Полярная звезда

Он шёл по длинному коридору. Не помня начала, не видя конец – всё же упорно шёл вперёд. Духота била по голове, отзываясь болью в затылке. Где-то рядом что-то назойливо капало, и звук падения тысячекратно отражался от стен, усиливая звук. Так нагнетало. Болели запястья. Верёвка сжимала их крепко до невозможного, ещё мгновение – и потекла кровь. Горячая, вязкая, с мерзким запахом. Он болезненно вздохнул. Остановился лишь на мгновение, но в спину тут же прилетает удар прикладом. По инерции он делает пару шагов вперёд, и чуть было не падает, но держится. И он вновь продолжает идти. Кровь смазывает запястья, и верёвка уже не так сильно давит. Но боль в запястьях остаётся. Уже не резкая, лишь затхлый отклик былого. Впереди сияет свет, будто от фонаря. Капли пота скатываются по лбу. От пола исходит холод. Он пробирает до костей, но голова так и горит огнём. У него лихорадка. Не удивительно – его держали несколько дней в сырой и грязной клетке. Будто он какое-то животное. Хотя, теперь он даже и не уверен, что это не так. Они подходят к свету всё ближе. Он идёт из комнат по бокам коридора. Кто-то протяжно застонал, эхо разлилось по коридору и разошлось по всем сторонам. Но стон повторился. К нему прибавился неразборчивый шёпот, будто на другом языке – он понимал, что это были слова, а не бессвязные звуки, но что они обозначали – загадка. Осталось совсем чуть-чуть до того, как покажутся дверные проёмы с мягким светом. Идти становилось тяжелее. Стопы болели, как и тонкие лодыжки, как и спина с точёным позвоночником. Он не помнил, когда в последний раз ел. Казалось, живот прилип к хребту. Силы были на исходе. Болело всё тело, а веки слипались. Но он уверенно идёт прямо, расправляя плечи. Ему очень плохо, но он не может позволить себе выглядеть слабо. Он не помнил почему. Он уже лежал на медицинском столе, тогда конечности парализовало, и он кричал от боли и страха. Те, что сзади, на которых нельзя смотреть, они знают – насколько же он слаб. Они видели его приступы, видели его кровь. Но сейчас показывать свою слабость нельзя. Не из чувства страха, но из чувства гордости. Хотя что от неё осталось, когда он, извиваясь от боли, умолял не причинять ему боль… Но он вздёрнул нос, гордо шагая вперёд. Это чувство было скорее чувством опытного торговца. Он знал, что товар ужасен, но ему всё ещё хотелось продать его подороже. Шёпот становился отчётливее. Время то замедлялось, почти останавливаясь, то вновь отмирало и летело как сумасшедшее. Он подошёл к дверному проёму. Последний шаг растянулся в вечность. А после множество событий замелькали перед глазами. В дверном проёме было столпотворение. Была небольшая очередь из троллей. Их руки, так же как и его, были связаны. Очередь вела к небольшому постаменту, у подножья которого находился небольшой тазик прямоугольной формы с жидкостью золотистого цвета. Троллей возводили на постамент. Они кричали что-то на непонятном языке. Они вырывались. Но они не могли сбежать. Их держали, а после скидывали в этот маленький тазик. Они летели в него и пропадали в золотистую лужицу с рогами. Будто под тазиком была дыра в полу. После другие тролли брали что-то наподобие больших плоскогубцев и за рога вытаскивали их обратно. Больше тролли не кричали. В мягком свете ламп их кожа блестела, словно лакированная. Далее их каменное тело бросали куда-то в угол. И так из раза в раз – крик, давка, падение, камень, – пока не осталось никого. После другие, живые – исчезли. Появились небольшие деревянные подставки. Замелькали фигуры, что быстро расставили мёртвых троллей в каком-то странном порядке. А после замелькали кадры – вот их обливают клеем, вываливая перья, вот их расписывают словами, вот отрезают конечности и из них, как из спила дерева, течёт разноцветная кровь. Они не живы, но в глазах агония. И вдруг их губы начинают шевелиться. Но на этот раз шёпот не обезличен. «Отпусти. Отпусти нас. Спаси. Пожалуйста. Открой дверь. Ты будешь так же мёртв. Открой. Отпусти». Шёпот больше не шёл из комнаты. Он был повсюду, будто эти тролли были в самих стенах. Шёпот вытеснял собою всё. Казалось, воздух состоял из шипящих звуков, которые он вдыхал, после чего те оседали на дне его лёгких. А после шёпот раздался внутри его головы. Капли пота текли по лбу, а голоса то взмывали ввысь, крича на него, то закапывались прямо в подкорку его черепа, ласково уговаривая его. Они раздражали. Скребли голову изнутри. Он постоянно оборачивался по сторонам, пытаясь понять, откуда идёт звук. Но вокруг лишь тёмный коридор без конца и края. Каждый его шаг был наполнен мольбами. Каждый вдох был преисполнен угрозами. Каждый взгляд вёл к последнему желанию. «Первый поворот на нижнем уровне, ключ над дверью. Помоги мне. Я знаю, ты не такой. Помоги». Боль в ногах усилилась. По ощущениям, ещё немного – и стопы изотрутся в кровь, как и запястья. Может, они уже изодрались, а он и не заметил. Мозоли всё равно бы не позволили почувствовать разницы меду холодным и липким от грязи пола. Или же от крови – тоже липкой и холодной. Но ему было уже всё равно. Кровь не пугала – она была повсюду. Её мясной запах, колкая чёрно-красная корочка, железный привкус. И вокруг много крови – цветной. Не родной. От неё пахнет дико. Пьяняще. От неё болит голова. Он знает, что это кровь, но так тяжело действительно это признать. И вместе с тем его алая жижа становится нереальной. И в голове лишь мысль о том, что цвет её какой-то не такой. Будто ему плохо. Как когда при болезни лицо становится бледным. Может и кровь из-за болезни приобрела такой неправильный оттенок. И на самом деле у него она какая-нибудь оливковая, бирюзовая, серо-буро-малиновая или даже лаймовая. А почему бы и нет? Вырвиглазная зелёная жижа, весёлая такая, не то, что это удручающее скопление красной краски. «Они говорят, что ты не такой. Не такой. Но ты с нами. Ты и мы, мы все одни и те же. Отпусти. Отпусти нас, отпусти. Нам нужен воздух». Мир перед глазами плывёт. Это оптическая иллюзия, как когда над костром воздух плывёт и размывает картинку. Такой костёр у него в голове. Он накаливает мозги до состояния жижи и не собирается останавливаться. Хочется пить. В горле першит. Горячий сухой воздух чуть ли не режет носоглотку. Руки затекли. Ноги отказывают. Но он держится из последних сил. Держать глаза открытыми, в ожидании чуда, больше нет сил. Веки закрылись железным занавесом. Исчез бесконечный коридор. Остались бесконечные голоса. «Беги! Быстрей! Беги! Она не опустит! Беги». Голоса сорвались на крик. Но он не боялся. Он знал, что она не отпустит. Он даже не до конца вспомнил, кто он, да и кто такая «она». Но на уровне инстинктов он знал, что после встречи с Ней он нежилец. Но его это не волновало. Он хотел пить и прилечь. Больше ничего не занимало его разум. Страх отнимал слишком много сил, и в попытке выжить он просто отбросил страх. Ему было всё равно. Ему нужен был глоток воды. Ему нужно было отдохнуть. Вода. Отдых. Лишь на секунду закрыть глаза. Его с силой швырнули на пол. Колени болезненно скрипнули. Он проехался по шершавой плитке пару сантиметров, а после остановился. Никто не схватил его за локти и не поднял. Он расценил это как разрешение, от чего развалившись на полу, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Раздались шаги. К нему кто-то шёл. Но ему было слишком всё равно, чтобы постараться хотя бы повернуть голову и открыть глаза. Даже если бы это оказалась Она. Его в любом случае убьют, так зачем выказывать ей честь, если это ни на что не повлияет. – Ну, здравствуй. Он вмиг открыл глаза. Нежный, ласковый голос разносился за пределами его головы. Это пугало. Голос был до боли знаком. Он испытал чувство дежа-вю. Страх заструился по венам. Он всё ещё не поднял головы. Но теперь, даже если бы он и захотел, он бы не смог. Страх сковал всё его тело. Что пугало даже больше. Он вспомнил, что в страхе он всегда кидался в драку. Его тело само собой летело вперёд со сжатым кулаком. Он не управлял этим. Но сейчас он парализован. Будто какая-то внешняя сила стискивает его тело, не давая ему сделать хоть одно движение. И вдруг, вслед за страхом, взбурлила ненависть. Гнилая, затхлая, бурлящая сотней тысяч жирных телец опарышей, что воняют и разлагаются. Его мышцы поочерёдно напрягались и расслаблялись. Нервные окончания взбесились от количества импульсов. Но он всё также неподвижен. – Отвечай, когда с тобой разговаривают, ублюдок! Чужой голос. Кто-то подошёл и за волосы поднял его голову. И тут он увидел Её. Воспоминания о Ней мгновенно вернулись. Её Снисходительство. Яркий образ предстал перед глазами. Копна густых чёрных волос. Большие ровные рога. Блеск золота. Яркая, неестественная фуксия. Хищный образ так и кричал об опасности. Но он лишь чувствовал презрение. – Ничего не хочешь сказать? Тишина. Шёпот исчез. Снисходительство взяла его за подбородок и посмотрела прямо в глаза. – Каркат, ну скажи мне хоть что-то перед смертью. Каркат вспомнил себя. Челюсть дрогнула. Его имя… Никто не называл его по имени. Никто не смел называть его по имени. Даже Снисходительство. Ей в первую очередь нельзя его произносить. Она не вправе отнимать у него его последнюю сокровенную часть. Последнее, что хоть как-то говорило ему, что он – это он, а не кто-то другой. Он умрёт, и он это знает. Но он уйдёт с гордо поднятой головой. Он отстоит то, что ему дорого. Во рту так сухо, но Каркат всё же собирает достаточно слюны, чтобы плюнуть в Её нахальное лицо. Снисходительство улыбается. Вытирает рукой щёку. Каркат закрывает глаза. Он знает, что произойдёт дальше. Теперь он не властен над своей судьбой. Он сделал свой финальный ход. И он не жалеет. – Ну, как знаешь. Она берёт его за загривок. Мягко и нежно. Проходится пальцами по скальпу и задевает маленькие рожки. Она растягивает этот момент в бесконечности. И в тишине корабля раздают глухие удары головы об пол, сопровождаемые несуществующими криками внутри больной головы.

