Рефрен

      Запах гари. Монро ненавидел этот запах. Но каждый месяц-два он вдыхал его, стоя на высоком балконе над главной площадью, пустым взглядом провожая в небо столбы дыма от костра, слушая оглушительный звон колоколов и дикие крики внизу. Крики людей, которых он сам отправил в костёр, которых сам обрёк на такую ужасную смерть. Сектанты… Монро не хотел терять жизнь и престол, поэтому с ними приходилось бороться, приходилось читать мысли каждого человека, искать этих фанатиков. Но лучше бы их отправляли на работы, а не сжигали на площади при огромной толпе людей.       К горлу подкатывала тошнота. Ему мерещился какой-то трупный гнилой запах, хотя пахло только гарью. Стоял оглушительный гомон: колокола, проклятия, которые выкрикивали люди под ногами в адрес сектантов, карканье перепуганных ворон, тихие звуки накрапывавшего дождя… и крики самих обвинённых. Ужасные вопли людей, горевших заживо.       Не снимая огромного капюшона, прятавшего лицо, Монро искоса взглянул на брата с сестрой. Вестлей смотрел на эту казнь с выражением спокойствия, даже блаженства, словно его ничуть не трогали эти крики или мысли о том, что это всё-таки живые люди, что у них есть семьи, а их сжигают за веру, как в былые варварские времена… Сестра была не лучше. Она смотрела прямо на женщину – бывшую кухарку, которая хотела опоить Троицу ядом. Та, истошно вереща, билась, пытаясь освободиться из пут горевшей верёвки. Вокруг неё полыхал огонь, горели её волосы, рваное платье, кожа краснела и покрывалась ожогами. Она кричала и проклинала Троицу, вопила, что истинный король придёт по их души.       Монро не мог этого слушать. Ему было мерзко стоять на этом балконе, смотреть на эту казнь, как на развлечение маньяка. Тошно, отвратительно. Отвратительнее всего то, что их на костёр он отправляет сам. Ни сестра, которая силой мысли могла двигать предметы и владела телекинезом, ни брат-кукловод, делавший из людей своих марионеток, никогда бы не вычислили этих людей, если бы не Монро, читавший всех людей, как открытые книги. Ещё хуже то, что он не может остановиться, иначе он потеряет власть, корону и жизнь. Он ведь нужен брату с сестрой, он их глаза и уши, а если он уйдёт… Им это очень не понравится.       Монро, услышав очередной вопль, опустил голову и зажмурился. Скорее бы она отмучилась. Он больше не может это слушать, он свихнётся. Постоянно допрашивать людей, лезть в чьи-то головы, искать фанатиков, бросать их в костёр… За что ему эта способность – читать мысли?       Снова ударил колокол, Монро удержался от вздрагивания. Он стоял ровно, только прятал глаза, чтобы не смотреть на горевшую женщину и на огонь, пожиравший её тело. Она смотрела на него. До самого последнего своего вздоха она смотрела на Монро ненавидящим взглядом.       - Сейчас ещё парочку допросим, и на сегодня всё, - сказала Дарил. Она с младшим братом стояла за спиной Вестлея, чуть поодаль, и изредка наблюдала за тем, как брат терзается муками совести и прячет глаза.       Монро поджал губы. Только бы сегодня все были чисты…       Последний удар колокола. Треск огня внизу раздавался всё тише, но в небо поднимались густые клубы дыма. За языками пламени уже не виднелось той женщины, испепелявшей Монро взглядом.       «Публика» оживлённо ликовала, а Монро кривился от отвращения, не зная, как можно радоваться чьей-то смерти.       Вест обратился к народу с какой-то короткой речью, полной радости и обещаний истребить эту «сектантскую заразу», чтобы страна процветала, чтобы народ жил лучше, богаче… Словом, как обычно, но публика внизу слушала, развесив уши и с благоговением глядя на своих правителей.       