Пар

Семнадцать лет назад, в день, когда завершилась эпоха магов, король Утер Второй вызвал к себе архимага Корнелиуса. На сей раз король отправил приглашение со стражниками и повелел сопроводить архимага в королевские покои во что бы то ни стало. — Невеселые настали времена, раз королевского архимага ведут через столицу под конвоем, как обычного преступника, — прорычал Корнелиус, протопав в комнату. — Ты почти не оставил мне выбора, маг, — ответил Утер. — Я вызывал тебя дважды, и оба раза ты пропустил приказания мимо ушей. Я тебе не служанка, к которой можно не явиться на свидание; когда я зову, ты обязан прийти. — В тех двух случаях вы должны были получить записку с извинениями, — тут же нашелся Корнелиус. — Я уже говорил, что еще не готов представить свой проект. — Не тебе решать, удостоить ли меня своим присутствием. Архимаг ты там или нет, ты остаешься моим подданным. Я выделяю средства для твоей работы и рассчитываю на отчет по первому же требованию. Один на один в огромном зале, они сверлили друг друга взглядами. В прежние времена придворный маг был верным другом короля и его самым надежным советником. Претендентов отбирал двор и маги. Путем множества испытаний определялся победитель, которому предстояло объединить государство и магию. Много воды утекло с тех пор. Теперь над магами стоял архимаг — их бесспорный лидер, избираемый только им одним ведомым способом. Никто и никогда больше не будет состязаться за этот титул. Во времена великого Артура и его преемников короля приглашали на заседания магического совета, теперь же путь туда был для него закрыт. Никто не знал, существует ли еще совет, или архимаг правит магами единолично. Чем глубже магия входила в повседневную жизнь народа посредством вездесущих машин и магических лекарств, тем отстраненнее и скрытнее становились маги, прислуживающие с каждым днем все с меньшей охотой. У Утера не оставалось иного выбора, как заключить с Корнелиусом сделку, которая превратилась в поединок характеров с тех самых пор, как он занял трон. Корнелиусу претило кланяться королю вдвое его младше. В отличие от отца Утер такое не терпел. Он верил, что короли прошлого совершили ошибку, когда одарили магов привилегиями, и что именно из-за этого ему приходится мириться с опасной, едва скрываемой дерзостью. — Очень хорошо, — сказал Корнелиус. — Тогда вы увидите его сейчас. Он выудил из сумки какой-то предмет и протянул его Утеру. Величиной с голову ребенка, предмет был выполнен по большей части из камня со вставленными в него красноватыми кристаллами. То была искусно сделанная вещица, мастерски изрезанная слоями крошечных рун; внутри она пустовала или, быть может, просто отличалась легкостью. Теплая на ощупь, она казалась почти живой, создавая впечатление, что при известном усилии под пальцами можно будет ощутить биение и трепет. — Это вершина работы всей моей жизни, — сказал маг. — Прежде о таком нельзя было и мечтать. Он ставит под вопрос саму основу того, что мы знаем о мире. — Для чего он? — В будущем — для всего. Утер снова недоуменно оглядел изделие и вернул его Корнелиусу. Тот бережно, словно котенка, взял свое творение в морщинистые руки. — В нем неиссякаемый источник силы, но это еще далеко не все. Он станет сердцем, душой и разумом машины, достойной его вместить. С ним нет ничего невозможного. Мы уже сейчас готовим для него оболочку, машину по собственному проекту. Она затмит все наши предыдущие достижения. Она еще не совсем готова, но если дадите мне еще месяц… — Нет. Корнелиус укоризненно покачал головой и подошел к столу, чтобы развернуть свитки, которые он принес с собой. Утер превосходно разбирался в механизмах, поскольку королю вменялось в обязанность строго контролировать работу магов. Изучая чертежи, он за считанные минуты смекнул, что это за устройство. Чем больше он читал, тем холоднее казалась обстановка вокруг. Свинцовая тяжесть поселилась у него в груди, и он знал, что здесь, в этой комнате, решится судьба Альбиона. Он не хотел такой ответственности. В тот миг его терзал страх. — Скажи мне, что это, — потребовал он, желая услышать подтверждение своим мыслям от архимага. — Это солдат, — охотно ответил тот. — Универсальный солдат, боевая машина. Прежде чем его одолеют, он уничтожит целую армию. И в одиночку сровняет с землей целый город. У него будет разум, чтобы обороняться, и сила со знаниями, чтобы разрушить любую заданную цель. Правителю с хотя бы одним таким солдатом никогда не бросят вызов. Правитель, у которого таких солдат будет несколько, завоюет мир. Утер закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. — Я не стремлюсь покорять новые земли, — сказал он. — Мое королевство обширно и богато, а мой народ свободен и преуспевает. Я не хочу надевать на него ярмо войны. — С этим солдатом вам и не придется! Потребуется всего несколько магов, чтобы постоянно управлять машинами, причем с безопасного расстояния. В опасности будут только ваши враги. Теперь понимаете, почему я был занят в последние дни, почему откладывал нашу встречу? Я хотел представить новых солдат во всем их величии, чтобы было видно, сколько мощи мы сможем вам преподнести. — Понятно. Этот проект нужно сейчас же остановить. Из опасения утратить решимость Утер старался не смотреть на мага, но он расслышал, как тот резко втянул в себя воздух. — Вы разве не понимаете, что я вам предлагаю? — спросил Корнелиус. — Главную мечту всех монархов этого мира. Непобедимую армию, безграничную власть. Понимаете? — Мне не интересна боевая машина, — как можно спокойнее ответил Утер. — И мне не ясно, зачем тебе втравливать своих магов в битву. Мне кажется, магия гораздо лучше подходит для мирных целей. К примеру, плуги были большим достижением. Теперь можно сотворить еще что-нибудь в том же духе. Например, источник света поярче; от масляных ламп проку мало. Или вот еще очень нужная вещь: какое-нибудь магическое заграждение для скота, чтобы уберечь его от хищников, и чтобы поля не общипывались как попало. — Ты что, смеешься надо мной? Утер повернулся. Архимаг побледнел от еле сдерживаемой ярости, губы у него дрожали. Утер встал во весь рост: вдруг понадобится уклониться от заклинания или позвать стражу. — Ты забываешься, — сказал он. — Я твой король, а это мое королевство. Будешь делать так, как говорю я. — Твое королевство всем обязано нам. Оно выстроено на магии. Пора бы уже осознать, какую роль мы играем в процветании Альбиона. Годы подавляемого презрения и тайных козней достигли наконец апогея, и