New Game

Бэй резко вскинул голову, отрываясь от созерцания тёмной глубины чая. - Что ты сказал? Вечная молодость? Это же... это же... Почти как в Неверленде! Мне что, теперь придётся вечность оставаться ребёнком? - возмущённо спросил он. Джафар едва не подавился чаем и бросил быстрый взгляд на мальчишку. Тот казался возмущённым до глубины души. Но не тем, что жить юноше столько, сколько проживёт старик-отец, как думал джинн. Нет - он говорил о вечности! Мог ли Белфайер не услышать интонационно выделенное «пока»? Не мог, решил Джафар. Значит, уверен, что отец будет жить вечно. «Разве твоя магия не?..» Возмущённая толпа под окнами. «Где Чудовище? Где колдун?» Обилие магических предметов и составов. Знание законов магии и предельно осторожное обращение с ней. Всё возрастающая магическая аура, пусть и связанная с кольцом. Головоломка наконец сложилась. Джафар подобрался, устремив взгляд на свои с силой сжавшие чашку пальцы, с трудом заставил себя поставить её, чтобы не раздавить. Его лампа попала в руки мага? Достаточно могущественного, чтобы быть бессмертным? И, возможно - раз против того ополчились светлые недоучки и горожане... Остановись, приказал себе Джафар. Сколько раз ты уже надеялся встретить подобного себе? Сколько раз жестоко разочаровывался, когда цепочка слухов приводила тебя к фокуснику, вдове или в лучшем случае дэву? К тому же даже если он и Тёмный маг, у него в руках - символ власти над тобой, а потому вы не можете быть на равных. Пока что. Он перевёл дух и снова посмотрел на Румпельштильцхена, но уже без прежней злости. Было интересно, отчего же тот скрыл от сына подробности своего желания. О да, разумеется! Как же Джафар оставил бы всё это без комментариев! Румпельштильцхен удержал себя от гневных взглядов в его сторону - зачем? Он не обязывал джинна что-либо скрывать. Вместо этого Румпельштильцхен обратил всё своё внимание на Бэя, мягко успокоил его: - Нет, ты не будешь вечным ребёнком. Твой возраст остановится, когда тебе исполнится двадцать лет... Белль всегда будет такой же, как сейчас... а я собираюсь жить ещё очень долго, о чём ты и сам упомянул, Бэй, - вот теперь он широко улыбнулся Джафару, чуть ли не подмигивая: подумает ли джинн о том, что Румпельштильцхен может загадать два желания, а затем хранить лампу всю эту вечность? Несомненно, подумает. - Выпьем за вечную жизнь большей части присутствующих? - не растерявшись, ответил улыбкой на улыбку джинн. Он, конечно, почувствовал... не угрозу - предупреждение в ответном взгляде, и подумал, что интересно было бы померяться силами. Когда-нибудь. Если, конечно, все предположения окажутся верны, колдун будет настоящим, а его слабость - напускной или временной. Джафар, который ценил магию превыше всего, полагал, что, потеряй её Румпельштильцхен навсегда, первым желанием было бы вернуть мощь, а вовсе не благополучие близких. Значит, не всё так плохо. - Угощаю, - добавил он, и рядом с заварным чайничком на столе появился запечатанный воском глиняный кувшин, бокалы и блюдо с южными фруктами. Внезапная щедрость джинна шла не от доброты душевной; Джафар намекал, что этот их конфликт исчерпан - по крайней мере, с его стороны. - Благодарю, дорогуша, - Румпельштильцхен склонил голову, показывая, что понял Джафара; сейчас его ещё больше заинтересовало, кто же этот Белый Кролик, что невинное предложение ему сесть на подлокотник кресла джинн расценил чуть ли не как оскорбление для себя. И любопытно, знает ли Джафар или этот Кролик Кору? Должны бы. Пить он всё же не хотел: на всякий случай. А вот экзотический фрукт Румпельштильцхен стянул с блюда, задумчиво осмотрел... и по привычке проверил магией, позабыв о нехватке её у себя. Однако волшебства оказалось