New Game

Составляя новое зелье вечного сна взамен того, что он отдал Урсуле (благо что ингредиенты еще были), Румпельштильцхен вдруг подумал, что в его замке слишком много живых существ (не считая его самого). То Белль, то дракон, то теперь вдруг ребенок. И если присутствие Белль понятно без слов, а дракон призван украшать дом снаружи и заодно испепелять надоедливых борцов со злыми волшебниками, то ребенка обязательно нужно кому-нибудь отдать. Словно уловив каким-то образом, что о нем говорят, младенец разразился громким плачем, который разнесся по всему замку. Скорее всего, ребенок опять был голоден, и тут Темный маг вспомнил, что соску он благополучно испарил в воздухе во время разговора с Белль. Сердито ругаясь себе под нос, Румпельштильцхен телепортировался к ребенку и обнаружил, что тот весь мокрый. Пришлось стащить с него пеленки, срочно наколдовать новые из перенесенной тут же из чулана шерсти, и перепеленать крикливое существо, предварительно магией сделав его чистым. А затем снабдить младенца бутылочкой и соской. Тот немедленно уютно зачмокал, и Румпельштильцхен внезапно подумал, что сказал бы тот же Лантерн, увидев Темного в роли няньки. Право, смешно. Хотя нет. Пожалуй, не очень... Белль тоже услышала плач младенца и поспешила к нему, но, прибежав, увидела, что Румпельштильцхен успел быстрее её. Девушка тихо встала у двери и теперь просто смотрела, как её хозяин - опасный Тёмный маг, жестокое и зловредное чудовище - меняет пелёнки малышу, кормит его из бутылочки... и ребёнок совсем его не боится, словно находится на руках не у монстра вовсе, а у доброй нянюшки. - Он так быстро успокоился у тебя на руках, - с улыбкой умиления сказала Белль. - Ты умеешь обращаться с маленькими детьми. Мне думается, ты был очень хорошим и заботливым отцом для своего сына, ещё когда он был таким же крохой. - Белфайер был беспокойным, - едва заметный намек на улыбку тронул губы Румпельштильцхена, пока он не отрывал взгляда от чужого ребенка, погрузившись в воспоминания. - Мила меньше смотрела за ним, чем я... Я всегда хотел, чтобы у меня был сын, - фраза «чтобы хоть кто-нибудь, кого я люблю, любил бы и меня и остался со мной» так и не была сказана вслух, но во взгляде Румпельштильцхена появилось выражение застарелой боли, к которой он уже привык за столько долгих лет. Белль лишь понимающе кивнула и грустно улыбнулась в ответ, подойдя чуть ближе. Она испытывала глубокое сочувствие к Румпельштильцхену, но ей не хотелось одним неосторожным словом снова сделать ему больно, заставив вспоминать о сыне, которого тот потерял. - Он потерялся по моей вине, - Румпельштильцхен сам не заметил, как произнес это вслух. Картины детства Белфайера поблекли, осталась лишь одно, четко врезавшееся в его память, воспоминание о своей страшной ошибке. Странно, но смерть Милы, погибшей от его руки, Румпельштильцхен не то что не ставил себе в вину - был уверен, что Белфайер, будучи найден, никогда об этом не узнает. Он говорил сыну, что Мила погибла - и теперь так оно и есть. - Он потерялся по моей вине, и я его найду любой ценой, - черты мага обрели привычную жесткость, и он, резко меняя тему разговора, указал на младенца: - А вот этого ребенка я отдам сегодня же. Сейчас я отправлюсь искать ему семью. - Желаю удачи, - тихо ответила Белль, не уточняя, в чём именно, а затем подошла ещё ближе и склонилась к младенцу. - Прощай, маленький, - ласково заговорила она с ребёнком. - Я буду по тебе скучать. Пусть у тебя будет хорошая семья... Румпельштильцхен молча смотрел на склоненную голову Белль. Он мог бы оставить этого ребенка для нее, но было одно веское основание для того, чтобы убрать дитя отсюда. Что, если Урсула откажется насылать Проклятье? Тогда ему самому придется это сделать. Вырвать сердце у того, кого любит. Мысль об этом вызывала желание закрыть лицо руками и забиться в самый дальний угол. Темный не имел права ни к кому привязываться, не имел права никого любить; он сделал исключение для Белль, и сейчас думал, не совершил ли еще одну огромную ошибку. Но все же верх над сомнениями брала мысль о том, что он не сможет, не сможет убить Белль, даже ради любви к Бэю. А вот завести еще одну привязанность... было опасно для ее объекта. Ребенку нечего делать под кровом монстра - ведь если Румпельштильцхен привязался бы к нему, кто знает, сумел бы он удержаться и не обменять жизнь этого найденыша на возможность разыскать сына, если Урсула не поддастся?.. ...