старик уже даже не соблюдал приличия. Утер тоже решил сбросить маску. — Так ты думал дать мне армию, контролировать которую сможешь только ты один? — без обиняков спросил он. — Неразумных солдат из металла, которых можно направить против меня, если возникнет такое желание? Не бывать этому. — Ты не давал нам в своем королевстве никаких привилегий, никакого права голоса! Только и хочешь, чтобы мы возились с твоими машинами, подчищая за тобой грязь и склоняясь перед твоей властью. Ты использовал нас как рабов — как скот, как вьючных животных! Так не может продолжаться вечно. — Да, вечно так продолжаться не может. Годами я смотрел, как ты плетешь у меня за спиной свои интрижки. Маги почитают тебя сейчас как своего короля. Едва говорят с остальными, будто у них отдельное государство. Больше я такого не потерплю. Альбион единая страна, и у нее один король. Ты разберешь эту свою боевую машину и уйдешь на покой, как должен был сделать уже давным-давно. Ты стар и уже не так здраво рассуждаешь. Мы проведем открытое состязание на должность придворного мага, и если претендентов наберется меньше шести, я сочту, что маги не желают, чтобы их услышали. Корнелиус засмеялся. Это был ужасный звук, словно карканье стервятника. — Ты только что приговорил свое королевство к гибели, Утер Пендрагон. — Взмахом руки маг сотворил облачко черного дыма, обвернул его вокруг ног и вытянул облако погуще. — Да будет так. В следующую нашу встречу ты будешь стоять передо мной на коленях. И мой народ наконец возьмет то, что принадлежит ему по праву. Утер ждал нападения; слишком поздно он понял, что маг сплетает заклинание исчезновения. Он не знал, что Корнелиус намеревается сделать, если удастся сбежать, — пойти на Камелот войной, так или иначе доделать и выпустить свои нелепые боевые машины или же заключить союз с иноземными королями и повести объединившиеся армии против Альбиона. Выяснять, какое из предположений верно, Утер не собирался. Он кликнул стражу и схватил со стены старый церемониальный меч. Мерцающая фигура мага уже таяла в воздухе. Утер ткнул предателя мечом в живот — неуклюже за недостатком практики — и поморщился, когда тупое запущенное лезвие пронзило плоть и поцарапало кость. Он не держал меча в руках с юных лет, когда обучался фехтованию наряду с музыкой и танцами. Но особая сноровка тут и не потребовалась. — Архимаг совершил государственную измену, — объявил он стражникам. — Сейчас же оцепите главную мастерскую и возьмите под стражу всех, кто в ней есть. Возьмите под стражу всех магов, кто имел к мастерской доступ, и всех причастных к этой работе. Надо вырвать ростки предательства с корнем, пока не стало слишком поздно. Знаете что, допросите-ка вообще всех магов. В таких делах халатность допускать нельзя. И сожгите этот труп. Откуда нам знать, может, они его еще воскресят. Утер знал, что маги способны мгновенно и незримо передавать друг другу сообщения на огромные расстояния. И не слишком удивился, когда не удалось произвести ни одного ареста: и мастерская, и магический квартал обезлюдели. По крайней мере беглецы не сумели прихватить своего незаконченного металлического уродца. Боевая машина осталась в мастерской, и Утер повелел разобрать ее, а все части — расплавить. Он хотел было уничтожить принесенный Корнелиусом камень, но его тепло и блеск кристаллов таили в себе странное, успокаивающее обещание, и потом это был источник великой силы. Только теперь Утер начал осознавать, что архимаг и правда их предал, а сам он, вполне вероятно, подписал Альбиону смертельный приговор. Машины все еще работали, но без постоянной магической подпитки им не продержаться и пары дней. Камень мог пригодиться, если бы только найти ему применение. Возможно, однажды он спасет им жизнь. Утер запер камень в сокровищнице, молясь, что поступает правильно. День он провел с приближенными, обсуждая, как бы уменьшить удар по королевству. После он отправился повидать сына. Время от времени Корнелиус посылал принцу подарки; как знать, быть может, они прокляты. Артура уже искупали и приготовили ко сну, но в кровати принца не обнаружилось. Он играл со старым пароходиком, гоняя его по ванной, все еще полной мыльной воды. Он встал, чтобы поприветствовать своего короля, и поклонился ему как положено, а потом подбежал к Утеру и обнял его. Утер по-прежнему не находил в себе сил, чтобы пожурить сына за это, хотя настала пора проявить твердость. Артур становился слишком взрослым для таких нежностей. Утер знал, что балует сына. Но баловать сына должна была Игрейн, переживи она родовые муки, и время от времени он чувствовал потребность сделать это за нее. — Где игрушки, которые подарил тебе Корнелиус? — спросил он. Разом помрачнев, Артур кивнул на стоящий в углу сундук, и Утер пошел забрать опасные вещицы. Игрушки валялись на самом дне, некоторые все еще слабо подергивались. Их придавило иллюстрированными книгами, разрисованными кубиками и парочкой старых башмаков. Утер вынул их все — несколько стальных рыцарей, серебряную принцессу, золотого льва — и завернул в одеяло, чтобы бросить потом в тигель и расплавить. — Не очень-то много ты с ними играл, да? — Я их ненавижу. — Почему? — Потому что Корнелиус противный, — ответил Артур и, стиснув кулаки, закрыл глаза, ожидая шлепка. Он стоял не дергаясь, без страха и стыда, приготовившись принять последствия своего поступка, как и полагается настоящему мужчине. — Это точно, — сказал Утер и погладил сына по волосам. Артур лучезарно улыбнулся. А потом прыснул и, подпрыгивая от радости, схватил Утера за руку и потянул его к бадье. — Вот эта мне нравится больше всего, — заявил он, скармливая щепки огню, который тлел под крошечным котлом. Турбина выплюнула новую струю пара, и суденышко дернулось вперед. — Потому что она была твоя и дедушкина, и потому что я знаю, как она работает. — Да, — отозвался Утер. Здесь, в этой уютной комнате, все тревоги мира будто бы отступили на мгновение. Даже сейчас, в преддверии величайшей катастрофы в истории Альбиона, ему хватило одного взгляда на милое, безмятежное лицо сына, чтобы преисполниться силой и надеждой. — Да, мне тоже. *** Пробуждения всегда давались Артуру тяжело, но в этот раз неприятные ощущения били все рекорды. Все было в разы хуже самого чудовищного похмелья, хотя надо сказать, что богатым опытом безрассудного пьянства он похвастаться не мог. Голова у него кружилась, отдаваясь при каждом вдохе пульсирующей болью. Он замерз и попытался залезть под одеяла, но не смог шевельнуться и даже не