Едва стало возможно уйти, Монро тут же развернулся и ушёл с балкона. Он уже знал, куда идти, где держат подозреваемых, ожидающих допроса, и шёл туда. Чем скорее он это закончит, тем лучше.       Сразу пойдёт к Литии. У неё всегда можно найти утешения и тепла, она выслушает, поможет, пообещает, что всё будет хорошо. Скорее бы к ней.       Монро спустился вниз, в подвалы, слыша приближающиеся шаги брата. Он узнавал звук его походки, строгой, выверенной и чёткой. Так по-армейски ходит только Вестлей.       Стража пропустила Монро в пустую холодную комнату подземелья. Юный король, вздохнув, присел на лавочку, подождал, пока зажгут свечи в лампах. Стража удалилась, зная, что нужно привести подозреваемых.       В зал пришли Вестлей и Дарил, севшие на грубые деревянные стулья. Они устало переглядывались друг с другом и о чём-то тихо говорили. Монро не слушал, он только ждал.       Подозреваемых было несколько. И все были чисты, как белый лист. Головы каждого из них касался Монро, мысли каждого он прочёл и не нашёл ничего подозрительного. Обычный повар, обычная горничная. Особенно тщательно Вестлей просил проверять гувернантку своей дочери, Анны, потому что дочь, казалось, вообще единственное, чем Вестлей дорожил и что любил.       - Ещё одна осталась, - сказала Дарил и жестом велела страже привести её. Монро успел выдохнуть с облегчением. Сегодня он никого не отправит на рудники или в костёр.       Скрипнули несмазанные петли двери, и младший король поднял глаза. Увидел знакомую белокурую голову и пёстрое синее платье, испуганное выражение лица и покрасневшие глаза, которые щипали слёзы.       - Я ни в чём не виновата, - замотала она головой и послушно села на место, куда её сажала стража. – Ничего не делала!       - Сейчас узнаем, - бросил Вест и, поймав ошарашенный взгляд Монро, мотнул носом на дочь торговца. – Монро?.. Смотри.       Монро колебался. Он верил каждому слову Литии и не хотел подвергать её такой унизительной проверке. Но он видел, как она напугана и почти дрожит в присутствии Троицы, поэтому решил скорее проверить и отпустить.       Монро встал напротив неё и, взглянув сверху вниз на сидевшую Литию, легко коснулся её светлой головы и, прикрыв глаза, погрузился в чтение. Сначала даже легко улыбнулся, потому что многие её мысли крутились вокруг Монро и мечтаний вокруг долгой жизни с ним.       А потом он ухватился за маленькую, короткую мысль, наверное, недельной давности, которой не должно было быть в её голове. Монро как кипятком обдало, когда в его голове её ласковым голосом раздалось: «Их нужно убить, если Король появится при моей жизни. Кухарка готовит яд, мне сказали. Только Монро… Я попрошу их отправить его подальше отсюда, не убивать… Он не заслуживает».       Лития почувствовала, как Монро сильнее прижал руку к её голове. Голова от его воздействия и чтения стала раскалываться, ужасно болеть и гудеть. Лития паниковала. С каждой секундой лицо Монро приобретало всё более бледный и нездоровый цвет. Казалось, он прочитал такие ужаснувшие его мысли, что невольно сжал в кулаке её кудри.       Она сектантка. Он отчётливо читал каждую её мысль, знал, что она была готова участвовать в заговоре против Троицы, стоило королю из тех сказок объявиться. Она бы убила Вестлея и Дарил, а его отправила бы в самые отдалённые уголки страны. И всё из-за веры в мифического короля… Монро читал, как она ненавидит его брата и сестру, какими мразями их считает и как хочет спасти Монро от той участи, что ему уготовили заговорщики.       Монро открыл глаза и заглянул в заплывшие слезами глаза Литии. Та мелко дрожала, боясь, что он её сдаст. Она видела, как утром сжигали на костре кухарку, и не хотела оказаться следующей.       