New Game

Румпельштильцхену потребовалось всё его самообладание, чтобы не вздрогнуть при объяснении, что же было редчайшим ингредиентом для зелья, при помощи которого людей превращали в слитки золота. Вытопленный жир ребёнка тёмного мага... - В отличие от этой страны, - тут же сменил тему Джафар, - на моей родине почти не осталось таковых. Тот, из чьих записей я узнал этот секрет, жил с тремя жёнами, построил замок на перекрёстке сорока дорог, и забирал младенцев у матерей сразу после рождения. Зря, конечно: чем дети старше, тем больше жира, но он не хотел ждать. Даже при том, что вся утварь была из золота, а в роскошном саду стояли тысячи прекрасных золотых статуй, ему всё было мало. Он взял ещё одну жену, та раскрыла его тайну и подлила зелье из своего первенца ему в пищу. Женщины коварны. Впрочем, он был плохим отцом, - покачал головой Джафар, завершая историю, и недоверчиво переспросил: - Так тебе точно не требуется ничего, кроме соломы и инструмента? А может, твоя прялка зачарована? Румпельштильцхен не был уверен, что не изменился в лице. Всё, что ещё оставалось в нём человеческого, восстало против таких методов, и, похоже, что этого человеческого было больше, чем думал сам Тёмный... или кто-либо другой. Из тех же горожан. Подождав, пока Джафар закончит, Румпельштильцхен сухо произнёс: - Могу тебя уверить, что дело не в прялке, а в моих умениях. У тебя будет возможность убедиться. С хмурым видом он сделал несколько шагов в сторону шкафа. Какое-то время задумчиво смотрел на Зелье Истинной Любви, стоявшее на своём месте. Так и не пригодилось. Как и собранное с таким трудом и тщанием Проклятье. Сколько он сделал - и хорошего, и дурного - всего, чтобы иметь возможность вернуть единственного сына. «Зря, конечно: чем дети старше, тем больше жира, но он не хотел ждать. Даже при том, что вся утварь была из золота, а в роскошном саду стояли тысячи прекрасных золотых статуй, ему всё было мало». Кажется, Румпельштильцхена всё-таки передёрнуло. Тёмный не слышал раньше о подобном зелье, понял Джафар. Это было отчётливо видно по его лицу. Рассказ поразил Румпельштильцхена, но вызвал не интерес или желание узнать больше, а отвращение. И если первому факту джинн порадовался: всё-таки он не ошибся, и ему тоже было что предложить Тёмному в обмен на науку, - то второе несколько огорчило. Ведь тёмным магам приходится пачкать руки. Не годится осуждать другого за выбранный им путь, даже если у тебя кровь стынет, когда думаешь о подобном. Неужели Румпельштильцхен не проходил инициацию, не жертвовал тем, кто был ему ближе всех? Или это было так давно, что всё уже забылось? Или, подсказал внутренний голос, всё дело в сыне? Джафар вспомнил приказ мертвецам - не трогать детей. Кажется, у Тёмного была слабость. Но слабость ли это? - Твой сын должен быть счастлив, что ты владеешь этим искусством, - пошутил Джафар, глядя в спину хозяину замка. - Я на его месте - был бы. Он хотел было добавить, что отцовская любовь бесценна, но сдержался. Не появись в замке Кролик - может, и сказал бы. Но теперь это могло бы привести к ненужным, полагал джинн, расспросам. - Никакое золото не стоит того, чтобы жертвовать своим ребёнком, - Румпельштильцхен резко повернулся на каблуках к Джафару. Шутку он не оценил. - Но вот что... Раз уж речь зашла о жёнах и детях - хотел узнать одну вещь. Известно ли тебе о поцелуе истинной любви, о его силе? О том, что он способен разрушить любые чары? - Некоторые готовы убивать своих детей и задаром, - жёстко возразил Джафар. - А кого тебе пришлось потерять, чтобы стать Тёмным? Потом, словно опомнившись, он отступил, почувствовав, что перегнул палку. Незачем вызывать гнев владельца лампы... лишний раз. Ответил сдержанно: - Истинной любви не существует. Это миф для тех, кто