почувствовал рук. Вдруг нахлынул удушающе острый запах, такой насыщенный, что почти причинял боль. Артур отшатнулся и стукнулся затылком о камень. Он открыл глаза и заморгал, чтобы четче видеть. Все вокруг по-прежнему расплывалось и медленно вращалось. В центре свет заслоняло лицо лекаря, который наклонился к нему почти вплотную. — Ну наконец-то, — сказал лекарь и убрал в карман бутыль нюхательной соли. — Я уж испугался, что доза была слишком велика. Королевские покои сменились отсыревшей каменной пещерой. Артур, все еще в пижаме, полулежал на полу у стены. На левой щиколотке висела цепь, а руки были связаны за спиной. Он попытался дотянуться до узлов онемевшими от холода пальцами, но едва их сдвинул. Свет шел изнутри. За спиной лекаря, прямо в воздухе посреди пещеры висели две сферы. Исходившее от них безжизненное белое свечение напоминало солнечный свет суровой зимой, отраженный нетронутым снегом. Колдовские штучки. Лекарь нависал над ним, торжествующе улыбаясь. Поблизости оказалось еще трое магов, которые с тем же отстраненным, жестоким ликованием наблюдали, как Артур силится освободиться от пут — к своему стыду, слишком явно обнаруживая испуг. Позвать бы на помощь, но он почти не сомневался, что они очень, очень далеко от Камелота. Он поставил голые ноги на холодный камень и перевел дыхание. Во рту пересохло, и язык казался огромным; он сглотнул, откашлялся и произнес, стараясь, чтобы голос прозвучал твердо: — Где я? — Ты в нашей власти, милый принц, — ответил лекарь, — ничего другого тебе знать не нужно. Артур подождал разъяснений, но маги продолжали молча смотреть на него, явно наслаждаясь происходящим. Быть может, они не заглядывали дальше этой минуты, когда готовили свою показную речь. — Вы спятили, — заявил он, еле сдерживая нетерпение. — Покончим с этим. Что вам надо? — Сразу к делу, похвально. — Эдвин отошел в сторону, и Артур увидел остальную часть комнаты. Это была мастерская, пусть и с грошовой обстановкой из трех верстаков, на которых валялась масса приспособлений и деталей. На самом большом верстаке лежала незаконченная вещь, хитроумное механическое устройство в наполовину снятой толстой оболочке. Оно было довольно велико, толщиной с туловище человека и по меньшей мере четыре фута длиной. Дизайн незащищенного сочленения был весьма амбициозен: надежен, но с претензией расширить пределы перемещения. Однако зубчатые механизмы были смонтированы неправильно; Артур видел это даже издали. Пропорции явно были не те, что нужно. — Мы тут занимались собственным проектом, — сказал Эдвин. — Больше половины работы уже позади. К сожалению, когда дело дошло до более точных механизмов, мои уважаемые соратники стали в тупик. Признаться, проект выходит за границы их умений и знаний. Ничего удивительного, если учесть, сколько усилий прилагал твой отец, чтобы лишить нас любой возможности научиться. Но тут свою роль сыграешь ты. Он указал на дальнюю стену, на которой висело несколько чертежей. — Здесь есть все, что нужно, чтобы понять ошибку, исправить ее и завершить устройство. Мы поможем и достанем все необходимые материалы и инструменты. Ты, Артур, лучший из инженеров. Лучший инженер Альбиона, это всем известно. Эта задача тебе по зубам. Артур смотрел на них снизу вверх, ожидая, когда же прозвучит самая соль розыгрыша, но не нашел в их лицах и намека на улыбку. — Вы похитили наследного принца. Предали свое королевство. С этой минуты вы потеряли право на жизнь. И тут выясняется, что все это только затем, чтобы я помог с этим вашим проектом? — Ну, — протянул Эдвин. — Видишь ли, хотелось самого лучшего. — Вы сошли с ума. Отец найдет и шкуру с вас спустит, — сказал Артур со всей уверенностью, которую смог в себе отыскать. — Так, ладно, проясним-ка кое-что. Вы маги. — Какая проницательность, — съязвил Эдвин, взглянув на светящиеся сферы под потолком. — А мы-то думали, где вы скрылись, хоть и без особого интереса. Подозревали, что многие из вас толпой повалят к иноземным дворам, угодничая перед каким-нибудь другим королем. Но ведь сама по себе магия не бог весть что, правда? Большинство легенд наверняка изрядно приукрашивает то, что есть на самом деле. Магу средней руки по плечу лишь парочка эффектных трюков да несколько целительных заклинаний. Они весьма забавны и могут пригодиться, но вам этого не хватало. Не хватало власти. Вам вечно ее мало. Именно поэтому вы потерпели поражение. И потерпите его снова, помяните мое слово. Он зашевелился, пытаясь устроиться поудобнее. У него ныли руки, и он никак не мог побороть дрожь. Каждый раз, когда удавалось расслабить мышцы, их снова охватывала тонкая судорога. — Так значит, вы решили вернуть себе прежнее положение, — продолжил он. — Когда машин так много, и ими так легко управлять, магия вполне способна поразить. Вы снова были бы незаменимы. Выбранное вами королевство попало бы в полную зависимость, как Альбион когда-то, пока мы не поумнели. Но нужна работающая модель, чтобы продать эту идею. Кому же вы собирались преподнести это устройство? Франкам? Скандинавам? Южным королевствам? Он впился взглядом в их лица, надеясь заметить малейшую перемену в выражении, которая подтвердила бы его обвинения, но ничего не увидел. — Поможешь нам? — спросил Эдвин. Артур запрокинул голову и расхохотался. Раскалывающаяся голова заболела еще сильнее, и, возможно, смех его прозвучал натужно и не слишком убедительно, но засмеяться стоило хотя бы ради уродливых гримас, исказивших лица похитителей. — Ни за что! — ответил он. — От меня тебе не услышать ни единого секрета производства. Да если бы даже ты загорелся и попросил поссать на тебя, я бы и то отказался. Ты не только напал на меня. Я наследник престола. Это прямое нападение на мое королевство. Тебе негде будет скрыться, Камелот найдет тебя. Эдвин кивнул, подошел к верстаку и заворошил царивший на нем хаос. — Я надеялся на такой ответ, — сказал он, перебирая один инструмент за другим — щипцы, стамеску, секач. Каждый предмет он пару секунд держал в руках, задумчиво его разглядывая, а потом откладывал в сторону. — Я очень долго, знаешь ли, к этому готовился. Нужна определенная решимость, чтобы занять достаточно высокое положение при дворе, кланяясь, подлизываясь, всегда стараясь угодить. Каждый раз, когда я ухаживал за мерзким обрубком твоего отца или лечил его застарелые внутренности, каждый раз, когда возился с твоими мелкими царапинами и синяками, точно какая-нибудь нянька, я надеялся, что в этот час ты заупрямишься. Он выбрал короткий металлический