Король молча смотрел ей в лицо. Лития сдерживала слёзы и взглядом умоляла его не бросать её в костёр. Всем видом вымаливала у него прощения, держась, чтобы не расплакаться и не вызвать лишних подозрений.       Монро не чувствовал ничего. Держа руку на её голове, он вцепился в её волосы – даже не смог их хорошенько дёрнуть – и смотрел в её влажные глаза, такие ясные, голубые и испуганные.       И это предательство – то, что он заслужил, безоговорочно ей доверяя и любя её больше себя?       Даже в голове не укладывалось. Монро не ощущал ничего. Ни злости, ни страха, ни боли. Ничего, что мог бы ощущать, он не чувствовал. Он только смотрел ей в глаза с видом преданной собаки, которую побил обожаемый хозяин. Лития, терпя на себе этот взгляд, стала бесшумно плакать. Задрожал подбородок.       - Прости, - шепнула она одними губами.       Монро сглотнул. Оглядел её всю с головы до ног. Закованная в кандалы, беспомощная. Скажи слово, и её отправят в костёр.       Но как бы Монро ни было больно, он не мог даже дёрнуть её за волосы, даже легонько ударить. Он молча стоял, гладя её по волосам в последний раз, и не дышал.       Лития не выдерживала. Она много раз думала, что будет, когда Монро всё узнает. Она даже надеялась на удар, но не на такой забитый и пустой вид. Он гладил её, а из взгляда Монро не исчезли любовь и нежность, но примешалась огромная боль и печаль, которой не выдерживала Лития. Он верил ей, каждому её слову верил, любил её, а она… Лития читала в его глазах: «Это то, что я заслужил? Почему?». Миллион вопросов. Монро мог ожидать такого от любого человека вокруг, даже от брата с сестрой, но от любимой он не ждал ножа в спину. Да, она хотела смягчить ему участь, но она была сектанткой, хотевшей убить его семью за веру и из желания прекратить тиранию Троицы.       Она зажмурилась, смаргивая слёзы, и сжалась. Она не могла смотреть ему в глаза, а Монро смотрел на неё, не отрывая взгляда от её ссутулившейся спины, от растрёпанных волос, от маленьких губок. Этими губами она целовала его сегодня утром и каждый день клялась в любви?       Вестлей покачал головой, смотря на брата. Ему казалось, он увидел что-то, что его больно ранило. Брат даже не шевелился, машинально гладя её по голове. Не дышал, не говорил, не отпускал её уже с минуту. Взгляд у него, как у побитой собаки, как у больно преданного человека. Вест быстро сложил два и два, но молча сидел, ожидая, что скажет Монро.       - Чиста, - еле выдавил из себя Монро и с трудом убрал руку от её мягких волос. Голос вышел раздавленный, хриплый. В горле стоял огромный острый ком, мешавший говорить. Сердце пару раз болезненно сжалось, когда он поймал испуганный и неверящий взгляд её голубых заплаканных глаз. Она ещё может смотреть ему в глаза?..       - Чиста? – переспросила Дарил, подняв брови. – Уверен?       Вопрос был предложением исправиться, сказать правду, но Монро не услышал этой интонации, смотря Литии глаза в глаза. Все его мысли сжались вокруг неё, он не видел и не слышал ничего вокруг. Только видел на себе эти полные непонимания глаза, какими она смотрела на Монро, спасшего предательницу от ужасной смерти. А он не мог кинуть её в костёр. Даже ударить за это подлое предательство он не мог. Слишком её любит и не понимает, почему она так поступает.       - Чиста, - севшим голосом подтвердил Монро и прокашлялся. Одарил Литию последним пустым взглядом и, поджав губы, резко вышел из комнаты. Он больше не мог смотреть на неё, потому что с каждой секундой рядом с ней он понимал всё меньше и всё больше чувствовал, как его душат боль и слёзы.       - Тогда свободна, - хмыкнул Вестлей и, дав знак страже, отпустил Литию. Блондинка глазам не поверила, когда её руки освободили. Она уже смирилась, что будет в этих кандалах по гроб, но Монро… Почему он отпустил её? Неужели простил?       