хочет во что-то верить. Во что-то, что способно защитить от таких, как мы. Румпельштильцхен, неприятно удивлённый вопросом Джафара, после этих слов об истинной любви и вовсе рассмеялся - высоким, пронзительным невесёлым смехом, - и тут же оборвал его, шагнув ближе: - Нельзя судить о том, чего не знаешь, «дорогуша», - чуть было не прибавил он, но сдержался - Джафар мог и отметить, что подобные пренебрежительные словечки служили у Румпельштильцхена неким показателем отношения. А значит, следует намекнуть, что отношение несколько... изменилось. - Любовь - это самая могущественная магия в мире. И, если ты получил возможность нарушать, среди прочего, ещё и закон любви, как же ты не знаешь о поцелуе? Я сам, - указав на себя, Румпельштильцхен замолк, припоминая, как Белль коснулась его губ своими, как Бэй поцеловал отца в лоб, - испытал на себе его силу. И я видел, как поцелуем снимают чары другие. Всё это, - он значительно поднял палец, - правда! Отвернувшись от джинна и медленно прохаживаясь по комнате, Румпельштильцхен вернулся к заданному вопросу, не слишком преуспев, впрочем, в попытке придать своему голосу интонацию небрежной отстранённости: - Мне не пришлось никем жертвовать, чтобы стать Тёмным. «Разве что собой... прежним», - мелькнула мысль, и это, конечно же, говорила та часть души, которую всколыхнул рассказ Джафара о худшем, как решил Румпельштильцхен, отце на свете. Отступать ещё Джафар не стал. Джинн слушал с некоторым удивлением: похоже, Румпельштильцхен верил в то, о чём говорит. - Закон магии заключается в запрете не разрушения, а созидания любви там, где её нет, - терпеливо принялся объяснять он. - Но это не доказательство того, что истинная любовь существует. И уж тем более что она действительно способна творить чудеса. Мои заклятья ни разу не были разрушены влюблёнными, - уверенно добавил он, не зная, что именно поцелуем Уилл снял чары с Анастасии. - Могут говорить, что я потерпел поражение из-за того, что чужая любовь оказалась сильнее. Но это не так. Любовь здесь не при чём - я сам виноват. Тем более что я успел... - тут Джафар понял, что самодовольно болтает лишнее, и коротко закончил фразу: - ...всё. Он прошёл к шкафчику с зельями и указал на замеченный ранее значок сердца под одним из фиалов. - Вот как создаётся любовь. С помощью магии. А та, что возникает сама по себе в сердце, не только не имеет силы, но и губительна: она разрушает, иссушает, делает слабым. - Нахмурился, вспоминая Амару, потом снисходительно добавил: - Но может быть, в твоём мире всё не так. У нас-то, чтобы стать Тёмным, чтобы начать обучение, нужно избавиться от всех привязанностей. Сбросить кожу. Доказать, что тебе хватит сил пройти этот путь. Он помолчал, глядя на Румпельштильцхена, который явно чего-то недоговаривал, и продолжил: - Для чего ты спрашиваешь? - Я знаю, в чём заключается закон магии, - живо отозвался Румпельштильцхен, умело скрывая раздражение и поворачиваясь к Джафару лицом, - я лишь думал, что ты, решив нарушить его, предварительно изучил, как действует та же любовь, и узнал всё, что её касается. То есть, имеешь исчерпывающее представление об этом предмете, потому что любовь-то - штука непредсказуемая. Но с твоих слов вижу, что нет... Полагаю, та любовь, что тебе удалось создать, нарушив закон магии, оказалась ненастоящей, а? Она не принесла ожидаемого удовлетворения? - Румпельштильцхен снова стал подходить к джинну, внимательно глядя на него. В голосе Тёмного неожиданно для него самого просочилась нотка сочувствия. Неожиданно, но вовремя, решил он, если всё так, как он выстроил у себя в мозгу. На вопрос Джафара Румпельштильцхен пока не торопился отвечать. Джафар вспыхнул. Если бы на месте Румпельштильцхена была Анастасия или любой другой человек, не связанный с