прут, накрыл кончик левой ладонью и прошептал пару слов. Когда Эдвин опустил руку, металл светился красным, словно его только что вынули из печки. — Держите его, — приказал он, надвигаясь. Маги схватили Артура за плечи и зафиксировали ему ноги. Связанный и прикованный к стене, он не много мог сделать и потому перестал бороться, стиснул зубы и стал ждать. Эдвин дергал за рукав, пока тот не разошелся по шву, а потом медленно, страшно медленно поднес раскаленный металл к обнаженной коже. Боль была ужасной; Артур попытался дать ей разлиться по всему телу, попытался принять ее, вспомнить, что не раз приходилось терпеть боль куда сильнее, чем сейчас. Кричать он не собирался. Рыдания и стоны рвались из горла и разрывали грудь, но кричать он не станет, это он решил точно. Но потом запах собственной плоти, опаленной металлом, ударил в ноздри, и остались одни лишь мучения и слепой неудержимый страх. Тогда он закричал, выталкивая из легких воздух. Тьма подкатила ближе, и он взмолился, чтобы она поглотила его. Боль резко остановилась. Он по-прежнему плавал на грани беспамятства и попытался соскользнуть в него, расслабиться, потерять сознание. Но Эдвин снова сунул ему под нос чертову нюхательную соль и выдернул его в реальность. — Еще не передумал? — спросил он. — Я скорее умру, — ответил ему Артур. После минутной передышки плечо снова заныло. Теперь, когда ожог проникал в ткань все глубже, боль была почти такой же, как от клейма. Он знал, что без лечения она растянется на часы, в придачу к тому, что они еще с ним сделают. Но в голове у него снова прояснилось. Он выдержит. — О Артур. Ты забываешь, что я превосходный лекарь. Я не дам тебе умереть. Эдвин снова поднял прут, кончик которого все еще пламенел. Артур чисто подсознательно съежился, кусая губы, чтобы не закричать. Эдвин усмехнулся и помедлил, держа металл в считанных дюймах от его плеча — чуть-чуть ниже первой метки. — Интересно, сколько еще ты вытерпишь, — продолжил он размышлять вслух. — Несколько минут? Еще разок или даже два? Возможно, пытка растянется на несколько часов. Очень надеюсь, что тебя на них хватит. Ты же не подведешь меня, а? — Я понимаю, Эдвин, ты долго этого ждал, — вмешался вдруг один из магов. Артур счел их послушными молчаливыми прихвостнями и, как видно, ошибся. — Но эта забава скоро наскучит, а нам есть над чем поработать. — А надо ли вообще тратить время, дожидаясь, пока он сломается? — поддакнул второй. — Я знаю, мы хотели самого лучшего, но, как по мне, сгодится и просто хорошее. Как насчет того конопатого, как его, Оуэн? Я слышал, он очень смышленый. Давайте возьмем его. — Он не слишком опытен. Мне кажется, лучше взять Пелинора, — предложил третий. — Нет, — еле слышно выговорил Артур. — Нет, нет, я знаю, что вы пытаетесь сделать. Я вам не верю. Ваш обман раскрыт. Мерлин скажет королю, что в последний раз видел меня с тобой, Эдвин. Все узнают, что ты предатель. Ты не сможешь вернуться и забрать кого-нибудь еще. — Ты что, правда думаешь, что я действовал один? — хохотнул Эдвин. — Думаешь, я вынес твою храпящую тушу из замка в одиночку? Думаешь, нас всего четверо? — Я тебе не верю, — оцепенело повторил Артур, которому стало тошно от одной мысли. — Не верю. — Тихо, — велел Эдвин. — Если подумать, у нас была бы та же проблема и с Оуэном, и с Пелинором. Инженеры — упрямый народ. Я знаю, как добиться быстрых результатов. Девчонка, которая заправляет кузницей, из нее тоже получился недурственный механик. — Нет. Только не ее. Зачем она вам? Она ведь так и не прошла обучение! — запротестовал Артур. — Может, она нам и не пригодится, — сказал один из державших его магов. — А вот ты, сдается мне, — очень даже, стоит ей только попасть сюда. — А знаете, кто прошел обучение? — воскликнул Эдвин, словно до него дошло только сейчас. — Мерлин! Он много читал и с самого начала проявлял недюжинные способности. И поймать его легче прочих. Он всего лишь слуга, никто и глазом не моргнет. Артур пытался рассуждать здраво, призвать на помощь логику, как его учили. Он знал, что они блефуют. Знал, что они пошли на это только из-за опасения, что его не удастся сломать болью и угрозами. Вряд ли отыщется способ похитить кого-нибудь еще. Не теперь, когда замок растревожен поисками наследного принца и его похитителей. Но одна только мысль о том, что его людей, или Гвен, или Мерлина приволокут сюда, прикуют к стене и будут пытать… Он не мог ее вынести. Он чувствовал, что его загнали в угол, разбили наголову; его душил ужас, и никак не получалось набрать в грудь побольше воздуха. Его частые неглубокие вдохи донельзя напоминали рыдания. — Давайте-ка все обсудим и наметим план действий, — сказал Эдвин. Артура отпустили, но у него не осталось сил сдвинуться с места. — На это уйдет время. Может, Артур еще передумает. Маги разрезали веревки у него на запястьях. Он протянул руки вперед, потер оставленные путами глубокие борозды. Он едва осознал боль, когда кровь прилила обратно; пальцы казались безразмерными и вялыми, словно неотваренные сосиски. — Вот тебе средство против скуки. — Эдвин принес несколько свитков и положил их у его ног. — Начинай потихоньку знакомиться с проектом. Само собой, это только копии. Но если с ними что-нибудь случится, я накажу тебя все равно. Похитители вышли через единственный выход из пещеры. Артур слышал, как отдаются в проходе их голоса, но не разобрал ни единого слова, как ни напрягал слух. Железное кольцо на щиколотке было полностью бесшовным и без замка, будто его запаяли прямо у него на ноге. Звенья цепи казались столь же прочными, а другой ее конец безо всяких зазоров уходил прямиком в стену. Длина цепи составляла примерно десять футов, и до ближайшего верстака не хватало целого ярда, так что до инструментов было не добраться. Артур оторвал от рубашки полоску ткани и туго замотал обожженное место, стараясь не смотреть на рану. Ему оставили пустое ведро, и он помочился в него, надеясь, что сумеет отложить неизбежное унижение, когда придется сделать это в их присутствии, на как можно более долгий срок. Он походил из угла в угол, чтобы согреться, и сделал парочку упражнений, которые помнил из детских уроков фехтования. Помогло. От гимнастики у него всегда прояснялось в голове. Он сделал себе мысленную пометку увеличить своим инженерам нагрузку. Когда ты весь в научной работе, физзарядка кажется напрасной тратой времени, но в конечном счете у них улучшится здоровье, повысится настроение, умножатся достижения. Теперь он видел, что все не так безнадежно, как