Прошлое (не) вернуть

Они лежат в соседних палатах – герой номер один и никому не известный мальчик. Это вызывает недоумение у всей больницы, ведь его охраняют не хуже первого, к нему относятся также, да и посетители одни и те же… Молодая женщина буквально ночует в палате мальчика, изредка заходя и к Бакуго Катсуки. Она гладит их по рукам, шепчет что-то свое, и теперь уже почти не плачет. Домой ее уводит один из про-героев – Нейто Монома. Уводит уговорами, иногда уносит спящую, бережно прижимая к себе и не выпуская ее даже в машине из рук, злобно зыркая на водителя, если тот допускал не аккуратность в дороге. Он прижимает ее к себе, гладит по волосам и спине и никогда не позволяет себе чего-то лишнего, хотя справиться с телом бывает очень тяжело. Да-да, все это время у него никого не было. Монома был из тех людей, кто может заниматься сексом только с тем, к кому испытывает чувства. Кажется, для таких, как он, даже есть название, но он его не помнит. Нет, он пытался на одном из последних курсов геройки: встречался и с девочками, и с мальчиками, пытаясь понять себя, но каждый раз при попытке физического контакта что-то шло не так и до логического финала не доходило. Сначала это убивало Нейто, но после целого ряда снов с участием Изуку он понял, в чем дело. И отстал сам от себя. Тем более, что он оказался единственным из всего ее окружения, кто знал, что она жива, но теперь существует уже под другим именем. Единственный. Это его грело. Сейчас Монома понимал, что он единственный, кому она доверяет настолько, что позволяет брать себя на руки спящую. Пробовали – знаем: Шинсо тоже как-то раз попытался просто перенести ее со стула у кровати на кушетку... Расцарапанное лицо и чуть не покалеченную шею тот лечил долго. И все удивлялся, когда видел, как спокойно все проходит у него. Они ехали в квартиру Нейто – ту, что он купил в Токио через несколько лет усердной работы, где тоже все усиленно охраняется, а сейчас еще и перепроверяется многократно после инцидента с Момои. Для одного она слишком большая, но сейчас это не важно – есть компания. Первое время Мидория сидела в своей комнате, когда не была в больнице. Редко выходила на кухню – чаще Нейто заходил к ней сам с едой и кормил с уговорами. Сейчас – спустя два месяца после произошедшего – они частенько сидят вместе на кухне и разговаривают. Обо всем. И ни о чем. Никто не касается темы геройства или семьи. Больше идет разговоров о медицине, о комиксах и геройском мерче, о том, как изменился город, и о том, какая же классная у него квартира. Кто смотрел на Изуку со стороны, мог бы подумать, что она, наоборот, держится бодрячком: улыбается, разговаривает со всеми также — много и ярко, расспрашивает всех про те года, что они были порознь, также бубнит иногда под нос и говорит, что надо опять завести тетрадку для анализа. Только Нейто знает, что тетрадка уже есть, и не одна. Нейто знает, что она давно проанализировала жизнь каждого из них досконально. Нейто знает, что все эти улыбки — фальшь. Только этого никто не видит, кроме него. Нейто не думает, что она сдается, нет, но видит, что надежды в глазах все меньше, а сама она наедине с ним все тусклее — как будто кто-то выкручивает бегунок цветности на минимум. Они оба понимают, что все это от того, что ребенок «нырнул» слишком глубоко. Только странно было им — да и всем остальным тоже — почему же Шигараки поступил так: просто проткнул Бакуго, вытаскивая кишки, а не распылил его, как мог бы. Также каждый задавался вопросом, почему Изуку была еще жива. Не значило ли это, что она им еще пригодится? От таких догадок мурашки пробегали по телу. От таких догадок она стала все чаще просыпаться в холодном поту с неясным чувством тревоги. От таких догадок дозировка препаратов неуклонно росла. Ей сносило крышу, Мидория сама это понимала... и не хотела скатываться в это состояние снова, поэтому усиленно делала вид, что все нормально. Только вот нормально не было. Монома не знал, как, но он понимал, сколько примерно спала сегодня соседка. Он знал, что сейчас вот она лежит в своей кровати и судорожно пытается вдохнуть, ее тело покрывает противный липкий пот и пробивает дрожь. Нет, она не кричит — его не крик ее будит. Но такое ощущение, что внутренний радар какой-то, датчик, настроен только на нее. И ему смотреть не надо, чтобы знать, что с ней сейчас. Однажды он не выдерживает: просто приходит в ее комнату со своей подушкой и ложится рядом. Еще до того, как она проснулась. Ложится, утыкается носом в ее затылок, перехватывает поперек туловища и притягивает к себе. Впервые за долгое время Изуку высыпается. И не орет на него с утра. Правда, глаза она от него прячет, старается не смотреть. Он тоже. Ну а что поделать, если физиология мужская утром ведет себя совершенно определенным образом? Ничего. После того утра между ними засела какая-то неловкость, но при этом Монома все также продолжал приходить к ней ночами и обнимать крепко, чтоб спала. А она и спала... Известий от врачей не было уже почти четыре месяца... Это не радовало. По Бакуго были хоть какие-то прогнозы, а вот по Харе — нет, никаких, потому что все показатели внутренних органов в норме, повреждений нет. Значит, ясно одно — дело в причуде. В какой-то момент вся недосказанность между ними, неловкость и напряжение прорвались. И вылились в то, что Изуку сама подошла к нему вплотную сразу после ужина. У нее не было никакого опыта, кроме насильственного, поэтому сейчас ее внутренне потряхивало. У него не было опыта никакого, но она этого не знала и боялась, что вызовет отвращение своим поступком. Нейто совсем не ожидал, что подошедшая к нему Мидория встанет на цыпочки и попытается поцеловать. Он настолько опешил, что как-то не ответил сразу. Изуку поняла это по-своему, отпрянула и попыталась сбежать в свою комнату — она была ближе всего, но не успела — Монома перехватил ее за руку и притянул к себе. – Прекрати! Не делай вид, что я тебе интересна! - пытается вырваться. – Я... я просто не ожидал, - притягивает к себе, прижимает плотнее, - Ты ведь мечта всей моей жизни. Только ты в моих мыслях всегда была. Ты просто не знаешь, как я сдерживался все это время, чтобы просто не прийти к тебе в кабинет и не обнять. Ты не знаешь, как мне было тяжело только смотреть. Только смотреть, - он исступленно шепчет. – Я не верю... Не верю! Невозможно на самом деле хотеть такую уродливую тварь, как я! Подстилку, которую использовала Лига. Просто невозможно, Нейто! – Не надо так о себе говорить, - вопреки бушующей гамме чувств внутри, внешне он спокоен, - Просто не надо. Ты не сама. Тебя заставляли и мучили... Да даже если б и сама, для меня это не имело бы никакого значения. – Но почему? - она не могла принять его слова и поверить в них, все страхи, комплексы и навязчивые мысли жили в ней все это время, - Почему? Это ведь противно должно быть, - Изуку тоже переходит на шепот. – Мне просто не важно. Есть ты. И все. Остальное по боку, - Монома отстранил девушку от себя, вглядываясь в лицо, - Я знаю, ты мне не веришь, но... это так. Дальше он действовал без лишних слов: просто поцеловал Мидорию так, как давно мечтал — страстно и глубоко, по ходу действа подталкивая ее к столу и усаживая на него. Он продолжал целовать ее, спускаясь от таких манящих губ к шее, переходя на оглаживание груди и живота. Коснувшись бедер замер — ждал реакции, всматриваясь в ее лицо, но понять что-либо было сложно: Изуку закусила губу и зажмурила глаза. «Не сопротивляется яро, значит, можно,» - подумал Монома и приступил к решительным действиям. А вот Изуку такого точно не ожидала: она аж вскрикнула и подорвалась на то самом столе, пытаясь встать, но ей не дали. – Не надо так! Грязно же, - она отворачивалась и прятала лицо. – Нет! Главное, кода я с тебя снял твои домашние штаны с трусами, ты ничего не сказала, а как лизнул, так сразу покраснела и взгляд отводишь, - Нейто ехидно улыбался, крепко держа ее бедра на своих плечах. – Отпусти! – И не подумаю! – Зараза! – Сама такая! И вот уже с этими словами он вернулся к начатому занятию — а именно лизнул ее клитор. Девушка на столе пыхтела и извивалась, пытаясь вытянуть ноги из хватки. И не от того, что не хотела, а просто считала, что это слишком. Но Монома не отпускал. Он ведь действительно чувствовал все, что с ней происходило, да и ясно было, что нравится ей, вон уже и дыхание сбилось. А когда подключил и пальцы, легко оглаживая вход в лоно и немного надавливая на стенки в самом начале, услышал заветный стон. Мидория перестала вырываться, раскрыла ноги шире и сама начала подаваться навстречу его движениям. Она гладила его по голове, от чего Нейто чуть ли не урчал, как довольный кот. Оргазм случился закономерно бурным, однако блондин не прекратил свои действия, продолжил. Чем вызвал еще большую дрожь и усиление волн удовольствия по всему телу, да такие, что Изуку просто начала опять вырываться смеясь. Когда же он отстранился, девушка увидела довольное лицо и колом стоящий член, скрытый штанами. Тело получило удовольствие впервые за столько времени. Тело требовало еще. – Иди сюда, - прошептала она, разводя ноги шире. – Ты уверенна? Может, на кровать? Здесь же неудобно. – Нет. Его не надо было долго уговаривать: Изуку так и осталась лежать в том же положении, а он просто стянул мешающую одежду до колен... И вот тут уже заробел. Встал близко, почти касаясь головкой ее бедра, провел руками по животу, подразнил промежность, но почему-то не входил. – Ты уверенна? Простой кивок ему ответом. – Если будет хоть чуточку больно, не молчи — я остановлюсь. Опять кивок и закушенная губа. Нейто, наверное, никогда в жизни так не волновался. Аккуратно придерживал ее за бедра, входя. Медленно... Слишком медленно. А Изуку так и лежала с закушенной губой. Вот только она не выдержала такой скорости и рывком насадилась сама до конца. Стоны блаженства и удивления. Монома все пытался действовать не торопясь, но Мидория его подгоняла, задавая темп сама. Ближе к концу она металась по столу, громко выстанывая все, что чувствует сейчас. Ей было хорошо. Ему тоже. Позже они продолжили уже в спальне... И в душе... И опять на кухне. Сливались во едино так, будто не могли насытиться друг другом. Хотя почему «будто»? Действительно не могли. Словно ждали всю жизнь только друг друга. И никого больше. Монома не мог насмотреться и надышатся на свое счастье. Но всему когда-нибудь приходит конец... И этому тоже.