Было темно… Всепоглощающая темнота и мрак, так и норовящий проникнуть и очернить душу, были единственным, что я видела. Я не чувствовала ничего, кроме желания выбраться отсюда, даже толком не зная где нахожусь. Затем я увидела тонкий, словно вот-вот порвущаяся нить, лучик света. Без колебаний я рванула с места, желая как можно скорее добраться до этого спасательного круга средь мёртвого океана бесконечного отчаяния. Казалось, пробудь я здесь ещё хоть чуть-чуть, точно сойду с ума. Я бежала к тусклому свету, задыхаясь и падая, но каждый раз, снова и снова, как зачарованная, я вставала и продолжала бег. Наконец, протянув руку к свету, я почувствовала, что начинаю падать. Начала кружиться голова, и в следующий миг я оказалась посреди пустыря. Здесь не было ничего. Лишь полумёртвая трава и изредка беспокоивший её ветер. Затем вдалеке я увидела возвышающийся к небу могучий дуб. Не долго думая, я направилась к нему. Около него стояла невысокая фигура мужчины с каштановыми волосами в дорогом костюме. Заметив приближение сзади, он повернулся ко мне, одарив ледяным взглядом медовых глаз.
—Мисато… — холодным, словно беспощадная зимняя ночь, голосом начал мужчина, которого я ещё недавно называла отцом.
—Стой! Не надо! Прекрати! Пожалуйста! Умоляю! — кричала я, срывая голос и беспомощной куклой падая на земь. — Хватит! Не желаю слышать этого снова!
—Ты бесполезна.
Сердце защемило. Я думала, что уже смирилась и больше не почувствую боль из-за этих слов, но… Я ошиблась. В надежде не услышать последующих слов, я плотно зажала уши руками, но, как и ожидалось, это меня не спасло.
—Лучше бы ты никогда не появлялась. От тебя никакого толку! Ты меня достала. Просто исчезни с глаз моих, наконец!
Я полностью рухнула на землю, меня била мелкая дрожь. Я задыхалась от нехватки кислорода. Казалось, весь жизненно важный газ выбили из лёгких. И я, не в силах ни вдохнуть, ни даже издать ни единого звука, билась в смертельной агонии, захлебываясь собственными слезами. Я уже готова была распрощаться с жизнью, лишь бы больше не чувствовать эту раздирающую изнутри боль.
Я проснулась на кровати вся в холодном поту. По лицу текли слёзы, не переставая. Не удосужившись даже взглянуть на время, я аккуратно на ватных ногах вышла из комнаты, стараясь сильно не пошатываться, и прошествовала на кухню. Открыв холодильник, я достала купленную накануне коробку молока, налила в стакан и поставила в микроволновку — греться.
Спустя полминуты, я уже сидела за барной стойкой, более-менее успокоившаяся, и попивала молоко, погружённая в свои мысли.
—Кошмары? — послышался вымученный голос за моей спиной, от чего я вздрогнула.
Медленно обернувшись, я увидела Кенму, потирающего глаза и странно косящегося на содержимое стакана, крепко сжатого у меня в руках.
—Нет, что ты… Просто не спится, — на удивление спокойным голосом ответила я и улыбнулась. Как бы ни хотела, но я не могу рассказать об этом брату. Тем более… Я ведь так и не сказала им с мамой всей правды. От мысли, что я обманула самых дорогих мне людей, сердце опять противно защемило, но самое ужасное: как бы глупо ни звучало, но больше всего я обманывала саму себя. Как на протяжение всего этого времени, я уверяла себя, что у нас с отцом хорошие отношения, что это всё временно, что он примет любое моё решение, что он меня… любит… Какая же я дура! Но из мыслей меня вывел строгий голос брата:
—Не надо лгать, — от этого железного тона, внутри всё сжалось, а во рту запершило. Тем временем брат продолжил, многозначительно смотря на стакан в моих руках. — Ты всегда грела мне молоко, когда меня мучили кошмары, — сейчас его взгляд был таким мягким и тёплым. Он, словно, смотрел в наше, ещё беззаботное и полное мелких радостей и счастливых мгновений, детство.
Как глупо — попасться на такой, казалось бы, мелочи.
—Прости… — выдохнула я, — Н-но сейчас всё уже хорошо, правда.
—Не хочешь говорить — не говори, но… Врать не надо. Пожалуйста, — Брат посмотрел на меня с такой болью в глазах, что мне стало стыдно. Он просто переживает за меня, а я… — Постарайся ещё поспать, нам вставать через два с половиной часа, — после этого Кенма ушёл, а я так и осталась сидеть на кухне, склонив голову, как провинившийся пёс перед хозяином.