Лития, забыв даже поклониться Вестлею и Дарил, вышла из комнаты и, дрожа, взбежала вверх по лестнице. Она мотала головой по сторонам, ища, куда мог уйти Монро. Нужно объясниться, нужно сказать, как она его любит, как ему благодарна, как хотела его спасти…       Она нашла его только через полчаса пустой беготни по коридорам дворца. Он сидел у фонтана, где они бывали каждый день, и помертвелым взглядом смотрел на статую слона, из хобота которого била плотная струя холодной воды.       - Монро! – окликнула она. Он, услышав её голос, даже не повернулся. Только опустил голову и зажмурился. Каждый день она клялась ему в любви, божилась, что он для неё дороже всего – это было так, он читал её мысли, в этом она не лгала, - но она сектантка, заговорщица, которая собиралась убить его семью, а его сослать в деревню. Разве мог он простить ей это? Но и наказать её за это он не мог. Не было сил. – Монро, послушай!       - Уходи, - выдавил Монро, когда Лития подбежала к нему и встала рядом, коснулась дрожащей рукой его плеча. Он скинул её руку и встал с бортика фонтана. Он хотел, но не мог взглянуть ей в глаза.       - Я не…       - Уходи, - повторил он. – Собирай свои вещи и проваливай из дворца в ту деревню, куда хотела сослать меня.       - Монро, - всхлипнула она и робко попыталась обнять его.       Неожиданно королю стало так больно и мерзко от её объятий, что он с силой оттолкнул её, едва не уронив в холодный фонтан. Ненавидящий и скорбный взгляд вперился в её худое лицо. Лёгкая дрожь и сердце, надрывавшееся от боли, мучили Монро.       - Собирай свои манатки и проваливай из дворца, Лития, - повторил он, жёстко чеканя каждое слово несмотря на то, что дрожал голос, что он задыхался от боли и такого неожиданного удара. От Литии он не ожидал такого даже в страшном сне.       - Монро, - заплакала она и робко попыталась подойти к нему. Монро сделал шаг назад, и Лития опустила руки, протянутые для объятий. – Прости меня, пожалуйста, Монро.       - Проваливай, - повторил он и, сглотнув, добавил: - пока я сам тебя не убил. Уходи. Отца своего забирай. Всё, что хочешь, забирай и проваливай.       Лития стёрла жгучие слёзы рукавом платья и подняла на короля безумно виноватый и растерянный взгляд. Монро колотило от ненависти и боли. Лития просто взяла и втоптала в грязь всё, что он для неё делал, всю его любовь и всю доброту.       - Никогда больше сюда не приходи, - выдавил он.       - Я тебя очень люблю, Монро, ты же знаешь…       Он знал. Но больше не мог на неё смотреть. Стоило ему единственный раз в жизни довериться человеку, не копаясь в его голове, и он его предал. Никто больше не мог бы его так больно ударить, как Лития, выбив из-под ног всю землю и всё, на чём его мир держался.       И он её любил. Но как можно жить с предателем, хотевшим убить его семью из-за сказок, которые ещё, может, и не в этом столетии сбудутся?..       Он не мог даже посмотреть ей в глаза. Предательские глаза, смотревшие на него с мольбой и благодарностью за спасённую жизнь. Предательские губы, днём говорившие ему о любви, а ночью составлявшие планы с другими заговорщиками. Предательские мысли. Всё предательское.       - Уходи, - шепнул он и, развернувшись, пошёл по дорожке в сторону дворца. Лития не стала его догонять – боялась. Она молча смотрела на его удалявшуюся спину и, сжимаясь, плакала. Она не считала себя виноватой в заговоре, она ненавидела Вестлея и Дарил, этих властолюбивых гадин, сжигавших на костре всех несогласных. Она любила Монро, потому что он не был на них похож, потому что он был добрый, потому что доверял ей… А она…       - Спасибо, - сказала она тихо, но Монро услышал эту нелепую благодарность за спасённую жизнь. Монро хотелось бы наказать её, но он не мог ударить ту, что до сих пор любил больше себя, даже эту предательницу.       