***

Каркат подскакивает на кровати. Дыхание сбилось, сердцебиение непозволительно быстрое. Он проснулся без крика. В который раз. В глазах всё плыло. Комната не считала своей святой обязанностью оставаться на месте и вместо этого будто кружилась вокруг Карката. А может быть, и Каркат кружился внутри неё – он не мог с уверенностью сказать. Увы, вестибулярный аппарат его подводил. Чужие крики затхлым эхом проносились где-то вдали. Его слегка тошнило – мерзкая горечь скопилась на задней стенке глотки. Воздуха не хватает, он какой-то затхлый и влажный, хоть ножом режь. Сложно дышать. Ещё сложнее совладать с собой. Каркат сам не замечает того, что трясётся. При этом, его руки и челюсть трясутся как бы отдельно от остального тела, создавая треморную какофонию. Гнев деградирует в страх, страх в немощность – и вот он сидит на кровати, обхватив руками колени. Он раскачивается взад вперёд и даже не замечает этого. Каркат не управляет своим телом. Так же, как и не управляет мыслями. Они струятся сами по себе, усугубляя ситуацию. Никаких конкретных слов. Только абстракции и тухлый вкус сгнившей крови. Тело ломает рвотный позыв. Каркат закрывает рот ладонью и жмурит глаза. Лёгкая морось скапливается на ресницах, а те в свою очередь щекочут щёки. Каждый новый вдох приносит всё больше и больше успокоения. Тело уже не трясётся. Комната явно находится в одной точке пространства. Но вместе с тем каждый вдох уносит силы. Ему не впервой ощущать это. Каждый новый раз происходит будто впервые. Он не привыкает. И как впервые, он ощущает всё тот же страх. Только теперь в голове он настойчиво уверяет себя, что этот страх не настоящий. В мерном гудении корабля вдруг что-то громко щёлкает. Каркату понадобилось не больше двух секунд, чтобы вынуть перочинный нож из-под подушки, открыть его, одновременно вскакивая на ноги. Он смотрел на дверь, не моргнув ни разу. Секунды ускользали, оставляя Карката наедине с самим собой. Механизм вновь загудел, и Каркат встал прямо. Он посмотрел на нож в руке. Никогда не знаешь, в какую именно ночь кто-то уж больно разозлится на тебя. Или узнает о том, что ты никакой не бургунди, а дрянной мутант. И всё же было странно держать в руке именно нож. Каркат сделал два шага назад и наткнулся на стену. Опёрся на неё, запрокинул голову и сделал глубокий вдох. Когда-то ему было три оборота. Когда-то он увидел весьма трогательный фильм. А в нём был абсолютно грациозный парень, который ловко орудовал серпами. И у этих серпов была такая же абсолютно слезливая история. Сейчас Каркат едва ли бы растрогался от того фильма, парня или истории. Едва ли бы он захотел посмотреть фильм вновь. Но он внезапно понял, что до боли в кровеносном поршне скучает по своим серпам. Каркат плохо помнит вариацию своего кадетства. Ещё хуже он помнит первые недели и первый перигей. И он совершенно не помнит, почему отказался от серпов. Как? Когда? В армии холодное оружие не совсем нужно. В завоевательских миссиях всегда используется огнестрел. Даже у отдела лучников. Холодное же оружие расценивается больше как помощь в кулачном бою. Как минимум, такой взгляд у молототирателей. И обычно многие тролли отказываются от своих прежних громоздких оружий в пользу чего-то более компактного. По названию отделения явно понятно, чему отдают предпочтение. Но ведь серпы не такие увесистые. Это не какая-нибудь там кувалда или огромный двухметровый меч. Они спокойно умещаются в рюкзак. Но всё же, в руке сейчас нож. Каркат осторожно положил нож на кровать и медленно направился в сторону душевой. Голова налилась свинцом. Жар из сна был не выдумкой, голова действительно раскалывалась. Вряд ли из-за болезни, скорее просто от нервов. Но боль была такой же. Личная душевая – его привилегия. Новая. Капитаном он стал всего перигей тому назад, но это привнесло в его жизнь столько вещей, что он уже и не мыслил без них свою жизнь. К примеру – каждодневный утренний душ. Душевая кабинка стояла в самой комнате, занимая полтора метра квадратных. Каркат вошёл в кабинку, закрыл дверь и включил тёплую воду. Уже через пару минут мышцы расслабились. Он лениво прошёлся рукой с шампунем по волосам, наспех помылся. Стоять под душем было приятно. Тяжёлые капли воды разбивались о кожу, смывая пот и стресс. Дыхание выравнивалось. И уже вместо тяжёлого бессилия он чувствовал лёгкую усталость. Перед тем как выйти, он включил холодную воду, процедил воздух сквозь зубы, и потряс патлами из стороны в сторону. Выйдя из душа, он быстрым шагом подошёл к рабочему столу и схватил полотенце со спинки стула. Он быстро обтёрся, замотав бёдра полотенцем. Его комната была небольшая, он мог в три широких шага пересечь её. Всего-то кровать, стол, тумбочка под ним, пару полок на стенах, да душевая. Но он не жаловался, теперь у него было место для уединения, куда вряд ли бы кто-то полез, если жизнь дорога. Теперь его глаза могли отдыхать немного больше обычного. Но уже утро, и кто знает, как скоро один из поваров принесёт завтрак, так что следует обезопасить себя. Присев на кровать, Каркат из-под подушки вытащил небольшую коробочку. В коробке лежал тонкий пластмассовый пинцет, небольшой пузырёк прозрачной жидкости и контейнер для линз. Каркат глубоко вздохнул. Вынув всё это, он окрутил крышку одного контейнера. На дне плавала одинокая линза с цветной радужкой. В 9 оборотов у него начал проявляться красный пигмент, поэтому надо было экстренно его скрыть. В первый раз его держал медбрат, пока докторица не очень нежно впихивала в его глаз линзу. Ситуация осложнялась тем, что Каркат настойчиво кричал о том, чтобы его отпустили. Пару раз линзы застревали в веке, из-за чего приходилось снимать их и начинать всё сначала. Каркат думал, что в жизни так не плакал, как в тот раз. Вот и теперь он трагично вздохнул и взялся за дело. Примерно минут через пятнадцать он сидел ровно на кровати, отчаянно моргая, пытаясь вновь привыкнуть к линзам. Зрение у троллей было весьма уязвимым. Троллята с серыми радужками лишались зрения, взглянув на солнце даже на одну секунду. Когда в глазах появлялся пигмент, то становилось чуть полегче, но светочувствительность всё так же высока. Некоторые даже сознательно лишали себя зрения, чтобы не мучиться, и вместо него пользовались обонянием, слухом и так далее. Но Каркат был параноиком и боялся, что научиться жить без глаз ему будет невозможно. Поэтому ему приходилось держать в голове, кроме десяти тысяч проблем, ещё и чёртовы линзы, которые могли бы выдать его за бургунди. Сейчас было около пяти утра. До того, как он должен будет выйти на службу, оставалось около двух часов. Вообще, начальство пассивно-агрессивно содвигало троллей перейти на метрическую систему исчисления. И правильнее было бы сказать, что сейчас одна и восемь десятых часа, и на отдых ему осталось меньше часа. Но Каркат так же пассивно-агрессивно сопротивлялся, говоря, что придётся переписывать всё расписание, а у него и без того плотный график. Да и не то чтобы его адмирал разделял взгляды о необходимости перехода в метрическую систему. Но, как думал Каркат, пару оборотов – и тролли уже и не вспомнят о старой мере исчисления времени. Так часто случается. И он не в силах что-то изменить. Каркат снял полотенце и кинул его туда же, откуда взял. Из ящичков, вмонтированных в кровать, он достал майку-алкоголичку и спортивные шорты. Потом переоденется в форму. А сейчас он хватает со стола телефон, запрыгивает на кровать и начинает листать рекомендации в каком-то новомодном приложении по продаже всякой херни. У него уже прохудились сапоги, у линз скоро истечёт срок годности, а буквально позавчера он разбил свою любимую кружку. Каркат, конечно, склеил её кое-как секундным клеем, но это уже было не то. Да и вообще, прошло уже много времени с тех пор, как его повысили и выдали отдельную каюту – пора обустраиваться. На Альтернии его улей весь был обвешан в самые разные плакаты, везде валялись книги и журналы, а когда он подрос и решил впечатлить Терези своими художественными навыками, он практиковался на стенах нижних помещений, а также на балконах. Однако сейчас его небольшое жилище выглядело так, будто это какое-то тайное убежище прокрастинаторов, в которое дай гог забегают раз в день. Всё слишком чисто и стерильно, не считая полотенца на стуле и старого электрического чайника у кровати. В комнате просто пусто. Хотя был ли в принципе смысл обживать каюту? Если бы он действительно был бургунди, то сейчас бы он уже планировал предсмертную записку, стар как ни как. Ему, конечно, могло бы повезти прожить столько же, сколько он уже прожил, но это было как-то слишком жирно. И всё же он не бургунди. Что не делает ситуацию хоть сколько бы то ни было легче. Он через пару недель станет дезертиром и тогда ему уже полностью будет начхать на голые стены. А всё же он был живым троллем. И иногда только держа в руках какие-то мелкие безделушки, или смотря на совершенно непрактичную вещицу, становилось просто напросто хорошо. Хорошо от осознания того, что это место не простое безжизненное углубление в чреве машины, а действительно твоё обиталище. Неприветливое нутро корабля приносило ощущение загнанности, потерянности, чужеродности. «Здесь нет ничего моего» – такие мысли часто посещали его. И когда он всё же видел какой-то дурацкий гобелен с чрезвычайно милым млекопитающим, у которого смешные треугольные ушки и хвост трубой, который он сам нашёл и заплатил за него своими собственно заработанными деньгами, в груди появлялось чувство того, что окружение действительно принимает его. Он вписывается в эти стены. И эта скрипящая кровать на самом деле его, а не чья-то другая, пускай ещё пару перигеев тому назад на ней спал кто-то другой. Каркату была важна вещественность окружающего. Он точно знал, что если проведёт рукой по одеялу, то на ощупь оно будет гладким, стекающим, совершенно не шероховатым. Если он отросшим ногтем проведёт по столу, то он услышит дребезжащий звук – волокно очень крупное, выступает даже через лак. Если прижмёт руку к стенке у изголовья кровати, то почувствует тепло – нутро машины всегда горячо. Все эти маленькие вещи из раза в раз убеждали Карката, что он на самом деле живой. И что реальность действительно существует. Поэтому он всё же плевал на свою практичность и чисто ради своего спокойствия делал необдуманные покупки. Крокеркорп пускай и был самым популярным брендом вообще всего, но раздражал и пугал Карката. Бренд имел безупречную репутацию у большей части вселенной, при том, что обслуживала корпорация абсолютно всех – и праведных повстанцев, и Великую Альтернианскую Империю вместе с её союзниками. Заказы всегда приходили вовремя в надлежащем виде, никаких тёмных махинаций не производила, либо производила настолько скрытно, что никто так и не смог уличить их в этом. Только что тролли. На главном сайте вот уже несколько оборотов красуется красная вилка, которую можно сменить и на ложку при желании. И если на эту вилку кликнуть, то высветиться вся общедоступная информация о бренде – от истории создания, до часто задаваемых вопросов. И в самом конце странички будет написано «Основано Джейн Крокер». Конечно, в самой истории создании Эта Джейн фигурирует немыслимое количество раз, но это не самое главное. А что интересует всех троллей, так это то, что если кликнуть по этой надписи, то на экране всплывёт окно с «настоящей» историей создания. Техника троллей слегка отличается от того, что делают по всей вселенной. Во-первых, в состав «железа» входят некоторые биоматериалы. Во-вторых, у троллей есть отдельный интернет, который установлен исключительно на Альтернианскую технику. А в-третьих, продажа Альтернианской техники кому угодно, кроме троллей, могло повлечь за собою казнь. И вот, слишком уж пытливый тролль кликал на «Основано Джейн Крокер» и сразу же видел огромную надпись: «ТЫ ПОДКОНТРОЛЬНА, СУЧКА». В то прекрасное утро, когда об этой штуке Каркату сообщил какой-то тролль, подбивающийся ему то ли в мейтсприты, то ли в мойрейлы, Каркат вновь убедился в том, насколько же Её Снисхождение отбитая наглухо женщина. И реальная история Крокеркорпа гласит: расширяя колонии, Империя наткнулась на планету третью по счёту от звезды, вокруг которой та кружилась. Цивилизация на той планетке была достаточно развита, чтобы попытаться захватить её не привычной войной, а информационной. Но тут само Снисхождение решила поиграться с глупенькими людишками. Она одна-одинёшенька