ему казалось всего пару минут назад. Его будут искать; поиски начнутся, едва обнаружится его исчезновение, на это бросят все силы. Помощь придет. Нужно просто верить и беречь свою жизнь. Раз уж он взялся помогать магам, разумнее будет собрать сведения. Нужно узнать как можно больше о намерениях врага. Он немного поразмыслил над этим, подталкивая свитки босыми ногами. — Ну разок-то взглянуть можно, — сказал он себе и развернул первый свиток. — Артур! Артур! Ваше высочество! Он поднял голову и моргнул, приходя в себя. Не стоило и пытаться выяснить, сколько прошло времени. Ему случалось забывать о нем, когда руки и голова были заняты делом. Маги вернулись и теперь нависали над ним. Он стоял на полу на четвереньках, ползая от одного чертежа к другому и прослеживая линии пальцами; он протянул по всем свиткам цепь, чтобы те не свернулись обратно в трубку, и даже поставил в один из углов помойное ведро. Он еще не закончил, но общее представление у него сложилось. Проект был смелым, но с серьезными дефектами, но самое удивительное состояло в том, что автор, кем бы он ни был, явно сумел бы их избежать. — Гляньте-ка, — с улыбкой сказал один из магов. — Сдается мне, — подал голос второй, — при известном уровне преданности любое искусство принесет удовлетворение и вызовет такую же зависимость, как и магия. Хорошо, что нам нет нужды проверять эту теорию. Артур сел на пятки и попытался привести мысли в порядок, чтобы изложить их этим дилетантам. — Ничего не выйдет, — сказал он. — Или выйдет, но не так, как вы думаете. Его нечем собрать воедино, нечем контролировать, тут нет никакой системы. Плевать, какой умной вы считаете свою магию, на это ее ума не хватит. Устройство так и останется марионеткой без ниточек. Одна только трата усилий и металла. Хотите, чтобы его починили? Ну, так это попросту невозможно. По крайней мере в ближайшие годы. — Нет. Нам нужно, чтобы его собрали точно так, как нарисовано в чертежах. — Чертежи не так уж и точны, как раз отсюда все ваши проблемы. Вот это, например, что такое? — Он ткнул в место пересечения главных осей, где безумец-изобретатель сдался совсем и нарисовал от руки корявый круг без каких-либо пояснений. — Я вот не знаю. А вы? Вы вроде бы говорили, что почти собрали его. Так что у вас там? Мне надо взглянуть. — Потом. — Коротким заклинанием и взмахом руки Эдвин придвинул верстак на несколько ярдов ближе. Ножки со скрипом проехались по камню, металлические приборы на столе забряцали и снова встали на место, и теперь все — успокаивающе знакомые инструменты и часть устройства, которое Артур уже так хорошо знал по чертежам, — с легкостью можно было достать. Ошибки стали видны еще лучше, и ему не терпелось исправить их из какого-то первобытного стремления упорядочить хаос. — Сейчас я дам тебе попить. Покормим мы тебя, когда увидим, что дело сдвинулось с места. — Я не сказал, что согласен, — возразил Артур. Теперь, когда об этом напомнили, ему страшно захотелось пить, да и от еды он тоже не отказался бы. — Прежде, чем я хотя бы подумаю об этом, надо обговорить несколько условий, и мне нужны гарантии. Мне нужно знать точно, что вы не станете похищать или мучить других, если я соглашусь. И когда я закончу, вы отпустите меня без единой царапины, даже если штуковина не будет работать. А она не будет. — Мы никогда и не собирались тебя убивать. Поглощенный мыслями, он едва услышал эти слова. Наверное, не стоило вот так сразу соглашаться на сделку, хотя бы ради того, чтобы сохранить лицо. Терпеть боль можно было еще долго, и он почти не сомневался, что угрозы похитить его людей так и останутся обычным манипулированием. Но проверить, так ли это, он не осмелился. А вдруг Мерлин, или Гвен, или кто-нибудь еще все-таки попадут в лапы к этим ненормальным? Тем более, что он понял, как одолеть магов и разрушить их планы. Если кто и поработает над этим устройством еще, так это он. Он точно знал, что нужно сделать. Ему подали глиняный кувшин с несвежей тепловатой водой. Он осушил его, встал и подошел к верстаку. — Ну и бардак, — проворчал он и взял в руки гаечный ключ. Инструмент принадлежал не ему, но держать его в руке было почти так же приятно. *** Первый день после похищения Артура Мерлин провел в камелотской темнице. Войдя поутру в пустые покои, он уронил поднос с завтраком (отчего яйца, сосиски, словом, все очутилось на полу) и бросился к стражникам. — Артур пропал, — заявил он капитану королевской стражи, позабыв все титулы и учтивости. — Он же не мог вот так взять и уйти. Что-то случилось. Суматоха поднялась в тот же миг и не утихала несколько часов. Говорить с Мерлином не хотели. Но при этом осаждали просьбами рассказать все ту же историю снова и снова, хотя казалось, что никто не слушает. И его без конца водили за собой, следуя какому-то нелепому бессмысленному предписанию. Капитан и отряд стражников таскали Мерлина по всему замку: из покоев принца к воротам с разводным мостом, из покоев к стоянке большой повозки у подножия холма. Некоторых отсылали куда-нибудь еще, другие возвращались с отчетами. Пустая трата времени, отчаянное барахтанье всех без исключения обитателей замка, замаскированное под меры безопасности. Вернувшись снова в комнату Артура, Мерлин попытался успокоиться и все обдумать. Нет никаких причин опасаться худшего… Хотя нет, причины были. У него заныло сердце, и стало ясно, что так оно и есть. Но, может, он ошибся. За эту ошибку он отдал бы все. — Он, наверно, просто вышел, — сказал он вслух: и себе, и стражникам, которые переворачивали покои вверх дном, будто Артур прятался за занавесками или в ванне. — Может, он пошел к тайной пассии да так и остался у нее на ночь. Эх, и разозлится он на все эту шумиху. И убьет меня за то, что уронил еду. Да, взбесится он — не то слово. Он не сводил глаз с двери. Та стояла нараспашку — непривычная картина, потому что Артур ценил возможность побыть одному. Представилось, как Артур входит, недовольно топая сапогами, и комната наполняется светом от одного его присутствия. Знай Мерлин хоть какие-нибудь заклинания, он мигом претворил бы эту мечту в жизнь, прямо у всех на глазах. Он с радостью отправился бы в изгнание без всякой надежды увидеть Артура снова, только бы тот вошел сейчас в эту дверь, целый и невредимый. Он подошел к шкафу и принялся рыться в нем, стараясь понять, не пропало ли что-нибудь. Вроде бы все осталось на местах, но у Артура так много одежды; одних только курток из красного бархата пять штук. Может, чего-то и недоставало. Может, Артур