Монро молча ускорил шаг, только бы не слышать её плача и случайно не повернуться к ней.       Это то, что он заслужил своей любовью и преданностью? Это гадкое предательство?..       ***       - Запасов хватит на зиму, - кивал посланник, стоявший у подножья подиума, где стояли три великолепных трона. Посланник был от клана Критчеттов, самого южного клана, который снабжал продовольствием практически всю страну и кормил всех. – Год урожайный был.       Вест удовлетворённо кивал. Чем народ сытее, тем он довольнее и меньше возмущается. Рил слушала вполуха. Государственные дела её мало интересовали, поэтому она частенько скучала, отдавая всё правление в руки умного старшего брата.       Монро не слушал ничего. Со вчерашнего допроса всё слилось в сплошную кашу. Он не отличал дня от ночи, ходил, как заведённая машинка, по делам, что-то отвечал на автомате, но ни на секунду из его головы не пропадала мысль о Литии. Вчера он видел, как её отец в дикой спешке собирает вещи и готовится уезжать отсюда. Саму Литию Монро искать не стал: как бы он её до сих пор ни любил, он не мог на неё даже смотреть.       - Монро?       Король дёрнулся, расслышав, что его зовут. Судя по рассерженному виду Вестлея, уже не в первый раз.       - Хватит витать в облаках, - нравоучительно вставила Дарил, зыркнув на младшего брата из-под капюшона. – У нас есть энная лишняя сумма. Куда её деть? На постройку пары больниц или на прокладку дорог?       - Дороги, - бросил Монро, забывшись. Ему было откровенно всё равно, что строить. Обычно он бы внимательно слушал, размышлял, но сейчас каждую секунду его мысли возвращались к Литии. Она, должно быть, уже далеко отсюда…       - Дороги? – переспросил Вест. Обычно Монро обеими руками ратовал за развитие медицины. – Что ж, мы и в правду о них позабыли.       Он повернулся к своему помощнику и, что-то мельком ему бросив о сумме, выделенной на строительство дорог, встал с трона. Следом поднялась Рил и, переглянувшись с братом, окликнула Монро. Тот вяло повернулся к сестре и безразлично на неё посмотрел.       - Пойдём с нами, Монро, - чуть улыбнувшись, сказала Дарил.       Шатен с трудом встал и пошёл следом, внимательно вглядываясь в улыбку сестры. Она у неё всегда была какая-то хитрая, неискренняя, и он не знал, нарочно ли это. Он очень редко видел у неё настоящую улыбку или слышал весёлый смех.       Монро не заметил, что его вели в подвалы, пока не понял, что помещения вокруг освещают лишь лампы и вокруг нет ни одного окна. Запахло сыростью, и Монро зябко поёжился, не понимая, куда его ведут и зачем.       - Идёшь? – Вестлей полуобернулся назад и, увидев растерянного братца, ускорил шаг.       - Куда мы?..       Он резко остановился, когда услышал далёкое-далёкое эхо, чей-то резаный вопль, заставлявший дрожать застоявшийся воздух в подземельях. Здесь часто можно было услышать крик – пытали особо активных сектантов и зачинщиков, - но он узнал этот голос. Высокий звонкий голос, который он слышал каждый день уже больше года.       Вест и Дарил замерли следом за братом, словно только и ждали, чтобы брат услышал этот крик. Блондинка обернулась и взглянула в нездорово белое лицо младшего брата. Тот, замерев, вслушался в вопль, пытаясь понять, с какой стороны доносится её голос. Кругом бесчисленные ходы и помещения, пара коридоров дворца и вовсе выходит за территорию замка. Где она? И почему она кричит?..       Монро поднял пустой взгляд на брата с сестрой и, сорвавшись с места, побежал на голос, путаясь в коридорах и не понимая, откуда идёт голос, потому что кругом стояло эхо, ходили солдаты, шумевшие своим обмундированием.       