***
Антуан Гризманн, следователь-дознаватель и по совместительству детектив, занимающийся параллельно с этим оперативно-розыскной деятельностью, никогда не думал, что однажды ему придëтся расследовать настолько унылое и безысходное во всех аспектах дело, которое ему досталось от начальника отделения в это утро: он только недавно закончил полицейскую академию и до сих пор слышал вокруг колкие шутки о его длинных волосах, так что подобного Антуан точно не мог ожидать. Но это не помешало ему сейчас на полном серьëзе изучать разбросанные материалы и с головой погружаться в царивший вокруг хаос, полностью растворяясь в нëм. Уголовное дело, доставшееся месье Гризманну, как его называли окружающие, на первый взгляд было довольно простым: в 8:36 по местному времени, из одного курортного отеля «Arc-En-Ciel de Munich», известного в округе как максимально убогого, поступило сообщение, что в номере был найден труп какого-то несовершеннолетнего постояльца. Как выяснилось позже, его звали Джеймс Харвингтон, и парень входил в состав какой-то экскурсионной группы из мюнхенского юридического университета. А дальше, после нескольких банальных телефонных звонков, началась череда скучных и совершенно бессодержательных допросов. Вначале лëгкое преступление с каждой минутой казалось Антуану всë более и более сложным: в номерах отеля не было камер видеонаблюдения, как и в коридорах, да и свидетелей практически не удалось найти: единственный из них, Матс Хуммельс, сообщивший, что видел подозрительного типа среди ночи, не сказал ничего конкретного и нëс какую-то околесицу, а мистер Чех, добродушный управляющий в смешном пиджаке и очках, только мешал, предлагая попеременно то чай, то кофе, но точно не содействие или помощь. Поэтому, конечно, работать в таких условиях было почти невозможно, по крайней мере, для избалованного столичной стажировкой Антуана, который сейчас, после череды утомительных разговоров с посетителями места происшествия, добился лишь того, что количество его вопросов выросло в геометрической прогрессии. И всë, что он решил предпринять, это через окружение выяснить как можно больше о Матсе Хуммельсе, на которого вполне можно было примерить роль первого подозреваемого. Тем временем, когда в дверь неуверенно постучали, Антуан, тяжело вздохнув, бросил знакомое всем «открыто» и критическим взглядом окинул своего посетителя, которым оказался красивый, но одетый в самый что ни на есть убогий серый свитер, рыжий высокий парень, с явными следами бессоницы на бледном лице, покрытом синяками, напоминяющими следы от чужих пальцев, зачем-то сжимавших кожу. Сам студент также устало и без какого-либо энтузиазма взглянул на сидящего за рабочим столом Гризманна, задержавшись глазами на его собранных в хвостик волосах, и после того, как дождался приглашения сесть, с облегчением устроился в удобном отельном кресле. – Марко Ройс, верно? – рассматривая лежавшее перед ним досье, спросил Антуан, и тот с учтивой, обворожительной, но несмотря на это всë же вымученной улыбкой положительно кивнул. – Факультет гражданского права, староста. Это тоже так? – снова последовало абсолютно такое же согласие, но на лице Марко промелькнула отчëтливая тень едкой насмешки. – И, как я понимаю, вы лучший друг мистера Хуммельса, ведь так? – У вас хороший словарный запас вводных конструкций. – ощущая, как его тревога улетучивается, отвесил этот довольно сомнительный комплимент Ройс, но сразу же одëрнул себя, вспомнив, с кем именно разговаривал, хоть и представшего перед ним парня было сложно назвать полицейским. – А если вы хотите спросить, где я провëл эту ночь, – предвосхищая следующий вопрос, интуитивно и с невероятной лëгкостью продолжил он. – То ответ вряд ли вас заинтересует: после распределения по номерам, то есть примерно после одиннадцати часов вечера, мы с Матсом весь вечер разбирали чемоданы, а после легли спать, и ничего подозрительного или странного я, во всяком случае, не заметил. – Я в этом и не сомневаюсь. – откровенно сказал Антуан и тоже