ним узами лампы - он схватил бы его за горло, поднял в воздух, и так объяснял бы дальше. И сочувствие, которое джинн услышал в голосе Тёмного, было сродни маслу, пролитому в костёр. Джафар подался навстречу, едва сдерживая дрожь ярости. - Я искал не любви! - возразил он сквозь зубы. - А мести! И испил её сполна! Можешь ли ты похвастаться чем-то подобным? Румпельштильцхен остановился в шаге от джинна, не моргнув глазом наблюдая за его бешенством. Это было предсказуемо, знаешь ли. Он отомстил своему отцу, и теперь Румпельштильцхен был уверен в том, что именно за то, что в своё время искал любви и не получил. Что ж, печальная история. - Не могу, - нарочито сделав паузу, ответил Румпельштильцхен, - потому, что мне это не было нужно. Как ни в чём не бывало, он указал рукой за спину Джафара: - Зелье, на которое ты смотрел, составлено из двух волосков и моей магии. Волоски принадлежали двоим влюблённым - принцессе Ариэль и принцу Эрику. Я дал зелье ведьме, враждовавшей с ними, чтобы погрузила девушку в зачарованный сон, и её жених был вынужден - по моей указке, замечу - поцеловать её. Только так он смог разрушить колдовство. Интересная двойная игра со сделками: от каждого из них я что-то, да получил в своё время. Припомнив всё это, Тёмный насмешливо улыбнулся, голос его зазвенел весельем: - Для красоты я эту девчонку даже в гроб хрустальный положил! Но ни она, ни женишок не оценили моей... скажем так, оригинальной для этой местности задумки, - с деланно огорчённым видом махнул рукой. - Но гроб оказался полезным, потом он мне ещё раз понадобился... Как же, совсем недавно в нём лежала Мила. И её пробуждали от другого сна уже они оба с Бэем. - ...А ты говоришь - нет истинной любви, - посерьёзнев, заключил Румпельштильцхен, снова переведя взгляд на Джафара. Джафар равнодушно пожал плечами, успокоившись так же быстро, как вспылил. - Хорошо. Допустим, она есть, и её тоже можно использовать в своих целях. Это ценное знание, - кивнул. - Но почему ты заговорил об этом? Сила такого поцелуя мешает твоим планам? - Ты угадал, - просто ответил Румпельштильцхен. - И я надеялся, что ты мне поможешь. Я намерен взять в жёны Белль, но, - он помедлил, - её поцелуи для меня опасны. Однажды я чуть было не потерял всё своё могущество... навсегда, - подумав ранее, маг пришёл к выводу, что это желание важнее, чем вопрос безопасности кинжала. Но сумеет ли джинн его исполнить, будучи скованным своими браслетами? Вот что хотелось бы знать наверняка. Если нет, второе из трёх желание будет иным. «И по заслугам», - мстительно подумал Джафар, услышав об опасениях Румпельштильцхена потерять силу. Но вида не показал. - Расскажи толком, что с вами происходит. Почему тебе угрожает ваша истинная любовь? - ...«если она настолько прекрасна, как ты говоришь». Сухо продолжил, скучающим тоном, так, будто повторял уже в тысячный раз: - Я могу всё, кроме нарушения уже озвученных четырёх законов. Вот он и наступил, этот момент столь ненавистной для Румпельштильцхена откровенности. Но иначе нельзя. Эта откровенность отвечала всем планам: без неё, вероятно, джинн не сможет исполнить желания; она поможет и в деле приручения этого, без сомнения, опасного существа. Должна помочь, если Румпельштильцхен не ошибся в своих расчётах. - Что ж, - он помолчал, не глядя на джинна, - мне придётся тебе кое-что рассказать. Дело в том, что я не был таким, каким ты меня видишь, - он выразительным жестом указал на себя, - изначально. Около трёхсот лет тому назад я был человеком... И принял на себя Тёмное Проклятье, чтобы спасти Белфайера от гибели на войне с ограми. Тебе известно, кто такие огры? Что бы против них сделал четырнадцатилетний мальчишка? - в голосе Румпельштильцхена прорвалась давняя злая горечь, когда он вспомнил, как герцог