высадилась на планете и в течении многих вариаций отравляла их общество. В один момент она даже усыновила человеческих мальчика и девочку, которые должны были стать её прислужниками. Но мальчик вырос и сбежал. А девочка, – та самая Джейн Крокер, – посвятила всю свою жизнь борьбе со Снисхождением. Но как всегда случается, Крокер проиграла. И в отместку Её Снисхождение украло её имя, а весь бренд стал насмешкой над глупой мечтой девочки о свержении Снисхождения. Крокеркорп с каждым годом обладала всё больше и больше фактической властью. В один момент Снисхождение даже решила показаться на публику, а дальше в течении пяти лет человечество было подчинено. Но оказалось, что Снисхождению так понравилось играть роль босса большой корпорации, что она раскрутила бренд и теперь он известен большей части обозримого космоса. И в тот злополучный момент, когда Каркат всё это дочитал, он выключил скроллбук. Сложил его, взял подмышку, вышел из корабля и с особой жестокостью раздолбил его о гравий. Это действие, пускай и было совершенно бессмысленным, но принесло временное облегчение и удовлетворение. Впоследствии, он удалил все приложения, у которых где-то на задворках сайта стояло «Принадлежит Крокеркорп», и сам Крокеркорп. Так же он попытался удалить все свои следы в этих приложениях, что тоже было слегка бессмысленно, так как интернет помнит всё. Зато теперь он ощущает, будто совесть его чиста от этого греха. Около получаса он бездумно листал предложения на сайте, изредка добавляя что-то в корзину. Внезапно его внимание привлёк слезший лак на большом пальце, так что он достал ацетон, ватку и чёрный лак для ногтей. Эта была ещё одна из его маленьких радостей, которые он имел, так что за ногтями он следил бережно. Пока Каркат отмывал безымянный палец, телефон завибрировал. Пришло уведомление. Каркат озлобленно вздохнул и взглянул на уведомление. Он вздохнул ещё более злобно и открыл диалоговое окно. Каркат давно уже не питает уважения или страха к Империи. И он давно уже задумал бежать. Только Каркат был достаточно умён, чтобы обеспечить себе варианты отхода в случае провала. Оборот тому назад он стал тайным осведомителем повстанцев. Он спас какого-то высокопоставленного руководителя этого балагана, втёрся в доверие, а после слёзно утверждал, что он жизни не знает под знамениями Империями и сделает что угодно, чтобы окончить жестокую диктатуру троллей. Этот самый руководитель чуть было сам не расплакался от искромётной речи и предложил нехитрое дело – стать информатором. И Каркат конечно же согласился, при этом пламенно расписав, как он будет наёбывать троллей ради прекраснейших повстанцев. В тот же день он сдал местоположение повстанцев на одной планете. И вместе с тем выдал намерение одной из Альтернианских флотилий в дальнем секторе. Схема проста: если после дезертирства его поймают повстанцы, то он скажет, что он изящный информатор, который уж никак не мог оставаться в армии, душимый миазмами лжи. А выдавал он информацию повстанцев, чтобы его не заподозрили и он мог продолжать работать на повстанцев. Если же его поймают тролли, то он скажет, что должен был секретно встретиться с одной важной шишкой повстанцев, убить его и перехватить ключи доступа к более важной информации. Никому он не сказал об этом, так как никому не доверяет, а информацию выдавал повстанцам, чтобы те его не заподозрили. Просто. Элегантно. Бесконечно коварно. Конечно же, Каркат симпатизировал больше повстанцам. Конечно же, он хотел, чтобы те свергли Снисхождение. Но вместе с тем он понимал, что они стремятся не освободить тролльский народ от деспотичного правления. По итогу у троллей просто сменятся хозяева, да и уровень жизни упадёт под плинтус. Никому же нет дела до вспыхивающих огней недовольства на кораблях. Да и сил, в общем-то, и нет. Всё равно такие инциденты заминаются быстро, и лишь отголоски в устной форме долетают до краёв армии. Потому он никогда и не ощущал особого желания вступить в их ряды и бороться за справедливость. Да и сил у него так же не было. Он еле доживал свои дни, будучи капитаном на корабле, не выдавая своих истинных намерений. Но нервный тик имел, и возможно вскоре его дёргающийся глаз станет резоном для обыска. А после ему одна дорога – виселица. Из прострации Карката вывело гудение – некто действительно пытался выебать его телефон уведомлениями. На голову Карката для сотрудничества выпали самые странные некомпетентные люди, которых видывал свет. Комичности добавляло лишь то, что они общались через старый мессенджер – «Троллиан», у людей известный как «Достань Кореша». EctoBiologist [EB] начал доставать CanceroGenetic [CG] EB: чувак! EB: чел! EB: блин ты же не человек… EB: тролль??? EB: так вообще кто-то говорит? EB: не знаю, но в общем,канцеро а ну сюда иди. CG: НАДЕЮСЬ, ТЫ ВСЕЦЕЛО ПОНИМАЕШЬ И ПРИНИМАЕШЬ ТОТ ФАКТ, ЧТО ТЫ РАЗГОВАРИВАЕШЬ С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ САМОЙ ВАРВАРСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ПО ВЕРСИИ ФОРБСА 2051. И НЕ ПРОСТО С ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ, А С САМЫМ ГНЕВНЫМ И РАЗДРАЖЁННЫМ ОБРАЗЦОМ, КОТОРЫЙ МЕЖДУ ДЕЛОМ ЕЩЁ И КАПИТАН КОРАБЛЯ. И ЭТОТ КАПИТАН ОЙ КАК НЕ ЛЮБИТ ФРИВОЛЬНОСТИ В ОБЩЕНИИ. CG: У ТЕБЯ ЕСТЬ ДВЕ МИНУТЫ УБЕДИТЬ МЕНЯ НЕ ПОДВЕШИВАТЬ ТЕБЯ К ПОТОЛКУ ЗА ТВОИ ЖЕ КИШКИ. EB: воу, воу, кто-то сегодня встал не с той ноги. EB: впрочем, как и всегда. EB: не думал спать на другом боку, чтобы сразу же утром вставать с нужной ноги? CG: МОЯ РУКА С НОЖОМ *ВОТ НАСТОЛЬКО БЛЯТЬ* БЛИЗКА К ТОМУ, ЧТОБЫ ВСПОРОТЬ ТЕБЕ БРЮХО. EB: всё, приняли. EB: в общем, ты ещё в прошлом месяце обещал выведать инфу о том, какую планету_ы будут колонизировать следующими. EB: ну и. EB: я жду. CG: ГОГПОДИ, ТЕБЕ СЕРЬЁЗНО ПОНАДОБИЛАСЬ ЭТА ИНФОРМАЦИЯ В *ПЯТЬ* УТРА? Я ЗНАЮ, ЧТО У ЛЮДЕЙ СЛОЖНОСТИ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ К ЖИЗНИ В КОСМОСЕ, И МОГУТ СБИТЬСЯ БИОРИТМЫ, НО НЕ НАСТОЛЬКО ЖЕ. EB: да ладно тебе, всё равно ты не спишь. CG: А ТАКАЯ КОНЦЕПЦИЯ В ЭТИКЕТЕ, КАК «ЗВОНИТЬ ПОСЛЕ И ДО ДЕВЯТИ – ЗНАЧИТ БЫТЬ САМЫМ ОТБИТЫМ МУДАКОМ ВО ВСЕЛЕННОЙ» ТЕБЕ НЕ ИЗВЕСТЕН? EB: хорош ворчать, отдавай планы. >:в CG: ПРИ ВСТРЕЧЕ Я ТЕБЕ УЕБУ. [CG] отправил файл УЁБСКИЕ_ПЛАНЫ_ОБОССАНИЯ.dox CG: СЪЕБИ В ТУМАН. EB: оп, спасибо! EB: ну… EB: так… EB: есть планы на вечер? CanceroGenetic [CG] забанил самого себя. EB: пфхх, лол, как скажешь. :в Разговор был короток, но был выматывающим. У Карката была хроническая усталость. И переносить такие «шутливые подколы» было крайне тяжело. На любое слово хотелось минимум огрызнуться, максимум оторвать руки. Что-то зазвенело в противоположном углу комнаты. Звон означал, что уже шесть часов и пришла еда. Стены в комнате были железными, без швов, только в стене по левую комнату от входа выделялся небольшой прямоугольник. Каркат подошёл к нему, костяшкой нажал на кнопку у прямоугольника, после чего стенка отъехала, а из образовавшегося углубления повалил пар. Пахло вкусно, чем-то слегка кисловатым. Каркат достал поднос с едой и направился ко столу. Где-то на средних этажах сейчас, небось, толкотня и вялые утренние вскрики в очереди за завтраком, а он сейчас может спокойно в одиночестве поесть. Поставив поднос на стол, Каркат включил чайник и достал из ящичков коробку каких-то трав. И только он начал засыпать заварку, как его телефон вновь завибрировал. Каркат тихо выругался сквозь зубы. Всё же засыпав травы, он встал, и проверил уведомления. И обомлел. На экране всплыло уведомление из корпоративного мессенджера. На аватараке был индигокровный тролль, что так ласково улыбался. Адмирал Карката. Он просил созвониться с ним по видео. Каркат судорожно метнулся к ящичкам под кроватью. В голове размыто носились мысли о том, что он слишком голый, пускай обнажёнными были лишь ключицы и руки. Он не боялся адмирала в общепринятом значении этого слова. Его не корёжило от его интонаций или речевых оборотов, он вполне мог находиться с ним в одном помещении, не вздрагивая от любых резких движений. И всё же, всё его естество напрягалось рядом с ним. И от его взглядов каждый раз хотелось залезть в душевую и отмокать там часами. Каркат нашёл какую-то толстовку, натянул её на себя и вновь сел за стол. Глубоко вдохнул. Зажмурился. Собрался с мыслями, и только после этого набрал адмирала по телефону. – Доброе утро, Каркат! – Здравия. – Хах, уже с утра при исполнении, капитан. Нельзя же так, в самом деле. Каркат выдавил кривую улыбку. – Да ладно уж тебе. Я по делу. В начале следующего перигея намечается собрание по поводу дальнейших действий относительно системы три дробь пять дельта Эриуса. Я посчитал, что мог бы сойти за моего советника, так что недели через две ты должен будешь состыковать свой корабль с моим. Каркат до боли сжал бедро. Военные собрания дело обычное, они проходят довольно часто. Иногда могут собираться лишь адмиралы, иногда зовут и другие чины. Каждый тролль, который прошёл отбраковку, хоть раз бывал на таком собрании. Только для Карката, как и для многих других, военные собрания превращались в бесконечные встречи со старшими по званию, которые, мягко говоря, питают к нему не то чтобы дружеские чувства. И какого было удивление Карката, когда будучи ещё младшим лейтенантом, он посетил одно из таких собраний, и его адмирал подошёл к нему, приобнял за плечо и навис над ним. Он что-то задушевно шептал, пока сердце Карката усиленно пыталось сломать рёбра. Это был не первый раз, когда этот адмирал недвусмысленно намекал на свою привязанность. В итоге, он всё же вырвался, а адмирал что-то шутил о его трусливости. Как будто бы Каркат не знает, чего адмирал хотел на самом деле. Как будто бы он не знал, что едва ли сможет сопротивляться, с его-то весовой категорией. И как будто бы он не знал, что прекратить этого никогда не сможет, только если сам не станет адмиралом и не убьёт его. Каркату повезло, что в тот раз адмирал отпустил его. Но что-то подсказывало, что в этот раз Каркат просто так не уйдёт. Адмирал ещё что-то говорил о подробностях заседания, но слова проходили мимо Карката. Был здесь какой-то подвох. Всё это он мог и просто написать. – Ах да, ещё, Каркат. На планете для дозаправки и состыковки есть один ресторан, где подают лучших маринованных личинок в колонии. Приглашаю тебя пройтись до него. За твои заслуги. На секунду Каркат замялся. Глаза округлились. – Нет, нет, нет… Что вы… Я ничем особо и не занимаюсь, и вообще у меня много работы, кадеты в последнее время… – И слышать ничего не хочу! Ты работой сведёшь себя в могилу раньше времени. На секунду действительно могло показаться, будто он заботится. – Я настаиваю. На этой фразе адмирал понизил голос до бархатного урчания. Опустил голову, томно прикрыв глаза. Улыбнулся и отключил связь. Каркат уронил голову на грудь. Вздохнул, процедив воздух сквозь зубы. А после резко встал, схватил стул и с размаху кинул его в стену. Он часто и глубоко дышал. Плечи подрагивали. Каркат подошёл к стене и опёрся предплечьями об неё. Он сделал пару вдохов, после чего со всей силы ударил коленом по стене. Постояв так ещё пару секунд, он отошёл от стены, поставил руки в бок и выругался. От нервов он стал кусать губы. В голове невероятно быстро мелькали мысли, планы и отборнейший мат. В итоге Каркат решил, что сейчас он не будет ничего решать. Уж точно не сегодня. Он посмотрел на стол через плечо. Еда остывала. Но от недавнего разговора слегка подташнивало. Каркат разражено вздохнул. У него и так были проблемы с весом. Он плохо питался и часто просто не чувствовал голода, отчего забывал о еде. Но чаще ему было просто тошно от запаха хоть чего-то приготовленного. И вот он вновь пропустит приём пищи. Из-за адмирала фетишиста, который спит и видит, как он приручает «дикую» грязную кровь Карката. Как будто бы он не мог, как все нормальные тролли, завести отношения с кем-то в пределах двух каст от его собственной. И желательно не с подчинённым. Каркат начинал закипать. Он сделал глубокий вздох. Скользнул рукой со лба к губам. По расписанию сегодня он должен проводить инспекцию того, как проходит подготовка кадетов. Что включает в себя рукопашный бой. А перед этим должна быть полоса препятствий. Он вполне может прикопаться к какому-нибудь индигокровному громиле, разозлить его, а после подраться. Ещё в конце может послать его в карцер за дерзость. Но это в том случае, если после драки гнев не сойдёт на нет. А так можно лишь продекламировать