бодрящим зельем и с несколькими другими, которые позволят экстренно привести Грейнджер в сознание хотя бы на несколько минут. Ему нужно поговорить с ней! Когда Драко вышел из подсобки, у палаты Гермионы уже не было никакой суеты. Он беспрепятственно зашел внутрь, поразившись тому, какая она бледная и маленькая на этой кипенно-белой больничной койке. В воздухе висели, попискивая, графики и диаграммы диагностических заклятий. Всё, что понял Драко — Гермиона была отравлена и очень-очень слаба. Отменив собственные маскирующие чары, он достал безоар и осторожно, нежно придерживая её подбородок, положил его Гермионе в рот. — Дыши, Грейнджер, дыши, — его челюсть была плотно сжата, но как только он заметил, что её напряженные черты начали разглаживаться, расслабился и он. — Вот так, умница, Грейнджер. Он машинально провёл большим пальцем по её запястью, а затем откинул в сторону упавшие на её лицо пряди. — А теперь тебе нужно проснуться. Подъём, Грейнджер, просыпайся, — с этими словами он начал несильно тормошить её за плечо. — Давай, Грейнджер, ты же сильная девочка. Ты должна мне рассказать, что с тобой случилось. Грейнджер! Только она издала слабый стон, а её ресницы затрепетали, силясь поднять веки, как зашел колдомедик. — Эй! Что вы здесь делаете? Пациентке нужен покой! — Успокойтесь, — отрезал Драко. — Мне нужно задать ей один вопрос. — Вы не понимаете! Ей нельзя! — Это вы не понимаете! Пока они препирались, никто не заметил, как Гермиона открыла глаза. Она со стоном подняла руку к голове и помассировала веки — голова просто раскалывалась! А мышцы были свинцовыми. После такого усилия рука безвольно упала обратно на одеяло. — В-всё в п-порядке, — запинаясь, она едва ворочала языком, — нам нужно идти… — Не нам, Грейнджер, а мне! Ты не в состоянии! Что случилось? Кто это сделал? — Д-дэниэль, это он «Ши-ши-шибари»… Драко утробно зарычал. — Я с тобой, М-малфой, — вяло пробормотала Гермиона. — Вы сможете её усыпить? — обратился он к колдомедику. — Я иду с тобой! — уже тверже и зло крикнула Гермиона. Ей казалось, что крикнула, на самом деле это был стон. Она силилась подняться, но её шатало, от напряжения все мышцы тряслись, как в лихорадке, однако ей как-то удалось с помощью рук сесть. — Упрямая, — раздраженно пробормотал Драко. Кое-как с руганью выставив колдомедика из палаты, он достал ещё два безоара, тонизирующее и укрепляющее зелья и всё это по очереди дал Гермионе. Она послушно приняла всё, и через пять минут ей стало значительно лучше, к щекам вернулся румянец. — Ну? Ты как? — Нормально. Отправляй патронус в Аврорат — это было в его особняке, я не знаю, где он находится, я туда попала с порт-ключом… но у них должны быть записи в его показаниях. Я там была и смогу перенести тебя. Драко снял пиджак, и Гермиона накинула его поверх больничной ночнушки. Волноваться о нарядах было некогда.* * *
— Что случилось? — повторил вполголоса свой вопрос Драко, когда они материализовались в библиотеке дома Дэниэля. Вокруг было темно и тихо. Лишь камин, догорая, давал скудное освещение. Пустые бокалы и стакан на столике напоминали о том, что тут недавно кто-то был. Дэниэля не было. В доме стояла тишина. Гермиону начала бить крупная дрожь, и она сильнее вцепилась в предплечье Драко, которое всё ещё сжимала после аппарации. — Он опоил меня. Что-то миорелаксирующее… — Почему ты сказала, что он — «Шибари»? Они вышли из библиотеки и оказались на просторной лестничной площадке. Везде, кроме далекого отсвета на первом этаже, было темно. — Может, разделимся? — предложила Гермиона. Драко скривился. — Ты не аврор, Грейнджер. И мы не будем разделяться. Идем вниз. При свете двух «Люмосов» они спустились по лестнице. Гермиона держалась за перила, но в целом тело её уже почти слушалось. — Я нашла фотографию его жены и сестры — это в точности тот типаж. Потом он сказал, что убил свою сестру. Сказал, что хочет меня «в коллекцию»… В тишине было слышно, как скрежетнули челюсти Драко. — А его жена? — Насколько я знаю, они в разводе. Они крадучись шли в сторону источника света. Оказалось, свет исходит от лестницы в подвал. — Ты как? — уточнил Драко. Гериона отмахнулась от него, что-то буркнув, и начала спускаться. Впереди был коридор. Драко оттеснил её плечом и пошел вперед. За поворотом их ждала площадка перед массивными двойными дверями. Гермиона вскинула руку ко рту, подавляя вскрик. На дверях красовался огромный подарочный бант… — Я думаю, нам сюда, — сказал Драко глухим голосом.* * *