достаточно. Румпельштильцхен опасливо прислушался к своим ощущениям, и медленная улыбка проступила на его губах: магии почти не убавилось. Точнее, ушло совсем чуть-чуть. Бэй облегчённо выдохнул, но всё же недовольно буркнул себе под нос: - Мог бы хотя бы спросить у меня, хочу ли я этого. Вечно всё сам за меня решаешь!.. - Я хотел как лучше для тебя, сынок, - Румпельштильцхен вертел в пальцах ярко-оранжевый фрукт, старательно притворяясь, что в некотором замешательстве оттого, что не может понять, как это надлежит есть. - Как лучше для... нас. - И откуда же тебе знать, что лучше для меня? - тяжело вздохнул Белфайер и посмотрел на мать. Та лишь хмыкнула и развела руками: мол, а ты чего-то другого ожидал. Мила первой потянулась за кувшином и, налив себе полный бокал, горько отхлебнула из него. Ей-то вечной жизни не досталось. Бэй и сам загрустил, осознав это. Ему придётся пережить на очень большой срок дорогого человека. - А если я кого-нибудь полюблю? - решил спросить он. - Как мне тогда быть? Ты вообще понимаешь, на что обрёк меня? Румпельштильцхен подавленно молчал, бессмысленно водя пальцем по неровной кожуре оранжевого фрукта - кажется, тот назывался апельсин. Апельсин... Загадывая желание, Тёмный думал прежде всего о том, чтобы его дорогой мальчик и любимая женщина всегда были рядом. Никогда бы его не покинули. И чтобы у него, Румпельштильцхена, были и другие дети, которые его никогда не покинут... Апельсин едва не вывалился из рук Румпельштильцхена, и тот машинально отложил его в сторону, пока над столом висела выжидательная, душная тишина. - Так я и знал, - надулся мальчик. - Ты только про себя и думал. Впрочем, как обычно, - он печально посмотрел в чашку. Пить чай ему совсем расхотелось. Отставив его в сторону, он отвернулся от отца к Миле, ища у неё утешения. Женщина приобняла сына, укоризненно посмотрев на Румпельштильцхена. Джафар допил чай, не вмешиваясь в разговор хозяина замка с сыном, вместо этого прислушиваясь к себе. В сердце заворочалось что-то вроде лёгкой зависти. Даже те, кого люди называют чудовищами, заботятся о своём потомстве. Кем, по справедливости, должен был быть его отец, чтобы так упорствовать в своей беспричинной ненависти? Впрочем, он расплатился за неё сполна. Прямо захлебнулся в своей покорившейся магическим силам, внезапно вспыхнувшей любви. Нахмурившись из-за несвоевременности воспоминаний, Джафар взял с блюда мандарин и принялся чистить его - резкими, ожесточёнными движениями пальцев. Слушая обвинения мальчишки и увидев мелькнувшее на лице Румпельштильцхена выражение беспомощности, сам неожиданно для себя он заговорил - короткими злыми фразами, и каждая была - как пощёчина. - Обрёк? Он сделал тебе подарок, о котором мечтают правители. Не всем так везёт с отцом. Хватит ныть. Когда ты кого-то полюбишь - ищи свой способ подарить ему вечность. Если ты вообще способен любить, раз... топчешь родную кровь. Словно опомнившись, он посмотрел на разодранный на дольки мандарин перед собой и, не глядя на Белфайера, отправил одну из них в рот. Удивительно. Только что он сам подставил хозяина лампы и, казалось бы, получил то, чего хотел - ссору. Причинил боль обидчику. Так с чего бы теперь вставать на его защиту? Но как молчать, зная, что для него самого отец и не подумал бы сделать ничего подобного? Что Джафар никогда не был необходим ему для счастья? Маг хотел дать понять мальчику: необходимо ценить то, что имеешь. То же, чего не имеешь - добиваться самому, любой ценой. Хотя казалось бы - какое ему дело. Услышав обвинение джинна, Бэй поднял голову и поджал губы. - Мне кажется, что это не ваше дело, уважаемый. Пока что ни одно ваше слово не принесло ничего хорошего. Сами спровоцировали