нравоучения, которые втирала ему ещё учительница самого Карката. Да, так он и поступит. Надо думать на трезвую голову. Каркат с осторожностью снял толстовку, будто за ним кто-то следил. Достал форму, переоделся. Воротник плотно прилегал к горлу. Каркат прикрыл веки. Напряг шею. Ткань впилась в горло. Чувство напряжения у горла навязчиво напоминало о возможности задушить себя. Верёвка лежала во втором ящике под столом. Он как-то уже пробовал подобное. Обвил верёвку вокруг шеи, схватил концы и медленно затянул. Ощущать то, как глотка давит на гортань, затрудняя дыхание… было интересным. Каркат сказал бы, что это отрезвляет. Кровь приливает к голове. Капилляры в белке лопаются, такое чувство, будто бы глазные яблоки вытекут наружу. Можно почувствовать то, как воздух протискивается сквозь узкую щёлку гортани. И в тот самый момент, когда воздуха в груди начало критически не хватать, а в глазах помутнело, Каркат отпустил концы верёвки. По каюте раздался звук дрожащего вдоха. Каркат проделывал это не единожды. И не единожды повторит. Хождение по краю отрезвляло. Напоминало, что всё вокруг не так уж и важно. Самое главное, – жизнь, – всё так же была во власти Карката. А значит, он всё ещё может управлять ею как хочет. Он хотел было уже выйти из каюты, но остановился и обернулся. На столе стоял остывший завтрак. Аппетита больше не было. Не то чтобы он был и утром, ещё до звонка адмирала, но всё же. Уже как оборот у него был стабильный недовес. И на празднике, после встречи с Терези, он пообещал себе, что наконец-то всерьёз займётся этой проблемой. И вот опять он нагло врал себе. И всё же Каркат подошёл к столу. Заглянул в тарелку. Еда его не заинтересовала. Подлива из-под мяса растеклась по тарелке, вместе с прожилками и салом. Может быть, он бы и счёл это аппетитным в более расслабленном состоянии, но сейчас он ощутил лишь отвращение. Каркат решительно вышел из каюты. До его официального выхода на службу оставалось ещё пару минут. Ничего. Его подчинённые вполне могут потерпеть его на пару минут больше. А если учитывать то, что после проверки он сгинет в пыточной на пару часов, то они вообще должны радоваться. На корабле уже бурлила жизнь. По коридорам туда-сюда сновали солдаты, механики и прочие. Внезапно, обогнав его, по коридору пронеслась кадетка. «Проспала… А может задержалась в кафетерии», – от скуки думал Каркат. Сам же Каркат шёл вполне спокойно, не торопясь. Тренировочные залы находились на нижнем уровне. Даже ниже ангара. Если при перестрелке пропадёт пару помещений со спортивным оборудованием – ничего страшного. Но если пострадают челноки или корабли, оснащённые всевозможным оружием – тут и головы лишиться можно за то, что не уследил. Кто-то позвал тролльшу рядом с ним. Она побежала на голос и случайно пихнула его, не заметив. Каркат промолчал. В конце концов, Каркат стоял в узком коридоре минус первого уровня. Перед ним стоял лазурнокровый тролль, с пышной копной волос. У него отсутствовал один глаз, вместо него лишь дырка на лице. Он стоял, слегка повернувшись к Каркату здоровым глазом. – Доброе утро, капитан Вантас! – Доброе утро, Финчер. Память услужливо подсказала фамилию. Каркат помнил большую часть пассажиров корабля по имени. При этом ни лица их, ни имени просто так он не вспомнит. В его разуме они представлялись размытым пятном. Слыша чьё-то имя, он едва бы вспомнил лицо, что уж говорить о повадках. Поэтому он больше любил переговаривать важные темы с глазу на глаз. А сегодня Финчер будет его помощником и по совместительству тем, кто получит по шее за просчёты кадетов. Как ни как, он их учитель. Кадетов обучали разные тролли. Был отдельный учитель по стрельбе, по кулачному бою, по такому предмету как «Выход Из Экстренных Ситуаций» или просто ВИЭС. Было ещё много разных предметов с разными ублюдскими названиями. Но были Учителя. Они не обучали кадетов чему-то специфичному. Едва ли рассказывали что-то новое. Они лишь следили за их прогрессом и за тем, чтобы знания в их головах сплетались в одну цельную картину, а не оставались мешаниной спутанных фактов. А потом, когда кадеты немного подучатся, Учителя забирают их на вылазки. Четверть набора молототирателей умрёт в течении первого перигея. Учителя лишь смеются этому факту. Говорят, что те калеки нашли себе лучшую смерть. Кадеты на такое заявление лишь изнеможенно вздыхали. Каркат знал это. И также знает, что на данный момент кадеты испытывают больше страха перед Учителем, чем перед капитаном. Поэтому Финчер сейчас находится по правую руку от него. – У вас есть что сказать по поводу кадетов? Разумеется, за кадетами следили Учителя. Но пока они проходили подготовку на корабле Карката, он так же был ответственен за их обучение. И сейчас он должен был проверить успехи или недочёты как Учителя, так и кадетов. Финчер мог прямо сейчас рассказать о том, кто в группе был слабым звеном или какие проблемы есть. Конечно же, в таком случает Каркат имеет полное право обматерить его от ног до рожек, раскритиковать его и даже написать в центр управления военной подготовки. Но если сейчас Финчер ничего не сообщит, а Каркат найдёт погрешности, но Каркат вполне себе мог запереть Учителя в пыточной и поиздеваться над ним там. А после разжаловать. – Ну, как и все новобранцы, они те ещё раздолбаи. Некоторые невъебенно бычятся и лезут вперёд, пытаясь показать какие они пиздатые. Ясен пень, на первой вылазке эти индивиды умрут первыми. Ну и хуй с ними. Если говорить в целом, то группа слегка отстаёт по плаванью. В этом обороте был большой набор теплокровных, а вы знаете какие они пловцы… Финчер недоговорил. Слишком поздно он вспомнил мнимый цвет крови Карката. Хотя это не совсем его вина. В высших чинах было мизерное количество троллей тёплых каст. Но они всё же были. И Каркат постоянно напоминал об этом, язвя прямо в лицо очередному индиго. – Ах да. Конечно же. Те ещё пловцы. По-моему, Финчер, вы забываете кое-что. Мне совершенно поебать какого цвета кровь кадетов. Мне совершенно поебать на их физические возможности. И мне совершенно поебать на ваше отношение к таким как я. Вы проявляете свою некомпетентность. Финчера разрывало на две части: с одной стороны он боялся Карката, с другой – ему невероятно сильно хотелось засадить ему кулаком в челюсть. Но Каркат продолжил. – Когда я был кадетом, в моей группе только теплокровные и умели плавать. Звучит как-то жалко, но всё же. Если вы не справляетесь со своими задачами, то сделайте милость и съебитесь по собственному желанию. Пока по своему желанию уже я не выкинул вас за борт. Финчер покосился на него с прищуром. От злости работали желваки. На лбу билась жилка. Достойного ответа в голову не приходило. Каркат пристально смотрел на него и ждал, когда рассказ продолжиться. В итоге Учитель вздохнул и опустил голову в смирении. – А не боитесь, что однажды не проснётесь? – Нет. Есть ещё что-то по поводу кадетов? – Конечно есть, будь они неладны… В общем, если говорить про их умения в отдельности, то… Оставшуюся часть Каркат слушал в пол уха. Это был бесконечный список странных имён, к которым прилагалась маленькая приписка на подобии «Еблан постоянно мажет при стрельбе». По потолку полз паучок. Где-то капала вода, и отзвук разносился по коридорам. Если понадобиться, Каркат сможет слово в слово повторить любую фразу Финчера. Но пока что ему было скучно. – Ну, вот вроде бы и всё. – Кадеты готовы? – Ох, если они не готовы, то я самолично оторву им ноги. Они вошли в тренировочный зал. Дверь открылась и Каркат увидел троллье лежбище. Когда он вошёл в зал, то перед ним уже стояла шеренга кадетов. Каркат беглым взглядом оглядел их. Они ещё слишком юны, по глазам нельзя сказать, к какой касте они относятся. Но Каркат уже научился различать оттенки серого и румянец на щеках. Как и говорил Финчер – было много теплокровных. Пока что взгляд его остановился лишь на пяти троллях: рослый индиго, выпятивший грудь; два клоуна: одна высокая и худющая, второй пониже, но у обоих блаженные улыбки на лицах; коренастая бирюза и олива. У оливокровной дёргалось нижнее веко. Взгляд её был пустой, но вся она так и излучала ненависть ко всем присутствующим. На мгновение в груди Карката вспорхнуло чувство ностальгии. Его собственная Учительница была оливокровной. Она, конечно, была по-оптимистичней, но мрачное состояние троллихи напоминало Каркату его самого. Каркат моргнул и чувство ушло. Финчер прикрикнул на кадетов. Проверка началась. Вначале шли какие-то тесты и нормативы на выносливость и физическую подготовку. Когда Каркат сам был кадетом, его капитан выедал кишки с этими нормативами. Сам же он считал, что они всего лишь пустая трата времени. Но Учитель неизменно махал перед его носом распечатку с нормами и говорил, что его «выродки тролльей нации» не то, что норму выполняют, но и перевыполняют. Каркату было плевать. Индиго, как и ожидалось, был очень силён. Хотя это ещё ни о чём не говорило – у молототирателей главное – это техника боя, а не весовая категория. Клоуны постоянно держались рядом, переговаривались и хихикали. На них не раз кричали, но они отвечали одной из своих мантр. Бирюза выполняла только норму, а дальше не старалась. Было такое ощущение, будто она твёрдо уверена в себе, и показывать свою силу ей было ни к чему. А вот олива… Она надрывалась. Злостно огрызалась, когда Финчер орал ей прекратить. И при этом она выполняла задания чисто. И вновь в ней Каркат увидел самого себя. Ему стало жалко её. Если он всё таки так умел в распознании троллей с первого взгляда, как он считал, то он вполне может предположить, о чём она думает. И к чему это приведёт. Из всех выживших кадетов половина станет жестокими мудаками, без чувства меры. Четверть будет страдать от постоянных кризисов личности. И ещё четверть закончит жизнь суицидом. И эта олива, скорее всего, будет в числе тех, кто постоянно мозгоонанирует рефлексией. Стало тошно. Ведь Каркат такой же. Отвратительно. Иногда Каркат ради приличия покрикивал на кадетов. Начался очередной тест. Тролли висели на перекладинах. Провисеть необходимо было минут 10. Вдруг в зал кто-то вошёл. Каркат было дёрнулся, готовый дать по морде, но остановился – красно-зелёная форма могла принадлежать только карателям. А с ними шутки плохи. Не сводя глаз с кадетов, Каркат тихо поздоровался с карателем, когда тот подошёл ближе. – – Вантас, сэр. На днях была убита Эльбек Китман. Каркат похолодел. Сердце остановилось. Очень быстро он ушёл в отрицание, но после принял. Его Учительница мертва. Не то чтобы Каркат любил её всем сердцем, но она сильно на него повлияла. Она помогала ему адаптироваться на корабле. И она же не дала ему умереть во время первого перигея. И вместе с тем, она иссекла его спину в мясо. Длинные рваные шрамы до сих пор периодически болели, мешая спать. Каркат не мог однозначно решить, как он относится к ней. Но всё же ему было грустно. Тем временем каратель продолжил. – Соболезную. В своей предсмертной записке она вам кое-что завещала… Глаза Карката округлились от удивления. Каратель залез в сумку, перекинутую через плечо. И уже моментом позже в руку Карката оттягивала тяжесть хлыста. Того самого, которым она хлестала его изо дня в день. Внутри всколыхнулась едкая ненависть. Но быстро затухла. Адресатки больше не было в живых, не к чему было ворошить прошлое. Кожа жгута в некоторых местах была порвана. Но в общем и целом, хлыст выглядел как новый. – Ну вот и всё, своё дело я сделал. Прощайте. Каркат попрощался. И в тот момент, когда каратель уже выходил из зала, с перекладины сорвался какой-то тролль. Прошло только пять минут. Каркат, не раздумывая, ударил хлыстом по спине кадета. Увы, нельзя было быть учеником Эльбек Китман и не уметь управляться хлыстом. Возможно, это было её манией, но какой же эффектной. Наконец-то тесты подошли к концу. Каркат посмотрел на заплыв и остался разочарован. Пару раз он выкрикнул «ДА ЧО ВЫ ПЛЫВЁТЕ, КАК ГОВНО». К сожалению, от этих слов никто лучше плыть не стал. Только пятёрка, которую он заприметил ранее, не подвела. Хотя клоуны плыли, не придерживаясь никаких стилей, а их движения руками и ногами напоминали медуз. Наконец-то проверка медленно перетекла к полосе препятствий. И тут начались некоторые проблемы, которые Каркат в итоге обернул себе на пользу. Первой прибежала бирюза. А второе место разделяли индиго и олива. Оливокровка явно была проворней. Индиго же это не устраивало, и он постоянно пихал