оделся и вышел куда-то по своей воле и скоро вернется. Хотелось зарыться лицом в ткань и вдохнуть его запах — казалось, только так и можно снова начать дышать, избавиться от стеснения в груди. Вдруг в комнате возник король, схватил Мерлина за плечо правой рукой, сжимая до боли, и начал его трясти. Его снова засыпали вопросами; он повторил все, что сумел припомнить из прошлой ночи: их разговор о круглых полях, визит лекаря. История казалась разрозненной у него в голове и прозвучала лживо от слишком частых пересказов. Потом его снова куда-то повели. Только когда за спиной щелкнул замок, и стражники пошли прочь, до него дошло, что он в темнице. — Почему меня заперли? Мне нельзя здесь оставаться, — сказал он тюремщику. — Я должен искать принца. — Его все ищут, — ответил старик. Вид у него этим утром был такой же потерянный, как и у всех остальных. — Его величество хочет тебя допросить. Так что сиди и жди. Его высочество вернется с минуты на минуту. Мерлин сел на застеленный соломой пол и попытался не думать, просто освободить голову от мыслей, и пусть время идет своим чередом. К полудню он искусал ногти до крови и стал раскачиваться взад и вперед. Так его и застали посетители. Он подбежал к решетке и схватил Гвен за руки. — С ним происходит что-то страшное, я чувствую, — сказал он. — Надо действовать. — Мы нашли в его покоях пустой пузырек. Как ты и говорил, — сказала ему Моргана. — Мы изучили его — в нем было сильнейшее снотворное. Гаюс считает, его пропитали магией. При мысли о беспомощном Артуре под действием снотворного Мерлин застонал от отчаяния и злости. Гвен успокаивающе погладила его по волосам, но он не хотел, чтобы его утешали, когда Артура утешать некому. — Только не делай глупостей, — сказала Моргана. — В смысле? — В смысле, не вздумай сбежать. Просто подожди. Они ушли, и Мерлин принялся ждать, медленно сходя с ума. Зашло солнце, и он подумал о сне, но каждая клеточка его тела была взбудоражена и напряжена до предела. Нечего было и думать о том, чтобы прилечь. Наконец открылась дверь, и стража повела его вверх по лестнице, назад в крыло с королевскими покоями. Они прошли мимо комнаты Артура; дверь в нее все еще была открыта, а ужасный беспорядок внутри выставлен на всеобщее обозрение. Завтрак по-прежнему валялся на полу, отдельные куски были втоптаны в толстый белый ковер у кровати. Его втолкнули в личную приемную короля и усадили на стул. Король навис над ним; изнуренное лицо его потемнело, а глаза безумно сверкали. — Мне жаль, — выдавил Мерлин, икая от еле сдерживаемых рыданий. — Так ты признаешь… — начал было король, но Мерлин не мог слушать, не мог замолчать. — Мне так жаль, — бормотал он. — Я должен был защитить его. Такое у меня предназначение. Я здесь только за этим. Только это я и должен был делать. Мне так жаль. Наверное, в какой-то миг он зарыдал; после он уже не был в этом уверен. Возможно, в какой-то миг левая рука короля, та, что помягче, погладила его по волосам. По трезвом размышлении это показалось немыслимым. Потом его отпустили, и он послонялся немного по коридорам. Он думал было выйти из замка и поискать улики, но стража отправила его назад. Вскоре он очутился в лаборатории Гаюса. За окном брезжил рассвет. Моргана, укрытая одеялом, дремала в кресле. Волосы у нее спутались, лишенные привычного блеска и объема. — Как можно спать? — недоумевал Мерлин. — Гаюс, надо действовать. — Да-да, сейчас, — ответил тот. — Выпей-ка. Он повиновался, и, ощутив на губах сладкий и вместе с тем мерзкий вкус, провалился в сон. Второй день принес с собой кое-какие вести. Лесник обнаружил следы и проследил их до Арадорского леса, до самой священной рощи. Артура провели через магический портал. — Я еду туда, — заявил Мерлин Моргане. — Поторгуюсь с ними. Но я не знаю, где это, и мне нужна карта. Достанешь мне карту? — Чем это ты, интересно, собрался торговать? — безо всякой жалости спросила она. — Думаешь, удастся договориться с людьми, которые похитили наследника престола? — Но нельзя же сидеть сложа руки. — Все дело в выкупе, в чем же еще. Ему не станут вредить. Надо просто дождаться записки с требованием выкупа. Он выждал пару дней. Прибрал покои Артура, начистил все его сапоги, а оставшееся время провалялся на убранной кровати, таращась на трещины в потолке. — Куда ведет портал? — спросил он у Моргаузы на третий день. — Никто не знает. Вариантов много. Возможно, порталам нет числа, но они пользуются только тем, который известен нам, чтобы доказать нашу беспомощность. — Может, сумеем отыскать Артура с помощью этого… Ну, ты поняла. Нашего дара. Может, поищем его с помощью магического кристалла или еще чего-нибудь. — А ты знаешь, как им пользоваться? — Я надеялся на тебя. Я думал, может, ты проходила какое-нибудь обучение, пока его не запретили. По возрасту подходишь. — Я тебя прощаю, потому что сейчас ты еще безумнее, чем обычно, — ответила Моргауза. — И нет, я не знаю ни единого заклинания. Каким-то образом Мерлин по-прежнему ел каждый день, умывался, менял носки и слонялся по покоям Артура в поисках еще какой-нибудь работы. Гаюс усыплял его и Моргану еще несколько дней, пока они не стали прямо просить его об этом за ужином. — Когда-то я была без ума от Артура, — сообщила Гвен на шестой день. Мерлин был в кузнице, не с силах больше терпеть застывшую пустоту покоев и тихое отчаяние, воцарившееся в лаборатории. — Кто из нас не был, — вздохнул он. — Я тебе вот что скажу. Когда он вернется, я вас сведу. Я в этом мастер. Пишу лучшие на свете любовные записки. Гвен слабо улыбнулась и подняла его на ноги. — Пора это прекратить, так никому не поможешь, — сказала она. — Надо продолжать работать. Давай, присоединяйся. Он немного поработал с мехами и помахал кувалдой, но это не принесло ему душевного успокоения. Другим труд давал цель и утешение, его же обязанностью было присматривать за Артуром, и он с ней не справился. Другой работы у него не было. Так прошла целая неделя, а потом пришло письмо с требованием выкупа. Приставленная к Арадорскому лесу стража нашла в роще мешок. В ней обнаружилось запечатанное письмо, адресованное королю, и прядь золотистых волос. Советники короля и он сам уже заводили речь о выкупе. Обсуждали, сколько золота в казне, сколько можно будет собрать в ближайшие дни, сколько удастся выжать из населения и близлежащих деревень вместо налогов за следующий год. Неправдоподобно большие суммы, повторяемые на кухнях, нельзя было и вообразить. Возможно, их преувеличили, но ведь в них, по сути, исчислялось