улыбнулся, чувствуя какую-то симпатию к сидевшему перед ним парню, который, несмоненно, был славным малым. – Но я, если честно, собирался задать немного другой вопрос, потому что ваш сосед, в отличие от вас, всë же встретил одного подозрительного, по его словам, человека. Поэтому я хотел бы узнать, можно ли доверять показаниям Матса, а самый оптимальный вариант для этого, узнать о нëм как можно больше. Вы же сможете мне рассказать о ваших отношениях? – Конечно. – ещë более радостно и охотно согласился Марко, для которого всë действительно складывалось как никогда удачно. – Мы с Матсом соседи по общежитию и друзья, да и к тому же, он мой заместитель и в принципе сильно помогает мне, как старосте. Я могу сказать, что знаю его достаточно хорошо, чтобы сделать вывод, что он честный и открытый человек. – добавил Ройс, при этом не веря собственным словам, но прекрасно понимая, что они действительно были применимы к Хуммельсу. – А Роберт Левандовски? – внезапно переспросил всë это время читавший документацию Антуан, и он не мог не заметить, что Марко, услышав это имя, был не в силах сдержать нервной параноидальной дрожи. – Он же был вашим соседом до этого, я правильно понял? – Совершенно верно. – похолодевшим тоном ответил Ройс, не понимавший столь стремительной перемены в разговоре. – Но как это относится к Матсу? – Никак. Это не имеет ни малейшего отношения к Хуммельсу, но в целом очень сильно влияет на уже ваше алиби и репутацию, которая, могу вас заверить, практически идеальная. – будто зеркало копируя Марко, тонко улыбнувшись, сообщил Гризманн, у которого данный вопрос вызвал личный интерес, и бросил тень на безвинного, чистого на первый взгляд Ройса. – Так что же у вас был за конфликт? – Вы, видимо, не совсем понимаете ситуации. – проявляя жëсткость и вкладывая в каждый слог просьбу отвалить от него, сказал ему Марко, поëжившись. – Мы просто какое-то время жили вместе в общежитии, пока Роберт учился со мной на факультете, и всë. – Всë, из-за которого вы все летние каникулы провели в больнице после реанимации, а потом на протяжении года посещали специалиста по лечению пограничного расстройства личности? – не преминул уточнить Антуан, и подобная подробность заставила Марко почувствовать бессильную злость, смешанную с чëтко ощутимым безвольным и наивным принятием ситуации. – Я был в больнице лишь потому, что после сессии испытал нервный срыв из-за перенапряжения и, вдобавок к этому, неудачно упал с лестницы. – в который раз соврал Ройс, уже действительно веря в то, что так и было. «Ты ничтожество и останешься таким навсегда. Взгляни на себя, разве ты не жалок, Марко? Разве тебе не нужна помощь, которую я предлагаю?», – неуместно всплыло в голове, но он отогнал эти непрошенные и ужасающие воспоминания. «Почему ты не любишь меня?», – несмотря на усилия, упрямо звучало внутри, и Марко уже не сопротивлялся этому чувству приносящего боль дежавю, когда он равнодушно и несосредоточëнно отвечал на вопросы, которые продолжал задавать следователь. «Что с тобой не так, Ройс? Но почему же ты такой ущербный?», – как и три года назад кричал Роберт, пока сидевший в углу как ребëнок Марко, захлëбываясь в собственной крови и слезах, не понимал о чëм он говорит. – Не кричи на меня, Робби. – жалко всхлипнув, приглушëнным и сиплым от сдавленных рыданий голосом попросил он, и сердце пропустило несколько ударов. Однако эти слова, как и последующая ремарка «пожалуйста», абсолютно не влияли на Левандовского: слëзы лишь закономерно выводили его из себя, особенно слëзы Марко, униженного и втоптанного в грязь. – А ты заслужил другого обращения? Ты, мать твою, заслужил? – вопрос Роберта сквозил самой настоящей ненавистью и морально уничтожал Ройса, ещë больше, чем закономерные и постоянные удары уже разбитого в кровь лица о грязную поверхность батареи. – Ты не заслуживаешь даже смерти! – презрительно крикнул он, снова повысив голос, и всë остальное потонуло в тумане: до слуха отдалëнно доносились всë те же фразы, а марево боли разъедающей сознание волной