её и подрезал. Последним препятствием была отвесная стена, по которой надо было забраться. И тут индигокровный схватил за ногу оливу и с силой потянул вниз. Она держалась как могла, но в итоге сорвалась. В последний момент ей удалось схватиться за индиго. В итоге она вкарабкалась по нему и отползла на безопасное расстояние. Когда оба оказались рядом с Каркатом, он с силой ударил хлыстом индиго по солнечному сплетению. Он упал на колени и схватился за грудь. – УЕБАН, ТЫ ВООБЩЕ СЛУШАЛ МЕНЯ, КОГДА Я ОЗВУЧИВАЛ ТЕБЕ ЗАДАНИЕ?! ПО-МОЕМУ, Я ЧЁТКО СКАЗАЛ, ЧТО ТЕБЕ НАДО, БЛЯТЬ, ПРИЙТИ ТАК БЫСТРО, КАК ТЫ ТОЛЬКО МОЖЕШЬ, А НЕ ДЁРГАТЬ ДРУГИХ КАДЕТОВ ЗА НОГИ. Индиго попытался как-то оправдаться, но Каркат не слушал и продолжал кричать. Вновь ударил хлыстом. На дне серых глаз вспыхнул гнев. Как Каркат и рассчитывал. Индиго не ответил, просто встал в строй. Но он следил за каждым движением Карката. Возможно, думал о том, как сломает ему руки. Возможно о том, как сам станет капитаном, намного более хорошим, чем сам Каркат. Уже было неважно. Он хотел мести. Наконец-то они подошли к заключению проверки – рукопашный бой. Техника рукопашного боя отличалась для каждого подразделения армии. Непросвещённый едва бы заметил различия, но для троллей они были критичными. И тут уже Каркат следил пристально. По сути, они разыгрывали турнир. В случайном порядке кадеты разделялись на пары. После чего происходил спарринг. Их вновь разделяли. И так до тех пор, пока кто-то не выйдет победителем. Кадеты уже были знакомы с основами, и в их движениях уже можно было высмотреть технику молототирателей. Но всё же они были неопытны, и в каждом спарринге Каркат видел тысячу и один недочёт. Его пробирал испанский стыд. Пускай Каркат и не знал, что такое Испания. Как он и ожидал, его пятёрка уверенно пробивалась в финал. Клоуны отсеялись в боях с бирюзой и индиго. Ожидаемо. А после начался спарринг индиго и оливы. Посторонний мог бы сказать, что итог предопределён – олива тощая, пускай и коренастая, индиго же был необычайно мускулист, да и ростом его природа не обделила. Но Каркат был заинтригован. Его телосложение и телосложение оливы было более или менее походимо. И тем не менее, он легко бы уложил индиго на лопатки. За время спаррингов Каркат понял, как действуют оба. И теперь ставил ставки. У индиго отвратительная техника. До этого он побеждал лишь благодаря весу. Олива же проворна и техника у неё лучше. Бой начался. Всё шло ровно так, как и предполагал Каркат – индиго пытался взять противницу в захват. Но олива была слишком проворной, прыгала с место на место, да ещё и успевала бить его. Разозлившись, индиго схватил её за ногу и ударил об землю. Главной его ошибкой было то, что он её отпустил. Олива вскочила, когда индиго отвернулся, подумав, что он победил. Не прошло и трёх секунд. Олива взлетела и вцепилась в его спину. А после со всей силы ударила ногами по внутренней стороне его коленных чашечек. Индиго упал, а олива заломила ему ногу. Финчер честно отсчитал три секунды. Победила олива. Дальше последовало ещё два спарринга – бирюза с каким-то троллем (то ли бронза, то ли бургунди). А после олива и бирюза. Бирюза победила. Кадеты вновь выстроились в шеренгу. Каркат решил немного погонять их по теории. Он обращался к ним, припоминая все спарринги, спрашивая лишь одно – почему один победил, а другой проиграл. Активно отвечали олива, бирюза и тот самый парень неизвестной касты. Каркат начал с самого начала, плавно подходя к финальному спаррингу. Они начали разбирать спарринг оливы и индиго. Без промедления олива ответила. – У Гнимера было преимущество в весе, переломным моментом стал его бросок меня об пол. Но он отпустил меня. Подумал что победил, из-за чего потерял бдительность и всё проебал. Индиго зашипел, нахмурил брови и рыкнул. – Если бы этот уёбок –, он указал на Финчера – отсчитывал время, как ему блять и подобается, то нихуя бы я не проебал. Каркат покосился на него с бесконечно скукой и даже жалостью в глазах. Он ну уж слишком предсказуем. Это даже не было интересно. Хорошо, хоть рожи у индиго какие-то уж больно одинаковые. Можно было вновь вспомнить адмирала, так хоть позлиться можно. – А с какого хуя ты вообще решил, что Финчер тебе что-то должен? На моём корабле ты не более чем смешная зверушка, которую ради приличия пытаются надрессировать. И это во-первых. А во-вторых, ты всерьёз думаешь, что на поле боя, когда ты кинешь какого-нибудь мудилу на землю, кто-то будет считать? И магическим нахуй образом после третьей секунды твой враг просто умрёт от стыда? Клоуниха рассмеялась. Её приятель, постояв и подумав, решил присоединиться и тихо зафыркал. Остальные кадеты не решались засмеяться, а кто-то и вовсе не считал это смешным. Но в воздухе витала лёгкая атмосфера цирка. – Давай просто признаем, что ты – никчемный уёбыш, который не смог выучить и простейших приёмов. А всё это время выигрывал лишь за счёт мускулов. Как и ожидалось, индиго вышел вперёд, сверкнув глазами. – Хотите проверить? Каркат ядовито улыбнулся. Он развернулся и пошёл к рингу,обернувшись через плечо и жестом позвав кадета. Он, конечно, не виноват в том, что у Карката плохое настроение. Но он за короткое время показал себя как не самая хорошая личность, так что жалко его не было. Их поединок не продлился долго и походил скорее на буффонаду. Вот индиго бежит навстречу Каркату, а тот стоит как вкопанный. Когда индиго приблизился на расстояние вытянутой руки, Каркат хватает его чуть ниже локтя, тянет на себя и ставит подножку – индиго падает. Индиго пытается схватить Карката за ногу, а тот, сложив руки за спиной, просто подпрыгивает. Происходит ещё пару трюков, о которых Каркат даже не думает. Он расслабился. И в этот момент индиго слегка задевает его за плечо. Это был скользящий удар, который напомнил Каркату о том, как утром его пихнули. Это даже не больно. Но раздражает до невозможного. Шутки кончились. Пытаться ударить индиго в грудь было бессмысленно, он ставил блоки. Ничего. Каркат и не с такими справлялся. Он подпрыгнул. Возможно, индиго ожидал удара с разворотом, но его не последовало. В полёте Каркат ногами обхватил шею кадета, после чего центробежная сила повалила его. Тут же Каркат стал давить сильнее. А параллельно начал избивать лицо индиго. Тот попытался встать и скинуть его, но в тот момент, когда Каркату открылся затылок, он ударил по нему локтём. Индиго вновь упал. Каркат напряг всё тело, чтобы перевернуть кадета на спину. Он бил кулаками по лицу с остервенелым удовольствием. Вскоре индиго стал кряхтеть – то ли от удушья, то ли от крови, затёкшей в носоглотку. Когда кадет перестал пытаться скинуть Карката, а только схватил его за бёдра, в мольбе отпустить, Каркат перестал бить его по лицу. Он откинулся на его грудь, подпёр голову рукой и оглядел шеренгу. Клоуниха сложилась пополам от немого смеха. Клоун бил себя по бёдрам от гоготания. Пару кадетов смотрели на него с ужасом. Пару – с восхищением. Бирюзе было совершенно плевать на то, что у неё на глазах почти что убили кадета. А вот олива… Она смотрела прямо на индиго. Холодный взгляд. От него бегут мурашки по коже. И на самом дне тлеет злорадство. Но в один момент она вздёрнула нос и отвернулась. При удушении всегда есть переломный момент, когда кряхтение едва заметно меняется с пытающегося выжить на предсмертное. В такой момент Каркат отпустил индиго. Но ради профилактики ещё раз ударил по носу. – На сегодня хватит. Финчер, я напишу, что обучение проходит нормально. Но я надеюсь, что этого ,– он кивнул на индиго, – бросят в карцер. Чтобы остыл. – Можете в этом не сомневаться. Каркат направился к выходу. Проходя мимо оливы, он хотел было взять её за плечо, но вспомнил, что его руки все в крови. Поэтому он лишь тихо наклонился к ней и полушёпотом сказал: – Можешь зайти ко мне, примерно минут через пятнадцать. Она удивлённо посмотрела на него. – Буду ждать. Если не знаешь, где находится моя комната – спроси Финчера. После чего он удалился. Он оказался в своей комнате минут через десять, предварительно испачкав замок кровью. А теперь он старательно отмывал свои руки. Кровь в некоторых местах успела застыть в тёмную корку. Каркат думал, что возможно тролли так жестоко относятся друг к другу, потому что не сопоставляют цветную кровь своей. Но быстро откинул эту мысль. Так как с детства видел слишком много драматических фильмов, и знал, что абсолютно любой тролль, заприметив неизвестную цветную жижу (даже если она не в цвет его крови), ассоциировал её с именно кровью. Только он один такой… ненормальный. В оставшееся время он успел переодеться в более удобную одежду. Единственное оставшееся дело на сегодня – проведать лазутчика, а это можно было сделать и без формы. По комнате разнёсся звонок. Пришла кадетка. Каркат подошёл к двери, она отъехала и кадетка не спеша зашла внутрь. Она была напряжена. И… смущена? – Я тебя долго не задержу. Она кротко кивнула. Вновь начался нервный тик, задёргалось веко. У Карката каждый раз сжималось сердце, когда в её повадках он находил что-то знакомое и родное. Она была будто собирательным образом его самого и его Учительницы. Он чувствовал к ней что-то… покровительское. Он действительно хотел поведать ей какие-то трюки и уловки, которые облегчат ей жизнь, но они оба жили в разных мирах. Он капитан. Это даёт ему большие привилегии. А его обязательства разительно отличаются от обязательств кадета. Каркат бы сам удивился, будучи кадетом, если бы его позвал к себе капитан и начал разглагольствовать о тяжёлой жизни троллей. Поэтому ему необходимо было быть кратким. – Говоря кратко – я вижу в тебе потенциал и был бы рад, если бы ты могла проявить себя. Но я вижу, что есть некоторые тролли, которым не улыбается твоё дальнейшее существование. Каркат подошёл к кровати и достал нож из-под подушки. – Хах, представь, даже если мне нужен нож, то что уж говорить о тебе. Каркат повёл рукой, будто кидает нож, как бы спрашивая: «Поймаешь?» Кадетка кивнула. Каркат кинул нож, олива поймала. Она стала пристально рассматривать его. – Этим ножом меня однажды чуть было не прирезали. Но в итоге он оказался в глотке его прошлого владельца. – А вам он не нужен? – Я ещё найду. Не проблема. А ты возьми. Твой нервный тик может кого-то натолкнуть на мысли о том, что ты о чём-то переживаешь, вследствие подтолкнуть к мыслям о том, что ты повстанка. Мне помогал отвар трав с Юнеда. Называется сон-трава. В любом тролльтауне есть. Олива понурила голову. Уши позеленели. – Спасибо. – И последнее… Если что-нибудь понадобится, то можешь обратиться ко мне. Не обещаю, что могу достать всё, но сделаю то, что в моих силах. Повисла неловкая тишина. Кадетка подняла голову, неумело улыбнулась, и отвернула голову, рассматривая голые стены. – Это всё. – Ещё раз спасибо. Она пошла к выходу. – Такие как мы, должны держаться вместе. Она остановилась. Как-то печально посмотрела в пол. Подняла на него взгляд и виновато улыбнулась. – Конечно. Прощайте. И только сейчас Каркат понял, что его действия могли расцениваться как бледные, а может и алые, домогательства. Вмиг краска сошла с лица. Сердце пропустило удар. Каркат до боли стиснул зубы и зажмурил глаза. Как он мог так сильно проебаться? Он же сам бывал на месте кадетки не раз и не два, почему он не мог поступить нормально? Почему он не мог назначить встречу чуть позднее, чтобы хорошенько обдумать свои действия и слова? Где-то в глубинах сознания всплыло напоминание о том, что он импульсивнейшее существо во вселенной, и с самого выкручивания он действует прямо здесь и прямо сейчас. Поэтому думать о том, что он действительно может взять и растянуть какое-то действие на большой промежуток времени, было бессмысленно. Но эта мысль была быстро подавлена новой порцией самобичевания. Каркат ударил стену. Дыхание сбилось. Он приложил висок к холодному бетону, приоткрыв веки. Что ж. Он уже сделал то, что сделал. Время не повернуть вспять. Захламлять голову очередной вспышкой агрессии было безрассудно, нужно работать с тем, что имеется. Каркат, конечно, сделал вид, что успокоился. Но грудь сдавливало, а челюсть застыла, злостно стискивая зубы ещё сильнее. Скоро обед. Есть не хотелось. Но вскоре он заперётся в пыточной. И хорошо, если он просидит там часов шесть с хвостиком, но если что-то пойдёт не так… Лучше всего запастись чем-нибудь съестным. Медлить не имело смысла. Каркат достал телефон из штанов и быстро написал