меня, а теперь этим недовольны? Кого-то вы мне этим очень напоминаете, - он перевёл взгляд на отца. - Могли и не говорить мне об этом. Тогда я не «топтал бы родную кровь», как вы говорите. Неужели вы считаете, что лучше жить вечно, чем прожить достаточное количество лет, а потом упокоиться? Не сказал бы я, что прожить даже триста лет легко... - он вздохнул и покачал головой. - Вы же взрослый... хм, джинн, сами понимать должны. Не делать же мне каждого близкого человека бессмертным? Даже если это и стало бы для меня возможным. Это затратно и не логично. Вот смотрите, я сделаю бессмертной, например, жену. А та захочет того же для детей. Затем дети такого захотят для моих, к тому времени, внуков. А дальше что? Весь мир станет бессмертным и могущественным? - Белфайер приподнял бровь. - Скажите мне, разве это не глупо? Белль вздохнула, слушая недовольного Белфайера. В его словах, как ей показалось, был резон. Но Румпельштильцхен выглядел подавленным, и Белль стало жаль его. Она пододвинулась поближе и нежно взяла его за руку, показывая, что уж она-то точно не сердится и готова поддержать своего любимого. «Неужели они опять поругаются?» - с беспокойством подумала она. - Бэй, а знаешь, что... - вдруг сказала Белль. - В Городе ведь обитают не только простые люди. Маги, феи, разные гости появляются... Что, если тебе повезёт, и ты полюбишь такую же долгожительницу? Я же смогла, понимаешь? Конечно, заранее знать невозможно, но просто подумай о такой возможности. Не всё так мрачно! - Возможно, ты права, - не смог возразить мальчик. - Но неужели всё же нельзя было подождать минут двадцать и спросить у меня? - вновь вздохнул. - Не столь страшно само желание, сколько то, что сделано всё было в обход меня. Да даже если бы ты, отец, сказал бы мне сам - было бы намного лучше. А ведь ты собирался от меня это скрыть. Сколько ты ещё собирался молчать? Десять лет? Двадцать? До тех пор, пока я не замечу, что всё ещё не состарился? А что бы ты тогда мне сказал? «Извини, Бэй. Двадцать с лишним лет назад я пожелал для тебя вечной молодости». Так что ли? Эх, папа-папа, ты никогда не учился на своих ошибках, - Белфайер устало прикрыл глаза. Иногда ему начинало казаться, что не только он в этом замке ребёнок... Джафар тоже вскинул голову, и смотрел, не отводя взгляд, на мальчика сверху вниз всё время, пока тот говорил. После тирады наклонился вперёд и опёрся о стол ладонями. Уже спокойно произнёс: - Ты сам только что ответил себе. Нельзя сделать бессмертными всех, даже всех близких. Только самых дорогих. Сейчас, когда ты уверен в том, что будешь жить дольше других, разве ты не подарил бы долголетие тем, кого любишь, появись у тебя возможность? - Джафар сделал паузу, позволяя Белфайеру осознать и представить это. - Существует множество народов, чей век превосходит человеческий. Где дети живут так же долго, как родители, но мир всё ещё не рухнул. Представляешь? Джинн сделал ещё одну паузу, сорвал крупную виноградину с грозди и посмотрел сквозь неё на свет. - Я полагал, Румпельштильцхен сократил твой век себе в угоду. Использовал, как вещь, которая должна уйти вместе с ним, - поделился Джафар. - Я же не знал, что он... а кто он, к слову? Бэй поморщился, но слова Джафара решил не комментировать, уцепившись за его последний вопрос. - Кто он? Ну, крестьяне сказали бы вам, что он - тёмный маг, чудовище, которое ест живых младенцев. Хотя во втором они соврали бы. Детей он точно не ест, но действительно умеет подчинять себе магию. Только вот временно он этого не может, - мальчику вновь стало на пару мгновений стыдно. Ведь всё же это произошло именно из-за него. - Что сказали крестьяне, я уже слышал, - хмыкнул Джафар, откидываясь на спинку кресла и