все богатство королевства, и его собирались обменять на жизнь одного человека. Король постоянно требовал от совета все новых и новых средств, и Мерлин прекрасно его понимал: какой бы большой ни была сумма, она все равно казалась недостаточной. Жизнь Артура не имела цены. Теперь совет снова собрался, но собрание не продлилось и минуты. Король вскрыл письмо и прочел его про себя. А потом разорвал на мелкие клочки и вышел из зала. Мерлин обворожил прибиравшуюся в зале служанку или, вернее, запугал ее отчаянными мольбами и маниакально взволнованными улыбками, и та сдала ему содержимое мусорного ведра. Мерлин забрал остатки письма в покои Артура и воссоздал его на рабочем столе с помощью пинцета и увеличительного стекла. Прочитав достаточно, он отправился в лабораторию. — Что ты знаешь про камень архимага? — требовательно спросил он, едва переступил порог. Гаюс вздрогнул, а брови его сотворили нечто из ряда вон. — Очень мало, — ответил он. — Лучше в это не лезть. — Как понять — лучше? Нужно спасти Артура! — Попади камень в руки к магам, королевство будет обречено, — сказал Гаюс. — Больше я ничего не знаю. Утер заключит с похитителями другую сделку, они знают, что смертью Артура ничего не добьются. Не волнуйся. Утер любит сына больше всего на свете. Он что-нибудь придумает. Не прошло и часа, как Утер снова созвал совет. На этот раз Мерлин попал в залу вместо одного из слуг, которого подкупил лучшей парой Артуровых носков. Как он и думал, все были слишком взбудоражены, чтобы обратить на это внимание. Не то чтобы придворные вообще замечали слуг. — Я отправил похитителям гонца с ответом на их письмо, — сообщил совету король. — Я предложил свою жизнь в обмен на жизнь сына. Он жестом прервал хор вопросов-протестов и продолжил: — Ответа я пока не получил, но не сомневаюсь, что предложение будет принято. Они жаждут мести, и они ее получат. Я старик. Артур и так сменил бы меня на троне лет через десять; теперь это случится немного раньше. Он совершеннолетний, полон сил и талантлив, и он готов. У него впереди целая жизнь, полная великих деяний. Но он еще очень молод, и ему понадобится ваша помощь. Из дальнейшего обсуждения Мерлин не услышал почти ничего. Артур вернется, но будет раздавлен, когда узнает цену своей свободы. Может, они просто не скажут ему, как-нибудь скроют правду… Тайно сговорятся и будут вечно придерживаться этой лжи. Ответ не пришел ни тем днем, ни на следующее утро. К роще отправили еще несколько человек, и те нашли стражников зверски убитыми, а гонца — распростертым у каменного круга. К телу была приколота записка — незапечатанная, чтобы видели все: «Мы назвали нашу цену. У тебя три дня, а потом мы начнем присылать принца домой по кусочкам». Ни на час не отлучаясь от ворот, Мерлин услышал о резне одним из первых. Он увидел записку раньше короля и тут же направился в кузницу Гвен. — Предположим, — начал он, — ты сделала бы ключ, открывающий в Камелоте любой замок. Она шикнула на него и отвела за руку в покои Морганы. На кровати вместе с Морганой лежала Моргауза, сжимая сестру в объятиях. Обе они были одеты, заметил Мерлин и тут же почувствовал отвращение к себе за подобные мысли в такое время. Темноволосая голова Морганы покоилась у сестры на плече, а глаза ее покраснели так сильно, что казалось, будто они кровоточат. — Теперь я вспомнила, — сказала Моргауза, едва обратив внимание на их появление. — Однажды я подслушала, как отец спорил об этом с королем. Отец говорил, что камень архимага можно приручить и использовать. Король настаивал, что безопасны только двигатели. Моргана рассмеялась ломким смехом. — Сильно же мы доверяем его суждению, — сказала она. — Мерлин. Мерлин. Смелый, верный Мерлин. У тебя-то ведь нет никаких сомнений, да? — Не то чтобы, — ответил он. — Ну… Королевство обречено, это, конечно, плохо. Но это же… Может, в будущем мы как-нибудь выкрутимся. Артур в опасности прямо сейчас. — Должно быть, камень в сокровищнице, — сказала Моргауза. — Ты поймешь, когда увидишь. Но он хорошо охраняется. Вечером я отправлю стражникам вина. Они и не почуют подвоха. Все в курсе, что я без ума от мужчин в форме. — А я добавлю свою особую разогревающую специю, — кивнула Моргана. — Если они пробудут в отключке несколько дней, это даже не вызовет подозрений. Артур всегда говорил всем желающим слушать, что алхимия не настоящая точная наука. Когда Мерлин повернулся к Гвен, та уже протягивала ему ключ. — А разве не надо приложить его к воску или еще к чему-нибудь? — Этот ключ откроет любой камелотский замок. Верни его, пожалуйста, когда приведешь Артура домой. *** Дорвавшись-таки до машины, Артур работал как заведенный. Он разобрал деталь, которую ему дали, потом съел еду, которую ему принесли. Он рассеянно клал в рот безвкусное рагу, пока похитители испытывали шарниры магией. Он знал, что они будут довольны, и уже разглядывал следующую деталь, прикидывая план действий. Выбирать не приходилось: либо работа или сон, либо праздность и уныние. Когда руки были заняты, а разум поглощен проблемой, решаемой несколькими поворотами гаечного ключа, все остальное переставало существовать. Он позабыл про боль и холод, и вскоре уже обливался потом, едва ли не насвистывая себе под нос. С первого взгляда на чертежи он понял, как противостоять врагу. Его привели сюда, поскольку он был превосходным инженером; именно поэтому их выбор пал на него, именно это и станет его оружием. Устройству не заработать. Не так, как указано в чертежах. Но если вдруг оно все-таки заработает… Он понял его предназначение достаточно, чтобы знать: этого допустить нельзя. Проект отладили с целью увеличить скорость, уделив особое внимание равновесию и распределению веса, что и стало основным слабым местом. Во всей конструкции было очень мало дополнительных деталей. Сломается один шарнир — смежные с ним окажутся под удвоенным давлением. Если ослабнут и они, повреждения расползутся по всему каркасу, нарастая, как снежный ком. Ничего слишком явного — вроде незакрученных болтов — Артур делать не станет: за этим маги следили. И кроме того, он был достаточно искусен, чтобы осуществить свой план более хитроумным, более надежным способом. Он перегрузит определенные детали, сделав вид, что укрепляет их, чуть-чуть разладит шестеренки, слегка увеличит вибрацию при откате, сдвинет ее основную волну поближе к самым хрупким соединениям. Во время испытаний они этого не заметят, но едва машина заработает во всю мощь, начнет трястись и разогреваться, первый зубец