мог одним мановением руки остановить войну, но так и не сделал этого. - Тогда Тёмным был другой. Мне удалось найти способ, чтобы убить его... и Проклятье перешло на меня. Оно даровало мне могущество, но изменило внешне и внутренне. Снова наступила тишина, после чего Румпельштильцхен закончил, почти через силу: - Любая магия имеет цену, и была моя очередь платить. После чего обыденным тоном вернулся к теме беседы: - Таким образом, поцелуй Белль может снять моё Проклятье. Как ты понимаешь, за столько лет я научился управлять своей магией и лишаться её не намерен. А теперь у тебя наверняка возник вопрос, почему я сразу не избавился от истинной любви, если она угрожает магии? - Румпельштильцхен взглянул на Джафара, приняв хитрый вид. - Ответ прост: мне не нужно, чтобы Проклятье целиком вытеснило из меня мою собственную сущность. Пока, - усмехнулся Тёмный, - мы с ним уживаемся вместе. Без любви у меня не достанет сил сопротивляться ему. Своим объяснением Румпельштильцхен остался доволен - он сделал ставку на то, что расчётливость, промелькнувшая в его словах, будет Джафару куда ближе, чем если бы он, Румпельштильцхен, с чувством поведал о том, что не смог отпустить Белль от себя, даже когда ему уже не нужна была половинка её сердца. Нет, этого Джафару не понять, не принять и слышать не нужно. «Триста лет», - Джафар изменился в лице, едва не задохнулся. Сперва Джаббервока, которая столетиями висела в подземелье, прикованная кинжалом, а теперь вот это семейство долгожителей. Зря он не набросил личину постарше! - И Белфайеру тоже больше трёх сотен лет? Облик обманчив, но на вид не дашь,- только и произнёс он, не понимая, зачем было дарить бессмертие столь долго взрослеющему отпрыску. - С ограми я не сталкивался. Но иногда мальчишки способны на то, с чем не справятся взрослые мужчины. Ты видел боевых слонов? Огромные звери невероятной силы, они вырывают столетние деревья с корнем и разрушают стены городов. Против них нет лучшей тактики, чем отряд мальчиков лет восьми-двенадцати, ловких, быстрых и цепких. Многие гибнут, но те, кто выживают, убивают слона, попадая ножами меж пластинами брони, или того лучше: болью обращают животных назад, на войско врага. - Джинн нахмурился. Потом продолжил: - Принять Тьму ради того, чтобы уберечь одного ребёнка... мне сложно в это поверить. Тем не менее, я исполнил твоё первое желание, окружив Белфайера защитой. И знаю, что ради него ты пожертвовал также и магией. Это глупо! Он платит тебе неблагодарностью, и, похоже, уже не в первый раз. Ты поступил, как лучший из отцов. Но я не могу назвать его достойным сыном! Чтобы не начать жестикулировать, не дать прорваться негодованию, Джафар сцепил руки перед собой, жалея об отсутствии посоха, который можно было бы стиснуть. - Но это твоё дело, - подытожил, вспомнив реакцию Румпельштильцхена за столом, когда джинн впервые попытался отчитать Бэя. - Итак, человек, без магии, с одной только любовью к сыну, и по каким-то причинам вынужденный... отправить на войну его, а не отправиться с ним? И ты убил колдуна, своего предшественника, обретая его мощь. Каким образом? Силой той самой истинной любви? А всё твоё проклятье заключается в экзотическом внешнем виде и неограниченной силе, доставшейся без труда и многолетних практик? - усмехнулся, чувствуя, как вскипает внутри, мешаясь с уважением, какая-то детские ещё обида и ревность. Ему самому ничего не доставалось так же легко. - И в итоге, от меня ты хочешь, чтобы... - он сделал паузу, дразня такого старого, могущественного... и неправильного тёмного мага, - ...