Спустя пару часов дело было улажено - ребенок нашел себе семью, взамен Темный маг получил палочку крестной феи. В этой семье произошла не самая приятная история - несколько лет тому назад родился единственный сын, но фея недоглядела за ним, и он случайно погиб. Еще какое-то время муж и жена хотели завести своего ребенка, но у них не получалось. И как раз в это время появился, как по волшебству, Румпельштильцхен с младенцем на руках и предоставил совершенно прехорошенького ребеночка в их распоряжение. И всего-то потребовал, что палочку нерадивой феи... Для этого потребовалась хитрая ловушка, и вот уже Румпельштильцхен вернулся в замок и торжественно поставил палочку рядом с десятком других - все они были в свое время отобраны у фей. Что случилось с самими обладательницами палочек, история благоразумно умалчивала. Нынче же воспоминания о сыне принесли с собой не только привычное чувство вины и скорби, но и столь же привычную ненависть к феям, и если до Голубой Феи Румпельштильцхен добраться не мог, то пользовался любой возможностью отплатить ее племени. Так что своей новой сделкой он не только избавился от ребенка и получил очередной полезный магический артефакт, но и потешил свою мстительную душу. Румпельштильцхен слепо верил предсказанию, что найдет сына только в другом мире, потому что два предыдущих предсказания уже сбылись. Он настолько убедил себя в этом, что ему и в голову не приходило, будто провидица могла ошибиться. *** Знакомое мерцание зеленого портала, запоздалая попытка откинуться назад от засасывающего потока магии - и тающий перед глазами мир Неверленда... Очнувшись, он приподнялся, огляделся. Вместо влажных, заросших лианами джунглей - мягкая трава, уходящие вдаль пологие холмы, нежная синева весеннего неба. Бэй растерянно откинул со лба волосы, пристальнее всматриваясь в то, что его окружало. Не Лондон, не Неверленд... и не Зачарованный лес, Бэй сразу почувствовал это, хоть объяснить не смог бы. Неуверенно поднявшись и плотнее запахнув полы плаща, Бэй направился по тропинке, ведущей в город. Вскоре он остановился перед невысоким зданием, на котором красовалась надпись «гостиница». Хозяин гостиницы как раз в это время выглянул наружу, увидел ошивавшегося поблизости, как он подумал про себя, подростка и сурово обратился к тому: - Тебе чего? Вот уж кого, а попрошаек и воришек он не жаловал, а на богача мальчишка не был похож. Логичнее было предположить, что подросток хочет стянуть деньги у какого-нибудь зажиточного постояльца, чем то, что он намерен сам здесь поселиться. Бэй в нерешительности замер. Простой донельзя вопрос поставил его в тупик. Наконец он вымолвил единственный - и, наверное, сейчас самый важный - вопрос: - Что это за город? - Ты что, паренек, с луны свалился? - сварливо поинтересовался хозяин, оглядывая пришельца с ног до головы - после странного вопроса ему подумалось, что тот нездешний, возможно, путник.- Город - он Город и есть! Ты откуда? Звать тебя как? - Белфайер, - пробормотал мальчик. Все в голове смешалось, странный ответ усилил и без того овладевшую им растерянность. Он беспомощно огляделся по сторонам, инстинктивно пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь более-менее знакомое. Неподалеку была лавка, в окне которой призывно красовался огромный каравай. Бэй сглотнул. Взглянул на хозяина гостиницы еще раз и увидел у того за спиной на гостиничном дворе поленицу дров. - Вам.. вам дров нарубить не нужно? - отчаянно поинтересовался он. - Я отлично это умею. - Ну, давай, попробуй, - разрешил