***
Проснулась я от того, что меня кто-то тряс за плечо. Нехотя разлепив глаза, я увидела милую и даже немного детскую мордочку брата.
—Мисааа, пора завтрак готовить, — продолжая трясти меня, несмотря на то что я уже проснулась, говорил брат.
Промямлив невнятное «угу», я потёрла глаза и приняла вертикальное положение. Только сейчас я смогла рассмотреть брата. У меня на лице засияла улыбка. Он в помятой пижаме, с растрепанными во все стороны волосами и сонными глазами (или они у него такие всегда?) сидел на коленях перед моей кроватью. Я невольно засмотрелась на эту картину, до того момента, как живот моего родственника не подал звуки, похожие на предсмертный крик умирающей чайки. Не медля больше ни минуты, я встала с кровати и пошла на кухню, а Кенма поплёлся за мной.
Завязав на талии передник и собрав волосы в хвост, я поставила на плиту сковородку — разогреваться. В это же время засунула тосты в тостер и включила кофеварку. За это время сковорода разогрелась, я разбила туда два яйца, положила два кусочка бекона и накрыла всё это крышкой.
Я стала и задумалась о произошедшем. Брат вёл себя как обычно, что не могло меня не радовать. И я тоже решила не вспоминать то, что произошло ночью…но неприятный осадок всё же остался.
Из раздумий меня вывел звук тостера, осведомляющего о готовности хлебушка. В это же время запищала кофеварка и начала подгорать еда на плите. Поэтому я, прямо как чудо-женщина, одним резким движением сначала выключила плиту, затем сделав оборот в 180°, потянулась и выключила кофемашину и в завершение всего, проделав несколько несложных акробатических трюков, достала тосты.
Следивший за всем этим представлением, Кенма очень странно и сомнительно покосился на меня, от чего мне стало не по себе. Но взяв себя в руки, я с невозмутимым видом поставила перед ним тарелку с яичницей, беконом и тост, ну и чашку кофе. Теперь он уже странно косился на свой завтрак. «Блиииин, точно! Он же спортсмен, для него этот завтрак ммм…нуу…черт, прости, придётся тебе сегодня забыть про «профессиональную диету» и тп. И вообще, довольствуйся тем, что дают», — насупившись, как маленький ребёнок, подумала я.
Вздохнув, он всё-таки принялся есть. А я приступила к кофе. Да-да, можете поругать меня за то, что я на завтрак только кофе пью. Но что поделать? Я никогда не хочу утром есть. И я заядлый кофеман. Поэтому… И вообще, почему это я оправдываюсь?!
После завтрака, пока я мыла посуду, а Кенма одевался, к нам в дверь позвонили. Так как мамы не будет ещё дня два — три, то… Я могла сделать только один вывод: к нам опять пришёл тот парень.
На этот раз дверь открыл брат, так вовремя спустившийся на кухню.
—Проходи, — послышался, как всегда, спокойный голос брата из коридора.
—Простите за вторжение, — сразу же прорезал воздух звонкий голос нашего гостя.
Как бы я не хотела, но выйти и поздороваться нужно было. Поэтому, выключив кран и поставив последнюю тарелку, я вышла в коридор и натянуто улыбнулась. Не знаю почему, но этот парень меня настораживал, что-то в нём было такое… Не знаю, как объяснить.
—О, а вот и
сестра, — сделал он акцент на последнем слове, ухмыльнувшись. Мне кажется или у меня начал дёргаться глаз? — Кстати, я — Куроо Тетсуро, третий год, капитан волейбольный команды старшей «Некома», по совместительству друг Кенмы. Мы ведь так и не познакомились в прошлый раз, ты тогда куда-то так сильно спешила, — черт, это он намекает, что я от него слиняла? Вот же ж…
—Козуме Мисато, также третий год, сестра Кенмы, — скрипя зубами, представилась я.
—Вы закончили? — не отрываясь от приставки, спросил Кенма. Когда только успел? Хотя, по-моему, у него приставка уже как продолжение рук. — Мы опаздываем.
—Да, мне осталось только одеться, — бросила я и скрылась на втором этаже.
***
Через двадцать семь минут мы уже стояли около здания школы.
—Ну, вот и наша родная «Некома», — всю дорогу мы шли в тишине, поэтому голос Куроо сейчас казался слишком громким.
Хоть я уже и была здесь, но почему-то именно сейчас, когда я переступала порог школы, мою голову посетила ненавязчивая мысль, что теперь моя жизнь перевернётся с ног на голову.
Как жаль, что тогда я не осознавала, насколько была права…