заботливо укрывало Марко, пока неспособные на объятия руки оставляли на его теле шрамы, которые так никогда и не смогли зажить, несмотря на все тщетные усилия врачей. А тем временем, Марко неуместно вспоминал, как Роберт, нежно обнимая его, лежал головой на его плече, храня беззаботное, но такое счастливое молчание». – Что ж, ты ответил на все мои вопросы. – после очередного бессмысленного объяснения, закончил нудный разговор Антуан, зевнув и посмотрев на часы. – Можешь позвать следующего, кто ожидает в коридоре, если тебя это не затруднит? – Марко, вздрогнув, всë так же нервозно кивнул, поспешив выйти из кабинета, а Гризманн устало посмотрел в пустоту, вскоре записав имя своего недавнего посетителя в список подозреваемых. И несмотря на то, что тот уже включал около десяти фамилий, считая педагогический состав в лице Клоппа, Гвардиолы и Лэмпарда, Антуан так и не продвинулся в своëм расследовании. Он даже не установил время смерти.Глава 9. Время смерти
12 января 2021 г. в 01:28
Немного покачиваясь на подкашивающихся ногах и сиротливо, робко оглядываясь по сторонам, Марко проходил по тому же коридору с полосатыми обоями и приглушëнным светом. Но на этот раз он совершенно не чувствовал какой-либо тревоги, лишь ощущал себя выспавшимся, впервые за целую мучительную вечность, которая, однако, сегодня закончилась, даже несмотря на то, что Ройс ночевал на холодном кафельном полу. Но сейчас это казалось только каким-то абсурдным сном, а может, и действительно было им: Марко точно не знал и определëнно не горел желанием выяснять. Он просто понимал, что чувствовал себя в разы лучше, и этого факта было достаточно. Достаточно для того, чтобы закрыть глаза, продолжая пребывать в поистине блаженном, слепом неведении собственного положения.
Марко остановился у знакомой двери с табличкой «304», поправив воротник свитера и натянув его почти до подбородка, закрывая всю поверхность шеи. Он уже занëс руку, раздумывая, постучаться или нет, и вспомнил о существовании Матса, о котором успел благополучно забыть, хотя и разговаривал с Робертом о его соседе. Тот сказал, что беспокоиться не о чëм, и Ману нашëл себе какую-то девушку на одну ночь, которую сам Левандовски пренебрежительно охарактеризовал как «обладающую низкой социальной ответственностью», что, впрочем, было не редкостью: Роб на протяжении всей своей жизни оставался принципиальным мизантропом и не имел обыкновения отзываться о ком-то положительно, будь то новая влюблëнность его лучшего друга или собственный родственник. Так было всегда, и если на первых порах подобное двуличие удивляло Марко, то теперь оно превратилось в неотъемлемую часть портрета Левандовского. Одним словом, из всей пламенной речи Роберта, который постоянно отдалялся от заданной темы, Ройс узнал, что Нойер сам в своë время попросил соседа по комнате освободить на всю ночь их совместные апартаменты, и тот с радостью согласился, избавляя самого себя от проблем по объянению своего отсутствия. А вот у Марко они оставались, потому что Матс не просил его уйти, и Ройс сомневался, что парень мог внезапно найти себе девушку, как Ману. И почувствовав, как настроение в одно мгновение портиться, и из приподнятого превращается в привычное безразлично-измотанное, Марко открыл дверь, не решаясь постучать, в то время, как сильная ладонь, между тем, прижалась к его губам, словно кто-то хотел заглушить крик. И в любом случае, у неë это получилось.
– Что ты делаешь? – порывисто спросил Марко, но вместо этого вопроса, из-за прижатой руки, закрывающей рот, вышло лишь какое-то неразборчивое и отдалëнно напоминающее речь мычание, однако его наконец-то отпустили, пока тот, в свою очередь, начал тяжело дышать, жадно набирая в лëгкие свежий и морозный кислород, проникнувший в комнату через зловеще распахнутое настежь окно, а через несколько мгновений он поднял глаза, увидев перед собой лицо Хуммельса, выглядевшее одновременно отчего-то напуганным, но при этом явно радостным, определëнно обиженным и, конечно же, разозлëнным. Как же без этого.