искоса глядя на Румпельштильцхена. Настроение немного повысилось. Похоже, мальчик без злого умысла сдал отца с потрохами. Своеобразная месть или такое простодушие? Понятно, почему маг попытался защитить своего сына. Тот, кто настолько откровенно и смело может признаться незнакомцу в беспомощности, обычно долго не живёт. - Мне куда интересней знать твоё мнение. Оно ведь не ограничивается его «неумением учиться на своих ошибках»? Румпельштильцхен не говорил ни слова, словно обвинения Бэя выбили у него почву из-под ног. Он даже не осадил Джафара, когда тот принялся отчитывать мальчика - лишь поднял голову, чтобы внимательней всмотреться в лицо джинна. Логичней было бы ожидать злорадства - однако поведение Бэя явно затронуло больное место Джафара. Как будто Джафар был лишён даже такого отца, как Румпельштильцхен... - Бэй, - говорить, чувствуя нежную поддержку Белль, стало несоизмеримо легче, и Румпельштильцхен на какое-то время забыл о посторонних, видел перед собой лишь сына, - я бы спросил тебя... Но я подумал, что не успею и что-то может случиться. Вдруг ни волшебный лук, ни дракон бы тебя не защитили... Я не мог ждать. Не мог, - повторил он, снова опустил голову - и вспомнил о чужаках, которых зачем-то допустил за один стол со своей семьёй. Тогда казалось, что это будет весело - что ж, кто-то, вероятно, и позабавился. - Кажется, разговор зашёл слишком далеко, и пора его прекратить, - Румпельштильцхен пристально посмотрел в тёмные глаза Джафара, - и знаешь ли, я не люблю, когда в моём доме отчитывают моих близких. На это имею право только я, и никто больше, - в голосе, наконец, прорвалась с трудом сдерживаемая злость. Разумно это было, учитывая, что для одного из планируемых желаний требовалось освободить джинна, или нет - плевать. Уголки губ Джафара дрогнули, он отвёл взгляд, но ничем больше не выдал горечи от услышанного. Неблагодарные мальчишки всегда в большем почёте. Так устроен мир. Иллюзия семейной обстановки чаепития распалась, желание больше узнать о Румпельштильцхене тоже как-то притупилось, и Джафар без единого слова ушёл бы в лампу, если бы не Белый Кролик. Который, как чувствовал джинн, стоит удалиться, откроет свою мерзкую пасть и сообщит всем, что своего-то отца Джафар убил, не колеблясь ни секунды. Это была не правда - лишь часть её, и этим она была опасна. Поэтому Джафар только кивнул и плеснул себе вина. Глядя на вскинувшегося для ответа отцу Бэя, Мила покачала головой. - Сынок, успокойся, - тихо шепнула женщина ему на ухо. - Не надо конфликтовать. Ты тоже не совсем прав. Может, Румпельштильцхен и думал о себе, но ведь и про тебя он тоже никогда не забывал. Его желание пойдёт тебе на пользу. Послушай Белль и Джафара, они дело говорят. Вокруг множество сказочных жителей. Не печалься и не хнычь, всё будет хорошо. А перед отцом тебе следовало бы извиниться, он ведь ничего плохого не сделал. Белфайер нахмурился, но кивнул. Мама права, он был чересчур резок с Румпельштильцхеном... - Извини, отец, - еле слышно сказал он, глядя на свои руки, - я был слишком груб, - Мила одобрительно улыбнулась и потрепала мальчика по затылку. Эти слова были бы как подорожник, приложенный к ране - не подскажи их Мила. Поэтому Румпельштильцхен лишь кивнул и выдавил из себя «да, хорошо, сынок», но в душе разлилось очень нехорошее чувство. Мила здесь всего один день, и Бэй слушается её, даже не думает по-детски капризничать, как делал с самим Румпельштильцхеном. Что уж там, он никогда не мог быть по-настоящему строгим. Слишком боялся потерять тех, кого любил, чтобы обращаться с ними жёстче. Видать, потому Мила в своё время и ушла, зло подумал Румпельштильцхен, допивая чай. Он даже уделил внимание джафаровским финикам, которые