я проклял твою возлюбленную, и она стала подобной тебе? Или зачаровал её уста, чтобы они не могли дарить поцелуи? Или развеял вашу любовь, как не было? Ах да, она же не позволяет тебе потерять себя. - он картинно вскинул руку, как бы укоряя себя за забывчивость, и тут же предложил ещё вариант: - Тогда, возможно, проклясть тебя ещё больше, чтобы даже истинная любовь была не способна освободить твоё сердце от Тьмы? Румпельштильцхен стиснул челюсти. Если понадобится, если он только захочет, Джафар с его гнусными насмешками останется в лампе надолго. Очень надолго. Похоже, джинн об этом забыл, а вот он, Румпельштильцхен, прекрасно помнит. - Бэй провёл много лет в месте, где время не движется, - процедил он сквозь зубы. - Потому и не повзрослел. И я... Потребовалось усилие, чтобы продолжить: - ...виноват перед ним достаточно, чтобы не позволять тебе обвинять его. Поэтому, будь добр... Больше он ничего не мог сказать: от злости всё-таки перехватило дыхание, и несколько мгновений Румпельштильцхен справлялся с ним. Спокойно, спокойно, спокойно. Этот... глупец, судящий о том, чего не знает, пожертвовавший всем ради своей магии, наверняка зол, что другому не пришлось жертвовать, казалось бы, ничем. Он ничего не знает. - В чём заключается Проклятье, я уже сказал, если ты слушал, как следует, - почти спокойно заметил он. Всё же удалось снова взять себя в руки. - Если я позволю себе стать полностью Тёмным, я, скорее всего, исчезну как человек, а тот, кто останется, может уничтожить весь этот мир - просто для забавы. Умирать я, как ты превосходно понимаешь, не намерен. Мне нужны и мой сын, и Белль, и моя магия - всё вместе. Снова стать хромым слабосильным смертным желания нет. Потому уберечься от поцелуев я вынужден. А возможно ли это сделать, не меняя ничего другого, сейчас, когда ты всё ещё джинн и скован браслетами - это я и хочу установить. Теперь он смотрел, не мигая, собеседнику в глаза; вертикальные зрачки, казалось, сузились ещё больше, а от самого Тёмного повеяло тем холодом, который в своё время заставлял Альфреда Уилкиса чуть ли не стучать зубами от страха. - И я не советую никому шутить... некоторыми вещами. Чтобы спасти Бэя, я составил план, поджёг проклятый герцогский замок, выкрал единственное оружие, способное убить Тёмного, и воткнул ему в грудь. Чтобы найти Бэя, которого потерял по своей вине, я составил Проклятье, которое перенесло бы меня к нему, сместив пространство и время. Чтобы снять с Бэя ледяные чары, которые навела глупая маленькая ведьма, я совершил путешествие в прошлое и вернул его мать, и она своими слезами и раскаянием помогла растопить его сердце. Можешь ли ты понять, что есть что-то сильнее и важнее магии? Холод теперь заполнил всю комнату, и в застывшем лице Румпельштильцхена отразилось что-то страшнее, чем ярость. Почувствовав гнев Тёмного, Джафар, в свою очередь, собрался и полностью успокоился. Такое отношение было для него привычней доброжелательности или сочувствия. Когда нечего становилось терять, когда не нужно было смягчать выражения - можно было говорить, не щадя чужих чувств. Самое продуктивное состояние для мага: ни в каком другом настроении не узнаешь большего о собеседнике. «Вот кто ты без магии - хромой слабосильный смертный. Понятно, почему ты так хочешь сохранить её, несмотря на все слова о том, что это - не самое важное в жизни». - Я не знаю, о каком проступке ты молчишь. Но как долго ты будешь ещё пестовать своё чувство вины? Твой сын жив, и он рядом с тобой. Благодаря тому, что ты перечислил. Однако он не начнёт уважать тебя, пока ты сам считаешь себя недостойным. Опасно было продолжать эту тему. Хотя бы потому, что джинн зависел от хозяина лампы. Но ещё опасней - сказав «а», просто замолчать. Да и как замолчать, когда прав? Даже любовь к родному отцу не заставила Джафара в своё время придержать язык. - Я не умаляю сделанного тобой ради сына. Я восхищён, и поверь, немногие слышали от меня подобное. Но ты сам сомневаешься в