хозяин и отступил в сторону, разрешая мальчишке пройти. - Топор там же лежит, мой нерадивый слуга дожидается, пока дрова совсем не закончатся, и заранее не рубит. А топор в сарай отнести ему, видно, недосуг! Да ты справишься ли? Бэй ощутил прилив уверенности, когда взялся за рукоятку топора. - А что тут не справиться, - пожал он плечами. - Я их лет триста рублю, - добавил он и осекся, сообразив, что за пределами Неверленда его фраза звучит нелепо. Он искоса взглянул на хозяина, надеясь, что тот примет его слова за шутку. - Триста? - расхохотался хозяин, решив, что мальчик либо шутит, либо из этих... стихоплетов, у которых принято говорить преувеличениями. - Тогда я спокоен! Смотри только ногу себе не отхвати нечаянно, - прибавил он озабоченно - еще лишней неприятности с калекой не хватало. С другой стороны, мальчишка вроде справный, крепкий... Бэй невольно вздрогнул при словах хозяина о покалеченной ноге - как будто промелькнула перед глазами тень. Упрямо сжав губы и перехватив покрепче топор, он с силой расколол первый чурбан. Второй, третий. Ритмичная, спорящаяся в руках работа невольно успокаивала, помогала сосредоточиться. Но она же самой своей обычностью в этом (по крайней мере внешне так похожем на старый, привычный) мире заставляла болезненно сжаться сердце. В Лондоне и Неверленде легко было закусить губы и заставить себя никогда не вспоминать о доме, которого больше не было, и отце, которого не стало еще раньше.... Бэй колол дрова, чувствуя, как к глазам подступают слезы. ОН так и будет менять мир за миром, нигде не находя пристанища? Пока и сюда не явится какая-нибудь треклятая магия и все не разрушит... Решительно согнав слезы и шмыгнув носом, мальчик встряхнулся и энергично расколотил на полена последний чурбан. Теперь осталось только сложить дрова в поленницу, усесться на чурбан и ждать хозяина и плату. - Ого, да ты уже все сделал, как надо! - хозяин гостиницы одобрительно осмотрел эту картину. Мальчик управился с делом много ловчее слуги, обычно рубившего дрова. - Пожалуй, десять монет ты заслужил... Мальчик молча взял монеты. - А сколько у вас стоит ночлег и ужин? - спросил он, кивая на гостиницу. - Столько и будет, - почесал хозяин гостиницы редкую короткую бородку, - сейчас обед еще подают, еще и на обед успеешь. А утром уже все, лавочка закрыта. А ты куда идешь-то? Есть у тебя кто - мать, отец, родные, или ты сирота? Я гляжу, откуда-то издалека ты, раз даже про Город не знаешь... Бэй на миг опустил глаза. - Издалека, - коротко согласился он. - И я не сирота, - решительно прибавил он. - Просто..., - что-то жгучее перехватило горло. - Я тут один оказался, - закончил он, часто-часто моргая и упорно глядя в сторону на цветущий куст сирени. - Ясно, - буркнул себе под нос хозяин гостиницы, которому было ясно лишь одно - мальчишка не хочет говорить о себе. Да и какая разница... - Тогда пошли со мной в гостиницу, я тебе комнату сразу определю, а служанка покажет. Комната оказалась невелика, но опрятна и светла. А уж Бэю после нескольких столетий жизни в пещере она показалась просто дворцом. Мальчик подбежал к окну (комнатка была на третьем этаже) и выглянул наружу, надеясь получше узнать ту местность, в которой оказался. Но уже через минуту он разочарованно втянул голову обратно. Город, как город, верно хозяин сказал. Страшно похож на обычный городок Зачарованного леса, но все же Бэй чувствовал, что этот мир - иной. Усевшись на постель, он попытался прикинуть, что ему делать дальше, куда держать путь, но внезапно его охватило почти жгучее ощущение одиночества. К этому после Неверленда и общества потерянных мальчиков было не привыкать, но здесь все было, пожалуй, еще хуже. Бэй вдруг остро ощутил, что в этом мире - да и в любом другом - у него никого, совсем никого нет. Он зябко поежился, как будто повеяло ледяным ветром и сжался в комок, охватив колени руками. В такой позе он провел следующий час, ни о чем не думая, только безуспешно пытаясь унять ноющую пустоту внутри.