– Ну, и где ты шлялся всю ночь? – воскликнул Матс, пока Марко равнодушно и отрешëнно смотрел мимо него, будто бы не замечая. – И что у тебя с лицом? Опять будешь говорить, что упал с лестницы, да? – не понимая, о чëм говорит его друг, Ройс вопросительно перевëл взгляд на него, а после этого задержался глазами на собственном отражении: как Марко этого и опасался, на его лице остались те уродливые красные пятна, которые теперь превратились в синяки, и Хуммельс не мог их не заметить.
– Тебя это уж точно не касается. – не прибавив к этой категоричной фразе даже имени, резко ответил Ройс, сев на свою идеально заправленную кровать, и сразу же понял, что не мог сказать по-другому: по крайней мере, не сейчас и не Матсу. Но Хуммельс, по всей видимости, так не думал: за прошедшую ночь в нëм что-то фатально переменилось, возможно, даже умерло, и теперь он не собирался затыкаться в угоду Марко.
– Нет, Ройс, ты ошибаешься. Я заслуживаю знать. – приблизившись к своему «вроде бы» другу, с нажимом сказал он, невольно повышая голос, что ранее никогда не делал. И это очень смутило и одновременно испугало Марко, который не ожидал подобной реакции от Матса, которая, однако, была самой предсказуемой и, конечно же, естественной. – Ты свалил, чтобы вернуться через пять минут, а вместо этого около восьми часов трепал мне нервы. Тебя не было четыресто семьдесят две минуты с половиной. Четыресто семьдесят две, учитывая то, что в соседнем номере произошло убийство, а тебя невозможно найти!
– Ты считал, сколько меня не было? – пропуская слова Хуммельса о произошедшем, удивлëнно и даже испуганно спросил Марко, но его практически мгновенно перебили, при этом так и не дав конкретного ответа, в котором тот нуждался.
– Что я по-твоему должен был подумать? Кончено, тебе на это наплевать! – в отчаянии воскликнул Матс, зная, что всë, что он сейчас говорит, правда: Ройс, наверное, даже не заметил бы, если Хуммельс в один прекрасный день исчез из его жизни, ведь он просто-напросто не замечал существования своего соседа. Ему действительно было по-настоящему индифферентно, жив ли парень по имени Матс, или тот уже давно переехал на кладбище. И от того, что сам Хуммельс это прекрасно осознавал, ему становилось лишь больнее. – Ты вообще понимаешь, что в отеле уже появилась полиция, а с самого завтрака начались допросы посетителей?
– Допросы? Полиция? – будто впервые слыша эти слова, растерянно переспросил Марко, игнорируя и не придавая внимания всему сказанному до этого. И подобная избирательность вывела из себя уже уставшего от постоянного чужого безразличия Матса, который впервые почувствовал злость, которая, однако, вскоре нивелировалась детской и поистине прекрасной, стеснительной улыбкой Ройса, об успокительных свойствах которой тот отлично знал.
– Сегодня в отеле грохнули паренька по имени Джей, он учился у Лэмпарда, на экономическом. – объяснил Хуммельс, и всë это показалось Марко каким-то абсурдным сном, впрочем, как и всë, происходившее в ближайшие несколько дней. А Матс, который лишь задумчиво потëр челюсть, радуясь оживлению Ройса, с явно ощутимой горечью продолжил. – Это очень грязная смерть, и следователь, месье Гризманн, считает, что это совершил кто-то из постояльцев. Но... – Хуммельс запнулся, и сдерживая слëзы, продолжил. – Это ужасно, Марко. Просто отвратительно, ты веришь мне? Этот маньяк, кроме того, что застрелил Джея, разрезал щёки от уголков рта до ушей, при этом расчленив тело, по всей вероятности, посмертно. Теперь ты понимаешь, что я испытывал, когда тебя не было?
Марко не понимал: он лишь невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль, в недосягаемую и вечно удаляющуюся от него точку, вспоминая об услышанном ночью странном грохоте. Неужели всë это происходило практически рядом с ним?
– Поэтому я не собираюсь подтверждать твоë алиби. – вспомнив о своих обидах, которые на самом деле были вполне не беспочвенными, сказал Матс, до сих пор не теряя ощущение, что его не замечали, и для Ройса он был не более, чем говорящей тенью. Хотя, наверное, так и было в реальности: Марко действительно не замечал его, как бы Хуммельс не хотел убедить себя в обратном. И это как ничто расстраивало.