себе. Во всём, что делаешь; в том, чего желаешь. Да, я могу, будучи джинном, помочь тебе сохранить силу в случае с поцелуем истинной любви. Нет, это нельзя сделать, не изменив ничего. Но в жизни вообще ничего не происходит без последствий. Он скрестил руки на груди, заговорил отрывисто: - Ты - загадываешь. Я - выбираю способ. Почти всегда их много. Десятки, сотни. Всё, что я проговорил - в моей власти. Я могу и не озвучивать варианты, если ты считаешь это... пустой насмешкой! Пестовать чувство вины? Никакие подарки не искупят того, что Бэй голодал в мире без магии, что Тень утащила его в Неверленд, а затем много ночей подряд мальчик просыпался от кошмарных снов, надеясь, что рано или поздно отец придёт за ним... Не пришёл ведь. Холод, направленный против Джафара, теперь обратился против самого Румпельштильцхена, а потом уступил место усталости и глухому раздражению - на большее не было сил. Нет, даже ради плана больше никаких откровенностей. Румпельштильцхен отошёл в сторону, уселся в кресло у стола и, сцепив пальцы в замок перед собой, разглядывая матовую поверхность хрустального шара, хмуро проговорил: - Какие ещё есть варианты? Кроме Белль, нужно учитывать и Бэя. На всякий случай. Главное, чтобы для них не было никакого вреда и никаких изменений. По реакции Тёмного, по возникшей мрачности и замкнутости Джафар понял, что вместо его речей маг услышал что-то другое. Очередные обвинения своего сына? Собственные? В любом случае - Румпельштильцхен не услышал ободрения. Хотя всё его тело, жесты говорили о потребности в таковом. Просто - не от него, Джафара. Слова джинна для Тёмного не имели значения - если только не касались желаний и магического искусства. Это было неожиданно обидно. Магу казалось, он в достаточной мере проявил себя, чтобы к нему прислушивались. Безотчётно раздражённый, не глядя на Тёмного, Джафар заговорил: - Компоненты твоего желания: Белль, Бэй, любовь, поцелуй, ты и твоё проклятье. Устраняем из формулы твоих жену и сына, и любовь - на неё сейчас я повлиять не могу. Остаются три элемента, задействовать нужно минимум два. Можно повлиять на свойства поцелуя и твои. Наложить заклятье, по которому те, кто любит тебя истинной любовью, не смогут коснуться тебя губами. Нет поцелуя - нет опасности для твоих сил. Второй вариант - дополнить проклятье формулой «поцелуй истинной любви не может разрушить его». Чтобы это сделать, мне нужен создавший эти чары, его место, или символ проклятья, - он погладил браслет и закончил: - Другие варианты ты слышать не хочешь. Они в большинстве своём связаны с тем, что ты утратишь силы не от поцелуя, а от произнесённого желания. - Произнесённого желания, - задумчиво повторил Румпельштильцхен и вдруг подался вперёд, глаза его заблестели, - что, если бы моё желание состояло в том, чтобы поцелуи не действовали, пока я сам по какой-то причине не захочу разрушить Проклятье? - Ему всё же хотелось, на всякий случай, оставить лазейку и тут - мало ли что может случиться. - Тебе придётся определиться с жестом или фразой, которые разрушат моё дополнение к проклятью. Но сделать ты это сможешь раз - и навсегда. При твоей... - Джафар поискал подходящее слово, поведя пальцами в воздухе, - неуравновешенности я бы не стал этого делать. Румпельштильцхен поднял на него глаза - и коротко, звонко засмеялся. - Умиляюсь твоей манере выносить обо всём и обо всех суждения, едва узнав и увидев, - ухмыльнувшись, он сложил ладони вместе, не сводя глаз с Джафара. - Знаешь, одно время я был убеждён, что для того, чтобы чувствовать себя в безопасности, поцелуи должны быть короткими. Очень короткими. И дозированными. Я был вынужден каждый миг следить за собой, удерживать внимание, помнить. Но даже это, к сожалению, сказалось на моей магии... Так вот, - он