командиру. Он попросил отмыть повстанца и приготовить к «разговору», а так же принести чего-нибудь поесть и выпить. Если Каркат правильно рассчитал, то на всё это у командира уйдёт не больше получаса. Он решил, что просто дойдёт пешком до пыточной, не пользуясь скоростными дорожками или лифтами. Он натянул на себя толстовку, достал книжку, которую украл в какой-то библиотеке при осаде города, и вышел из комнаты. День был в самом разгаре. Но даже так, слишком уж много троллей сновало вокруг. В воздухе витал едкий запах жжёной проводки. Кто-то отчаянно звал какого-то Вигнера. На дне живота зашевелился неприятный комок страха. Каркат за плечо остановил какую-то тролльшу в комбинезоне. – Что происходит? – Короткое замыкание в центре наблюдения, сэр. Ничего страшного, просто надо разобраться как можно быстрее. – Почему мне не доложили? – Не знаю, сэр. Меньян должен был доложить. – Ладно, иди. Но если встретишь Меньяна, то скажи ему, что у меня есть пара вопросов к нему. Она побежала дальше. Это выглядело слегка подозрительно. Подчинённые Карката знали что будет, если не доложить ему обстановку. Капитан мог простить даже потерю корабля, но вот если ты эту потерю скрыл… Лучше самому повеситься. Каркат подумал о мятеже. Или захвате корабля повстанцами. Эти мысли были интуитивными. Но тем не менее, это наихудший исход. И лучше проверить его сразу. А вместе с тем Каркат вновь напомнил себе о том, что он параноик. Несмотря на свой вспыльчивый характер, на корабле он имел много хороших знакомых. Кто-нибудь да сказал бы о надвигающейся беде. Но все молчали. Так что Каркат решил, что поломка действительно случайна и обращать на неё внимания смысла нет. Сейчас его ждал повстанец. Оставшаяся часть прогулки прошла без происшествий. Пыточную отделяли две двери: первая вела в коридор и далее в проходную, вторая вела непосредственно в помещение. Конечно, на чертежах и в документах эта комната называлась «комнатой для допросов». Но абсолютно каждый тролль понимал, что это значит. Так что обходились одним словом. Каркат без проблем прошёл через первую дверь. У второй он встретил Командира – тот вальяжно прислонился к стене и курил. Каркат припомнил, что с утра не выкурил ни одной. – Добрый день. Поделитесь сигаретой, пожалуйста. – И вам добрый день. Командир всегда выглядел спокойным. Редко можно было увидеть его без привычной рассеянной улыбки. Да и весь его образ был каким-то рассеянным: вечно растрёпанные волосы, полуприкрытые веки, мятая одежда, и перманентная потерянность во времени. Но при этом, в моменты, когда надо было быть собранным, он проявлял невообразимую чёткость, припоминая и подмечая самые мелкие детали. Командир расплылся в улыбке. Кивнул. Достал из-за пазухи портсигар – он у него был весь в царапинах, наклейка фирмы отодралась по углам. Каркат сам вытащил сигарету, командир прикурил. Они оба облокотились о стену и пару минут молчаливо курили, стряхивая пепел на пол. – Вы всё подготовили? – Конечно. Я попросил повара сварганить вам лёгкую закуску. Ну и спиздил небольшую бутылочку настойки. Командир фыркнул своей шалости, Каркат улыбнулся. Нахмурил брови и покачал головой, мол, неправильно всё это и давно вас уже разжаловать, да всё руки не доходят. – Сейчас мои парни приводят этого… человека в опрятное состояние, насколько это возможно. Ещё минуты две-три надо подождать. Каркат кивнул. Уже докуривая сигарету, он услышал звук разъезжающихся дверей. – Сэр, всё готово. – Отлично. Каркат отлип от стены, потушил окурок о стену и спрятал его в кармане. Он вошёл в пыточную. У самого входа стояли два рослых тролля. Обычно таких оставляют при себе, чтобы при буйстве допрашиваемого самому руки не марать. Но, увы, ещё ни разу допрашиваемые Каркатом не буйствовали. – Поставьте часовых у дверей, чтобы мне никто не мешал. Меня не тревожить. Если произойдёт что-то совсем экстраординарное, то напишите, но не ломитесь сюда. Всё ясно? – Яснее некуда, сэр. Тролли уходили. Перед самым выходом один из рядовых обернулся и отдал небольшой пульт – электрошокер. – Мы развязали ему ноги, так что он может попытаться напасть. В остальном всё так, как вы приказывали. – Хорошо, спасибо. Дверь закрылась. Пыточная разделялась на прихожую и основное помещение. Разделялась она небольшой перегородкой с разъезжающимися дверями. Но даже при том, что перегородка была тонкой, из-за материала она была звуконепроницаемой. Каркат мог только догадываться, в каком состоянии находится повстанец. Уж точно не в самом лучшем. Каркат приготовился к тому, чтобы отразить нападение, и вошёл. Не успев войти, на Карката набросился повстанец, пытаясь ударить головой. Каркат просто развернулся на месте, давая тому упасть на пол. Каркат успел заметить, что человек был связан так же, как и при первой встречи – левая рука заведена за спину и связана с шеей. Только вместо верёвки были железные кандалы. А вот на шее был ошейник с электрошокером. Каркат не питал любви к пыткам и унижениям. Он всей душой любил драки. Именно драки, когда ты с противником тягаешься в силах и умениях. Но если противник ответить не мог, то в чём вообще смысл избиений? По-мнению Карката, издеваться над теми, кто не может ответить, не только низко, но и унизительно. Будто прямое подтверждение слабости и страха. Ведь для того, чтобы показать силу, ты лишил противника всякой возможности ответить. В некоторой степени это было похоже на перекладывание ответственности. Но даже если не обращаться к моральной стороне вопроса, то Каркату просто было мерзко наблюдать за чужими страданиями. Внутри всё холодело, голова тяжелела, дыхание спирало. У него было хорошее воображение. И даже слишком. Так что представить себя на месте страдальца не представлялось большой проблемой. Именно поэтому, когда дело доходило до разговоров с повстанцами, он прибегал к депривации сна. Так уж вышло, что всем разумным существам во вселенной необходим был сон. А его отсутствие невероятно сильно било по здоровью и разуму. Поэтому всё, что оставалось сделать Каркату, это надеть ошейник с электорошоком на повстанца, приклеить небольшой прибор, улавливающий мозговую активность, и настроить работу электрошока. Ему даже не приходилось самому выяснять, какие показания дают приборы, когда существо впадало в сон – всё было в открытом доступе. Он просто находил исследования для отдельного вида, вводил данные в небольшую программу, и теперь электрошок бил каждый раз, когда повстанец засыпал. При таком раскладе Каркату даже не надо было следить за повстанцами и изводить их пытками. Отсутствие сна всё делало за него. У пары повстанцев даже открывались язвы в теле. Оставалось только посмотреть рекорды по отсутствию сна, либо же на каком дне раса умирала от недостатка сна, после чего он приходил на пару дней раньше. Сейчас перед ним лежал человек в белой робе. Рекорд по отсутствию сна – одиннадцать дней. Каркат пришёл на восьмой день. Мог бы прийти и на десятый – одиннадцать дней не предвещали летальный исход – но человек так же постоянно находился в стрессе, что могло усугубить ситуацию. Тем временем повстанец попытался вновь встать. Но Каркат подошёл и мягко пихнул его в спину. Человек вновь упал. По комнате разносились звуки сильно отдышки. Каркат обернулся и подошёл к столу. Всё уже было подготовлено. На столе лежали вата, медицинский спирт и полный шприц. До недавнего времени Каркат не умел делать уколы, но один из прошлых повстанцев, к удивлению Карката, после того, как с него сняли ошейник, не заснул сразу же. Он встал и попытался размозжить голову Карката о стену. С тех пор Каркат решил предохраняться. Что именно находилось в шприце – он не знал. Но его заверили, что это не более чем успокоительное. Каркат сочил кусок ваты в спирте и подошёл к человеку. Он так и не встал, только сидел и судорожно наблюдал за троллем. Ежесекундно он склонял голову, будто сейчас уснёт, но в тот же момент резко поднимал её и пытался сфокусировать зрение на Каркате. Тот, подойдя ближе, вновь повалил его на пол. Но в этот раз на бок. Увидев шприц, человек молча запротестовал и задёргался – слабо, но раздражает. Каркат коленом прижал плечо повстанца, тем самым вдавливая тело в пол. Шприц взял в зубы, одной рукой придавил голову к полу, другой смазал шею. То ли от стресса, то ли от нехватки сна, на шее вздулись вены и усиленно пульсировали. Каркат откинул ватку в неизвестном направлении и взял шприц в руки. Человек до сих пор не хотел мириться с судьбой и принял последнюю попытку вырваться. После чего хрипло и как-то отчаянно прохрипел: – Не надо… Карката это не остановило, но слегка разжалобило. В ответ он тихо прошептал. – Тише… Каркат слегка надавил на шприц – жидкость вытекла из иглы. Он максимально аккуратно пристроил иглу к самой шее. После медленно ввёл и стал выдавливать содержимое. Человек вновь дёрнулся. – Ну всё… всё... Введя успокоительное, он так же медленно вывел иглу и приложил к маленькой ранке вату. Достав пульт из толстовки, он нажал одну из кнопок и ошейник разошёлся на две части. Неожиданно для себя Каркат прошёлся по светлым волосам. На одной из планет рядом с их временным убежищем был зоопарк. Сама концепция содержания животных на потеху публике Каркату не понравилась. Как и многим другим троллям. Они разгромили стены зоопарка. Но почему-то некоторые животные ещё долго оставались в своих вольерах или ходили около них. Одна зверина не чуяла в троллях опасности и потому ластилась к ним. Тролли же из каких-то ностальгических чувств стали носить ей мясо. Каркат помнил, как одним холодным вечером он ушёл из лагеря и пошёл в зоопарк к этой зверине. Он устроился у неё на боку и очень долго гладил её. Возможно эта была тоска по родителю. Возможно ещё что-то. Но было приятно. И вот у человека волосы на голове были такими же пушистыми, как шерсть у той зверины. Гладить его было приятно. Человек же подумал, что его пытаются убить. Но сил не было, да и глаза закрывались сами собой. На последнем издыхании он дёрнулся и схватил Карката за запястье. Каркат встретился взглядом с уставшими красными глазами. Капилляры полопались и теперь белок приобрёл розоватый матовый оттенок. Это выглядело красиво – матово-розовый белок и кристально чистые красные радужки. Было бы ещё красивее, если бы цвет был другой. Но что имеем. Человек смотрел на него со страхом и мольбой. Каркат спустил руку на затылок и стал гладить волосы одним большим пальцем, будто успокаивая. Он смотрел на человека из-под прикрытых век. Пускай эта пытка мало чем походила на простые избиения, но всё равно было противно смотреть на страдания. Повстанец не отпускал руку. Глаза перестали хаотично дёргаться из стороны в сторону. Дыхание становилось всё медленнее и слабее. Он в последний раз посмотрел на Карката, и в его взгляде отразилось смирение. Он уснул. Ещё какое-то время Каркат не отводил руки. В голове проносились мысли и какие-то смутные ощущения. Настроение окончательно испортилось, он больше ничего не хотел. Он моргнул. Чувство пустоты в груди не ушло, но он вспомнил ради чего он здесь. Он наконец-то убрал руку с затылка. Схватив человека за грудки, он перекинул его через плечо. Весил он многим больше Карката, но Каркат выдержал. Он подошёл к дальней стене помещения. На стену были нанесены разные рисунки, напоминавшие плату. Каркат прислонил ладонь к одному из кругов, и из стены откинулась небольшая койка. Он положил человека на неё. Через минуту ногу повстанца стискивала одна часть наручника, а другая часть – железную подпорку койки. Он конечно мог сковать и руку, но у повстанца она была одна, и в таком случае не удобно ни есть, ни говорить нормально. Так что пришлось привязать его за ногу. Дальше план действий прост – повстанец проспит часов шесть, после чего Каркат разберётся с тем, как его переправить обратно повстанцам. Выпытывать у него информацию было нелогично, Каркат и так всё знал из первых рук. Конечно же, в таком случае капитан мог бы расправиться с повстанцем в самый первый день, но это вызвало бы много вопросов со стороны команды. Может быть, кто-нибудь написал бы донос. А Каркат не мог себе такого позволить. Так что надо было сделать хотя бы видимость активной деятельности во имя Империи. Оставалось только ждать. Каркат достал книгу, оглядел комнату и нашёл тарелку с бутербродами. Он забрал её, а так же бутылку воды, что стояла рядом, и вышел в прихожую. Он завёл таймер на шесть часов и начал неспешно читать.