соскользнет за считанные минуты. Вскоре устройство будет разрывать себя на куски с каждым новым движением. Артур ел, когда кормили, работал до помутнения рассудка и трясущихся рук, а потом сворачивался у стены и спал. Поспать ему давали вволю и никогда не указывали, когда отдыхать, а когда работать. Временами похитители осматривали и проверяли его работу, а временами оставляли его в одиночестве, видимо, чтобы поспать в местечке посуше и посвежее. Артура радовала возможность побыть одному, но, уходя, маги каждый раз отодвигали верстак. Если он просыпался до их прихода, он не мог работать. Приходилось ждать их возвращения, и он ходил из угла в угол, разминался, вертел пальцами рук, гадая, как так вышло, что его до сих пор не нашли, и какова вероятность того, что он выйдет из этой передряги живым. Похоже, он работал на безумной скорости по шестнадцать часов в сутки, если не больше. Он хотел было притормозить, но со дня похищения прошло уже по меньшей мере пять дней, судя по одной только щетине у него на лице. Подмога так и не подоспела, и с каждым часом в нее верилось все меньше. Можно потянуть время, но неизвестно, выйдет ли из этого толк. Лишившись работы, он проведет меньше времени в качестве инженера и больше — в виде пещерного узника, словно какая-нибудь бессловесная тварь, только и всего. Ему часто снились сны. Одеял ему принесли достаточно, чтобы не слишком мерзнуть, но для глубокого сна каменный пол пещеры был чересчур жесткий. Вечно по уши в работе, Артур почти никогда не покидал замок, и прежде ему даже ни разу не случалось поспать на земле или в лесу, как делали его королевские предки во время военных походов или охоты. Но, доведенный до изнеможения одной только мыслью, что его держат в плену, он все-таки засыпал. Сны его были пугающе яркими и не сразу забывались после пробуждения. Как всегда, ему снились машины, и он снова и снова находил во сне способ вернуть магическое устройство к жизни и обратить его против тюремщиков. Он натравливал его на Эдвина, как натравливал бы пса, и смотрел, как машина рвет мага на куски. Он видел свою мерлин-птицу, только та была не из серебра. Она ожила и глядела на него большими синими человеческими глазами. Мерлин, такой красивый, что захватывало дух, гладил ей шейку и нежно улыбался. Он говорил: «Я делаю это ради тебя, Артур, потому что люблю тебя». Но, возможно, это был вовсе не Мерлин: пальцы у него были из металла, и они вдруг сомкнулись на птичьей шее, безжалостно ее выкручивая. Артур проснулся, хватая ртом воздух, и целую секунду не сомневался, что Мерлин и есть тот самый сообщник, о котором говорил Эдвин. Не может быть — ведь это же Мерлин. Но если честно, Артур не так уж много о нем знал. Он знал, что Мерлин из какой-то деревни, знал, что у него есть мать, что он умен, ленив и неуклюж в равной степени. Временами казалось, что он прислуживал Артуру всегда, с ним было куда привычнее — и не в пример спокойнее — чем с Морганой, а иногда он был загадкой, странным необыкновенным чудом. Они столько времени проводили вместе, но очень редко говорили о чем-то кроме работы. Артур и не прикасался к нему почти, разве что изредка отвешивал подзатыльники. Отзывчивость Мерлина, почти на грани с самопожертвованием, его слепая доверчивость и подверженность чувствам могли сыграть на руку дурным людям. Возможно, у его дара были магические истоки, Артур знал, что такое возможно. Хоть теперь магия и под запретом, она струилась в крови его народа с незапамятных времен, и сменится не одно поколение, прежде чем она исчезнет без следа. Возможно, чутье Мерлина — не что иное, как нераскрывшаяся магия, которая так и не проявила себя, потому что его никогда не учили, как ею пользоваться. Его всегда учили тому, что потом нельзя было применить на практике. Его вечно держали во тьме, и если кто-то вроде Эдвина пообещал забрать его к свету и научить… Тут он понял, что уже подыскивает оправдания возможному предательству, и выкинул мысли об этом из головы. Он попытался разговорить тюремщиков, чтобы добыть хоть какие-нибудь ценные сведения. Откровенничать похитители не стали, и Артур так их возненавидел, что даже не смог поддерживать разговор и вернулся к работе. Обращались с ним при всем при том не так уж и плохо. Еды было вдоволь, и приносили ее часто; ведро своевременно опорожнялось. В ожог на плече попала зараза, и Эдвин его вылечил, каким-то образом забрал всю боль, так что теперь Артур едва чувствовал рану. Когда руки у него покрывались волдырями и кровоточили, их очищали и забинтовывали; что же до питья, то под рукой всегда имелась кружка с водой. Не считая самого первого дня, на него нападали дважды. В первый раз он спал. Его дернули за волосы, и не успел он проснуться, чтобы дать отпор, как маг отрезал ножом большой клок волос и вышел безо всяких объяснений. Во второй раз он работал и успел заметить надвигающуюся угрозу. Эдвин влетел в пещеру, дрожа от гнева, и взмахнул руками. Артур нырнул под верстак, и первое заклинание его не задело, зависло в воздухе над ним, словно тяжелая волна жара. В следующую секунду его ударило и отшвырнуло к стене. Потом пришла боль, чистая и неприкрытая, толчками прокатываясь по телу. К Эдвину подбежали другие маги и удержали его. Он обменялся с приспешниками взглядом и покачал головой, и теперь вид у него был скорее подавленный, чем разъяренный. До нападения Артур вырезал зубцы и все еще сжимал в руке маленькую стамеску. Он подполз к одеялам, по-прежнему едва дыша от боли. Он свернулся на боку, собираясь ее переждать, и украдкой спрятал стамеску в слоях ткани. — Убьем его и дело с концом, — сказал Эдвин. — А смысл? Поговорим, когда он закончит. Они отодвинули верстак и ушли. Какое-то время еще было слышно, как они спорят снаружи. Артур подобрал стамеску, выбрал звено на цепи и принялся работать над ним, главным образом из желания занять себя, чем из веры в то, что сей труд послужит ключом ко спасению. Без молотка на звене не удавалось оставить достаточно глубокую зарубку. Но со временем даже поверхностные царапины к чему-нибудь да приведут. Когда свело пальцы, и нельзя было больше держать стамеску, Артур просунул ее сквозь звено и, точно рычагом, снова и снова пытался отогнуть ею металл. Не стоило и гадать, сколько пройдет времени, прежде чем цепь лопнет, — дни, месяцы или даже годы. Но Мерлин говорил, что металлу не дают отдохнуть. И поскольку сам Артур будет и отдыхать, и есть, и спать, у металла не останется ни единого шанса. Рано или поздно он первым сдаст позиции.