Ноги Монро путались, ватное тело не слушалось. Он отчётливо слышал этот приближавшийся крик, узнавал голос и не понимал, как Лития оказалась здесь, если ещё вчера её отпустили, если он спас эту предательницу…       Монро подбежал к запертой решётке и, увидев её, замер. Он не кричал, не стучал по решётке, не звал её, не мог даже задышать, потому что от увиденного у него заныло сердце.       «Когти». Любимая игрушка Дарил для пыток и казни сектантов. Эта ржавая металлическая лапа исполосовала спину в мясо, и палач, сидевший на корточках возле раздетой по пояс и прикованной цепями к стене Литии, когтями раздирал кожу и пытался подцепить ребро, чтобы выломать его. Одна кость, перемазанная в крови, уже торчала откуда-то сбоку, сломанная в двух местах.       Лития уже ничего не слышала, не видела и не замечала, кроме адской боли в теле и накрывавшей её агонии. Её мучили не первый час, последние крики выходили сиплыми, горькими и в полузабытье. Она безвольно висела на державших её кандалах, кровь стекала по её спине на лохмотья платья и, пропитав ткани, стекала на ледяной каменный пол. Безвольная тряпичная кукла с растерзанной в мясо спиной, с выломленным ребром.       Подошёл Вестлей, равнодушно встал рядом с белым от ужаса братом и положил ему руку на плечо, удерживая от дуростей.       Палач дёрнул за кость, и Монро, услышав этот хруст, как очнулся ото сна. Он дёрнулся и, вцепившись в прутья решётки, дрожащим голосом приказал перестать её терзать и срочно отправить ко врачу, но палач и не думал слушаться младшего короля. Снова треск, хруст. Тихий визгливый стон, измученный, усталый.       - Хватит! – взбесился Монро, еле дыша от ужаса и тряся руками прутья. – Где ключ?! Вестлей, где ключ?!       - Успокойся, - строго сказал Вест и, дёрнув брата за плечо, оттащил его от камеры.       Лития притихла. Уже не кричала, не билась в конвульсиях, не выгибалась от каждого касания когтей к спине, а мертвенно-бледным телом висела на кандалах.       - Лития! – позвал Монро. Блондинка не откликалась, не шевелилась, но палач продолжал одно за другим выламывать рёбра в обратную сторону, словно пытался сделать ей крылья. – Лития!       Вестлей сжал плечо брата, призывая его помолчать. К ним, стуча каблучками о камень, медленно подошла Дарил. С лёгким омерзением она взглянула на растерзанное тело сектантки.       - За что? – мертвым голосом спросил Монро и сглотнул. Его снова захлёстывала волна ненависти, страха и непонимания. За что с ней так? Он же сказал им, что она невиновна, она должна была уехать вчера вечером, она… Почему брат с сестрой её так пытали? Откуда они всё узнали? – Я же смотрел, она чиста…       - Милый Монро, - ласково и укоризненно одновременно сказала сестра. Монро не мог больше смотреть на Литию, он сжимался от собственной беспомощности и леденящего ужаса; он отвернулся от Литии, от забрызганного кровью пола, но Дарил взяла в руку его лицо и повернула прямо к холодевшему телу. Острые ноготки вонзились в кожу, а женская рука удивительно крепко держала его лицо, заставляя смотреть на Литию. – Это был твой первый и последний промах.       - Мы не потерпим предателя в своих рядах, - вставил Вест сухо и с откровенным недовольством взглянул на мертвенно-серого брата. – Эту сучку сдали другие сектанты. Да и твоё лицо вчера надо было видеть…       - Мы всё знали, - продолжила Рил и, больно оцарапав щёку брата, убрала от него руки. – Тебя проверяли, солнце.       Подошли два рослых крепких стража. Вест, сделав им знак, сказал:       - Уведите его.       