***

Из транса Карката вывел звон таймера. Время вышло. Он загнул уголок странички и положил её обратно в толстовку. Пускай Империя и пытается продвигать мнение о том, что она самая гуманная империя в космосе, но тролля буквально могли убить из-за чтения «запрещённой» литературы. А запрещённым было всё, что не было написано троллем. Но конечно же, все плевали на эту условность. И все делали вид, что они законопорядочные граждане. Но всё же, донос написать могли и любили. Так что лучше было предохраняться. Каркат вошёл в пыточную. Повстанец всё так же спал. Каркат абсолютно всегда забывал о таком пункте, как «надо придумать способ, как разбудить повстанца». Поэтому каждый раз приходилось импровизировать. У человека была мягкая кожа, и Каркат предположил, что если засадить ему хорошую пощёчину, то это должно его разбудить. Недолго думая, он ударил человека. Звук от пощёчины был звонким. Человек мгновенно проснулся, дёрнулся и упал на пол, при этом из-за наручников одна нога осталась болтаться в подвешенном состоянии. – С добрым утром, блять. Прошло пару секунд, прежде чем взгляд повстанца сфокусировался на нём. Ещё дольше заняло осознание происходящего. Пока человек пытался понять, где он, Каркат схватил его за плечи и затянул обратно на койку. Каркат вышел в прихожую и забрал бутылку воды с бутербродами. Как только его нога переступила порог, человек сказал? – Ебать, братан, не поверишь, но мне снился Обама с твоим лицом. Ошарашенный таким заявлением, Каркат застыл. – Ну типо представляешь, сижу я такой в Белом Доме, напротив меня пиздец какой огромный чернокожий чувак, и у тебя как бы есть ожидания по поводу его внешности, потому что раса и всё такое, а у него ебало дрыщавого европейца из северных широт с курносым носом и ты такой: «Пиздец, когда президент успел сделать ринопластику?» И вот он такой серьёзный кладёт руки на твои плечи и говорит: «Дэвид, мне нужна твоя помощь». И ты готов накостылять любому. И вот в твоих глазах горит огонь праведности, а потом ты чувствуешь удар, просыпаешься, а перед лицом стоит чувак с лицом псевдо-Обамы. Каркат заморгал в удивлении. Сейчас повстанец никак не походил на немую куклу, которую схватили и связали на празднике. Он выглядел даже слегка расслабленно. Конечно несуразица, которую он несёт, скорее всего является защитным механизмом, чтобы не свихнуться. Но от того звучит не менее бредово. Каркат поставил тарелку и бутылку рядом с койкой, вышел в прихожую и забрал стул. – И знаешь что самое, блять, невероятное? Я подумал, что у меня сон во сне. И если ты знаешь про эту херню, типа если вам снится сон во сне, то ты можешь представить как сильно у меня сжалось очко. Каркат поставил стул напротив койки и сел. Человек, чьё имя скорее всего Дэвид, замолк на некоторое время, рассматривая потолок. Каркат вдруг вспомнил про его руку, встал и отошел к шкафу у смежной стены. – Слушай… ты будешь пытать меня? – Боишься? – Ну, наверное да, но не то чтобы очень сильно. Я ,наверное больше боюсь того, что не знаю как именно ты будешь меня пытать. Вдруг ты достанешь горелку и клеймо и такой: «Ну пизда тебе, чувак, добро пожаловать во времена колонизаторства в Америке, теперь ты мой раб. Подставляй жопу». Или типа вдруг ты… ну… по парням и решишь, что пуританство это немного хуйня. Ну или я не знаю – начнёшь исхлёстывать меня до смерти. Вариантов куча, и я уверен, то даже не могу вообразить их всех, так что… Если всё же внутри тебя вдруг осталось место для сострадания, то пожалуйста, не делай из этого цирка шоу неожиданностей. Я был бы признателен. Пока Дейв это говорил, Каркат успел достать протез с нижней полки, покрутить его в руках, проверяя на целостность. Рука выглядела так же, как и до этого. Никаких царапин или вмятин. Каркат закрыл шкаф и подал руку Дейву. – Пытать не буду, но если опять уснёшь – уебу. Дейв покосился на него. Взял протез и вставил его. Раздался щелчок. И уже через секунду он рассматривал то, как плавно движутся механические пальцы. Если бы не обод пластика чуть выше локтя, то Каркат бы даже и не догадался, что это протез. Каркат ногой подвинул тарелку к койке. Дейв с недоверием посмотрел на бутерброды. Каркат демонстративно взял один и начал есть, попутно открыв бутылку и отхлебнув глоток. У Дейва были ещё сомнения, но голод был сильнее. Он схватил целую тарелку и поставил её себе на колени, после чего вцепился в сами бутерброды. – Перейдём к главному – мне нужно твоё имя, позывной, номер твоего отряда и имя командира. – Ага, чел, а я бы не отказался от фисташек. Я ничего не скажу. Каркат тяжело вздохнул и прикрыл лицо ладонью. Он продекламировал клятву повстанцев. Эта клятва была вроде опознавательного знака для своих. В ней что-то говорилось про борьбу добра со злом, про справедливость и другую заезженную парашу. Но на Дейва подействовало. Он посмотрел исподлобья, будто спрашивая: то, что он услышал – это правда? Каркат ответил ему таким же взглядом. – Так ты из «наших»? – Нет, блять, из хуяших. Каркат на секунду задумался. Если он признает, что он повстанец, то могут появиться некоторые трудности. Вдруг Дейва перехватят? Неважно как, и неважно где. Но важно кто. Если он вдруг попадётся троллям, и те всё же вытянут из него информацию (а вытянуть они могут), то Каркату ой как не поздоровиться. При этом, если он скажет, что он двойной агент, то вариантов спасения шкуры будет больше. Если Дейва опять же поймают тролли, то Каркат спасён. Если он попадает к повстанцам, а после него и сам Каркат, то Каркат честно ответит, что сказал это из мер предосторожности. Звучит, конечно, неправдоподобно для повстанцев. Но не для того Каркат оттачивал своё ораторское мастерство, чтобы не мочь заговорить кого угодно. Он всю жизнь изворачивался как мог, чтобы выжить. Продумывал сложнейшие разветвления событий. Подтирал за собой хвосты. И он до сих пор жив лишь благодаря себе. Поэтому он продолжит полагаться только на себя. Ведь если не он будет оберегать себя, то кто? – Я всего лишь владею информацией. И отдаю её тем, кто больше платит. – Ты блефуешь, чтобы запугать меня. – А что если я предугадал то, что ты раскроешь мой блеф? – А что если я предугадал то, что ты предугадаешь то, что я распознаю твой блеф? Каркат посмотрел на него каменным взглядом. Он пробыл вместе с этим парнем чуть больше десяти минут, если не считать время которое он провёл в отключке. И Каркат уже начинал закипать. – Ты припизднутый на голову олигофрен, который был настолько туп и нерасторопен, что тебя поймали рьяные тролли. Ты жалок и слаб. Я предлагаю тебе лучший вариант развития событий: ты рассказываешь всё, что мне нужно, сам, я пробиваю информацию и нахожу тех, кто за тебя в ответе. После чего отдаю тебя им и забываю твоё рыло навсегда, а ты, в свою очередь моё. И если, блять, у тебя есть какие-то нахуй проблемы с этим планом, то тебе хуже. Я такой гуманный, только когда добрый. И поверь мне, пустой пиздёж мне доброты не прибавляет. Дейв застыл. Он посмотрел в пол и продолжил жевать бутерброд. – И что же ты сделаешь, чтобы достать информацию? – У меня есть самые редкие яды во вселенной. Так что для меня вполне реально заставить тебя галлюцинировать, пока твой пульс будет скакать от бешеной скачки до самой медленной развалюхи в мире, пока ты будешь блевать и поносить. А я упомянул кровавый пот? Так вот, кровавый пот тоже входит в этот перечень. Ну и допустим, вокруг тебя соберётся целая толпа троллей, которая будет беспристрастно наблюдать за этим говном, почему бы и нет. Взгляд Дейва не выражал ничего. Он просто смотрел в пол. Будто оглох. Плечи поникли. Очень медленно он поднял руку и положил себе на плечо. Туда, где был шрам. Каркат не мог с точностью сказать, что именно испытывал Дейв в этот момент. Но сознание услужливо фантазировало и говорило, что ему страшно. Но это не обычный страх. Это страх человека, который уже перетерпел издевательства и точно знает, насколько же ему может быть плохо. У Карката заболели шрамы на спине. Он разозлился. И так каждый раз – только он соберётся с духом, чтобы сделать всё по-своему, как в нём просыпалась совесть, что мучала его ежедневно. При этом, то, что он придумал, может даже и не являться правдой! Но он уже распереживался достаточно, чтобы эта версия прижилась в нём. Каркат глубоко вздохнул. – Слушай. Я не хочу этого делать. И я так же не нахожу в этом ничего весёлого. Просто скажи мне. Через пару дней я отпущу тебя на ближайшей заправке, а тебя там же подберут и ты забудешь об этом месте как о страшном сне. – Зачем тебе это? – Любой здравомыслящий оранизм во вселенной понимает, что правление Её Снисходительства – хуйня полная. Я ненавижу Империю. Но я так же не питаю чувств к повстанцам. Мне плевать на обе стороны. Мучать тебя или кого-то другого я не вижу смысла. Дейв погрузился в раздумья. Каркат просто рассматривал его. Пускай их расы внешне были во многом похожи, но всё же они были отличны. И смотря на человека, Каркат внезапно подмечал какие-то интересные факты о своём теле. Спустя недолгих раздумий Дейв вздохнул. – Для протокола: ты лицемер и говноед. – Для протокола: мне абсолютно поебать, урод. Дейв стал диктовать информацию. Каркат вынул телефон и записал. – И что теперь? Каркат забрал тарелку с бутылкой и отнёс их обратно. То же самое он проделал со стулом. – Отдай руку. – Зачем? – Сейчас сюда зайдут часовые, и они увидят тебя с рукой. Вопрос: зачем тебе была нужна рука, если я вроде как пытал тебя? Они может, и не спросят напрямую, но разнесут слухи. И скажи мне, кому из нас будет легче от того, что на меня напишут донос и убьют? – Окей, окей, чувак, не пизди так грозно, а не то щас обосрусь от страха. Дейв что-то зажал в протезе, послышался щелчёк. Он протянул руку, Каркат забрал её и положил на место. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Меня что, опять будут ебошить током? – Нет. Тебя посадят в камеру и будут там держать, пока мы не остановимся на заправке. – Ну, ладно. На самом деле не так уж плохо. Каркат подошёл к койке и отстегнул Дейва. Ему было не очень приятно от того, что он сделает. Но Дейв уже достаточно потрепал его нервы, чтобы Каркат не сожалел слишком сильно. – Ух ты ж, свободная жизнь, как круто. И что теперь? Меня просто уведут офицеры. – Типа того, но прежде. Каркат подошёл к Дейву и резко засадил ему коленом под дых. Дейв упал на пол, скорчившись от боли. Он посмотрел на него удивлённо, и тут же лицо застыло в безразличии и лёгком презрении. Он попытался встать и ответить. Но Каркат наклонился и ударил в солнечное сплетение. Пока Дейв задыхался, он ударил его в лицо несколько раз. Из носа пошла кровь, щека и область под глазом опухли. Удары носили чисто косметический характер – при том ,что все знали, что Каркат пытает заложников депривацией сна, многие называли это детскими играми и послаблением. Кто-то даже говорил, что Каркат просто поддерживает повстанцев и не хочет бить своих «дружков». Конечно же, Каркат сразу же ставил на место идиота. Но кто удержит этих идиотов от распускания сплетен? А так, смотря на Дейва, не скажешь, что он обошёлся только лёгким отсутствием сна. Каркат, не оглядываясь, вышел из пыточной. На входе, как он и просил, стояли часовые. Он отдал приказ перевести повстанца в камеру на нижних этажах. Они отсалютовали и скрылись в недрах пыточной. На корабле уже была ночь. Мерный звук мотора прерывал лишь звук ходьбы часовых. Его пару раз остановили на пути к своей комнате, но так же быстро отпускали, понимая, что остановили капитана. Он нёсся в комнату. Глаза разболелись. Ныла и спина фантомной болью. Придя в комнату, Каркат стянул с себя толстовку и упал на кровать. Он не то чтобы сильно устал физически, но излишние социальные взаимодействия измотали его. Хотелось лечь и уснуть навсегда. Телефон издал звук уведомления. Каркату было уже слишком похуй. Он посмотрит что там, но потом. Потом… Сейчас он просто прикроет глаза на пару секунд. И потом… Всё потом.