до сих пор никогда не пробовал. Говорили, что они сладкие и тают во рту, - так оно и было. Хорошая штука. Прошло ещё какое-то время, прежде чем Румпельштильцхен посмотрел на Джафара и с простодушным видом заговорил: - Забыл тебя кое о чём спросить, не до того было... Но теперь меня мучает любопытство. Единожды выйдя из лампы, ты можешь снова туда забраться? Ты ведь уже обрёл материальный облик. - Могу, - коротко ответил Джафар, оторвав взор от вина и недобро глядя на Румпельштильцхена. Он, полжизни посвятивший поиску джиннов и перечитавший не один десяток книг про них, хорошо знал, чем заканчиваются подобные разговоры. - Я и тебя могу взять с собой. Кролик в это время тихо попивал чай, ожидая своего «звёздного часа». Он не был особо заинтересован в деле, но его болтливость вряд ли сойдёт с рук. Он следил за семейной перепалкой, когда вдруг вспомнил о своей семье - Кролик и так о ней никогда не забывал, но такого в его жизни никогда не было. Дети были тихими и послушными крольчатами, любимая жена - он скучал по ней. - Семья - самое важное в жизни, - пробормотал Кролик, надеясь, что Румпельштильцхен пропустил, как всегда, его слова мимо ушей. Всего одна ночь, а потом он отправится домой. - Надо же, - натурально удивился Тёмный маг в ответ на слова Джафара, - и меня? Конечно, соблазн велик, но, признаться, я бы для начала посмотрел, войдёшь ли ты в свою лампу сам. У меня есть основания сомневаться в этом, - если бы не чересчур оживлённый блеск глаз, мимика Румпельштильцхена выглядела бы безупречной. - Никогда такого ещё не видел, а я, видишь ли, склонен к некоторому... скептицизму. Джафар ещё более помрачнел. Его что, принимают совсем за идиота? Отодвинул бокал, поднялся, взмахом руки заставил исчезнуть кресло и свою посуду. - Вижу, моё присутствие здесь стало обременительным, - холодно и гордо произнёс, одёрнув одежду. В следующий миг уже оказался за спиной у Румпельштильцхена, склонился над плечом низко, почти коснувшись уха: - Ты знаешь, как призвать меня обратно... господин. - Повернул голову в другую сторону и когтистой рукой потрепал по шерсти зверька, едва не сбросив того с подлокотника. С широкой улыбкой, мгновенно расцветшей на мрачном лице, показательно дружелюбно: - Доброй ночи, Кролик! Отстранился от хозяина лампы, раздвоился и возник одновременно рядом с Милой и Белль. Взяв каждую за руку, склонился, словно в поцелуе, но губами ни одной не коснулся, ограничившись теплом дыхания, согревающим, будто те поднесли ладони к камину. - Спокойной ночи, о прекраснейшая, - пожелание, которым в стране Джафара одаривали только матерей, старух и женщин, ухаживающих за немощными. Правда, джинн сомневался, что кто-то здесь поймёт его тонкий восточный юмор. Анастасия, во всяком случае, никогда не понимала этой насмешки - символа того, что спать она будет одна. Высказав таким образом всё, что думает, Джафар неторопливо направился к лестнице наверх. Его лампа осталась там, в спальне. Прямого приказа убираться с глаз долой не было, так что можно было бы даже заглянуть по пути в библиотеку, но Джафар уже достаточно испытывал терпение Румпельштильцхена... к тому же незаметно для окружающих извлёк какой-то томик из передника Белль. Любопытно будет почитать, чем интересуется любимая жена владельца замка. Да и время в лампе убить. Засыпать внутри он как-то опасался. - До близкой встречи, о Джафар, - медовым голосом, в котором явно прослеживалось ехидство, проводил его Румпельштильцхен. Джинн постарался сделать свой уход как можно более пафосным, на что хозяин лампы лишь закатил глаза: о да, разумеется, уходим, потому что сами хотим! Показательная демонстрация, и весьма забавная. Что ж, это было оценено должным образом.