Монро встрепенулся, когда его взяли под руки, как преступника, и повели дальше по коридорам. Он задёргался, но ни сил, ни желания оказывать бурное сопротивление не было. Ему было всё равно, куда его ведут. Перед глазами стояли те кровавые костяные крылья из спины Литии, её серый-серый… труп? Она, наверное, уже мертва. А он стоял, как деревянный солдатик, и ничего не делал…       Монро завели в какую-то тесную комнату, где вовсю жарила печь. Душно, жарко и отвратительно пахнет гнилью и гарью. Откуда этот запах?..       Монро почти не сопротивлялся, когда его усадили на стул. Забрыкался только, когда почувствовал металлические холодные кандалы, в которые заковали его руки и ноги.       - Что вы делаете?! – не помня себя от страха, спросил Монро. Он бы боялся больше, трясся бы и умолял его не трогать, но всеми мыслями он был в десятке метров отсюда, в камере, где висела на цепях Лития.       Никто не ответил. Вошёл какой-то смутно знакомый мужик – кажется, он здесь был палачом, иногда поджигал сено для костра на площади, где жгли сектантов – и щёлкнул ножницами.       В волосы Монро грубо вцепилась огромная пятерня, нагнула послушную голову набок. Палача явно не трогала мысль, что перед ним сидит король, который одним своим писком мог лишить его жизни. Монро таскали за волосы, как провинившегося раба, и через несколько неаккуратных щелчков ножниц на пол полетели тёмные каштановые волосы Монро.       Так позорно и насильно могли стричь только слуг, преступников; так унизительно остригали тех, кто больше не достоин ни своего титула, ни положения в обществе, ни состояния. Так стригла Троица провинившихся дворян, унижая их. Длинные волосы могли носить только аристократы. А теперь так криво остригали Монро.       Ему было плевать. Он лишь не понимал, почему его до сих пор не убили. Он уже понял, что его спасительный для Литии обман раскрыт, что её уже казнили, что его сейчас остригают, как плебея, об которого только ноги вытирать.       Монро равнодушно слушал лязг ножниц и смотрел, как падают на каменный пол пряди его волос.       Лития, Вестлей, Рил. Столько людей воткнули ему ножи в спину только за последние дни. Предательница-Лития, которую он не смог спасти от казни, которую до сих пор любил больше себя. Убийца-брат, отдавший приказ так истязать её. Стерва-сестра, сказавшая унизить его. Это те люди, с кем он был счастлив двое суток назад? Это то, что он заслужил своей любовью к ним и преданностью?..       Монро очнулся, когда услышал тихий грохот металла. Палач давно отошёл от Монро и убрал ножницы; волосы больше не щекотали плечи и не лезли под ворот плаща, а валялись в ногах. Монро перевёл мыльный взгляд на палача, надевшего перчатку и схватившего какую-то палку, торчавшую из раскалённой печи, где полыхал бурный огонь.       - Что это? – напрягся Монро, когда увидел, что палач несёт эту палку к его стулу. Очнувшись от тяжёлых мыслей, он всмотрелся в конец палки и, ужаснувшись, задёргался. – Не смей! Убери!       Рил стояла за дверью, подглядывая в крохотную щёлку. Смотрела, как дёргался прикованный к стулу брат, как он мотал головой и невнятно приказывал убрать от него раскалённое железо. Слушала его крик, трусливый голос, которым он отдавал ничего не значащие приказы, слушала удары кандалов о деревянные ножки стула.       - Не надо! – Монро пытался освободиться, но палач, подошедший к нему, цепко взял его за короткие волосы и, пригнув голову к плечу, приблизил палку к коже. Монро дёргался, чувствуя обжигающий жар и бурливший в крови ужас. – Убери! Я приказываю!       Рил чуть вжала голову в плечи, когда услышала зверский вопль брата и его тщетные попытки вырваться. Монро долго вопил и трясся от боли, дёргался, словно под ударом молнии или в припадке. Громыхали кандалы об дерево, оставляя на ножках борозды, пока палач равнодушно прижигал шею раскалённым железом и крепко держал за волосы короля. Даже Рил – обычно равнодушной – стало не по себе слушать такой болезненный вопль и смотреть на адские муки брата. Пусть и лгуна, но всё же братца.       