***

Он проснулся от резкого толчка. Корабль тряхнуло. Сначала Каркат подумал, что их захватили. Потом подумал ещё раз и решил, что просто что-то сломалось в машинном отделении. Сегодня же, или уже вчера, там что-то сломалось. А ему так и не доложили. Каркат решил, что если он сейчас не пойдёт разбираться, то никто с этой неполадкой так и не разберётся нормально. Он вновь набросил на себя толстовку, но в этот раз прихватил портсигар. Он быстро посмотрел в телефон, перед сном ему же кто-то написал, вдруг важное. На экране высветилось уведомление из Достань Кореша, написал Джон. Он может и подождать. А сейчас корабль. Только Каркат вышел из комнаты, как на него набросился тролль. Каркат взял его за шкирку и швырнул через перила. Оглядевшись, он заметил с десяток сверкающих глаз, наблюдающих за ним с мостика верхнего этажа. Вдруг огоньки стали быстро передвигаться к лестницам. – Что, блять, происходит?! Ему никто не ответил. Саботаж. Каркат осмотрелся. Сзади вроде никто не бежал. Но пойти в том направлении он не решался. Он находился на десятом уровне. Рубка управления находилась на пятом. Толпа троллей надвигалась. Каркат запрыгнул на перила, отделяющие коридор, развернулся и встал по ту сторону. Он посмотрел вниз. До следующего уровня было метра два. Он стопроцентно обдерёт себе руки. Но с другой стороны – разъярённые тролли. Он прыгнул. Он еле успел схватиться за железные прутья забора следующего уровня. Его тело по инерции понесло дальше и он ударился коленями за потолок восьмого уровня. Он быстро подтянулся и, оглядевшись, перемахнул через забор. Всё же прыгать с этажа на этаж было опасно. Каркат побежал вглубь корабля к одиноким лестничным пролётам. На пути он встретил одного из часовых, хотел было спросить его, знает ли он что-то о происходящем, но тот вытащил пистолет и выстрелил. Каркат инстинктивно прыгнул на пол, сделал перекат. Взрыв от заряда его не задел. Пока рядовой перезаряжал пистолет, он успел разбежаться, оттолкнуться от стены и одним ударом ноги отправить того в нокаут. Сердце быстро стучало. Он свернул в коридор – коридор осветился вспышкой выстрела, но стреляли не в него. Там экипаж его корабля вцепился друг в друга и отчаянно пытался прикончить соперника. Каркат побежал дальше. Наконец он достиг лестничного пролёта. Раздался выстрел. Каркат не видел, кто стрелял и откуда, но кто-то резко потянул его за шиворот, и только благодаря этому он уцелел. Раздался ответный выстрел у него над ухом. Подняв голову он увидел, как мёртвое тело свешивается через перила и падает. Его спасительницей оказалась та самая кадетка-олива. С верхних этажей послышался топот. Каркат вцепился в запястье оливы. – Бежим! Они оба бросились вниз по лестнице. Она прикрывала их спины, отстреливаясь, Каркат же отпихивал солдат, которые неслись на них с коридоров. Очень скоро они достигли пятого уровня. Каркат вновь схватил кадетку за запястье – никто не знал так же хорошо корабль, как он сам. Краем глаза он заметил выражение её лица – напуганное и виноватое. Ничего. Когда всё это закончится, он как-нибудь приободрит её и скажет, что она великолепная солдатка. А пока что следовало добежать до рубки. Оттуда можно было управлять всем кораблём. Это был единственный шанс подавить восстание. Если это, конечно, же было восстание. Они пару раз встречали на своём пути солдатов. Каркат элегантно и интуитивно разбивал их головы обо все ближайшие поверхности. Кадетке это давалось сложнее, но даже с её уровнем подготовки она справлялась хорошо. Перед рубкой их встретило двое часовых, которые сразу кинулись на них. Но сообща они скрутили им руки и ударили голову об голову. Больше не было препятствий на их пути. Вбежав в рубку, Каркат заблокировал дверь. Раздался сдавленный смешок. Каркат обернулся. Позади него стоял командир. Он как всегда выглядел слегка потерянно и сонно. В это же время олива обходила панели управления. – Хорошо, что вы здесь! Вы знаете, что происходит? Это мятеж? Каркат засыпал командира вопросами. Он взглядом уставился в пол, пытаясь обработать вопросы. Через пару секунд он заторможено сказал: – Честно говоря, не имею ни малейшего понятия, сэр… Хотя, не думаю, что это мятеж… По-моему нас захватили. – Ясно. Ничего, отсюда мы сможем со всем справиться, только помогите мне с навигацией. Каркат широким шагом подошёл к панелям. Он быстро пробежался глазами, вспоминая инструктаж по управлению. Лишь через пару секунд он понял, что командир не пошёл вслед за ним. Эти секунды стали критическими. – Малбур, подойте скорее, я не смогу справиться со всем этим в одиночку. – Сэр… Как бы это так сказать… – Что вы несёте? Каркат обернулся. Командир стоял в паре шагов от него, направив пистолет прямо в грудь. – Скажем так… Захватили всё же не нас, а вас. Глаза Карката округлились. Он знал, что нельзя никому доверять, но всё же предательства от командира он ожидал меньше всего. Командир ни разу не показал себя с плохой стороны. Он даже симпатизировал Каркату в некотором смысле. И теперь видеть его с пистолетом в руках, было странно. Веселее ситуация становилась, когда Каркат понял, что захватили его не просто противники Империи, а повстанцы. Те самые, на которых он вроде как работает. – Это предательство. – Увы, капитан. Ради всеобщего блага, такие как вы не должны служить империи. Каркат оскалился. Всеобщее благо. Волшебное слово, которое сулит так много. Только о каком всеобщем благе может идти речь, если при выигрыше повстанцев, тролли при наилучшем раскладе просто станут зависимыми экономически. Но ведь их могут и рабами сделать. Почему бы и нет? Многие работорговцы отдали бы многое за одного раба-тролля. – Малбур, подумайте хорошенько, для кого именно это будет благо. Вы серьёзно считаете, что повстанцам есть дело до троллей? – Есть или нет, но они борятся с деспотией, и я это поддерживаю. Они медленно приближались друг к другу. Каркат судорожно строил планы. Надо было обезоружить командира, дальше он сможет его связать. На периферии зрения появилась олива. Он забыл о ней на какое-то время, но теперь, когда они вдвоём им легче будет справиться с командиром. Каркат в последний раз обратился к командиру. – Сдайтесь сейчас, и я позволю вам сбежать. – Извините, но я откажусь. Каркат сделал рывок, но внезапная резь в животе остановила его. Он замер. Майку, а за ней и толстовку, медленно стала пропитывать кровь. Он посмотрел вниз. Рядом с ним стояла олива. Она пырнула его ножом в живот. Ножом, который он сам ей дал. Всё встало на свои места. Сегодня днём она не испытывала давления с его стороны. Не чувствовала себя загнанной кем-то старшим. Ей просто было стыдно. – Это было лишним, Сирина. – Он мог вас обезоружить и связать. Я одна бы с ним не справилась. Каркат обомлел. Именно этим ножом два оборота назад его пытался убить завистливый рядовой. И этот нож тогда не оставил на нём ни единой царапины. Каркат вытащил его из глотки мёртвого соперника и забрал как трофей. Этот нож… Он был напоминанием Каркату. Напоминанием, что даже в самые тяжёлые времена он может найти выход. И теперь из-за этого же ножа его шансы на успех упали. А сама олива… Место грусти заняла животрепещущая ярость. Он схватил кадетку за волосы, и швырнул её на панели. Достал нож из нутра – захлестала кровь, но ему уже было всё равно. Если в этом полумраке командир сможет понять, что кровь его – никакая не бургунди, то всё равно. Либо его схватят и убьют, либо он подавит восстание и казнит всех к нему причастных. На обдумывания плана не было времени. Впрочем, и сил тоже. И только он захотел кинуться на командира, как дверь в рубку сама собой отъехала и помещение заполонили люди. Среди них были и тролли, и люди, и ещё пару неизвестных Каркату рас. Все взгляды были прикованы к Каркату. Тот отошёл и взобрался на панель, чтобы лучше осмотреть толпу. Вперёд пробивалась чья-то светлая макушка. Уж слишком знакомая… Человек вышел вперёд. Это был тот самый повстанец, которого он мучал. Дейв. Тот успел переодеться в джинсы, красную толстовку и разодранные кроссовки. Рука была на месте. На лице были чёрные авиаторы, скрывающие цвет глаз. – Приветики, давно не виделись. Кратко говоря, я предоставляю тебе выбор: либо сдавайся сам и мы максимально цивилизованно берём тебя в плен, либо позорься до конца и мои ребята заарканят тебя как агрессивного бычка, которого спустили по утру в морозной весне. Каркат особо не слушал, прикидывая кому первым вспороть шею. Как только кончилась речь, Каркат прыгнул в толпу. Он потерял возможность ориентироваться в пространстве. Да и во времени то же. Возможно, всё произошло мгновенно, а возможно прошли часы, пока всё не кончилось. Он бил ножом не глядя. Раздавались выстрелы и крики, руки залила кровь, спину ломило. Кто-то дал ему локтём по глазу, выбив из равновесия. Он, в свою очередь, пырнул кого-то в голень. Но скольких бы он не валил на пол, на их место вставало трое. Было тесно, негде развернуться. Его проигрыш был предрешён, но он привык биться до конца. В конце-концов, кто-то схватил его за локоть и он не успел вырваться. Его схватили за второй и вывернули руки. Он подтянул ноги к себе и попытался отбиваться ими, но уже в следующее мгновение они были связаны. В итоге его тушу просто бросили животом на пол. В глазах помутнело. Болело всё тело. Люди расступились вокруг него. Дейв вместе с командиром подошли ближе. У командира был рассечён лоб, и по лицу текла тонкая струйка золотистой крови. Он невозмутимо достал портсигар и прикурил. – Это тоже было необязательно… – тихо просипел он. Дейв носком кроссовка осторожно пихнул Карката в бок. Каркат зарычал и дёрнулся. Дейв присел на корточки рядом с ним. Ухо обожгло тёплое дыхание. – Поверь, тебе будет намного больнее, чем мне. После чего он встал и со всей силы пнул его по лицу. Он попал по носу, внутри захлюпала кровь. Он ещё раз пнул, но на этот раз в бок. Каркат не издал не звука. Дейв наступил ему на щёку, откидывая голову. Из толстовки он достал что-то похожее на пистолет. Он нажал на курок и Каркат услышал короткий щёлчок, а после резкую боль в горле. Дыхание спёрло. В глазах потемнело. Дейв вновь присел на корточки и вынул иглу из горла Карката. – Что ж… На моём месте кто-нибудь наверное сказал «Аста ла виста» или подобную хуйню. Но я скажу проще – говно в воде не тонет, так что не бойся. Он небрежно похлопал Карката по щеке. Карката сдавило чувство стыда. Он так проебался. Впервые за долгое время он действительно подумал, что управляет своей жизнью. Он расслабился. Поверил в то, что людям можно доверять. Старая песня. Было так плохо. Челюсть свело. Руки пробил тремор. Воздуха не хватало. Последнее, что он увидел – кроссовки Дейва. «Сука», – подумал Каркат. А после он провалился в мятежный сон.