встал и медленно, словно крадучись, стал подходить к джинну, - если я был способен по капле отмерять свою страсть, ни разу не забывшись, неужели ты думаешь, что я не справлюсь с тем, о чём ты только что говорил? Остановившись в шаге от Джафара, Румпельштильцхен нетерпеливо поиграл пальцами в воздухе, ожидая ответа. Ухмыльнувшись в ответ на колкость, джинн чуть склонил голову набок. Только что Румпельштильцхен пребывал в мрачном состоянии духа, до того - дрожал от ярости, и уже веселится. Уравновешен, ничего не скажешь! - Тебе лучше знать пределы своих способностей, - развёл руками, уклончиво, озвучив ответ, который Тёмный хотел бы услышать. - Приступим? - Вот и отличненько. Что нам потребуется в этом случае? Только моё, правильно сформулированное, желание... или что-то ещё? Напускное веселье грозило вот-вот испариться, если Джафар ещё раз скажет, что обязательно потребуется символ проклятья. Конечно же, Румпельштильцхен предполагал, что без этого может не обойтись, однако искренне надеялся, что обойдётся - после того, что сотворила с ним Адна, увидеть свой кинжал в чужих руках вновь было бы... мягко говоря, неприятно. Что ж, тогда придётся формулировать желание с особой тщательностью. - Если согласно твоему желанию потребуется вмешаться в проклятье, то мне будет нужен или тот, кто его создал, или место, где оно было создано, или его символ, - снова предупредил Джафар. - Даже не мне - магии лампы. Если это не предмет, а, например, клеймо, тебе всё равно придётся его показать. Но больно не будет. - Помолчал. - Не должно быть. Не зная того, что Тёмный вынужден подчиняться держащему в руках кинжал, Джафар неверно истолковал замешательство Румпельштильцхена. Зато отметил «нам», промелькнувшее в его речи. Возможно, хозяин лампы всё же не хотел окончательно портить отношения с джинном, несмотря на конфликт, который разбил тёплую атмосферу утра. На удивление, это порадовало - создало иллюзию сотрудничества, совместной работы. Джафар умел довольствоваться ложью - пока в ней была необходимость. Румпельштильцхен усилием воли удержал беззаботную маску на лице. Значит, всё же придётся... Нет, сначала он кое-что выяснит. - Я должен первым делом показать тебе символ, а потом уже загадывать желание? Или я могу продиктовать желание, велеть исполнять, и уже после этого ты... примешься за дело? - удивительно, как это его голос оставался спокойным, словно принадлежал кому-то другому, куда более хладнокровному. - Показать можешь хоть сейчас. А понадобится он мне после того, как ты произнесёшь желание. Это имеет какое-то значение? - заинтересовался Джафар, пристально глядя на Тёмного. - Я просто уточнял, - Румпельштильцхен пожал плечами и, на несколько мгновений прикрыв глаза, мысленно представил, как в его ладонь лёг знакомый клинок со знакомой надписью на волнистом лезвии. Пальцы мгновенно сомкнулись вокруг рукояти... - Ты бы наверняка хотел посмотреть, как я делаю из соломы золото? - открыв глаза, Тёмный вопросительно глянул на раба своей лампы. Никакого кинжала в его руке, разумеется, не было. Ему стало страшно. Просто страшно, и ничего поделать с этим Румпельштильцхен не мог. Чуть позже. Он соберётся с духом, как следует сформулирует желание... Вот чего Джафар не ожидал - так это того, что Тёмный отступит в последний момент и решит отсрочить своё желание. Что могло его так напугать? Может, клеймо не просто на теле, а в непристойном месте? На бедре, или под волосами, которые придётся стричь? Гадать можно было долго, но бессмысленно. Рано или поздно джинну всё станет ясно. Яд почти произнесённого желания действует верно. - Конечно, - Джафар подчёркнуто вежливо склонил голову, скрывая за полуопущенными веками блеск глаз, которые могли выдать живой интерес. - Увидеть, и ещё больше - понять.