– Нет, ты этого не сделаешь. – вставая и подходя к окну, возразил Ройс, этими словами превратив отчаяние Матса в настоящую истерику. И как бы это жëстко ни прозвучало, Марко всë же оказался прав: Хуммельс физически бы не смог совершить то, что могло даже призрачно навредить Ройсу. И оба это прекрасно знали, из-за чего весь последующий разговор был пропитан слишком чëтко ощутимой фальшью, без которой просто нельзя было обойтись. – Ты разве не понимаешь, что это вызовет подозрения?
Матс согласно кивнул и подошëл к Марко, также взглянув на сыпавшийся за окном снег, и он внезапно осознал, что в голове у него было абсолютно пусто, а любые мысли смывались волной радости, что Ройс всë же вернулся живым и, в принципе, нуждался в нëм. По крайней мере, сейчас, когда от Хуммельса, как от свидетеля, зависело алиби. Но это было ненадолго и излишне притянуто за уши: Матс в любом случае пошëл бы своему другу, (или всë же нет?), навстречу и обязательно помог. И ни для кого это уже не было секретом, даже для самого Хуммельса, поэтому открыто лгать в лицо самому себе уже не имело ни малейшего смысла, особенно в такой щекотливой и деликатной ситуации, исход которой, на деле, был ясен и предрешëн непосредственно с самого начала.
– Но то, что ты окажешься в затруднительном положении, если я скажу следователю правду о твоих ночных прогулках, о которых, на секунду, ничего не знаю даже я, – Матс сделал акцент на слове «даже», и эта претенциозность совсем не обрадовала Марко. – Это вовсе не значит, что я должен врать.
– Конечно. Так что поступай, как считаешь нужным. – уклончиво посоветовал Ройс и расплылся в весëлой, но всë же совершенно неуместной улыбке. – Разве я просил тебя лгать? – он истерично рассмеялся, ощущая внутри какое-то странное противоречие и одновременно облегчение: слова Хуммельса успокоили его и укрепили уверенность в том, что тот, конечно же, как и следовало ожидать, пойдëт ему навстречу. – Выбор за тобой. – то ли одобрительно, то ли издевательски он хлопнул друга по плечу, и Матс затянул его в свои объятия, хотя прекрасно понимал, что Марко использовал его. Однако это абсолютно не убивало тëплые чувства внутри, так что Санчо, если бы находился здесь, мог только полностью довольно наблюдать подтверждение теории Фрейда и своих пространных никому не понятных выводов.
– Ты здорово меня напугал, Марко. – шëпотом сказал Матс, неготовый признать, что был несомненно рад, что тот вообще вернулся живым. – Только не делай так больше, хорошо? – на лицах обоих появилась улыбка, и Хуммельс снова позволил себе забыть. Забыть о синяках на лице Ройса, о его отсутствии без предупреждения, о грубости и даже о том, что сам Матс был для парня пустым местом. Ведь сейчас это было уже совершенно неважно, как и то, что где-то за спиной бесшумно распахнулась дверь и раздалось учтивое покашливание человека, который напоминал о своëм существовании.
– Товарищ Ройс, – обратился к Марко знакомый голос Клоппа, и это насмешливое обращение снова заставило испытать поверхностное раздражение, которое, впрочем, практически не влияло на отношения студента и преподавателя, из-за чего Юрген до сих пор позволял себе так называть старосту своей группы, куратором которой он сам и был. – Тебя вызывает к себе следователь. Ни пуха, ни пера и, пожалуйста, не заблудись. – Клопп добродушно рассмеялся, поправив очки, что делал довольно редко, и когда к нему подошëл Марко, дал ему не особенно понятную инструкцию, как добраться до нужного помещения.
– Удачи. – обняв себя руками, крикнул вслед удаляющемуся Ройсу Матс и взглянул на всë так же кружащийся за окном снег, который всегда так интересовал и одновременно восхищал Марко. И в голове Хуммельса проскользнула неприятная мысль, что после нескольких дней подобного избытка осадков, затерянный в лесах отель окажется полностью отрезанным от цивилизации. А если вспомнить, что в одном из номеров до сих пор лежал изуродованный труп с неизвестным убийцей, эта перспектива казалась ещë более мрачной. И входя в самопровозглашённый кабинет следователя, Марко почему-то думал о том же.