По всей видимости — судя по обеденному столу — это был обеденный зал. Полуподвальный обеденный зал. Странный гул из заглушенных стонов раздавался в этой ужасной комнате. Гермиона до крови прикусила костяшки собственного кулака, которым пыталась заглушить свой собственный крик-скулёж. Против воли из глаз брызнули слезы. Все стены комнаты шевелились… Посередине комнаты стоял стол на десять персон. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, она была зажжена. В комнате не было окон. А в стенах на разных уровнях и в разных позах были закреплены женщины. При беглом взгляде на стены нельзя было отказать помещению в некоторой жуткой и извращенной эстетике. Тела, словно горельефы наяд, в различных позах выступали из плоскости стен. Каждая женщина была крепко вплетена веревками в специальный ложемент, закрепленный в углублении стены. Руки всех женщин были оплетены ровными аккуратными витками, обвивая их наподобие браслетов по всей длине, и закреплены у кого как — где-то поднятыми над головой, где-то причудливо изогнутыми, словно бы эти тела все вместе участвовали в какой-то жуткой постановке, служа иллюстрацией босховского чистилища. В местах соединений тела и плоскости расцветали сложные узлы переплетений, которые напоминали лепестки диковинных цветов. По напряжению и выпуклости свободной кожи рядом с веревками становилось понятно, что они затянуты очень сильно. Гермиона сквозь слезы заставляла себя смотреть вперед на женщину перед собой. Её ноги были безжалостно и бесстыдно разведены в стороны, согнуты в коленях и прижаты к плоскости стены. Каждая нога была тщательно спелената веревками, создававшими сложный узор. Женщина была полностью обнажена. А туловище обвязано таким образом, что грудь, окруженная витками веревки, сильно сжата и причудливо торчала перпендикулярно грудной клетке. Голова оплеталась так, что всё, кроме рта и носа, было покрыто веревками. Один узел приходился на выемку подбородка, находящуюся под нижней губой, и веревка была натянута с усилием, благодаря чему рот приоткрывался. Из-за позы, в которой тело несчастной было зафиксировано на стене, не оставалось сомнений, для каких целей она закреплена здесь в такой позе и на этой высоте. И таких живых, вплетенных в стены в разных, бессменно откровенных и эротических позах, низведенных до функции женщин здесь было множество. Гермиона не понимала, откуда слышался этот жалобный протяжный стон-скулеж, пока перед ней не предстал Малфой. В какой-то момент он закрыл собой весь окружающий ужас. Лишь его лицо, его сцепленные зубы, его ресницы, нос, холодные глаза, смотрящие куда-то вглубь. Он положил ей руки на плечи и слегка потряс. Тогда она поняла, что этот звук издавала она сама. — Грейнджер, ты нужна мне! Он прикоснулся губами к её ледяному лбу, отстранился, держа её лицо двумя руками, оглаживая большими пальцами скулы, судорожно всматриваясь в остекленевшие глаза. — Грейнджер! Не бросай меня здесь! — он с трудом боролся с собственным истерическим желанием трясти её, как тряпичную куклу. — Гермиона! Он такой тёплый, большой и твердый. Он такой настоящий и такой нормальный… Гермиона судорожно пыталась сосредоточиться на нём, его фигуре, глазах, голосе, чтобы выплыть из марева этого кошмара, засасывающего её, словно чавкающее прожорливое болото ледяного ужаса. — Грейнджер, помоги мне! Их нужно освободить! — Д-да-д-д-а, — выдавила из себя Гермиона. Её челюсть клацала, сотрясаемая крупной дрожью, она прикусила себе язык. С помощью режущих заклинаний они пытались освободить пленниц, но это было не так просто — те буквально были вплетены в стены. В какой-то момент в комнату вплыл серебряный олень и голосом Гарри сказал: «Мы на месте». — Я-я не могу… — пролепетала Гермиона, имея в виду, что у неё не получится сейчас создать патронус, чтобы объяснить аврорам, что они в подвале и им нужна срочная помощь. Накрыв полубессознательную девушку, которую он освобождал, скатертью со стола, Драко взял Гермиону за руку. — Мы их встретим. Вместе.