Вестлей хотел поставить клеймо брату на лице, чтобы каждый, кто на него взглянет, видел эту древнюю руну, обозначавшую «предатель», потому что это слово очень ему подходит. Предал семью и самого себя ради юбки, ради паршивой сектантки. Но Рил, тем не менее, уговорила брата не клеймить на таком видном месте, как лицо. Шеи вполне достаточно, чтобы он мог скрыть клеймо шарфом, но каждый раз, смотря на себя в зеркало, вспоминал, кто он есть, кто есть его Лития и кто виноват в том, что к нему уже не будут относиться, как прежде.       Когда Монро от болевого шока стал лишь изредка покрикивать и понемногу, урывками выпадать из реальности, Рил вошла и жестом приказала палачу убрать раскалённое железо от кожи.       - Монро, - позвала она. Монро, вывший от боли, как раненный зверь, открыл заплывшие слезами глаза и с ненавистью взглянул на сестру. – Слышишь меня?       Монро плохо соображал от адской боли в шее. Ему казалось, его кожу до сих пор жгли до угольного цвета, он дёргался и жмурился, смаргивая слёзы.       - Монро, - Рил положила руку ему на голову и, ласково взлохматив волосы, с предупреждением сказала: - Я больше не хочу тебя клеймить. В следующий раз подумай, на чьей стороне ты играешь.       Она взглянула на его шею. Всё было сплошным ожогом, контуры древней руны были обугленные и смотрелись омерзительно, жутко. Ничего, они позаботятся о том, чтобы на шее было клеймо «предатель», а не простой уродливый ожог.       Рил услышала, как Монро начал сотрясаться в рыданиях и снова задёргался, бессильно двигая руками в попытке вывернуться из кандалов, стерших запястья до синяков и крови.       - За что? – просипел он, нагибаясь грудью к коленям и дёргаясь от боли. Он хотел спрятать лицо за тенью от волос, но их больше не было, и его лицо, искажённое судорогой боли и скорби, и редкие слёзы Рил видела.       - За предательство, - ответила сестра чуть взволнованно. На шее потихоньку проявлялось клеймо, виднелись очертания руны, её можно было прочесть. – Отпустите его.       Послушные солдаты вошли в комнату и парой движений ключа в замках отцепили руки и ноги Монро от стула. Король, дрожа от ненависти, ужаса и адской боли, не смог даже встать, сидя на стуле и боясь коснуться обожжённой шеи. Он пытался сдержать слёзы, чтобы не унижаться ни при сестре, ни при солдатах, но не мог.       Лития, Вест, Рил… Все, кому он недавно верил и кого любил, так жестоко поступили с ним. Монро – незадавшийся спаситель всяких сектантов и предателей, которых следовало бы самому бросить в огонь. Он до сих пор любил Литию, но знал, что живой её он уже не увидит. Увидит лишь мёртвое тело и кровавые крылья из рёбер. Брат с сестрой остригли его и клеймили, как провинившегося раба, унизили его королевское достоинство. И это самые родные люди… А что же другие? Они ещё хуже?       Монро не знал, сколько ещё рыдал, сидя в жаркой сырой комнате. Рил побыла рядом некоторое время, не то упиваясь слезами Монро, не то действительно его жалея, но вскоре ушла и она, оставив брата наедине с разрывавшими его ненавистью, ужасом, болью и скорбью, с позорным клеймом на больной шее и дрожью.       Что же остальные люди? Как верить кому-то, как кого-то после этого любить и ценить, не прочесывая ежечасно его мысли? Мыслей брата и сестры он не мог читать, они его родственники. Так как ему верить им? Как ему жить с этим позорным клеймом, со знанием, что он не спас любимую девушку, со знанием, что она его предала? В ожидании очередного болезненного удара или смерти?       Как верить людям?..